7.5. Наука как специфическая отличительная черта европейского социокода. Путь к науке.

Итак, мы пришли к выводу, что при европейском способе социального кодирования индивида человек должен овладевать навыками, позволяющими ему эффективно работать сразу в нескольких областях профессиональной деятельности. Но при этом нам приходится учитывать конечный объем информационной вместимости индивида.

Таким образом, возникает проблема необходимости сжатия информации. Другими словами, увеличение индивидуальной информационной вместимости человека можно достичь только в том случае, когда человек будет снабжен системой неких "символов", емкость которых чрезвычайно велика, а также некоей системой "разжатия" этих символов к реалиям внешнего мира. Системой, позволяющей по этому символу восстановить некий фрагмент текста знания, - конечно, учитывая при этом реальный интерьер деятельности человека.

Вот здесь-то и возникает наука как своеобразный способ сжатия, своего рода "архивации" (пользуясь компьютерной аналогией) знаний. Причем способ, основанный на иерархичности строения знания по логическим уровням.

Но и этого мало: в самой науке - для нужд лучшего, более полного сжатия - возникает распределение людей-индивидов по "глубине научной мысли". То есть - по уровню логической глубины терминов, которые ими используются.

Не претендуя на полноту изложения, кратко опишем путь возникновения науки.

Вообще говоря, есть два вида сжатия знания.

Первый можно назвать историческим сжатием. Он опирается на сеть цитирования, сохраняя генетическую последовательность различенных элементов знания. Он показывает массив знания как целостность во времени и в его временной развертке.

Второй есть теоретическое сжатие, когда связи цитирования разрушены, а объединение различенных фрагментов знания ведется по структурным основаниям растущей общности. Такое сжатие не ведет к потерям различенного знакового материала. При этом, однако, и массив знания в целом, и любое из его различений, могут скачкообразно изменить свой смысл.

Оба эти принципа сжатия активно используются в процессе трансляции знаний (и, в частности при обучении).

Таким образом, чтобы реализовать механизмы трансляции знаний в европейской форме социального кодирования индивида, необходима постоянная работа социума (специальных социальных институтов) по разбиению (точнее - "переразбиению") знаний на фрагменты, их компоновка ("перекомпоновка"), увязка с методиками сжатия информации и ее извлечения.

В качестве механизма теоретического сжатия применяется широкое использование метода "слово как символ", наделяя слово неким новым смыслом, который восстанавливается с использованием определенного (заданного и фиксированного) теоретического аппарата.

Таким образом, теоретическое сжатие оказывается тесно связанным и переплетенным с лингвистическими языковыми структурами.

Эта тема достаточно обширна сама по себе, и мы здесь ее полностью упускаем.

Но вернемся к вопросу о трансляции и трансмутации знаний.

Все описанное нами выше характеризует именно трансляционный механизм общества.

Трансмутация же привязана к конкретному творцу-новатору, к срокам его жизни, и поэтому просто не может функционировать без привязки и опоры на каналы трансляции. Ее канал с точки зрения как формы подачи нового знания, так и формы социализации - перехода в социальную ценность - всегда определяется составом и конкретной структурой трансляции. Трансмутация в смысле формы своего осуществления всегда "копирует" ту форму трансляции, которая существует в данный момент времени.

Интересно, что такую асимметричность трансляционно-трансмутационного отношения можно рассматривать как своего рода очередность задач по перестройке социального кодирования. Поэтому такая задача должна решаться следующим образом:

Вначале идет перестройка механизмов и институтов трансляции знания.

А далее, на базе этих механизмов "запускается" механизм трансмутации знания для решения задач по реформированию общества.

Интересный вывод может быть сделан из этого для России и стран СНГ, где как раз и стоит по сути именно такая задача, - необходимость формирования новой системы социального кодирования индивида. Для ее успешного решения нужно вначале сформировать каналы трансляции знаний. Это значит, что вся совокупность массива знаний - значимых для общества программ деятельности, ром и моделей поведения, взаимодействия между индивидами - должна быть разбита на интерьеры (обобщенные "рабочие места" индивидов). В соответствии с этим должны быть построены социальные институты и механизмы трансляции знаний (разноуровневая система образования). И только после этого, с использованием этих механизмов трансляции, сможет начаться процесс трансмутации знаний - фактически это будет учет реалий жизни страны. В качестве практической реализации это можно осуществить следующим образом. Вначале принять "разовым" образом ("сразу и всю вместе") систему законодательства, которая в развитых странах регулирует социальную и экономическую жизнь индивида: гражданский кодекс, налоговый кодекс, и т.п. конкретный вид этого законодательства роли не играет, - лишь бы только он был взят целиком из одной и той же страны. Взять также нужно законодательство, регулирующее системы трансляции знаний - то есть функционирование школ, техникумов и вузов, систем переобучения и повышения квалификации. (Впрочем, можно вообще взять ВСЕ законодательство какой-то индустриальной страны! Выше перечислен "минимально необходимый набор".) После этого - запустить законодательство, регулирующее инновационную и научную деятельность. (Конечно, нужно подождать, пока этот трансляционный канал "заработает".) Работа трансмутационного канала - с опорой на имеющиеся трансляционные каналы - и довершит преобразование общества. Это, конечно, только общая схема, - детальное рассмотрение требует особого разговора.

Однако вернемся к генезису науки.

Начиналась она от теологии. Теолог - это не просто профессионал.

Он - профессионал-новатор. Он реализует канал трансмутации - объяснения нового. Более того: он же занимается и процедурой верификации. Конечно, пока что в крайне редуцированном смысле - привязывая то новое, что он вносит, цитатой к соответствующему месту выделенного текста - Библии. Но это как раз то, чего до теолога просто не существовало.

Наконец, еще одно весьма важное обстоятельство. Теолог не просто профессионал, пользующийся своим "узко-профессиональным" языком. Он одновременно должен обладать возможностью "переводить" реальные ситуации, запросы и задачи на язык теологии, чтобы решить их принятым в теологии способом. Но и этого мало: он еще должен обладать возможностью осуществлять обратный "перевод" - от теологических терминов к обычным житейским понятиям, чтобы слушатели его поняли. Интересно, что все это мы находим уже у апостолов.

Идя по этому пути, теологам пришлось - поневоле, несознательно и неосознанно, но пришлось - прийти к системе методологических установок, которые уже характерны для любой науки:

Непримиримость к противоречию.

Твердая уверенность в том, что  любая дисциплинарная проблема может быть решена в рамках этой дисциплины.

Осознание повтора как "плагиата".

Самоустранение из описания и решения - "Не от Себя говорить буду" (цитата из Библии).

Самоограничение обнаружением нового без попыток оценки "от себя" в субъективных шкалах.

А сама теология приобретает такое подразделение:

Массив накопленных результатов - "решенных вопросов", возвращаться к которым запрещено.

Предмет - место не решенной пока еще дисциплинарной проблематики.

Дисциплинарная деятельность, состоящая в выявлении в предмете проблем, их постановке и перевод в догматическую форму "решенного вопроса", в санкционированное дисциплиной признанное знание.

Почти наука?

Да. Дело осталось за малым: 1) перейти к решению задач, "поставленных" природой, и 2) отказаться от привязки к Библии как к окончательной истине.

И этот шаг был сделан!

И стимулирован он был - развитием религиозной мысли.

По мере того, как накапливались решенные вопросы, теолог все более выталкивался в сторону нерешенных, - а их много было как раз в описании Природы. Понимание "Книги природы" как составной части Библии, как задачи Человека - этим мы в значительной мере обязаны протестантизму. Именно с его появлением роль науки резко возросла, приобрела весьма ярко выраженный социальный статус. Задача Человека - познать Природу, ее Божественный смысл, - идя по этому пути, мы тем самым приближаемся к Богу.

Но переход теолога к изучению "Книги природы" как раз и потребовал постановки эксперимента и появления опытной науки, которая обладает возможностью "спрашивать" и проверять полученные решения.

***

У нас распространено заблуждение, что наука приобрела столь высокий статус в эпоху ХУII-ХIХ веков из-за своей "очевидной пользы". Но даже краткий экскурс в историю физики - наиболее рано отпочковавшейся от философии и оформившейся как отдельная наука - свидетельствует, что это далеко не так. Успехи науки -  шли "сами по себе", а успехи техники - "сами по себе". Изобретение паровой машины, паровоза, парохода, ткацкого станка... Сделал ли это кто-то из ученых? Нет! Сделали это самоучки, работавшие на уровне изобретателей.

Это нашло отражение даже в литературе! Вспомним романы Жюля Верна. Там автором технических инноваций всегда есть инженер (прикладник!), работающий, как правило, в отрыве от научных коллективов и университетов. И такое описание не вызывало у современников внутреннего протеста, и воспринималось ими как реалии. Напомним - это был конец ХIХ века!

Только в с середины ХХ века наука и техника действительно оказались связанными воедино в технологии, - и мир заговорил о "научно-технической революции".

***

Итак, произошло отделение субъекта изучающего (познающего) от объекта изучаемого.

Природа, фактически, была вычленена, вырвана из единого ранее всеобъемлющего Бога и была противопоставлена Человеку. Притом противопоставлена таким образом, что приобрела вечность и абсолют, - в отличие от подвижного и "несовершенного" человека.

Наука строит интерьер вечности "до вещей", жестко различая человеческое и не-человеческое.

Весьма интересно проследить, как формируется представление о вечном и едином пространстве, о времени, в которые "погружается" природа ("вещи"). Чрезвычайно интересно и захватывающе - практически с детективной интригой -  проследить за тем, как формируются сами "понятия" - первые термины, первые абстракции.

Однако это уведет нас в сторону.

Сформулируем, что же являет собой сегодня любая научная дисциплина, как она устроена и какие составляющие имеет.

Существует дисциплинарная общность - живущее поколение действующих и потенциальных творцов-новаторов.

Имеется массив наличных результатов-вкладов, результатов деятельности прежних и живущего поколений.

Имеется механизм социализации - признания вкладов (будущих результатов) - и ввода их в массив наличных результатов. В наше время - это, как правило, публикация.

Имеется механизм подготовки дисциплинарных кадров для воспроизводства творцов-новаторов. Осуществляется это способом приобщения новых поколений к массиву наличных результатов и к правилам дисциплинарной деятельности. В наше время - это университет или институт, где осуществляется личный контакт с живущим творцом-новатором.

Имеется дисциплинарная деятельность, которая обеспечивает накопление результатов и воспроизводство научной дисциплины в смене поколений. Можно выделить 4 основные фрагмента научного дисциплинарного интерьера: а) исследователь, который добывает и социализирует новое знание, б) историк, усилиями которого массив наличных результатов предстает как сжатая до вместимости индивидов "временная история" дисциплины, в) теоретика, который сжимает наличный массив знаний в единое логическое целое (без следов "временной истории"), доступное для вместимости индивида, и г) учителя, транслирующего как массив наличных результатов в исторической и теоретической форме, так и правила дисциплинарной деятельности.

Имеются правила дисциплинарной деятельности, фрагментизированные по ролям-интерьерам. Обычно они задаются деятельностью теоретика в процессе трансляции. Смена парадигм заключается в новом способе теоретического сжатия.

Имеется сеть цитирования, которая интегрирует массив наличных результатов в целостность. Она возникает при объяснении "нового от наличного" и включения новых результатов с помощью ссылок в массив наличных результатов.

Определен (описан) предмет дисциплины - поле поиска новых результатов, определенное действующей дисциплинарной парадигмой по каноническому описанию формы возможного научного продукта.

Дисциплинарные механизмы социализации нового рассчитаны только на трансмутационные акты. Это создает в дисциплине постоянное давление, постоянную необходимость осуществлять сжатие новой информации до пределов вместимости индивида.

Историческое сжатие и теоретическое сжатие - рано или поздно, по мере расширения массива знаний, приходят к своему пределу. Так что, рано или поздно, приходится идти путем дробления - начинать новую научную дисциплину.

Однако можно идти еще одним путем - путем более глубокого теоретического сжатия. Но тогда приходится ориентироваться на исключительных индивидов, вместимость которых превышает "среднюю" вместимость. О том, что такие индивиды есть, свидетельствует история науки. Как и о том, что их чрезвычайно мало. Но их наличие позволяет устанавливать "горизонтальные" связи между разными научными дисциплинами. (В главе 4 мы уже сталкивались с этим - это координаторы.)

Общий же путь развития науки - это постоянное решение дилеммы "жертва или раскол?". Чем пожертвовать, каким фрагментом знания, каким фрагментом составляющей научной дисциплины?..

Ценность библиотек в том, что они позволяет заново производить фрагментацию наличного массива знаний...

Мир опытной науки сформировался в результате длительного эволюционирования. Можно выделить такие постулаты, лежащие в ее основе:

Контактность взаимодействие (исключено "воздействие на расстоянии", - например, так родился термин "поле" в физике).

Соразмерность причин и действий (если такая соразмерность отсутствует - ищут "усилительный механизм").

Наличие однозначной связи между наблюдаемым поведением объекта и ответственным за него свойством, часто скрытым, - но всегда умопостигаемым и выразимым в логике понятий.

Возможность бесконечного тиражирования результатов ради верификации (эксперимент), трансляции (опыт-демонстрация) или утилитарной пользы (приложения).

Готфрид Лейбниц сформулировал условие перехода к опытной науке: "Здесь и сейчас равно всюду и всегда", - на этом и построена опытная наука.

Итак, мы пришли к выводу, что при европейском способе социального кодирования индивида человек должен овладевать навыками, позволяющими ему эффективно работать сразу в нескольких областях профессиональной деятельности. Но при этом нам приходится учитывать конечный объем информационной вместимости индивида.

Таким образом, возникает проблема необходимости сжатия информации. Другими словами, увеличение индивидуальной информационной вместимости человека можно достичь только в том случае, когда человек будет снабжен системой неких "символов", емкость которых чрезвычайно велика, а также некоей системой "разжатия" этих символов к реалиям внешнего мира. Системой, позволяющей по этому символу восстановить некий фрагмент текста знания, - конечно, учитывая при этом реальный интерьер деятельности человека.

Вот здесь-то и возникает наука как своеобразный способ сжатия, своего рода "архивации" (пользуясь компьютерной аналогией) знаний. Причем способ, основанный на иерархичности строения знания по логическим уровням.

Но и этого мало: в самой науке - для нужд лучшего, более полного сжатия - возникает распределение людей-индивидов по "глубине научной мысли". То есть - по уровню логической глубины терминов, которые ими используются.

Не претендуя на полноту изложения, кратко опишем путь возникновения науки.

Вообще говоря, есть два вида сжатия знания.

Первый можно назвать историческим сжатием. Он опирается на сеть цитирования, сохраняя генетическую последовательность различенных элементов знания. Он показывает массив знания как целостность во времени и в его временной развертке.

Второй есть теоретическое сжатие, когда связи цитирования разрушены, а объединение различенных фрагментов знания ведется по структурным основаниям растущей общности. Такое сжатие не ведет к потерям различенного знакового материала. При этом, однако, и массив знания в целом, и любое из его различений, могут скачкообразно изменить свой смысл.

Оба эти принципа сжатия активно используются в процессе трансляции знаний (и, в частности при обучении).

Таким образом, чтобы реализовать механизмы трансляции знаний в европейской форме социального кодирования индивида, необходима постоянная работа социума (специальных социальных институтов) по разбиению (точнее - "переразбиению") знаний на фрагменты, их компоновка ("перекомпоновка"), увязка с методиками сжатия информации и ее извлечения.

В качестве механизма теоретического сжатия применяется широкое использование метода "слово как символ", наделяя слово неким новым смыслом, который восстанавливается с использованием определенного (заданного и фиксированного) теоретического аппарата.

Таким образом, теоретическое сжатие оказывается тесно связанным и переплетенным с лингвистическими языковыми структурами.

Эта тема достаточно обширна сама по себе, и мы здесь ее полностью упускаем.

Но вернемся к вопросу о трансляции и трансмутации знаний.

Все описанное нами выше характеризует именно трансляционный механизм общества.

Трансмутация же привязана к конкретному творцу-новатору, к срокам его жизни, и поэтому просто не может функционировать без привязки и опоры на каналы трансляции. Ее канал с точки зрения как формы подачи нового знания, так и формы социализации - перехода в социальную ценность - всегда определяется составом и конкретной структурой трансляции. Трансмутация в смысле формы своего осуществления всегда "копирует" ту форму трансляции, которая существует в данный момент времени.

Интересно, что такую асимметричность трансляционно-трансмутационного отношения можно рассматривать как своего рода очередность задач по перестройке социального кодирования. Поэтому такая задача должна решаться следующим образом:

Вначале идет перестройка механизмов и институтов трансляции знания.

А далее, на базе этих механизмов "запускается" механизм трансмутации знания для решения задач по реформированию общества.

Интересный вывод может быть сделан из этого для России и стран СНГ, где как раз и стоит по сути именно такая задача, - необходимость формирования новой системы социального кодирования индивида. Для ее успешного решения нужно вначале сформировать каналы трансляции знаний. Это значит, что вся совокупность массива знаний - значимых для общества программ деятельности, ром и моделей поведения, взаимодействия между индивидами - должна быть разбита на интерьеры (обобщенные "рабочие места" индивидов). В соответствии с этим должны быть построены социальные институты и механизмы трансляции знаний (разноуровневая система образования). И только после этого, с использованием этих механизмов трансляции, сможет начаться процесс трансмутации знаний - фактически это будет учет реалий жизни страны. В качестве практической реализации это можно осуществить следующим образом. Вначале принять "разовым" образом ("сразу и всю вместе") систему законодательства, которая в развитых странах регулирует социальную и экономическую жизнь индивида: гражданский кодекс, налоговый кодекс, и т.п. конкретный вид этого законодательства роли не играет, - лишь бы только он был взят целиком из одной и той же страны. Взять также нужно законодательство, регулирующее системы трансляции знаний - то есть функционирование школ, техникумов и вузов, систем переобучения и повышения квалификации. (Впрочем, можно вообще взять ВСЕ законодательство какой-то индустриальной страны! Выше перечислен "минимально необходимый набор".) После этого - запустить законодательство, регулирующее инновационную и научную деятельность. (Конечно, нужно подождать, пока этот трансляционный канал "заработает".) Работа трансмутационного канала - с опорой на имеющиеся трансляционные каналы - и довершит преобразование общества. Это, конечно, только общая схема, - детальное рассмотрение требует особого разговора.

Однако вернемся к генезису науки.

Начиналась она от теологии. Теолог - это не просто профессионал.

Он - профессионал-новатор. Он реализует канал трансмутации - объяснения нового. Более того: он же занимается и процедурой верификации. Конечно, пока что в крайне редуцированном смысле - привязывая то новое, что он вносит, цитатой к соответствующему месту выделенного текста - Библии. Но это как раз то, чего до теолога просто не существовало.

Наконец, еще одно весьма важное обстоятельство. Теолог не просто профессионал, пользующийся своим "узко-профессиональным" языком. Он одновременно должен обладать возможностью "переводить" реальные ситуации, запросы и задачи на язык теологии, чтобы решить их принятым в теологии способом. Но и этого мало: он еще должен обладать возможностью осуществлять обратный "перевод" - от теологических терминов к обычным житейским понятиям, чтобы слушатели его поняли. Интересно, что все это мы находим уже у апостолов.

Идя по этому пути, теологам пришлось - поневоле, несознательно и неосознанно, но пришлось - прийти к системе методологических установок, которые уже характерны для любой науки:

Непримиримость к противоречию.

Твердая уверенность в том, что  любая дисциплинарная проблема может быть решена в рамках этой дисциплины.

Осознание повтора как "плагиата".

Самоустранение из описания и решения - "Не от Себя говорить буду" (цитата из Библии).

Самоограничение обнаружением нового без попыток оценки "от себя" в субъективных шкалах.

А сама теология приобретает такое подразделение:

Массив накопленных результатов - "решенных вопросов", возвращаться к которым запрещено.

Предмет - место не решенной пока еще дисциплинарной проблематики.

Дисциплинарная деятельность, состоящая в выявлении в предмете проблем, их постановке и перевод в догматическую форму "решенного вопроса", в санкционированное дисциплиной признанное знание.

Почти наука?

Да. Дело осталось за малым: 1) перейти к решению задач, "поставленных" природой, и 2) отказаться от привязки к Библии как к окончательной истине.

И этот шаг был сделан!

И стимулирован он был - развитием религиозной мысли.

По мере того, как накапливались решенные вопросы, теолог все более выталкивался в сторону нерешенных, - а их много было как раз в описании Природы. Понимание "Книги природы" как составной части Библии, как задачи Человека - этим мы в значительной мере обязаны протестантизму. Именно с его появлением роль науки резко возросла, приобрела весьма ярко выраженный социальный статус. Задача Человека - познать Природу, ее Божественный смысл, - идя по этому пути, мы тем самым приближаемся к Богу.

Но переход теолога к изучению "Книги природы" как раз и потребовал постановки эксперимента и появления опытной науки, которая обладает возможностью "спрашивать" и проверять полученные решения.

***

У нас распространено заблуждение, что наука приобрела столь высокий статус в эпоху ХУII-ХIХ веков из-за своей "очевидной пользы". Но даже краткий экскурс в историю физики - наиболее рано отпочковавшейся от философии и оформившейся как отдельная наука - свидетельствует, что это далеко не так. Успехи науки -  шли "сами по себе", а успехи техники - "сами по себе". Изобретение паровой машины, паровоза, парохода, ткацкого станка... Сделал ли это кто-то из ученых? Нет! Сделали это самоучки, работавшие на уровне изобретателей.

Это нашло отражение даже в литературе! Вспомним романы Жюля Верна. Там автором технических инноваций всегда есть инженер (прикладник!), работающий, как правило, в отрыве от научных коллективов и университетов. И такое описание не вызывало у современников внутреннего протеста, и воспринималось ими как реалии. Напомним - это был конец ХIХ века!

Только в с середины ХХ века наука и техника действительно оказались связанными воедино в технологии, - и мир заговорил о "научно-технической революции".

***

Итак, произошло отделение субъекта изучающего (познающего) от объекта изучаемого.

Природа, фактически, была вычленена, вырвана из единого ранее всеобъемлющего Бога и была противопоставлена Человеку. Притом противопоставлена таким образом, что приобрела вечность и абсолют, - в отличие от подвижного и "несовершенного" человека.

Наука строит интерьер вечности "до вещей", жестко различая человеческое и не-человеческое.

Весьма интересно проследить, как формируется представление о вечном и едином пространстве, о времени, в которые "погружается" природа ("вещи"). Чрезвычайно интересно и захватывающе - практически с детективной интригой -  проследить за тем, как формируются сами "понятия" - первые термины, первые абстракции.

Однако это уведет нас в сторону.

Сформулируем, что же являет собой сегодня любая научная дисциплина, как она устроена и какие составляющие имеет.

Существует дисциплинарная общность - живущее поколение действующих и потенциальных творцов-новаторов.

Имеется массив наличных результатов-вкладов, результатов деятельности прежних и живущего поколений.

Имеется механизм социализации - признания вкладов (будущих результатов) - и ввода их в массив наличных результатов. В наше время - это, как правило, публикация.

Имеется механизм подготовки дисциплинарных кадров для воспроизводства творцов-новаторов. Осуществляется это способом приобщения новых поколений к массиву наличных результатов и к правилам дисциплинарной деятельности. В наше время - это университет или институт, где осуществляется личный контакт с живущим творцом-новатором.

Имеется дисциплинарная деятельность, которая обеспечивает накопление результатов и воспроизводство научной дисциплины в смене поколений. Можно выделить 4 основные фрагмента научного дисциплинарного интерьера: а) исследователь, который добывает и социализирует новое знание, б) историк, усилиями которого массив наличных результатов предстает как сжатая до вместимости индивидов "временная история" дисциплины, в) теоретика, который сжимает наличный массив знаний в единое логическое целое (без следов "временной истории"), доступное для вместимости индивида, и г) учителя, транслирующего как массив наличных результатов в исторической и теоретической форме, так и правила дисциплинарной деятельности.

Имеются правила дисциплинарной деятельности, фрагментизированные по ролям-интерьерам. Обычно они задаются деятельностью теоретика в процессе трансляции. Смена парадигм заключается в новом способе теоретического сжатия.

Имеется сеть цитирования, которая интегрирует массив наличных результатов в целостность. Она возникает при объяснении "нового от наличного" и включения новых результатов с помощью ссылок в массив наличных результатов.

Определен (описан) предмет дисциплины - поле поиска новых результатов, определенное действующей дисциплинарной парадигмой по каноническому описанию формы возможного научного продукта.

Дисциплинарные механизмы социализации нового рассчитаны только на трансмутационные акты. Это создает в дисциплине постоянное давление, постоянную необходимость осуществлять сжатие новой информации до пределов вместимости индивида.

Историческое сжатие и теоретическое сжатие - рано или поздно, по мере расширения массива знаний, приходят к своему пределу. Так что, рано или поздно, приходится идти путем дробления - начинать новую научную дисциплину.

Однако можно идти еще одним путем - путем более глубокого теоретического сжатия. Но тогда приходится ориентироваться на исключительных индивидов, вместимость которых превышает "среднюю" вместимость. О том, что такие индивиды есть, свидетельствует история науки. Как и о том, что их чрезвычайно мало. Но их наличие позволяет устанавливать "горизонтальные" связи между разными научными дисциплинами. (В главе 4 мы уже сталкивались с этим - это координаторы.)

Общий же путь развития науки - это постоянное решение дилеммы "жертва или раскол?". Чем пожертвовать, каким фрагментом знания, каким фрагментом составляющей научной дисциплины?..

Ценность библиотек в том, что они позволяет заново производить фрагментацию наличного массива знаний...

Мир опытной науки сформировался в результате длительного эволюционирования. Можно выделить такие постулаты, лежащие в ее основе:

Контактность взаимодействие (исключено "воздействие на расстоянии", - например, так родился термин "поле" в физике).

Соразмерность причин и действий (если такая соразмерность отсутствует - ищут "усилительный механизм").

Наличие однозначной связи между наблюдаемым поведением объекта и ответственным за него свойством, часто скрытым, - но всегда умопостигаемым и выразимым в логике понятий.

Возможность бесконечного тиражирования результатов ради верификации (эксперимент), трансляции (опыт-демонстрация) или утилитарной пользы (приложения).

Готфрид Лейбниц сформулировал условие перехода к опытной науке: "Здесь и сейчас равно всюду и всегда", - на этом и построена опытная наука.