Глава 9. Ограничители свободы в меняющемся обществе: основные виды, динамика и метаморфозы

Укаждой общественной системы не только свои свободы, но и свои ограничители свободы. Новые права, призванные ослабить (отменить) базовые административно-командные ограничители, расширить пространство жизненных возможностей и поддержать рост социальной активности, способствовали изменению системы социальных отношений, что поставило многих членов российского общества перед новыми ограничителями. Прежние ограничители тоже не исчезли мгновенно. К тому же, как это бывает при кардинальных изменениях в обществе, возникают дополнительные ограничители, не связанные с исчезновением старых и появлением новых прав. Иными словами, в ходе реформирования система социальных ограничителей приходит в движение: одни ограничения отмирают, другие появляются; не осознаваемые прежде ограничения становятся явными, а часть из осознававшихся ранее ограничений в новых условиях уходит на второй план, начинает восприниматься как преимущество, а не как недостатки прежней жизни; одни преодолеваются легче, чем прежде, другие, напротив, становятся непреодолимыми.

Природа ограничителей свободы весьма разнообразна, поэтому и число возможных оснований для их классификации огромно. Как справедливо заметил Эшби, "по-видимому, невозможно расклассифицировать ограничения ... каким-либо простым способом, ибо они включают все случаи, в которых некоторое множество, по какой бы то ни было причине, оказывается меньшим, чем оно могло бы быть" [Росс Эшби, С.182]. Поэтому при выделении тех или иных видов ограничителей свободы мы будем руководствоваться своими целями, и из огромного их многообразия выделим прежде всего те, которые раскрывают объективные и субъективные особенности переходного периода и облегчают понимание закономерностей изменения уровня свободы и адаптации к новым условиям разных общественных групп.

1. Основные виды современных ограничителей

индивидуальной свободы

1. Ограничители старые (унаследованные от прошлой системы: технико-производственные, инфраструктурные, культурные и др.) и новые (возникшие в ходе реформ). Специфика переходного периода состоит в одновременном существовании и тесном переплетении ограничителей старых, новых и "переходных". В настоящее время имеют место следующие соотношения между ними.

а) Часть прошлых ограничений исчезла совсем или почти совсем. Например, фиксированные государством заработная плата и расценки на продукцию в ряде отраслей; запрет на устройство на работу в двух местах без особых на то разрешений с места основной работы; обязательный для всех труд, преследование за тунеядство; обязанность принимать участие в жизни коллектива (выполнять общественные и партийные поручения). Ушла в прошлое необходимость членства в КПСС для успешной карьеры, открылись многие из ранее "закрытых" городов и предприятий, облегчился выезд за рубеж и др. Другая часть прошлых ограничений, хотя еще и сохраняется, но существенно ослабела. В первую очередь это касается дефицита товаров и услуг. Хотя здесь следует иметь в виду, что связанные с ним препоны уменьшились прежде всего в столичных городах и областных центрах, в то время как, скажем, сибирские сельские жители нередко имеют дело с даже более ограниченным, чем прежде, предложением товаров.

б) Часть прошлых ограничений, сохраняющуюся и поныне, можно считать "унаследованной". Одни из них в новых условиях, не только усилились, но и расширили сферу влияния, т.е. выступают препоной для гораздо большего числа индивидов, чем прежде. Например, ограниченный выбор (отсутствие выбора) мест работы на селе и в монофункциональных городах, грубость, агрессивность людей, хамство и др. Другие ограничения усилились из-за того, что стали воспроизводиться на иной основе. В первую очередь это касается трудностей с улучшением жилищных условий и миграцией. Появившиеся здесь экономические барьеры для большинства населения являются еще более трудно преодолимыми, чем прежние административно-командные.

в) Появились новые ограничения, каких раньше не было: высокие и постоянно растущие цены на товары и услуги, инфляция; большие (от нескольких месяцев до двух и более лет) задержки с выплатой заработной платы и пособий; безработица в некогда трудонедостаточных регионах страны; насаждение чуждых многим идей и ценностей рыночного общества; отсутствие личной безопасности, разгул преступности; и др. Сюда же стоит отнести ограниченную свободу потребительского поведения обнищавшего населения в условиях расширившегося предложения товаров и услуг (медицинских, образовательных и др.).

По моим данным, те или иные новые ограничители, с которыми столкнулись респонденты, сегодня стесняют почти всех (98% - в городе, 95% - в селе), причем их число весьма велико (в среднем равняется пяти). Еще в среднем по одному ограничителю на респондента добавляют "унаследованные" старые: в настоящее время с ними имеют дело более половины респондентов (60% - в городе, 56% - в селе). Так, неблагоприятные жилищные условия в прежних условиях ограничивали 40% горожан, в новых - 30%. Однако за этой внешне благоприятной динамикой скрывается улучшение возможностей немногих (16%) и ухудшение возможностей - большинства (66%). В сельской местности жилищный ограничитель сохранился примерно на одном уровне (18-19%).

А вот те из препон, которые безоговорочно ушли в прошлое, сегодня признают действительными ограничителями своей прежней жизни лишь 4-15% опрошенных селян и от 7 до 29% (по разным препонам) горожан, короче, в общей сложности не более 50% респондентов (в среднем - 1.2 ограничителя на человека). Так, с позиции сегодняшнего дня, ограничителями своей прежней жизни признают: невозможность много зарабатывать, фиксированные государством зарплату и расценки - 29% горожан и 15-16% - селян; невозможность устроиться на работу в двух местах без особого на то разрешения - 16% горожан и 9% - селян; обязательность труда, преследование за тунеядство - по 7% в городе и селе; обязанность выполнять общественные и партийные поручения - 15% - в городе и 4% - в селе и др. Я пока не отношу к безоговорочно исчезнувшим ограничителям дореформенный дефицит промышленных и продовольственных товаров, так как в сельской местности и сейчас нередко можно наблюдать полупустые прилавки. Кроме того, расширившееся предложение товаров и услуг многим не по карману (даже в крупном городе почти половина респондентов трудоспособного возраста не может достичь прежнего уровня потребления, 43% столкнулись с невозможностью поправить здоровье из-за дороговизны медицинских услуг, 42% - со снижением возможностей получить (или дать детям) хорошее образование из-за недостатка денег и др.).

Широта распространения новых ограничителей, равно как и воспроизводство старых на новой основе, способствуют возрастанию их общего числа. А это делает актуальной проблему либо их преодоления, либо адаптации к ним. Почему большие группы населения сегодня не могут ни преодолеть эти ограничители свободы, ни адаптироваться к ним? Что здесь зависит от них, а что лежит на стороне системы? Можно ли ожидать, что какие-нибудь "системные" ограничители со временем исчезнут сами собой? Какие исчезнут, а какие нет? Три следующих основания классификации ограничителей свободы позволяют оценить степень и перспективы их преодолимости.

2. Ограничители постоянные и временные. Постоянными назовем ограничители, которые внутренне присущи новой (обновленной старой) общественной системе как таковой: они обусловлены свойствами, базисными отношениями и взаимозависимостями данной системы и в принципе необходимы для ее нормального функционирования. Коль скоро взят курс на формирование рынка как базового экономического института, то пространство возможностей многих групп населения с этих пор, так или иначе, будет ограничиваться (осознают они это или нет, согласны они с этим или нет) наличием (или угрозой) безработицы (сегодня влияние этого фактора испытывают 37% горожан и 38% селян трудоспособного возраста), усилением социального расслоения (на этот ограничитель, как неоправданный, указали 38% горожан и 41% селян), и др.

Временными назовем препоны, связанные с особенностями переходного периода и закономерностями социальной адаптации к ним (структурная перестройка и разрушительные тенденции в экономике, отсутствие навыков действия в новых условиях как у руководителей разного уровня, так и у рядовых, отсутствие или слабость институциональных механизмов защиты интересов как "сильных", так и "слабых" групп и др.). Сегодня безусловным лидером среди обстоятельств, стесняющих жизнедеятельность индивидов, является экономическое положение в стране (развал экономики, спад производства, кризис): на него указали 81% респондентов трудоспособного возраста.

Наличие временных ограничителей свободы в переходный период неизбежно. Дополняя и в ряде случаев усиливая постоянные ограничители, они существенно сужают пространство возможностей больших групп населения в настоящее время. Положение усугубляется тем, что временные ограничители очень часто воспринимаются как постоянные. Тем более, что почти никто из наших респондентов (97%) никогда не бывал в странах с развитой рыночной экономикой. О внутренних законах рыночного хозяйства они либо знают понаслышке, либо не знают совсем. Так, в ходе интервьюирования сельских жителей в 1995 г., обнаружилось, что спустя три года после начала рыночных реформ, почти половина (45%) респондентов все еще не понимали, что такое "рынок", который хотят создать реформаторы. У значительной части опрошенных понятие "рынок" ассоциировалось с хаосом, произволом, вседозволенностью, личной беззащитностью, что еще более затрудняло их адаптацию к изменившейся социальной среде.

Но если существование временных ограничителей свободы в переходный период неизбежно, то означает ли это, что их круг неминуемо должен быть столь широким, высота - непреодолимой, а последствия - столь неблагоприятными, как сегодня?

3. Ограничители естественные и рукотворные. К естественным будем относить ограничители, с необходимостью вытекающие из параметров того состояния общественной системы, в котором она по тем или иным причинам находится в данный момент времени. Например, в социальной системе переходного типа к естественным относятся такие ограничения (постоянные и временные), которые неизбежно возникают в связи с ломкой старых и формированием новых социальных институтов. Рукотворными будем называть такие ограничители, которые с необходимостью не вытекают ни из современного состояния системы, ни из траектории ее предполагаемого развития. Иными словами, при данном состоянии системы их могло бы не быть или они могли бы быть не такими ощутимыми. К рукотворным можно отнести ограничители, порожденные выбором той или иной тактики реформирования за счет отказа от более бережных (по отношению к экономико-производственной системе) и менее обременительных (для населения) способов преобразований.

Так, ученые-экономисты, ссылаясь на опыт разъединения Гонконга и Англии (которое, в соответствии с принятым решением, должно было осуществиться только через 50 лет), высказывают мнение, что для разделения СССР на несколько государств в действительности тоже нужны были десятилетия. "И нам надо было потратить не менее 20-30 лет на пересмотр связей, строительство новых заводов-партнеров, на перегруппировку материальных и людских потоков. А резать по живому могли только руководители, которые не представляли себе экономики страны" [Г.Попов, С.3]. Уже в первые годы реформ в принципе вполне естественные процессы вышли за разумные пределы во многом по рукотворным причинам: разумеется, спад производства был неизбежен, но не на 50 же процентов; разумеется, безработица должна была возрасти, но не до 20-30% (с учетом скрытых форм незанятости); разумеется, социальное расслоение должно было увеличиться, но не до такой степени, которой она достигла в России и какой нет на Западе [Российский экономический журнал. - 1995. - N10. - С. 5.]. Эти ограничители в значительной степени были порождены социально-экономической политикой государства (бюджетной, налоговой, кредитной, денежной, валютной и др.), и в этом смысле их количественные параметры (высота и масштаб) завышены искусственно.

Что такое, скажем, для сельского жителя не получать несколько месяцев или даже лет зарплату (на этот ограничитель указали 66% респондентов в селе)? Конечно, у всех есть подсобные хозяйства, которые не дадут умереть с голода. Но люди не могут поехать в город, где они ранее удовлетворяли немалую часть своих потребностей (денег нет даже на то, чтобы доехать до райцентра, а большое число сибирских сел удалены от городов и железных дорог на десятки километров), не могут увидеть родственников, живущих в других местах, не могут купить необходимое, чтобы отправить детей в школу, не говоря уже об одежде и обуви для взрослых членов семьи и др. Они оказались искусственно оторванными от внешнего мира ("здесь, как в ловушке", "у нас, как в тюрьме"), пространство их возможностей значительно сузилось, и в этом ограниченном пространстве им предложено действовать самостоятельно. Что же в этих условиях зависит от самих индивидов (групп)? Какие системные ограничения им удается ослабить, а с какими они справиться не могут?

4. Ограничители социетальные, социальные и личностные. До сих пор рассматривались преимущественно социетальные ограничители (постоянные и временные, естественные и искусственные). Они связаны со становлением в обществе новых социальных институтов; с местом страны в мировом сообществе; экологической обстановкой; с общей ситуацией в стране, обусловленной как выбором и реализацией той или иной политики реформирования, так и непредвиденным совокупным результатом разнообразных социальных действий. В принципе с социетальными ограничителями так или иначе сталкиваются все группы населения, они создают как бы "общий фон" общественной жизни. Вместе с тем социетальные ограничители чаще всего "социально распределяются", погашаясь или усиливаясь либо ограничителями статусными (доходом, властью, капиталом, местом жительства, видом занятости, уровнем и видом образования, семейным положением и др.), либо ограничителями личностными, либо теми и другими одновременно.

В современных условиях социетальные ограничители нередко усиливаются ограничителями статусными (социальными). Так, шансы наших сельских респондентов конструктивно адаптироваться к новым социетальным ограничителям уменьшаются уже самой их принадлежностью к сельской территориальной общности (небольшой выбор рабочих мест, слабое развитие производственной и социальной инфраструктуры, удаленность от городов и железных дорог; крайне ограниченная возможность миграции в более развитые поселения и др.). Причем усиление социально-территориальных преимуществ города вполне осознается и сельскими, и городскими жителями. На увеличение различий между городом и селом в возможностях лучшей организации жизни указали 59% горожан и 50% селян (на уменьшение - по 20% в каждой группе). Кроме того, большинство (61%) жителей крупного города российской провинции отмечают, что за годы реформ заметно увеличились аналогичные различия между столицей и остальными поселениями. В селе такое мнение высказали 38%, большинство же (43%) сослались на неосведомленность о жизни столицы.

Другие статусные позиции (объем власти, отрасль занятости и др.) могут в той или иной мере ослаблять социально-территориальные препоны. В частности, руководители имеют больше шансов преодолеть те или иные ограничители своей свободы, чем рядовые работники; у занятых в торгово-финансовой сфере шансы намного выше, чем у занятых в просвещении или здравоохранении. А уж самые низкие возможности сегодня на селе - у занятых в сельском хозяйстве (независимо от того, трудятся ли они в государственном, корпоративном или частном секторе), а в городе - у занятых в тяжелой промышленности.

Ведущую роль в социальных ограничителях свободы сегодня - с большим отрывом - играют ограничители материальные: высокие цены на товары и услуги, стесненное материальное положение, нужда, "безденежье" ограничивают возможности в важных сферах жизнедеятельности у 70% опрошенных селян и у 78% горожан. У одних материальные ограничения свободы обусловлены низкой заработной платой в бюджетной сфере, и с ними не удается справиться даже ценой хорошей работы на 1,5 - 2 ставки. У других они являются следствием не только низкой зарплаты, но и больших задержек с ее выплатой (64-66% респондентов в городе и селе). У третьих - порождены ограничителями трудовыми, объединяющими группу разнообразных препон, связанных с реализацией сил и способностей респондентов, утратой стабильности в сфере занятости.

В общей сложности на трудовые ограничители указали 55-61% респондентов трудоспособного возраста в городе и селе. Среди них безусловно лидирует угроза безработицы или уже случившаяся потеря работы (36-37%); следом идет невозможность работать в полную силу, реализовать свои способности (12% - в городе, 23% - в селе). Почти каждого десятого (9% и в городе, и в селе) стесняют неблагоприятные условия для занятия предпринимательством (инфляция, налоговая и кредитная политика государства, кризис в экономике и др.), в то время как враждебное отношение населения к предпринимателям, фермерам ограничивает совсем немногих (3%). Если основную часть респондентов волнует невозможность реализовать свой трудовой потенциал, то в городе немало и тех, кто назвали ограничителем сегодняшней своей жизни необходимость слишком много работать и мало отдыхать (21%).

Таким образом, совокупное действие социетальных и социальных ограничителей сегодня таково, что они не только сокращают пространство значимых возможностей больших групп населения, но и лишают их того главного способа противодействия этой тенденции, каким является включение в разные виды трудовой активности. В формировании отрицательной динамики индивидуальной свободы безусловно доминируют социетальные факторы (ограничители), причем они же существенно ослабляют и возможность противодействия этой тенденции со стороны социальных субъектов.

Личностные ограничители - это ограничители социально-психологического и ценностно-нормативного характера, которые индивид, (желая того или нет, осознавая это или нет), накладывает как на свои цели, так и на допустимые способы их достижения. В условиях перехода к новой общественной системе роль личностных ограничителей свободы (тех или иных черт характера, привычек, предпочтений, убеждений) в социальной адаптации индивидов к меняющейся социальной среде и в воздействии на уровень достигнутой и осознаваемой ими свободы особо велика.

Как оказалось в ходе социологических обследований в городе и селе, степень распространения ценностно-нормативных ограничителей, связанных с насаждением чуждых индивидам идей и ценностей рыночного общества, невелика. В городе на эти препоны указали 15% респондентов трудоспособного возраста, в селе - 13%. Гораздо чаще указывались ограничения, связанные с необходимостью мириться с противоправными действиями руководителей по месту основной и дополнительной работы, необходимостью демонстрировать к ним лояльность, чтобы не потерять работу ("самому иногда за себя противно", "порой приходится ломать себя, хотя знаешь, что по закону он [начальник] не прав" и др.). Наиболее распространенным ценностно-нормативным ограничителем сегодня является неоправданное расслоение на богатых бедных (38% - в городе, 41% - в селе).

Не случайно поэтому весьма многочисленная часть сельских жителей (23%) - в городе эти аспекты изучались менее детально, - рассматривает внутренние ограничители как еще более трудно преодолимые препоны, чем внешние, не зависящие от них обстоятельства. Преодолеть личностные ограничители и следовать новым ценностям и нормам поведения без внутреннего сопротивления и напряжения пока удалось лишь пятой части респондентов. Хотя гораздо большая часть индивидов выходит за их пределы ценой внутреннего дискомфорта. Так, 36% респондентов уже живут в соответствии с новыми ценностями и нормами поведения, но последние все еще вызывают у них неприятие и внутреннее сопротивление. Это подводит нас к необходимости классифицировать современные ограничители свободы в зависимости от степени и характера их принятия индивидами (группами).

5. Ограничители вынужденные и добровольные. Вынужденными будем называть ограничители, навязанные индивиду внешней средой, которой он противостоять не в силе, и сокращающие пространство его возможностей, вызывая у него внутреннее сопротивление, напряжение, неприятие. К добровольным ограничителям будем относить либо те, которые индивиды (группы) накладывают на себя сами (по своей воле), хотя внешние условия и позволяют этого не делать; либо те, которые накладывает среда, но индивиды (группы) разделяют их и считают в данный момент необходимыми, оправданными.

Например, часть сельских респондентов (21%) сегодня предпочитают не отступать от своих убеждений и нравственных принципов, даже когда сознают, что, если бы отступили, смогли бы добиться большего. Другие, вдохновленные надеждами на лучшее будущее (для себя, своих детей и внуков), воспринимают нынешние ухудшения в своей жизни как необходимые, оправданные в ходе реформ (9%). Добровольность принятия тех или иных ограничителей свободы (социетальных, статусных, личностных) позволяет при тех же внешних условиях как бы "раздвинуть" их рамки, ослабить их отрицательное воздействие на внутреннюю самооценку свободы и сократить социальные издержки адаптации к новым условиям. Поэтому наличие в обществе условий для их проявления необычайно важно.

Однако особенностью реализуемого этапа реформирования является безусловное преобладание вынужденных ограничителей свободы над добровольными. Не случайно поэтому и в современном адаптационном процессе в городе и в селе преимущественно вынужденные механизмы безусловно преобладают над добровольными. Так, 51-55% городских и сельских респондентов трудоспособного возраста указали, что чаще всего приспосабливаются к новым условиям вынужденно, только потому, что не в их силах изменить ситуацию. Еще 25-39% отметили, что в их адаптации к новым условиям добровольности и принуждения примерно одинаково.

Более подробно вынужденные и добровольные аспекты современного адаптационного процесса будут рассмотрены в одной из следующих глав. Здесь же добавлю, что в особо неблагоприятной по этому основанию сельской местности абсолютное большинство респондентов (87%) объясняют свое терпеливое отношение к ухудшению жизни в ходе реформ как вынужденное, вызванное тем, что они не в их силах изменить ситуацию, даже тогда, когда терпеть все эти невзгоды и лишения уже невыносимо (58%). Только 10% респондентов готовы на любые жертвы ради лучшей жизни в будущем; в то время как 18%, напротив, ни от чего очень важного для себя добровольно не отказались бы, даже если бы реформы и проводились ради лучшей жизни в будущем. Остальные 72% респондентов в принципе готовы на определенные жертвы в ходе реформ, но в большинстве случаев с тем, чтобы они не касались ухудшения питания, возможности обновлять одежду и обувь, приобретать предметы длительного пользования, навещать родных и близких в других поселениях, иметь гарантированную работу и др., т.е. как раз того, что сегодня оказалось нарушенным или утерянным.

Но если трудовых усилий часто недостаточно для преодоления новых ограничителей свободы, причем последние создают дополнительные препоны для реализации трудовых усилий, то есть ли у индивидов еще какие-то способы преодолеть имеющиеся препятствия?

6. Ограничители юридические и моральные. Первые записаны в законах, нормативных актах и др.; вторые - объединяют обычаи, традиции, моральные нормы. Нарушение первых может привести к уголовным и административным наказаниям, нарушение вторых - к разного рода санкциям со стороны значимых и прочих других (осуждение, неодобрение, наказание и др.). Несоблюдение как одних, так и других может сопровождаться, а может и не сопровождаться внутренним дискомфортом. Так, половина опрошенных указала на то, что за последние 3-5 лет ради выживания и благополучия своей семьи им приходилось чаще, чем прежде, поступать не так, как они считали бы более приемлемым для себя. После этого их "мучила совесть", "долго не проходило чувство вины" и др. Еще 15% вели себя в этом плане так же, как до реформ, и только 27% - сказали, что не поступали так никогда.

Примерно одинаковая часть респондентов в городе и селе (27 и 29% соответственно) сегодня безусловно осуждает людей, которые прибегают к мелким хищениям с производства или с совхозного поля, полагая, что независимо от жизненных обстоятельств, это недопустимо. В современных условиях отклонение от формальных законов и норм социальной системы нередко является внутренним свойством (требованием) самой системы, т.е. фактически действуют другие законы и нормы. Респонденты в принципе не отрицают важности соблюдения юридических норм, но в большинстве своем считают, что в современных условиях следовать им нельзя, если хочешь выжить (52-53% в городе и селе). И система "прощает" им подобное поведение, так как оно в некоторой степени сглаживает сбои в ее функционировании и тем самым поддерживает ее существование. [Подробнее об этом - в главе 10].

7. Ограничители вертикальные и горизонтальные. К вертикальным будем относить ограничители повседневной жизни, порождаемые прямыми или косвенными взаимодействиями с властями разного уровня или рассматриваемые как порождение таких взаимодействий. Разумеется, одно и то же действие (политика) власть имущих может рассматриваться одними группами как увеличение свободы, а другими - как ее ограничение. Так что большая часть респондентов сегодня указывают на препоны, порожденные как ослаблением роли государства, так и ее усилением.

Абсолютному большинству опрошенных (67% - в городе, 90% в селе) сегодня мешают высокие и постоянно растущие цены на товары и услуги, причем многие из них (59% - в городе, 63% - в селе) воспринимают ослабление роли государства в этой сфере как ограничение своей свободы. К этой же группе вертикальных ограничителей можно отнести и препоны, связанные с бюрократизмом, равнодушием властей, отсутствием надежды на защиту прав со стороны как местных, так и центральных органов управления (30% - в городе, 27% - в селе); низкую безопасность жизни (46% - в городе, 18% - в селе); зависимость реальных прав человека от наличия у него денег (30% - в городе, 21% - в селе) и "глухоту верхов", бесполезность какой бы то ни было критики: можно говорить что угодно, можно критиковать кого угодно, но никто к этому не прислушивается (38% - в городе, 29% - в селе).

Другая группа вертикальных ограничителей, напротив, порождена чрезмерным, с точки зрения респондентов, и неправомерным вмешательством в их жизнь властей разного уровня. Среди этих ограничителей чаще всего называлась непредсказуемость политики "верхов", лишающая уверенности в завтрашнем дне (75%): "разве можно быть свободным, когда живешь одним днем и не можешь загадывать на будущее?". В большом числе случаев называлась несвоевременность выплаты заработной платы (64% - в городе, 66% - в селе); произвол, вседозволенность, безнаказанность властей (46% - в городе, 29% - в селе); чрезмерное вмешательство политики "верхов" в жизнь рядовых граждан в связи с войнами, национальными конфликтами, распадом СССР (21%) и др.

Таким образом, в современных условиях основная часть вертикальных ограничителей индивидуальной свободы порождена, с одной стороны, бездействием (и бессилием) властей в конструктивном плане, а с другой, - их активностью в разрушительном, неправовом отношении. Это тем более тревожный факт, что с вертикальными ограничителями своей свободы столкнулись, по существу, все респонденты (99%). Даже если списать спад производства и развал экономики на неизбежные следствия структурных сдвигов, вертикальные ограничители свободы останутся доминирующими (84-87%).

Горизонтальными коммунальными ограничителями назовем такие, которые люди, вступая в межличностные отношения и не будучи связанными отношениями начальствования-подчинения, сами накладывают друг на друга. В одних случаях развитие такого рода ограничителей связано с переносом вертикальных отношений начальствования-подчинения на отношения горизонтальные, когда вместо равноправных отношений, скажем, по поводу покупки-продажи товара (услуги) или выполнения других ролей, люди попадают в подвластное положение просителя, становятся объектом грубости, упреков и др. (взаимоотношения "продавец - покупатель", "кондуктор - пассажир", "слесарь-сантехник - квартиросъемщик", "дежурная (швейцар) в гостинице - проживающий", "водитель - пешеход" и др.). Горизонтальные ограничители свободы возникают и в межличностных отношениях между людьми, оказавшимися в тот или иной момент времени в одном месте: в очереди, на улице, транспорте.

Не нужно проводить специальных исследований для того, чтобы констатировать, что в нашем обществе этот феномен - назовем его "бытовым", "горизонтальным" рабством - широко распространен. И как показали наши обследования, за годы реформ он не только не ослабился, но еще более усилился, причем не только в городе, но и в сельской местности, жители которой гораздо чаще связаны соседскими и неформальными отношениями. Правда, отмечая усиление этих нежелательных воздействий (по разным позициям на него указало от 40 до 61% респондентов), многие, тем не менее, воспринимают их как норму. Ограничителями своей свободы их считает гораздо меньшая (хотя и немалая) часть респондентов (от 14 до 30%). Одним из стремительно нарастающих за годы реформ горизонтальным ограничителем индивидуальной свободы выступает грубость, агрессивность людей, хамство. В городе на это указывают 40% респондентов (дореформенным ограничением его признают 14%), в селе - 29% (до реформ - 8-9%).

8. Ограничители реальные и мнимые (ложные). К реальным будем относить ограничители, которые в данном обществе действительно возникают перед индивидами с определенными объективными и субъективными характеристиками (предписанным и достигнутым социальным статусом, системой ценностных ориентаций и жизненных целей, социально-психологическими особенностями и др.). Мнимые - это воображаемые, кажущиеся ограничители, появление которых вызвано недопониманием или недоучетом подлинных условий и изменений в окружающей среде и в своем положении в ней. В переходный период почва для их возникновения становится особо богатой. Мнимые препоны появляются всякий раз, когда индивиды судят о настоящем, исходя из неблагоприятного опыта в прошлом, ограниченного доступа к информации, предвзятых представлений, слухов, стереотипов и др.

Так, уже говорилось о том, что весьма многочисленная группа сельского населения (42%), пережив или зная понаслышке о неудачных преобразованиях в прошлом, сегодня аргументирует свое отрицательное отношение к рыночным реформам тем, что любые преобразования ни к чему хорошему не приводят. Запугивание капитализмом в недавнем прошлом во многом способствовало формированию "устрашающего" образа рынка еще в самом начале экономических реформ. Мнимые ограничения возникают и из-за незнания своих действительных прав, и из-за отсутствия веры в справедливость правоохранительных органов. По нашим данным, большая часть респондентов (35% - в городе, 57% - в селе) твердо убеждены в том, что отстаивание своих прав сегодня - дело совершенно безнадежное, а на обращение к законам как на способ восстановления нарушенных прав рассчитывают лишь 12-13%. Хотя это ощущение в значительной степени отражает реальное положение дел, последнее не всегда столь безнадежно. И тем одиночкам, которые стремятся узнать законы и отстоять свои права с помощью органов правопорядка, уже сегодня кое-что удается [Подробнее об этом - в главе 10].

9. Ограничители основные (базовые) и неосновные (второстепенные). Разные ограничители обладают для индивидов (групп) разной значимостью, так что наличие одних воспринимается более остро, чем других. Это связано с тем, что у индивидов в каждый момент времени есть более важные и менее важные жизненные цели, определенным образом иерархизируются их ценностные ориентации, а различия в социальном положении еще более усугубляют разницу в шансах на жизненный успех. Ослабление ограничений в менее важных для каждого индивида сферах жизнедеятельности на фоне их усиления в более важных привело к тому, что в ходе реформ уровень свободы большинства населения снизился. В условиях массового обнищания многие прогрессивные изменения социально-политического, гражданского характера остаются незамеченными или невостребованными.

Например, весьма многочисленная часть городских и сельских респондентов (37-40%) отмечает, что за годы реформ их возможности открыто отстаивать свои взгляды и убеждения возросли, в то время как у 24-27% они, напротив, ухудшились. Однако как той, так и другой группой эта возможность редко принимается во внимание при оценке общей динамики индивидуальной свободы за годы реформ (на нее указали 11% респондентов трудоспособного возраста как в городе, так и в селе). Характеризуя "административно-командные" ограничители свободы, они, хотя и указывали на "запрет говорить вслух то, что думали", но тут же добавляли: "но это не так важно".

Другой пример - ограничения возможностей переезда в другое, более желаемое поселение. Сегодня на них как на ограничитель свободы указывают лишь 7% сельского населения. Между тем, (39%) сельских жителей признают, что всегда (11%) или когда-то (28%) хотели уехать из данного поселения, но так и не смогли сделать это. Причем причинами нереализованной миграции чаще всего назывались либо отсутствие жилья (37%), либо невозможность получить прописку на новом месте (9%). Однако в современных условиях, когда не удовлетворяются даже первичные потребности, а возможности закрепиться в городе еще более снизились, актуальность переезда туда отодвинулась на второй план. Материальные ограничения перемещают его в более отдаленное, "несбыточное" пространство (область "желаемого", "мечты"), и он перестает оказывать заметное воздействие на оценку современных ограничителей индивидуальной свободы ("это - потом").

10. Ограничители осознаваемые и неосознаваемые. До сих пор говорилось об осознаваемых в данный момент времени ограничителях свободы в значимых для социальных субъектов отношениях, ибо именно они воздействуют на субъективную оценку динамики индивидуальной свободы и попадают в предмет нашего исследования. Однако следует иметь в виду, что не все в реальности существующие ограничители свободы таковыми осознаются. Разные социальные субъекты обладают неодинаковыми способностями и склонностями к рефлексии, разным доступом к информации, миграционным и социальным опытом. Идеологический контроль и манипулирование властей сознанием рядовых граждан (через институты социализации и другие институты) также увеличивает круг неосознаваемых ограничений свободы.

Например, российский институт прописки несколько десятилетий вызывал на Западе возмущение, истолковывался как нарушение прав человека. Между тем, в России, по нашим данным, прежним ограничителем индивидуальной свободы выбора места жительства прописку считают лишь 7% респондентов (как в городе, так и в селе). Еще 12% респондентов в городе и 2% в селе указали, что в дореформенный период их стесняла невозможность прописать на свою жилплощадь того, кого они хотели.

Специфика переходного периода состоит в том, что процесс осознания ограничений свободы интенсифицируется, часть неосознаваемых прежде ограничений переходит в осознаваемые. Эти изменения, в свою очередь, отражаются на оценке уровня прошлой и настоящей свободы, и могут порождать как положительную, так и отрицательную ее динамику.

Так, открывшаяся в период гласности новая информация заставила часть респондентов осознать ранее не замечавшиеся ограничители своей свободы ("в то время я об этом не думал", "тогда я этого не замечал", "просто нам тогда казалось, что мы свободны, мы не знали, что такое настоящая свобода, как это в других странах"). Однако этот процесс пока еще не затронул достаточно многочисленные группы российских граждан, которые социализировались в прежней, административно-командной, системе и заняты проблемой выживания в новой, "рыночной, демократической". Так, право на достоверную информацию о состоянии дел в стране для абсолютного большинства городских и сельских жителей по-прежнему не является актуальным (59 и 77% соответственно). Даже с позиции сегодняшнего дня дореформенным ограничителем индивидуальной свободы духовный диктат и отсутствие правдивой информации считают только 27% городских жителей трудоспособного возраста и 13% селян.

2. Основные закономерности трансформации ограничителей свободы в меняющемся обществе. Феномен метаморфозы дореформенных ограничителей свободы

Какие же выводы можно сделать исходя из всего сказанного выше о трансформации ограничителей индивидуальной свободы при переходе от одной общественной системы к другой или при кардинальных изменениях в рамках одной и то же общественной системы? Назову пять основных закономерностей этого процесса.

1. Расширяется спектр ограничителей свободы. В периоды смены типа экономической и социальной системы в течение какого-то времени всегда соседствуют ограничители новые и старые, постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые (ложные) и др. Так, мы видели, что новые ограничения (например, невыплата заработной платы, сильно возросшие цены на товары первой необходимости, безработица, нестабильность и низкая безопасность жизни, открытые национальные конфликты, и др.) сочетаются с ограничениями, унаследованными от прошлого (например, жилищными и миграционными), которые, воспроизводясь преимущественно на экономической основе, для большинства населения стали менее преодолимыми, чем при административно-командной системе (по крайней мере, пока).

Временные препоны переходного периода (структурная перестройка и разрушительные тенденции в экономике, отсутствие навыков действия в новых условиях, как у руководителей разного уровня, так и у рядовых, слабость институциональных механизмов защиты интересов как "сильных", так и "слабых" групп, и др.) часто воспринимаются населением как ограничители, присущие новой системе как таковой. В переходные периоды неизбежно увеличивается и число мнимых ограничителей, меняются моральные, интенсифицируется "обмен" между неосознаваемыми и осознаваемыми ограничителями. Переплетаясь, разные виды ограничителей свободы в переходных и нестабильных обществах гораздо чаще усиливают друг друга, чем ослабляют.

2. Изменяется качественный состав ограничителей свободы, что связано как с объективными причинами (например, с курсом на формирование рынка как базового экономического института, что сопряжено с ростом безработицы, социального расслоения и др.), так и с субъективными (трансформацией в восприятии старых и новых ограничителей свободы). Причем сравнение силы ограничителей далеко не всегда складывается в пользу нового.

Так, почти 40% сельских жителей, когда их просили вспомнить внешние, не зависящие от них обстоятельства, которые в дореформенный период не давали им жить так, как им хотелось бы, ответили, что тогда вообще не ощущали особых ограничений: жили, мол, как хотели, не то, что сейчас. "Нормально все было, выходили из положения", "ограничений не чувствовал", "никакого ущемления свободы я не ощущала и вспоминаю те времена, как сон", "до реформ я считал себя относительно свободным человеком, а что я не смог себе позволить раньше, сейчас тем более не смогу себе позволить", - вот наиболее типичные ответы респондентов из этой группы.

Даже такой повсеместный феномен, как дефицит товаров, "пустые прилавки" и бесконечные очереди в магазинах, сегодня называют ограничителем прежней жизни лишь 29% сельских жителей. Некогда проблемную узость выбора профессий и мест работы на селе сегодня признают таковой лишь 4% респондентов; а ставшая в свое время одним из основных аргументов необходимости перестройки несправедливость распределения дефицитных благ, неоправданные привилегии власть имущих и их окружения, сегодня считают ограничителем своей жизни при административно-командной системе лишь 24% респондентов.

Эта метаморфоза в восприятии ограничителей "административно-командной" свободы связана не только (и не столько) со свойственной людям идеализацией прошлого или идеологическими привязанностями. Она в значительной степени вызвана реальным сужением значимых жизненных возможностей за годы реформ в связи с тем, что для больших групп российского общества новые ограничители свободы оказались более сильными, чем прежние, "административно-командные". Как заключил один из респондентов: "По сравнению с тем, как мы сейчас живем, все затмилось, что было там плохого". Сегодня многим сельским жителям (68%) недоступна даже прежняя ограниченная свобода потребительского поведения; ценностью стала не привлекательная, а просто оплачиваемая работа (66%); различия между власть имущими и рядовыми гражданами в возможностях жить лучше, по мнению 71% респондентов, еще более увеличились, а "социальная немота" сменилась "социальной глухотой": можно говорить что угодно, можно критиковать кого угодно, но никто к этому не прислушивается (29%).

Значимые возможности жителей крупного города снизились в меньшей степени, чем в селе. Современные трудности и лишения не были здесь столь сильными, чтобы затмить недостатки прежней жизни, поэтому горожане дают более взвешенные оценки старым ограничителям свободы по сравнению с новыми. В частности, на "пустые прилавки", дефицит продовольственных и промышленных товаров, очереди как ограничитель дореформенной свободы указывают 53% респондентов, на невозможность работать в двух местах без особого разрешения - 16%, а на социальную несправедливость в распределении дефицитных благ, неоправданные привилегии власть имущих - 40%. И только 16% горожан с позиции сегодняшнего дня утверждают, что в дореформенный период не ощущали особых ограничений и жили, как хотели.

3. Меняется относительная значимость, иерархия ограничителей свободы: ведущую роль (с большим отрывом) сегодня играют ограничители материальные (на них указали 70-78% респондентов) и трудовые (55-61%). Обнищание больших групп населения значительно сузило доступное пространство значимых жизненных возможностей (потребительских, образовательных, миграционных и пр.), а усиление препон в сфере занятости еще более "цементирует" ситуацию. В таких условиях происходящее в ходе реформ ослабление ограничений политической или гражданско-правовой свободы в большинстве случаев менее значимо (или незначимо совсем), а потому остается незамеченным или невостребованным.

4. Возрастают усилия большинства индивидов, предпринимаемые с целью преодоления ограничителей их свободы. Многие стали больше трудиться на основной или дополнительной работе, а также в личном подсобном хозяйстве, на садово-огородном участке (глава 6). Большинство респондентов пытаются самостоятельно решать свои проблемы (доступными им формальными и неформальными способами), перестав рассчитывать на участие властей даже тогда, когда решение проблемы - в компетенции последних. Так или иначе, для абсолютного большинства сельских респондентов (74%) и весьма многочисленной части городских (35%) преодолевать современные ограничители индивидуальной свободы стало труднее, чем дореформенные. Еще 7% в селе и 27% в городе находят и те, и другие ограничители одинаково трудно преодолимыми. Более легкими современные ограничители свободы считают 14% селян и 19% горожан трудоспособного возраста.

5. Разные социальные группы сталкиваются в значимом социальном пространстве с разными ограничителями свободы, имеют разный доступ к тем или иным способам их преодоления, а также разные возможности конструктивной адаптации к тем ограничениям, которые преодолеть невозможно. Эти различия становятся дополнительным фактором социальных неравенств в меняющемся обществе (между городом и селом, руководителями и рядовыми и др.)

В целом 84% трудоспособных жителей сел и малых городов и 60% трудоспособных жителей крупного города указали, что за годы реформ жизненных препятствий, которые преодолеть (пока) не под силу, стало больше. Тем более, что большие группы индивидов столкнулись с новой системой ограничителей свободы в условиях, когда их материальное положение было существенно подорвано самими же властями (утрата сбережений на входе в реформы, задержки с выплатой заработной платы от полугода до 2-3 лет, невыполнение государством своих обязательств за сданную продукцию, трудности получения кредитов и пр.).

*      *      *

Анализ структуры современных ограничителей свободы показывает, что расширение их спектра в условиях смены типа общественной системы, в принципе, неизбежно: оно произошло бы при любой политике глубинного реформирования. Однако при современных реформах многие ограничители свободы были усилены искусственно. Их могло бы не быть или они были бы не столь сильными при реализации иной тактики социально-экономических преобразований, иной стратегии расширения свободы и социальной защиты как слабых, так и сильных общественных групп в условиях реформ, более активной роли государства.

Речь идет как о приоритетах государства в структурной, инвестиционной и правовой политике, так и о его роли в области убеждения-разъяснения. Ведь преодолевать сложный клубок прежних, новых и "переходных" ограничителей свободы или как-то адаптироваться к ним приходится индивидам, знающим об обществе "рынка и демократии" лишь понаслышке или вообще не знающим о нем ничего; индивидам, социализировавшимся в прежних условиях, когда востребовались другие личные качества, усваивались иные способы решения проблем.

В наших условиях большие группы людей, оказавшихся не по своей воле в незнакомом жизненном пространстве, почувствовали бы себя более спокойно и уверенно, если бы им постоянно разъяснялись "новые правила игры" (как лучше себя вести в той или иной ситуации, что нужно делать в тех или иных условиях), постоянно демонстрировался положительный опыт тех, кто уже попробовал себя в новых условиях. Как справедливо заметил Людвиг фон Мизес: " Тот, кто хочет, изменить своих соотечественников, должен прибегнуть к убеждению. Это единственный демократический способ добиться изменений..." [Л. фон Мизес, С.27].

В определенных условиях механизм убеждения-разъяснения может играть огромную роль: не случайно психологическому аспекту придавал такое значение Людвиг Эрхард при реализации своей программы перехода от принудительно направляемого хозяйства к рыночному в послевоенной Германии. "Психологический поход", получивший в Германии название "душевного массажа", Эрхард рассматривал как необходимый метод экономической политики. По собственному признанию, иногда он "посвящал многие месяцы тому, чтобы добиться правильного понимания населением экономического положения и целей экономической политики" [Л. Эрхард, С. 254]; постоянно разъяснял населению на конкретных жизненных примерах внутренние законы рыночного хозяйства, будь то антикартельная политика или взаимосвязи между ростом цен и заработной платы или что-то еще ("Я буквально изъездил всю страну, чтобы разъяснить эти элементарные истины даже самым простодушным людям"). И, разумеется, он постоянно следил за реакцией населения на различные явления хозяйственной жизни, учитывая эту реакцию в своей политико-экономической деятельности.

Конечно, при любых условиях все равно останется много людей, которые будут противиться новому. Да и наивно было бы думать, что убеждение или разъяснение - панацея от всех бед переходного периода. Хотелось лишь подчеркнуть, что, коль скоро ставится задача перехода к более свободному обществу, механизм убеждения-разъяснения обладает безусловным преимуществом перед механизмом принуждения. Его использование могло бы позволить части населения встретиться с меньшим числом ограничителей свободы и более успешно адаптироваться к новым условиям.

Но одного только убеждения-разъяснения, разумеется, не достаточно: "Мало смысла обращаться к людям с призывами, если они склонны думать, что от них требуются жертвы лишь в угоду данному министру или правительству...Нужно апеллировать к представлению о выгоде и к личному интересу хозяйствующего человека" [Л. Эрхард, С.224]. Одно дело, когда люди "знают, за что они терпят все эти невзгоды и лишения" и постепенно начинают ощущать на себе положительное воздействие выздоравливающей экономики. Другое дело, когда они не знают, ради чего страдают, когда отечественная экономика продолжает разрушаться и становиться все более примитивной, а ее воздействие на жизнь людей - все менее благоприятным.

Так или иначе, одна из причин расширения самостоятельности, с одной стороны, и уменьшения уровня свободы, с другой, состоит в расширении круга ограничителей свободы, которые индивиды, включающиеся в самостоятельные социальные действия, не могут преодолеть или преодолевают с б`ольшими усилиями и потерями, чем прежде. В той степени, в какой нарастание числа ограничителей свободы в современных условиях закономерно (или рукотворно), закономерен (или устраним) и разрыв между динамикой самостоятельности и динамикой свободы, вплоть до их разнонаправленного движения.

В сложившихся условиях однонаправленность динамики самостоятельности и свободы проявляется чаще всего тогда, когда первая представляет собой важнейшую жизненную ценность и цель социальных субъектов, а не способ достижения других более значимых целей; когда ради обретения большей самостоятельности люди готовы на определенные потери, на новые ограничители и новые усилия по их преодолению. Такое мнение можно слышать от представителей творческих профессий: "Я стал независим от ряда социальных гарантий, от спокойного сна, иными словами, от уверенности в будущем. В обмен я получил свободу, или зависимость от самого себя. И я не променяю ее ни на что". Но таких людей меньшинство.

На данном этапе общественного реформирования рост самостоятельных действий у многочисленных групп происходил не благодаря ослаблению административно-командных ограничителей их свободы, а из-за исчезновения прежних жизненных опор, т.е. был преимущественно вынужденным, а не добровольным (57 против 25%). Эта "самодеятельная повседневность" в более ограниченном жизненном пространстве лишь формально совпадает с самостоятельностью (как действиями по собственной инициативе и на основе собственных сил). По существу это не самостоятельность, ибо она не способствует раскрытию индивидуальности, обретению статуса "хозяина своей судьбы", а напротив, часто сопряжена с потерей этого статуса, ощущением брошенности на произвол судьбы в ставшем внезапно таким чуждым мире, где каждый сам за себя и где каждый выживает как может.

В принципе не исключено, что даже эта - пусть первоначально вынужденная и "искаженная" - самостоятельность со временем в конце концов приведет к подлинному росту индивидуальной свободы. Но произойдет ли при этом интернализация западной социетальной свободы или установится какой-то иной тип институционально-правовой (или неправовой) свободы, будет зависеть от того, какие типы социальных взаимодействий институционализируются "под шапкой" современных ограничителей индивидуальной свободы, а значит, какие типы социальных отношений будут в дальнейшем доминировать. Ибо тот или иной ограничитель индивидуальной свободы в каждый момент времени, чаще всего, отражает соотношение сил между более сильными и более слабыми в данном отношении группами, как правило, характеризует непреодоленные и нежелательные для индивидов социальные зависимости. Постоянное воспроизводство того или иного ограничителя свободы само по себе указывает на то, что определяющие его социальные взаимодействия становятся устойчивым элементом новой системы социальных отношений.

В этой связи бросаются в глаза две характерные особенности современной системы ограничителей индивидуальной свободы: во-первых, доминирование вертикальной составляющей, основанной (прямо или косвенно) на отношениях господства-подчинения, и, во-вторых, доминирование неправового социального пространства, где реализуются и еще более усиливаются ограничители свободы всех видов, включая и вертикальные. Об усилении вертикальных ограничителей свободы, отражающем рост зависимости "рядовых" индивидов от разного рода властей, уже говорилось достаточно подробно. Новые аспекты этих взаимодействий вскрывает феномен неправовой свободы, анализируемый в следующей главе.

Укаждой общественной системы не только свои свободы, но и свои ограничители свободы. Новые права, призванные ослабить (отменить) базовые административно-командные ограничители, расширить пространство жизненных возможностей и поддержать рост социальной активности, способствовали изменению системы социальных отношений, что поставило многих членов российского общества перед новыми ограничителями. Прежние ограничители тоже не исчезли мгновенно. К тому же, как это бывает при кардинальных изменениях в обществе, возникают дополнительные ограничители, не связанные с исчезновением старых и появлением новых прав. Иными словами, в ходе реформирования система социальных ограничителей приходит в движение: одни ограничения отмирают, другие появляются; не осознаваемые прежде ограничения становятся явными, а часть из осознававшихся ранее ограничений в новых условиях уходит на второй план, начинает восприниматься как преимущество, а не как недостатки прежней жизни; одни преодолеваются легче, чем прежде, другие, напротив, становятся непреодолимыми.

Природа ограничителей свободы весьма разнообразна, поэтому и число возможных оснований для их классификации огромно. Как справедливо заметил Эшби, "по-видимому, невозможно расклассифицировать ограничения ... каким-либо простым способом, ибо они включают все случаи, в которых некоторое множество, по какой бы то ни было причине, оказывается меньшим, чем оно могло бы быть" [Росс Эшби, С.182]. Поэтому при выделении тех или иных видов ограничителей свободы мы будем руководствоваться своими целями, и из огромного их многообразия выделим прежде всего те, которые раскрывают объективные и субъективные особенности переходного периода и облегчают понимание закономерностей изменения уровня свободы и адаптации к новым условиям разных общественных групп.

1. Основные виды современных ограничителей

индивидуальной свободы

1. Ограничители старые (унаследованные от прошлой системы: технико-производственные, инфраструктурные, культурные и др.) и новые (возникшие в ходе реформ). Специфика переходного периода состоит в одновременном существовании и тесном переплетении ограничителей старых, новых и "переходных". В настоящее время имеют место следующие соотношения между ними.

а) Часть прошлых ограничений исчезла совсем или почти совсем. Например, фиксированные государством заработная плата и расценки на продукцию в ряде отраслей; запрет на устройство на работу в двух местах без особых на то разрешений с места основной работы; обязательный для всех труд, преследование за тунеядство; обязанность принимать участие в жизни коллектива (выполнять общественные и партийные поручения). Ушла в прошлое необходимость членства в КПСС для успешной карьеры, открылись многие из ранее "закрытых" городов и предприятий, облегчился выезд за рубеж и др. Другая часть прошлых ограничений, хотя еще и сохраняется, но существенно ослабела. В первую очередь это касается дефицита товаров и услуг. Хотя здесь следует иметь в виду, что связанные с ним препоны уменьшились прежде всего в столичных городах и областных центрах, в то время как, скажем, сибирские сельские жители нередко имеют дело с даже более ограниченным, чем прежде, предложением товаров.

б) Часть прошлых ограничений, сохраняющуюся и поныне, можно считать "унаследованной". Одни из них в новых условиях, не только усилились, но и расширили сферу влияния, т.е. выступают препоной для гораздо большего числа индивидов, чем прежде. Например, ограниченный выбор (отсутствие выбора) мест работы на селе и в монофункциональных городах, грубость, агрессивность людей, хамство и др. Другие ограничения усилились из-за того, что стали воспроизводиться на иной основе. В первую очередь это касается трудностей с улучшением жилищных условий и миграцией. Появившиеся здесь экономические барьеры для большинства населения являются еще более трудно преодолимыми, чем прежние административно-командные.

в) Появились новые ограничения, каких раньше не было: высокие и постоянно растущие цены на товары и услуги, инфляция; большие (от нескольких месяцев до двух и более лет) задержки с выплатой заработной платы и пособий; безработица в некогда трудонедостаточных регионах страны; насаждение чуждых многим идей и ценностей рыночного общества; отсутствие личной безопасности, разгул преступности; и др. Сюда же стоит отнести ограниченную свободу потребительского поведения обнищавшего населения в условиях расширившегося предложения товаров и услуг (медицинских, образовательных и др.).

По моим данным, те или иные новые ограничители, с которыми столкнулись респонденты, сегодня стесняют почти всех (98% - в городе, 95% - в селе), причем их число весьма велико (в среднем равняется пяти). Еще в среднем по одному ограничителю на респондента добавляют "унаследованные" старые: в настоящее время с ними имеют дело более половины респондентов (60% - в городе, 56% - в селе). Так, неблагоприятные жилищные условия в прежних условиях ограничивали 40% горожан, в новых - 30%. Однако за этой внешне благоприятной динамикой скрывается улучшение возможностей немногих (16%) и ухудшение возможностей - большинства (66%). В сельской местности жилищный ограничитель сохранился примерно на одном уровне (18-19%).

А вот те из препон, которые безоговорочно ушли в прошлое, сегодня признают действительными ограничителями своей прежней жизни лишь 4-15% опрошенных селян и от 7 до 29% (по разным препонам) горожан, короче, в общей сложности не более 50% респондентов (в среднем - 1.2 ограничителя на человека). Так, с позиции сегодняшнего дня, ограничителями своей прежней жизни признают: невозможность много зарабатывать, фиксированные государством зарплату и расценки - 29% горожан и 15-16% - селян; невозможность устроиться на работу в двух местах без особого на то разрешения - 16% горожан и 9% - селян; обязательность труда, преследование за тунеядство - по 7% в городе и селе; обязанность выполнять общественные и партийные поручения - 15% - в городе и 4% - в селе и др. Я пока не отношу к безоговорочно исчезнувшим ограничителям дореформенный дефицит промышленных и продовольственных товаров, так как в сельской местности и сейчас нередко можно наблюдать полупустые прилавки. Кроме того, расширившееся предложение товаров и услуг многим не по карману (даже в крупном городе почти половина респондентов трудоспособного возраста не может достичь прежнего уровня потребления, 43% столкнулись с невозможностью поправить здоровье из-за дороговизны медицинских услуг, 42% - со снижением возможностей получить (или дать детям) хорошее образование из-за недостатка денег и др.).

Широта распространения новых ограничителей, равно как и воспроизводство старых на новой основе, способствуют возрастанию их общего числа. А это делает актуальной проблему либо их преодоления, либо адаптации к ним. Почему большие группы населения сегодня не могут ни преодолеть эти ограничители свободы, ни адаптироваться к ним? Что здесь зависит от них, а что лежит на стороне системы? Можно ли ожидать, что какие-нибудь "системные" ограничители со временем исчезнут сами собой? Какие исчезнут, а какие нет? Три следующих основания классификации ограничителей свободы позволяют оценить степень и перспективы их преодолимости.

2. Ограничители постоянные и временные. Постоянными назовем ограничители, которые внутренне присущи новой (обновленной старой) общественной системе как таковой: они обусловлены свойствами, базисными отношениями и взаимозависимостями данной системы и в принципе необходимы для ее нормального функционирования. Коль скоро взят курс на формирование рынка как базового экономического института, то пространство возможностей многих групп населения с этих пор, так или иначе, будет ограничиваться (осознают они это или нет, согласны они с этим или нет) наличием (или угрозой) безработицы (сегодня влияние этого фактора испытывают 37% горожан и 38% селян трудоспособного возраста), усилением социального расслоения (на этот ограничитель, как неоправданный, указали 38% горожан и 41% селян), и др.

Временными назовем препоны, связанные с особенностями переходного периода и закономерностями социальной адаптации к ним (структурная перестройка и разрушительные тенденции в экономике, отсутствие навыков действия в новых условиях как у руководителей разного уровня, так и у рядовых, отсутствие или слабость институциональных механизмов защиты интересов как "сильных", так и "слабых" групп и др.). Сегодня безусловным лидером среди обстоятельств, стесняющих жизнедеятельность индивидов, является экономическое положение в стране (развал экономики, спад производства, кризис): на него указали 81% респондентов трудоспособного возраста.

Наличие временных ограничителей свободы в переходный период неизбежно. Дополняя и в ряде случаев усиливая постоянные ограничители, они существенно сужают пространство возможностей больших групп населения в настоящее время. Положение усугубляется тем, что временные ограничители очень часто воспринимаются как постоянные. Тем более, что почти никто из наших респондентов (97%) никогда не бывал в странах с развитой рыночной экономикой. О внутренних законах рыночного хозяйства они либо знают понаслышке, либо не знают совсем. Так, в ходе интервьюирования сельских жителей в 1995 г., обнаружилось, что спустя три года после начала рыночных реформ, почти половина (45%) респондентов все еще не понимали, что такое "рынок", который хотят создать реформаторы. У значительной части опрошенных понятие "рынок" ассоциировалось с хаосом, произволом, вседозволенностью, личной беззащитностью, что еще более затрудняло их адаптацию к изменившейся социальной среде.

Но если существование временных ограничителей свободы в переходный период неизбежно, то означает ли это, что их круг неминуемо должен быть столь широким, высота - непреодолимой, а последствия - столь неблагоприятными, как сегодня?

3. Ограничители естественные и рукотворные. К естественным будем относить ограничители, с необходимостью вытекающие из параметров того состояния общественной системы, в котором она по тем или иным причинам находится в данный момент времени. Например, в социальной системе переходного типа к естественным относятся такие ограничения (постоянные и временные), которые неизбежно возникают в связи с ломкой старых и формированием новых социальных институтов. Рукотворными будем называть такие ограничители, которые с необходимостью не вытекают ни из современного состояния системы, ни из траектории ее предполагаемого развития. Иными словами, при данном состоянии системы их могло бы не быть или они могли бы быть не такими ощутимыми. К рукотворным можно отнести ограничители, порожденные выбором той или иной тактики реформирования за счет отказа от более бережных (по отношению к экономико-производственной системе) и менее обременительных (для населения) способов преобразований.

Так, ученые-экономисты, ссылаясь на опыт разъединения Гонконга и Англии (которое, в соответствии с принятым решением, должно было осуществиться только через 50 лет), высказывают мнение, что для разделения СССР на несколько государств в действительности тоже нужны были десятилетия. "И нам надо было потратить не менее 20-30 лет на пересмотр связей, строительство новых заводов-партнеров, на перегруппировку материальных и людских потоков. А резать по живому могли только руководители, которые не представляли себе экономики страны" [Г.Попов, С.3]. Уже в первые годы реформ в принципе вполне естественные процессы вышли за разумные пределы во многом по рукотворным причинам: разумеется, спад производства был неизбежен, но не на 50 же процентов; разумеется, безработица должна была возрасти, но не до 20-30% (с учетом скрытых форм незанятости); разумеется, социальное расслоение должно было увеличиться, но не до такой степени, которой она достигла в России и какой нет на Западе [Российский экономический журнал. - 1995. - N10. - С. 5.]. Эти ограничители в значительной степени были порождены социально-экономической политикой государства (бюджетной, налоговой, кредитной, денежной, валютной и др.), и в этом смысле их количественные параметры (высота и масштаб) завышены искусственно.

Что такое, скажем, для сельского жителя не получать несколько месяцев или даже лет зарплату (на этот ограничитель указали 66% респондентов в селе)? Конечно, у всех есть подсобные хозяйства, которые не дадут умереть с голода. Но люди не могут поехать в город, где они ранее удовлетворяли немалую часть своих потребностей (денег нет даже на то, чтобы доехать до райцентра, а большое число сибирских сел удалены от городов и железных дорог на десятки километров), не могут увидеть родственников, живущих в других местах, не могут купить необходимое, чтобы отправить детей в школу, не говоря уже об одежде и обуви для взрослых членов семьи и др. Они оказались искусственно оторванными от внешнего мира ("здесь, как в ловушке", "у нас, как в тюрьме"), пространство их возможностей значительно сузилось, и в этом ограниченном пространстве им предложено действовать самостоятельно. Что же в этих условиях зависит от самих индивидов (групп)? Какие системные ограничения им удается ослабить, а с какими они справиться не могут?

4. Ограничители социетальные, социальные и личностные. До сих пор рассматривались преимущественно социетальные ограничители (постоянные и временные, естественные и искусственные). Они связаны со становлением в обществе новых социальных институтов; с местом страны в мировом сообществе; экологической обстановкой; с общей ситуацией в стране, обусловленной как выбором и реализацией той или иной политики реформирования, так и непредвиденным совокупным результатом разнообразных социальных действий. В принципе с социетальными ограничителями так или иначе сталкиваются все группы населения, они создают как бы "общий фон" общественной жизни. Вместе с тем социетальные ограничители чаще всего "социально распределяются", погашаясь или усиливаясь либо ограничителями статусными (доходом, властью, капиталом, местом жительства, видом занятости, уровнем и видом образования, семейным положением и др.), либо ограничителями личностными, либо теми и другими одновременно.

В современных условиях социетальные ограничители нередко усиливаются ограничителями статусными (социальными). Так, шансы наших сельских респондентов конструктивно адаптироваться к новым социетальным ограничителям уменьшаются уже самой их принадлежностью к сельской территориальной общности (небольшой выбор рабочих мест, слабое развитие производственной и социальной инфраструктуры, удаленность от городов и железных дорог; крайне ограниченная возможность миграции в более развитые поселения и др.). Причем усиление социально-территориальных преимуществ города вполне осознается и сельскими, и городскими жителями. На увеличение различий между городом и селом в возможностях лучшей организации жизни указали 59% горожан и 50% селян (на уменьшение - по 20% в каждой группе). Кроме того, большинство (61%) жителей крупного города российской провинции отмечают, что за годы реформ заметно увеличились аналогичные различия между столицей и остальными поселениями. В селе такое мнение высказали 38%, большинство же (43%) сослались на неосведомленность о жизни столицы.

Другие статусные позиции (объем власти, отрасль занятости и др.) могут в той или иной мере ослаблять социально-территориальные препоны. В частности, руководители имеют больше шансов преодолеть те или иные ограничители своей свободы, чем рядовые работники; у занятых в торгово-финансовой сфере шансы намного выше, чем у занятых в просвещении или здравоохранении. А уж самые низкие возможности сегодня на селе - у занятых в сельском хозяйстве (независимо от того, трудятся ли они в государственном, корпоративном или частном секторе), а в городе - у занятых в тяжелой промышленности.

Ведущую роль в социальных ограничителях свободы сегодня - с большим отрывом - играют ограничители материальные: высокие цены на товары и услуги, стесненное материальное положение, нужда, "безденежье" ограничивают возможности в важных сферах жизнедеятельности у 70% опрошенных селян и у 78% горожан. У одних материальные ограничения свободы обусловлены низкой заработной платой в бюджетной сфере, и с ними не удается справиться даже ценой хорошей работы на 1,5 - 2 ставки. У других они являются следствием не только низкой зарплаты, но и больших задержек с ее выплатой (64-66% респондентов в городе и селе). У третьих - порождены ограничителями трудовыми, объединяющими группу разнообразных препон, связанных с реализацией сил и способностей респондентов, утратой стабильности в сфере занятости.

В общей сложности на трудовые ограничители указали 55-61% респондентов трудоспособного возраста в городе и селе. Среди них безусловно лидирует угроза безработицы или уже случившаяся потеря работы (36-37%); следом идет невозможность работать в полную силу, реализовать свои способности (12% - в городе, 23% - в селе). Почти каждого десятого (9% и в городе, и в селе) стесняют неблагоприятные условия для занятия предпринимательством (инфляция, налоговая и кредитная политика государства, кризис в экономике и др.), в то время как враждебное отношение населения к предпринимателям, фермерам ограничивает совсем немногих (3%). Если основную часть респондентов волнует невозможность реализовать свой трудовой потенциал, то в городе немало и тех, кто назвали ограничителем сегодняшней своей жизни необходимость слишком много работать и мало отдыхать (21%).

Таким образом, совокупное действие социетальных и социальных ограничителей сегодня таково, что они не только сокращают пространство значимых возможностей больших групп населения, но и лишают их того главного способа противодействия этой тенденции, каким является включение в разные виды трудовой активности. В формировании отрицательной динамики индивидуальной свободы безусловно доминируют социетальные факторы (ограничители), причем они же существенно ослабляют и возможность противодействия этой тенденции со стороны социальных субъектов.

Личностные ограничители - это ограничители социально-психологического и ценностно-нормативного характера, которые индивид, (желая того или нет, осознавая это или нет), накладывает как на свои цели, так и на допустимые способы их достижения. В условиях перехода к новой общественной системе роль личностных ограничителей свободы (тех или иных черт характера, привычек, предпочтений, убеждений) в социальной адаптации индивидов к меняющейся социальной среде и в воздействии на уровень достигнутой и осознаваемой ими свободы особо велика.

Как оказалось в ходе социологических обследований в городе и селе, степень распространения ценностно-нормативных ограничителей, связанных с насаждением чуждых индивидам идей и ценностей рыночного общества, невелика. В городе на эти препоны указали 15% респондентов трудоспособного возраста, в селе - 13%. Гораздо чаще указывались ограничения, связанные с необходимостью мириться с противоправными действиями руководителей по месту основной и дополнительной работы, необходимостью демонстрировать к ним лояльность, чтобы не потерять работу ("самому иногда за себя противно", "порой приходится ломать себя, хотя знаешь, что по закону он [начальник] не прав" и др.). Наиболее распространенным ценностно-нормативным ограничителем сегодня является неоправданное расслоение на богатых бедных (38% - в городе, 41% - в селе).

Не случайно поэтому весьма многочисленная часть сельских жителей (23%) - в городе эти аспекты изучались менее детально, - рассматривает внутренние ограничители как еще более трудно преодолимые препоны, чем внешние, не зависящие от них обстоятельства. Преодолеть личностные ограничители и следовать новым ценностям и нормам поведения без внутреннего сопротивления и напряжения пока удалось лишь пятой части респондентов. Хотя гораздо большая часть индивидов выходит за их пределы ценой внутреннего дискомфорта. Так, 36% респондентов уже живут в соответствии с новыми ценностями и нормами поведения, но последние все еще вызывают у них неприятие и внутреннее сопротивление. Это подводит нас к необходимости классифицировать современные ограничители свободы в зависимости от степени и характера их принятия индивидами (группами).

5. Ограничители вынужденные и добровольные. Вынужденными будем называть ограничители, навязанные индивиду внешней средой, которой он противостоять не в силе, и сокращающие пространство его возможностей, вызывая у него внутреннее сопротивление, напряжение, неприятие. К добровольным ограничителям будем относить либо те, которые индивиды (группы) накладывают на себя сами (по своей воле), хотя внешние условия и позволяют этого не делать; либо те, которые накладывает среда, но индивиды (группы) разделяют их и считают в данный момент необходимыми, оправданными.

Например, часть сельских респондентов (21%) сегодня предпочитают не отступать от своих убеждений и нравственных принципов, даже когда сознают, что, если бы отступили, смогли бы добиться большего. Другие, вдохновленные надеждами на лучшее будущее (для себя, своих детей и внуков), воспринимают нынешние ухудшения в своей жизни как необходимые, оправданные в ходе реформ (9%). Добровольность принятия тех или иных ограничителей свободы (социетальных, статусных, личностных) позволяет при тех же внешних условиях как бы "раздвинуть" их рамки, ослабить их отрицательное воздействие на внутреннюю самооценку свободы и сократить социальные издержки адаптации к новым условиям. Поэтому наличие в обществе условий для их проявления необычайно важно.

Однако особенностью реализуемого этапа реформирования является безусловное преобладание вынужденных ограничителей свободы над добровольными. Не случайно поэтому и в современном адаптационном процессе в городе и в селе преимущественно вынужденные механизмы безусловно преобладают над добровольными. Так, 51-55% городских и сельских респондентов трудоспособного возраста указали, что чаще всего приспосабливаются к новым условиям вынужденно, только потому, что не в их силах изменить ситуацию. Еще 25-39% отметили, что в их адаптации к новым условиям добровольности и принуждения примерно одинаково.

Более подробно вынужденные и добровольные аспекты современного адаптационного процесса будут рассмотрены в одной из следующих глав. Здесь же добавлю, что в особо неблагоприятной по этому основанию сельской местности абсолютное большинство респондентов (87%) объясняют свое терпеливое отношение к ухудшению жизни в ходе реформ как вынужденное, вызванное тем, что они не в их силах изменить ситуацию, даже тогда, когда терпеть все эти невзгоды и лишения уже невыносимо (58%). Только 10% респондентов готовы на любые жертвы ради лучшей жизни в будущем; в то время как 18%, напротив, ни от чего очень важного для себя добровольно не отказались бы, даже если бы реформы и проводились ради лучшей жизни в будущем. Остальные 72% респондентов в принципе готовы на определенные жертвы в ходе реформ, но в большинстве случаев с тем, чтобы они не касались ухудшения питания, возможности обновлять одежду и обувь, приобретать предметы длительного пользования, навещать родных и близких в других поселениях, иметь гарантированную работу и др., т.е. как раз того, что сегодня оказалось нарушенным или утерянным.

Но если трудовых усилий часто недостаточно для преодоления новых ограничителей свободы, причем последние создают дополнительные препоны для реализации трудовых усилий, то есть ли у индивидов еще какие-то способы преодолеть имеющиеся препятствия?

6. Ограничители юридические и моральные. Первые записаны в законах, нормативных актах и др.; вторые - объединяют обычаи, традиции, моральные нормы. Нарушение первых может привести к уголовным и административным наказаниям, нарушение вторых - к разного рода санкциям со стороны значимых и прочих других (осуждение, неодобрение, наказание и др.). Несоблюдение как одних, так и других может сопровождаться, а может и не сопровождаться внутренним дискомфортом. Так, половина опрошенных указала на то, что за последние 3-5 лет ради выживания и благополучия своей семьи им приходилось чаще, чем прежде, поступать не так, как они считали бы более приемлемым для себя. После этого их "мучила совесть", "долго не проходило чувство вины" и др. Еще 15% вели себя в этом плане так же, как до реформ, и только 27% - сказали, что не поступали так никогда.

Примерно одинаковая часть респондентов в городе и селе (27 и 29% соответственно) сегодня безусловно осуждает людей, которые прибегают к мелким хищениям с производства или с совхозного поля, полагая, что независимо от жизненных обстоятельств, это недопустимо. В современных условиях отклонение от формальных законов и норм социальной системы нередко является внутренним свойством (требованием) самой системы, т.е. фактически действуют другие законы и нормы. Респонденты в принципе не отрицают важности соблюдения юридических норм, но в большинстве своем считают, что в современных условиях следовать им нельзя, если хочешь выжить (52-53% в городе и селе). И система "прощает" им подобное поведение, так как оно в некоторой степени сглаживает сбои в ее функционировании и тем самым поддерживает ее существование. [Подробнее об этом - в главе 10].

7. Ограничители вертикальные и горизонтальные. К вертикальным будем относить ограничители повседневной жизни, порождаемые прямыми или косвенными взаимодействиями с властями разного уровня или рассматриваемые как порождение таких взаимодействий. Разумеется, одно и то же действие (политика) власть имущих может рассматриваться одними группами как увеличение свободы, а другими - как ее ограничение. Так что большая часть респондентов сегодня указывают на препоны, порожденные как ослаблением роли государства, так и ее усилением.

Абсолютному большинству опрошенных (67% - в городе, 90% в селе) сегодня мешают высокие и постоянно растущие цены на товары и услуги, причем многие из них (59% - в городе, 63% - в селе) воспринимают ослабление роли государства в этой сфере как ограничение своей свободы. К этой же группе вертикальных ограничителей можно отнести и препоны, связанные с бюрократизмом, равнодушием властей, отсутствием надежды на защиту прав со стороны как местных, так и центральных органов управления (30% - в городе, 27% - в селе); низкую безопасность жизни (46% - в городе, 18% - в селе); зависимость реальных прав человека от наличия у него денег (30% - в городе, 21% - в селе) и "глухоту верхов", бесполезность какой бы то ни было критики: можно говорить что угодно, можно критиковать кого угодно, но никто к этому не прислушивается (38% - в городе, 29% - в селе).

Другая группа вертикальных ограничителей, напротив, порождена чрезмерным, с точки зрения респондентов, и неправомерным вмешательством в их жизнь властей разного уровня. Среди этих ограничителей чаще всего называлась непредсказуемость политики "верхов", лишающая уверенности в завтрашнем дне (75%): "разве можно быть свободным, когда живешь одним днем и не можешь загадывать на будущее?". В большом числе случаев называлась несвоевременность выплаты заработной платы (64% - в городе, 66% - в селе); произвол, вседозволенность, безнаказанность властей (46% - в городе, 29% - в селе); чрезмерное вмешательство политики "верхов" в жизнь рядовых граждан в связи с войнами, национальными конфликтами, распадом СССР (21%) и др.

Таким образом, в современных условиях основная часть вертикальных ограничителей индивидуальной свободы порождена, с одной стороны, бездействием (и бессилием) властей в конструктивном плане, а с другой, - их активностью в разрушительном, неправовом отношении. Это тем более тревожный факт, что с вертикальными ограничителями своей свободы столкнулись, по существу, все респонденты (99%). Даже если списать спад производства и развал экономики на неизбежные следствия структурных сдвигов, вертикальные ограничители свободы останутся доминирующими (84-87%).

Горизонтальными коммунальными ограничителями назовем такие, которые люди, вступая в межличностные отношения и не будучи связанными отношениями начальствования-подчинения, сами накладывают друг на друга. В одних случаях развитие такого рода ограничителей связано с переносом вертикальных отношений начальствования-подчинения на отношения горизонтальные, когда вместо равноправных отношений, скажем, по поводу покупки-продажи товара (услуги) или выполнения других ролей, люди попадают в подвластное положение просителя, становятся объектом грубости, упреков и др. (взаимоотношения "продавец - покупатель", "кондуктор - пассажир", "слесарь-сантехник - квартиросъемщик", "дежурная (швейцар) в гостинице - проживающий", "водитель - пешеход" и др.). Горизонтальные ограничители свободы возникают и в межличностных отношениях между людьми, оказавшимися в тот или иной момент времени в одном месте: в очереди, на улице, транспорте.

Не нужно проводить специальных исследований для того, чтобы констатировать, что в нашем обществе этот феномен - назовем его "бытовым", "горизонтальным" рабством - широко распространен. И как показали наши обследования, за годы реформ он не только не ослабился, но еще более усилился, причем не только в городе, но и в сельской местности, жители которой гораздо чаще связаны соседскими и неформальными отношениями. Правда, отмечая усиление этих нежелательных воздействий (по разным позициям на него указало от 40 до 61% респондентов), многие, тем не менее, воспринимают их как норму. Ограничителями своей свободы их считает гораздо меньшая (хотя и немалая) часть респондентов (от 14 до 30%). Одним из стремительно нарастающих за годы реформ горизонтальным ограничителем индивидуальной свободы выступает грубость, агрессивность людей, хамство. В городе на это указывают 40% респондентов (дореформенным ограничением его признают 14%), в селе - 29% (до реформ - 8-9%).

8. Ограничители реальные и мнимые (ложные). К реальным будем относить ограничители, которые в данном обществе действительно возникают перед индивидами с определенными объективными и субъективными характеристиками (предписанным и достигнутым социальным статусом, системой ценностных ориентаций и жизненных целей, социально-психологическими особенностями и др.). Мнимые - это воображаемые, кажущиеся ограничители, появление которых вызвано недопониманием или недоучетом подлинных условий и изменений в окружающей среде и в своем положении в ней. В переходный период почва для их возникновения становится особо богатой. Мнимые препоны появляются всякий раз, когда индивиды судят о настоящем, исходя из неблагоприятного опыта в прошлом, ограниченного доступа к информации, предвзятых представлений, слухов, стереотипов и др.

Так, уже говорилось о том, что весьма многочисленная группа сельского населения (42%), пережив или зная понаслышке о неудачных преобразованиях в прошлом, сегодня аргументирует свое отрицательное отношение к рыночным реформам тем, что любые преобразования ни к чему хорошему не приводят. Запугивание капитализмом в недавнем прошлом во многом способствовало формированию "устрашающего" образа рынка еще в самом начале экономических реформ. Мнимые ограничения возникают и из-за незнания своих действительных прав, и из-за отсутствия веры в справедливость правоохранительных органов. По нашим данным, большая часть респондентов (35% - в городе, 57% - в селе) твердо убеждены в том, что отстаивание своих прав сегодня - дело совершенно безнадежное, а на обращение к законам как на способ восстановления нарушенных прав рассчитывают лишь 12-13%. Хотя это ощущение в значительной степени отражает реальное положение дел, последнее не всегда столь безнадежно. И тем одиночкам, которые стремятся узнать законы и отстоять свои права с помощью органов правопорядка, уже сегодня кое-что удается [Подробнее об этом - в главе 10].

9. Ограничители основные (базовые) и неосновные (второстепенные). Разные ограничители обладают для индивидов (групп) разной значимостью, так что наличие одних воспринимается более остро, чем других. Это связано с тем, что у индивидов в каждый момент времени есть более важные и менее важные жизненные цели, определенным образом иерархизируются их ценностные ориентации, а различия в социальном положении еще более усугубляют разницу в шансах на жизненный успех. Ослабление ограничений в менее важных для каждого индивида сферах жизнедеятельности на фоне их усиления в более важных привело к тому, что в ходе реформ уровень свободы большинства населения снизился. В условиях массового обнищания многие прогрессивные изменения социально-политического, гражданского характера остаются незамеченными или невостребованными.

Например, весьма многочисленная часть городских и сельских респондентов (37-40%) отмечает, что за годы реформ их возможности открыто отстаивать свои взгляды и убеждения возросли, в то время как у 24-27% они, напротив, ухудшились. Однако как той, так и другой группой эта возможность редко принимается во внимание при оценке общей динамики индивидуальной свободы за годы реформ (на нее указали 11% респондентов трудоспособного возраста как в городе, так и в селе). Характеризуя "административно-командные" ограничители свободы, они, хотя и указывали на "запрет говорить вслух то, что думали", но тут же добавляли: "но это не так важно".

Другой пример - ограничения возможностей переезда в другое, более желаемое поселение. Сегодня на них как на ограничитель свободы указывают лишь 7% сельского населения. Между тем, (39%) сельских жителей признают, что всегда (11%) или когда-то (28%) хотели уехать из данного поселения, но так и не смогли сделать это. Причем причинами нереализованной миграции чаще всего назывались либо отсутствие жилья (37%), либо невозможность получить прописку на новом месте (9%). Однако в современных условиях, когда не удовлетворяются даже первичные потребности, а возможности закрепиться в городе еще более снизились, актуальность переезда туда отодвинулась на второй план. Материальные ограничения перемещают его в более отдаленное, "несбыточное" пространство (область "желаемого", "мечты"), и он перестает оказывать заметное воздействие на оценку современных ограничителей индивидуальной свободы ("это - потом").

10. Ограничители осознаваемые и неосознаваемые. До сих пор говорилось об осознаваемых в данный момент времени ограничителях свободы в значимых для социальных субъектов отношениях, ибо именно они воздействуют на субъективную оценку динамики индивидуальной свободы и попадают в предмет нашего исследования. Однако следует иметь в виду, что не все в реальности существующие ограничители свободы таковыми осознаются. Разные социальные субъекты обладают неодинаковыми способностями и склонностями к рефлексии, разным доступом к информации, миграционным и социальным опытом. Идеологический контроль и манипулирование властей сознанием рядовых граждан (через институты социализации и другие институты) также увеличивает круг неосознаваемых ограничений свободы.

Например, российский институт прописки несколько десятилетий вызывал на Западе возмущение, истолковывался как нарушение прав человека. Между тем, в России, по нашим данным, прежним ограничителем индивидуальной свободы выбора места жительства прописку считают лишь 7% респондентов (как в городе, так и в селе). Еще 12% респондентов в городе и 2% в селе указали, что в дореформенный период их стесняла невозможность прописать на свою жилплощадь того, кого они хотели.

Специфика переходного периода состоит в том, что процесс осознания ограничений свободы интенсифицируется, часть неосознаваемых прежде ограничений переходит в осознаваемые. Эти изменения, в свою очередь, отражаются на оценке уровня прошлой и настоящей свободы, и могут порождать как положительную, так и отрицательную ее динамику.

Так, открывшаяся в период гласности новая информация заставила часть респондентов осознать ранее не замечавшиеся ограничители своей свободы ("в то время я об этом не думал", "тогда я этого не замечал", "просто нам тогда казалось, что мы свободны, мы не знали, что такое настоящая свобода, как это в других странах"). Однако этот процесс пока еще не затронул достаточно многочисленные группы российских граждан, которые социализировались в прежней, административно-командной, системе и заняты проблемой выживания в новой, "рыночной, демократической". Так, право на достоверную информацию о состоянии дел в стране для абсолютного большинства городских и сельских жителей по-прежнему не является актуальным (59 и 77% соответственно). Даже с позиции сегодняшнего дня дореформенным ограничителем индивидуальной свободы духовный диктат и отсутствие правдивой информации считают только 27% городских жителей трудоспособного возраста и 13% селян.

2. Основные закономерности трансформации ограничителей свободы в меняющемся обществе. Феномен метаморфозы дореформенных ограничителей свободы

Какие же выводы можно сделать исходя из всего сказанного выше о трансформации ограничителей индивидуальной свободы при переходе от одной общественной системы к другой или при кардинальных изменениях в рамках одной и то же общественной системы? Назову пять основных закономерностей этого процесса.

1. Расширяется спектр ограничителей свободы. В периоды смены типа экономической и социальной системы в течение какого-то времени всегда соседствуют ограничители новые и старые, постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые (ложные) и др. Так, мы видели, что новые ограничения (например, невыплата заработной платы, сильно возросшие цены на товары первой необходимости, безработица, нестабильность и низкая безопасность жизни, открытые национальные конфликты, и др.) сочетаются с ограничениями, унаследованными от прошлого (например, жилищными и миграционными), которые, воспроизводясь преимущественно на экономической основе, для большинства населения стали менее преодолимыми, чем при административно-командной системе (по крайней мере, пока).

Временные препоны переходного периода (структурная перестройка и разрушительные тенденции в экономике, отсутствие навыков действия в новых условиях, как у руководителей разного уровня, так и у рядовых, слабость институциональных механизмов защиты интересов как "сильных", так и "слабых" групп, и др.) часто воспринимаются населением как ограничители, присущие новой системе как таковой. В переходные периоды неизбежно увеличивается и число мнимых ограничителей, меняются моральные, интенсифицируется "обмен" между неосознаваемыми и осознаваемыми ограничителями. Переплетаясь, разные виды ограничителей свободы в переходных и нестабильных обществах гораздо чаще усиливают друг друга, чем ослабляют.

2. Изменяется качественный состав ограничителей свободы, что связано как с объективными причинами (например, с курсом на формирование рынка как базового экономического института, что сопряжено с ростом безработицы, социального расслоения и др.), так и с субъективными (трансформацией в восприятии старых и новых ограничителей свободы). Причем сравнение силы ограничителей далеко не всегда складывается в пользу нового.

Так, почти 40% сельских жителей, когда их просили вспомнить внешние, не зависящие от них обстоятельства, которые в дореформенный период не давали им жить так, как им хотелось бы, ответили, что тогда вообще не ощущали особых ограничений: жили, мол, как хотели, не то, что сейчас. "Нормально все было, выходили из положения", "ограничений не чувствовал", "никакого ущемления свободы я не ощущала и вспоминаю те времена, как сон", "до реформ я считал себя относительно свободным человеком, а что я не смог себе позволить раньше, сейчас тем более не смогу себе позволить", - вот наиболее типичные ответы респондентов из этой группы.

Даже такой повсеместный феномен, как дефицит товаров, "пустые прилавки" и бесконечные очереди в магазинах, сегодня называют ограничителем прежней жизни лишь 29% сельских жителей. Некогда проблемную узость выбора профессий и мест работы на селе сегодня признают таковой лишь 4% респондентов; а ставшая в свое время одним из основных аргументов необходимости перестройки несправедливость распределения дефицитных благ, неоправданные привилегии власть имущих и их окружения, сегодня считают ограничителем своей жизни при административно-командной системе лишь 24% респондентов.

Эта метаморфоза в восприятии ограничителей "административно-командной" свободы связана не только (и не столько) со свойственной людям идеализацией прошлого или идеологическими привязанностями. Она в значительной степени вызвана реальным сужением значимых жизненных возможностей за годы реформ в связи с тем, что для больших групп российского общества новые ограничители свободы оказались более сильными, чем прежние, "административно-командные". Как заключил один из респондентов: "По сравнению с тем, как мы сейчас живем, все затмилось, что было там плохого". Сегодня многим сельским жителям (68%) недоступна даже прежняя ограниченная свобода потребительского поведения; ценностью стала не привлекательная, а просто оплачиваемая работа (66%); различия между власть имущими и рядовыми гражданами в возможностях жить лучше, по мнению 71% респондентов, еще более увеличились, а "социальная немота" сменилась "социальной глухотой": можно говорить что угодно, можно критиковать кого угодно, но никто к этому не прислушивается (29%).

Значимые возможности жителей крупного города снизились в меньшей степени, чем в селе. Современные трудности и лишения не были здесь столь сильными, чтобы затмить недостатки прежней жизни, поэтому горожане дают более взвешенные оценки старым ограничителям свободы по сравнению с новыми. В частности, на "пустые прилавки", дефицит продовольственных и промышленных товаров, очереди как ограничитель дореформенной свободы указывают 53% респондентов, на невозможность работать в двух местах без особого разрешения - 16%, а на социальную несправедливость в распределении дефицитных благ, неоправданные привилегии власть имущих - 40%. И только 16% горожан с позиции сегодняшнего дня утверждают, что в дореформенный период не ощущали особых ограничений и жили, как хотели.

3. Меняется относительная значимость, иерархия ограничителей свободы: ведущую роль (с большим отрывом) сегодня играют ограничители материальные (на них указали 70-78% респондентов) и трудовые (55-61%). Обнищание больших групп населения значительно сузило доступное пространство значимых жизненных возможностей (потребительских, образовательных, миграционных и пр.), а усиление препон в сфере занятости еще более "цементирует" ситуацию. В таких условиях происходящее в ходе реформ ослабление ограничений политической или гражданско-правовой свободы в большинстве случаев менее значимо (или незначимо совсем), а потому остается незамеченным или невостребованным.

4. Возрастают усилия большинства индивидов, предпринимаемые с целью преодоления ограничителей их свободы. Многие стали больше трудиться на основной или дополнительной работе, а также в личном подсобном хозяйстве, на садово-огородном участке (глава 6). Большинство респондентов пытаются самостоятельно решать свои проблемы (доступными им формальными и неформальными способами), перестав рассчитывать на участие властей даже тогда, когда решение проблемы - в компетенции последних. Так или иначе, для абсолютного большинства сельских респондентов (74%) и весьма многочисленной части городских (35%) преодолевать современные ограничители индивидуальной свободы стало труднее, чем дореформенные. Еще 7% в селе и 27% в городе находят и те, и другие ограничители одинаково трудно преодолимыми. Более легкими современные ограничители свободы считают 14% селян и 19% горожан трудоспособного возраста.

5. Разные социальные группы сталкиваются в значимом социальном пространстве с разными ограничителями свободы, имеют разный доступ к тем или иным способам их преодоления, а также разные возможности конструктивной адаптации к тем ограничениям, которые преодолеть невозможно. Эти различия становятся дополнительным фактором социальных неравенств в меняющемся обществе (между городом и селом, руководителями и рядовыми и др.)

В целом 84% трудоспособных жителей сел и малых городов и 60% трудоспособных жителей крупного города указали, что за годы реформ жизненных препятствий, которые преодолеть (пока) не под силу, стало больше. Тем более, что большие группы индивидов столкнулись с новой системой ограничителей свободы в условиях, когда их материальное положение было существенно подорвано самими же властями (утрата сбережений на входе в реформы, задержки с выплатой заработной платы от полугода до 2-3 лет, невыполнение государством своих обязательств за сданную продукцию, трудности получения кредитов и пр.).

*      *      *

Анализ структуры современных ограничителей свободы показывает, что расширение их спектра в условиях смены типа общественной системы, в принципе, неизбежно: оно произошло бы при любой политике глубинного реформирования. Однако при современных реформах многие ограничители свободы были усилены искусственно. Их могло бы не быть или они были бы не столь сильными при реализации иной тактики социально-экономических преобразований, иной стратегии расширения свободы и социальной защиты как слабых, так и сильных общественных групп в условиях реформ, более активной роли государства.

Речь идет как о приоритетах государства в структурной, инвестиционной и правовой политике, так и о его роли в области убеждения-разъяснения. Ведь преодолевать сложный клубок прежних, новых и "переходных" ограничителей свободы или как-то адаптироваться к ним приходится индивидам, знающим об обществе "рынка и демократии" лишь понаслышке или вообще не знающим о нем ничего; индивидам, социализировавшимся в прежних условиях, когда востребовались другие личные качества, усваивались иные способы решения проблем.

В наших условиях большие группы людей, оказавшихся не по своей воле в незнакомом жизненном пространстве, почувствовали бы себя более спокойно и уверенно, если бы им постоянно разъяснялись "новые правила игры" (как лучше себя вести в той или иной ситуации, что нужно делать в тех или иных условиях), постоянно демонстрировался положительный опыт тех, кто уже попробовал себя в новых условиях. Как справедливо заметил Людвиг фон Мизес: " Тот, кто хочет, изменить своих соотечественников, должен прибегнуть к убеждению. Это единственный демократический способ добиться изменений..." [Л. фон Мизес, С.27].

В определенных условиях механизм убеждения-разъяснения может играть огромную роль: не случайно психологическому аспекту придавал такое значение Людвиг Эрхард при реализации своей программы перехода от принудительно направляемого хозяйства к рыночному в послевоенной Германии. "Психологический поход", получивший в Германии название "душевного массажа", Эрхард рассматривал как необходимый метод экономической политики. По собственному признанию, иногда он "посвящал многие месяцы тому, чтобы добиться правильного понимания населением экономического положения и целей экономической политики" [Л. Эрхард, С. 254]; постоянно разъяснял населению на конкретных жизненных примерах внутренние законы рыночного хозяйства, будь то антикартельная политика или взаимосвязи между ростом цен и заработной платы или что-то еще ("Я буквально изъездил всю страну, чтобы разъяснить эти элементарные истины даже самым простодушным людям"). И, разумеется, он постоянно следил за реакцией населения на различные явления хозяйственной жизни, учитывая эту реакцию в своей политико-экономической деятельности.

Конечно, при любых условиях все равно останется много людей, которые будут противиться новому. Да и наивно было бы думать, что убеждение или разъяснение - панацея от всех бед переходного периода. Хотелось лишь подчеркнуть, что, коль скоро ставится задача перехода к более свободному обществу, механизм убеждения-разъяснения обладает безусловным преимуществом перед механизмом принуждения. Его использование могло бы позволить части населения встретиться с меньшим числом ограничителей свободы и более успешно адаптироваться к новым условиям.

Но одного только убеждения-разъяснения, разумеется, не достаточно: "Мало смысла обращаться к людям с призывами, если они склонны думать, что от них требуются жертвы лишь в угоду данному министру или правительству...Нужно апеллировать к представлению о выгоде и к личному интересу хозяйствующего человека" [Л. Эрхард, С.224]. Одно дело, когда люди "знают, за что они терпят все эти невзгоды и лишения" и постепенно начинают ощущать на себе положительное воздействие выздоравливающей экономики. Другое дело, когда они не знают, ради чего страдают, когда отечественная экономика продолжает разрушаться и становиться все более примитивной, а ее воздействие на жизнь людей - все менее благоприятным.

Так или иначе, одна из причин расширения самостоятельности, с одной стороны, и уменьшения уровня свободы, с другой, состоит в расширении круга ограничителей свободы, которые индивиды, включающиеся в самостоятельные социальные действия, не могут преодолеть или преодолевают с б`ольшими усилиями и потерями, чем прежде. В той степени, в какой нарастание числа ограничителей свободы в современных условиях закономерно (или рукотворно), закономерен (или устраним) и разрыв между динамикой самостоятельности и динамикой свободы, вплоть до их разнонаправленного движения.

В сложившихся условиях однонаправленность динамики самостоятельности и свободы проявляется чаще всего тогда, когда первая представляет собой важнейшую жизненную ценность и цель социальных субъектов, а не способ достижения других более значимых целей; когда ради обретения большей самостоятельности люди готовы на определенные потери, на новые ограничители и новые усилия по их преодолению. Такое мнение можно слышать от представителей творческих профессий: "Я стал независим от ряда социальных гарантий, от спокойного сна, иными словами, от уверенности в будущем. В обмен я получил свободу, или зависимость от самого себя. И я не променяю ее ни на что". Но таких людей меньшинство.

На данном этапе общественного реформирования рост самостоятельных действий у многочисленных групп происходил не благодаря ослаблению административно-командных ограничителей их свободы, а из-за исчезновения прежних жизненных опор, т.е. был преимущественно вынужденным, а не добровольным (57 против 25%). Эта "самодеятельная повседневность" в более ограниченном жизненном пространстве лишь формально совпадает с самостоятельностью (как действиями по собственной инициативе и на основе собственных сил). По существу это не самостоятельность, ибо она не способствует раскрытию индивидуальности, обретению статуса "хозяина своей судьбы", а напротив, часто сопряжена с потерей этого статуса, ощущением брошенности на произвол судьбы в ставшем внезапно таким чуждым мире, где каждый сам за себя и где каждый выживает как может.

В принципе не исключено, что даже эта - пусть первоначально вынужденная и "искаженная" - самостоятельность со временем в конце концов приведет к подлинному росту индивидуальной свободы. Но произойдет ли при этом интернализация западной социетальной свободы или установится какой-то иной тип институционально-правовой (или неправовой) свободы, будет зависеть от того, какие типы социальных взаимодействий институционализируются "под шапкой" современных ограничителей индивидуальной свободы, а значит, какие типы социальных отношений будут в дальнейшем доминировать. Ибо тот или иной ограничитель индивидуальной свободы в каждый момент времени, чаще всего, отражает соотношение сил между более сильными и более слабыми в данном отношении группами, как правило, характеризует непреодоленные и нежелательные для индивидов социальные зависимости. Постоянное воспроизводство того или иного ограничителя свободы само по себе указывает на то, что определяющие его социальные взаимодействия становятся устойчивым элементом новой системы социальных отношений.

В этой связи бросаются в глаза две характерные особенности современной системы ограничителей индивидуальной свободы: во-первых, доминирование вертикальной составляющей, основанной (прямо или косвенно) на отношениях господства-подчинения, и, во-вторых, доминирование неправового социального пространства, где реализуются и еще более усиливаются ограничители свободы всех видов, включая и вертикальные. Об усилении вертикальных ограничителей свободы, отражающем рост зависимости "рядовых" индивидов от разного рода властей, уже говорилось достаточно подробно. Новые аспекты этих взаимодействий вскрывает феномен неправовой свободы, анализируемый в следующей главе.