Ссора мужиков на дороге: дорожные конфликты в России
К оглавлению1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 1617 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91
Именно расстояния, средства связи, пути сообщения во многом определяли характер России и особенности ее жизнеустройства. Так что стереотипы поведения людей в пути, дорожные привычки и обычаи заслуживают самого серьезного изучения. Между тем, в имеющейся литературе самим дорогам, а также средствам и способам передвижения уделяется куда больше внимания, чем происходящим на дорогах конфликтам. По свидетельству конца XIX в., считалось «за важный проступок ударить чужую лошадь при встрече на дороге. Если противник ударит кнутом по встречной лошади, то первый выскакивает из своей телеги и лупит противника по чему попало; наказанный, если он физически не в силах оказать сопротивление, без всякой жалобы переносит это возмездие за лошадь, находя его правильным и вполне легальным». Здесь едва ли следует видеть особенный юридический обычай, свойственный местности, где он был отмечен. По-видимому, имеется в виду ситуация встречной неуступчивости, когда никому не хотелось сворачивать с узкой дороги. И это свидетельство, поставленное в широкий контекст дорожных конфликтов, оказывается вовсе не единичным. Разумеется, существенны были условия дорожной езды в России XIX–XX вв. (обустройство дорог, конструкция дорожных экипажей, климатические особенности и т.д.), которые, безусловно, являлись конфликтогенным фактором.
Важно было отношение к дороге в русской традиционной культуре в целом: самоопределение русских как этноса оседлого, однако непрерывно взаимодействующего с миром дорог; восприятие дороги как области мифологически опасной, области небытия; негативно-мифологизированное восприятие всякого рода приходящих извне «гостей». В этом контексте очень характерны представления русских крестьян о движении свадебного поезда. Как известно, свадебный обряд может быть описан как череда ритуальных перемещений в пространстве, которое мыслилось сакральным. На пути свадебного поезда могли возникнуть препятствия, устраиваемые злыми силами. Поэтому предпринимались меры магического противодействия, в частности, обеспечение быстрой, безостановочной езды свадебного поезда, которому все должны были непременно уступать дорогу.
Согласно традиционным представлениям дорога — это мужское пространство. В дорожных стычках конфликтовали мужчины, при встрече требовалось пропускать всякого рода начальство. Так что в этих стычках, очевидно, проявлялись и особенности социальной стратификации российского общества. Важно понять, почему же в дорожной ситуации мужская неуступчивость приводила к конфликтам, в то время как в других бытовых ситуациях срабатывали сдерживающие механизмы.
Похоже, что сохранявшиеся в простонародной среде в XIX – начале XX века подспудно-пережиточные представления, связанные с мифологизированным образом дороги и дорожного передвижения, сочетались и подкреплялись реальными, повседневно-бытовыми, прагматическими особенностями российских дорог и всего русского уклада жизни. Кроме того, следует учитывать гендерно-психологический фактор: незнакомые люди, мужчины, оказывались вне рамок привычной, «домашней» ситуации. Все эти обстоятельства, сочетаясь друг с другом, вели к конфликту. В итоге — дорожная стычка, ожесточенность которой стороннему наблюдателю могла показаться ничем не оправданной.
Ю.А. Крашенинникова (Сыктывкар)
Именно расстояния, средства связи, пути сообщения во многом определяли характер России и особенности ее жизнеустройства. Так что стереотипы поведения людей в пути, дорожные привычки и обычаи заслуживают самого серьезного изучения. Между тем, в имеющейся литературе самим дорогам, а также средствам и способам передвижения уделяется куда больше внимания, чем происходящим на дорогах конфликтам. По свидетельству конца XIX в., считалось «за важный проступок ударить чужую лошадь при встрече на дороге. Если противник ударит кнутом по встречной лошади, то первый выскакивает из своей телеги и лупит противника по чему попало; наказанный, если он физически не в силах оказать сопротивление, без всякой жалобы переносит это возмездие за лошадь, находя его правильным и вполне легальным». Здесь едва ли следует видеть особенный юридический обычай, свойственный местности, где он был отмечен. По-видимому, имеется в виду ситуация встречной неуступчивости, когда никому не хотелось сворачивать с узкой дороги. И это свидетельство, поставленное в широкий контекст дорожных конфликтов, оказывается вовсе не единичным. Разумеется, существенны были условия дорожной езды в России XIX–XX вв. (обустройство дорог, конструкция дорожных экипажей, климатические особенности и т.д.), которые, безусловно, являлись конфликтогенным фактором.
Важно было отношение к дороге в русской традиционной культуре в целом: самоопределение русских как этноса оседлого, однако непрерывно взаимодействующего с миром дорог; восприятие дороги как области мифологически опасной, области небытия; негативно-мифологизированное восприятие всякого рода приходящих извне «гостей». В этом контексте очень характерны представления русских крестьян о движении свадебного поезда. Как известно, свадебный обряд может быть описан как череда ритуальных перемещений в пространстве, которое мыслилось сакральным. На пути свадебного поезда могли возникнуть препятствия, устраиваемые злыми силами. Поэтому предпринимались меры магического противодействия, в частности, обеспечение быстрой, безостановочной езды свадебного поезда, которому все должны были непременно уступать дорогу.
Согласно традиционным представлениям дорога — это мужское пространство. В дорожных стычках конфликтовали мужчины, при встрече требовалось пропускать всякого рода начальство. Так что в этих стычках, очевидно, проявлялись и особенности социальной стратификации российского общества. Важно понять, почему же в дорожной ситуации мужская неуступчивость приводила к конфликтам, в то время как в других бытовых ситуациях срабатывали сдерживающие механизмы.
Похоже, что сохранявшиеся в простонародной среде в XIX – начале XX века подспудно-пережиточные представления, связанные с мифологизированным образом дороги и дорожного передвижения, сочетались и подкреплялись реальными, повседневно-бытовыми, прагматическими особенностями российских дорог и всего русского уклада жизни. Кроме того, следует учитывать гендерно-психологический фактор: незнакомые люди, мужчины, оказывались вне рамок привычной, «домашней» ситуации. Все эти обстоятельства, сочетаясь друг с другом, вели к конфликту. В итоге — дорожная стычка, ожесточенность которой стороннему наблюдателю могла показаться ничем не оправданной.
Ю.А. Крашенинникова (Сыктывкар)