Ирвин Кобб

РУБЕЖ

Винсент О'Салливан

Миссис Уилтон миновала короткую аллею, ведущую от одного из входов в Риджентс‑Парк, и оказалась на широкой и тихой улице. Двигаясь медленно, она тревожно смотрела по сторонам, чтобы не пропустить нужный номер. Женщина поплотнее укуталась в меховое пальто – после нескольких лет жизни в Индии лондонская сырость казалась ей непереносимой. День, однако, выдался не слишком туманным. Густая рыжеватая дымка скапливалась между домов, время от времени с ветерком посылая путнице едва заметный влажный поцелуй. На волосах, ресницах и пальто миссис Уилтон блестели крохотные капельки. Но все же ничто в воздухе не скрывало от глаз окружающий мир – она видела лица бредущих поодаль пешеходов и могла прочесть вывески на зданиях магазинов.

Возле лавки антиквариата и подержанной мебели она замерла и сквозь убогое немытое окно оглядела разношерстное скопление товаров, подчас представляющих изрядную ценность. Приклеенные к стеклу белые буквы складывались в польское название.

– Да, вот это место.

Входная дверь встретила ее брюзгливым звяканьем. Откуда‑то из темных недр магазина возник торговец. Жидкая черная борода придавала его и без того белому влажному лицу еще больше бледности. На голове его была тесная шапочка, на носу – очки. Миссис Уилтон тихо обратилась к нему.

В грустном, циничном взгляде продавца засквозило выражение заговорщичества и лукавство, возможно, ирония. Поклонился он, тем не менее, серьезно и уважительно.

– Да, она здесь, мадам. Примет она Вас или нет – не знаю. Иногда ей нездоровится, иногда она не в настроении. И потом, нам нужна осторожность. Такую леди, как Вы, полиция не тронет. А вот бедного приезжего по нынешним временам – наверняка.

Миссис Уилтон проследовала за ним вглубь магазина, где обнаружилась винтовая лестница. По пути она опрокинула несколько предметов и остановилась, чтобы поднять их, но торговец все бормотал:

– Не обращайте внимания, не обращайте.

Зажглась свеча.

– Идите наверх. Будьте аккуратны – там тьма кромешная. Дойдете до двери – открывайте ее и сразу входите.

Пока она поднималась, он стоял у нижней ступеньки и держал свечу высоко над головой.

Не слишком просторная комната показалась ей довольно заурядной. Здесь было несколько шатких неудобных красных с позолотой стульев. В углах темнели две большие пальмы. На столе под стеклом помещалось изображение Рима. Миссис Уилтон подумалось, что комната выглядит не по‑деловому – не нашлось ни кабинета, ни передней, по которым целый день сновали бы посетители, не походила она и на жилое помещение. В ней не было книг и газет, стулья стояли так, как их расставили при последней уборке, а холод из‑за отсутствия огня пробирал до костей.

Справа от окна под плисовой занавеской скрывалась дверь. Присев у стола, миссис Уилтон обратила к ней взгляд. Оттуда, по мнению женщины, и должна была появиться прорицательница. Гостья апатично сложила руки одну поверх другой на столе. С тех пор, как убили Хью, она обращалась уже к десятой ясновидящей. А если вспомнить… Нет, это, похоже, уже одиннадцатая. Она забыла о том страшном человеке в Париже, который назвался священником. При этом он единственный сумел сообщить ей хоть что‑то определенное. Но и он не смог пересечь границы прошлого. Он рассказал ей о замужестве и даже не ошибся с длительностью – двадцать один месяц. Еще он говорил об их жизни в Индии, по крайней мере, знал, что ее супруг был солдатом и служил «в колониях». В целом, однако, он проявил себя не полезнее остальных. Никто из них не принес ей искомого утешения. Ей хотелось не рассказа о минувшем. Если Хью потерян навсегда, с ним потеряно все ее стремление жить, вся ее отвага, все светлое, что было в ней. Она жаждала вырваться из оков отчаяния, прервать череду бесцельных мглистых дней, не ждать всю ночь рассвета, а с рассветом мечтать о тьме, как происходило с самой его смерти. Если бы только нашелся кто‑то, способный убедить ее, что не все еще кончено, что он где‑то рядом, такой, какой и был, с узким загорелым лицом, вьющимися волосами и слегка печальной улыбкой, что иногда он наблюдает за ней, что он не позабыл ее…

– Хью, милый…

Подняв глаза, она увидела сидящую перед ней незнакомку. Миссис Уилтон не слышала, как она вошла. Имея теперь уже изрядный опыт встреч со всевозможными ясновидящими и гадалками, она сразу заметила, что эта женщина отличается от прочих. Миссис Уилтон привыкла к быстрым оценивающим взглядам, попыткам, временами неловким, но чаще хитро завуалированным, выудить крупицы информации, чтобы соорудить правдоподобное предсказание. Но эта женщина, видимо, не нуждалась в подсказках.

Не то, чтобы ее внешность указывала на более тесное, чем у других, соприкосновение с миром духов – как раз наоборот. Некоторые из прежних экстрасенсов выглядели хрупкими, тоскливыми, изнуренными существами, а от парижского экс‑священника веяло ужасом и обреченностью. Такому пристало ужинать с дьяволом, а может, так или иначе, действительно ужинал.

На сей раз перед миссис Уилтон предстала полноватая женщина примерно пятидесяти лет с изможденным лицом, не похожая на повариху лишь оттого, что больше напоминала швею. Ее черное платье сплошь покрывали белые нитки. Миссис Уилтон порядком смутилась. Просьба перешить халат при виде этой женщины казалась куда как уместнее просьбы об общении с умершим. Сверх того, сочетание указанных способностей с подобной внешностью выглядело абсурдным. Женщина вела себя тихо и подавленно – непрестанно потирала белесые и как будто мокрые ладони, то о дело облизывала губы и сухо покашливала. Но эти признаки нервного истощения указывали в ее случае скорее на долгий утомительный труд в душном помещении, низко склонившись над швейной машинкой. Ее блеклые мышиные волосы немного оживляла бросавшаяся в глаза краска. Несколько ниток с платья попало и в прическу.

Ее опустошенный, беспокойный вид вызвал у миссис Уилтон сострадание.

– Вас, верно, часто тревожит полиция?

– Эта полиция! Почему они не оставят нас в покое? Никогда не угадаешь, кто к тебе явился. Почему они не отстанут от меня? Я добрая женщина. Просто думаю. Я никому зла не делаю…

Она говорила сбивчиво и ворчливо, не переставая нервно потирать ладони. Посетительнице казалось, что она говорит наобум, бормочет что‑то бессвязное, как порою лопочут дети перед сном.

– Позвольте объяснить… – неуверенно начала миссис Уилтон.

Но женщина, плотно прижав затылок к спинке стула, уставилась на стену позади гостьи. Ее лицо окончательно утратило всякое выражение – оно выглядело пусто и тупо. Очень медленно гортанным голосом она произнесла:

– Разве Вы не видите его? Странно, что не видите. Он так близко. Обнимает Вас за плечи.

Как часто Хью делал это! Да, она действительно ощутила чью‑то близость, кто‑то склонился над ней. Нежность нахлынула на нее. Она чувствовала, что взгляду ее мешает лишь тонкая занавесь. А женщина видела. Она описывала Хью в деталях, упомянула даже о такой мелочи, как ожог на правой руке.

– Он счастлив? Спросите, любит ли он меня!

Результат настолько превзошел все надежды миссис Уилтон, что она не помнила себя. С великим трудом она вымолвила первое, что пришло на ум.

– Он любит меня?

– Он Вас любит. Он молчит, но я знаю, что любит. Он хочет, чтобы я позволила Вам увидеть его – наверное, расстроен, потому что я не могу. Не могу, пока Вы сами не сможете.

Немного погодя женщина добавила:

– Я думаю, вы увидитесь снова. Это занимает все Ваши мысли. Он очень близок к нам сейчас.

Ясновидящая выдохлась, провалилась в глубокий сон и застыла, еле дыша. Миссис Уилтон оставила на столе несколько купюр и на цыпочках вышла прочь.

* * *

В темном магазине внизу торговец с восковым лицом вроде бы задержал ее, чтобы показать кое‑что из старого серебра, украшений и тому подобных изделий. Но она не пришла в себя и не помнила ничего доподлинно, пока не очутилась у порога церкви вблизи Портленд‑Плейс. Она вряд ли посетила бы подобное место, находясь в здравом уме. Почему же она здесь? Она двигалась, словно во сне.

Высокие черные скамьи в старой сумрачной церкви пустовали. Миссис Уилтон опустилась на одну из них и склонилась, закрыв лицо руками.

Несколько минут спустя она увидела солдата – тот бесшумно вошел и занял место примерно в полудюжине рядов впереди. Он не оборачивался, но вот нечто знакомое в этой фигуре поразило ее. Смутно подумалось, что солдат похож на Хью. Он поднял руку, и она поняла, кто это.

Сорвавшись со скамьи, она бросилась к нему.

– О, Хью, Хью, ты вернулся?

Он ответил ей улыбкой. Его не убили. Все это – ошибка. Сейчас он заговорит…

Точно из иного мира, в церкви раздались шаги. Она повернулась и взглянула в тускло освещенный проход.

К ней приближался старик – то ли жезлоносец, то ли ризничий.

– Мне показалось, Вы звали?

– Я говорила с моим мужем.

Но Хью пропал.

– Секунду назад он был здесь, – в ее глазах застыло страдание. – Наверное, пошел к выходу…

– Здесь никого нет, – мягко произнес старик. – Только Вы и я. Леди часто ведут себя странно после войны. Вчера приходила дама, рассказала, что венчалась в этой церкви, и что муж пообещал встретить ее здесь. Вероятно, Вы тоже здесь венчались?

– Нет, – голос миссис Уилтон был пуст. – Я вышла замуж в Индии.

* * *

Два или три дня спустя она зашла в итальянский ресторанчик в районе Бейзуотер. Теперь она редко обедала дома – ее мучил несносный кашель, который, по ее наблюдениям, ослабевал, если она находилась в общественном месте и рассматривала незнакомые лица. В квартире все еще хранились вещи Хью, ярлыки с его именем на сумках и чемоданах напоминали о местах, где они побывали вместе. Эти таблички резали ее без ножа. В ресторане одни посетители сменялись другими, среди прочих, кидая быстрые взгляды в облюбованный ею угол, заходили и солдаты.

Однажды, по стечению обстоятельств, она припозднилась, и ресторан уже опустел. Ее одолевала усталость. Поданные блюда не вызывали аппетита. Она готова была расплакаться от изможденности, одиночества и боли в душе.

Неожиданно за столом напротив нее возник он. В точности как в дни помолвки, когда они выбирались пообедать в ресторан. Сейчас он был в гражданском. Он улыбался ей и побуждал поесть. Как в те дни…

Я встретил ее тем же днем в Кенсингтон‑Гарденз, где и услышал ее рассказ о случившемся.

– Я была с Хью, – счастье ее казалось безграничным.

– Он сказал что‑нибудь?

– Н‑нет. Да. Думаю, да, но я не слышала. Я чувствовала себя такой усталой. В следующий раз…

* * *

После того я на некоторое время потерял ее из виду. Полагаю, что посещая места, где однажды он уже являлся ей – старую церковь, ресторанчик, – она твердо рассчитывала увидеть его вновь. Он никогда не появлялся дома. Но на улице или в парке он то и дело оказывался подле нее. Однажды он спас ее от несчастного случая. По ее словам, она действительно вдруг почувствовала его руку у себя на локте, когда автомобиль выскочил прямо на нее.

Она дала мне адрес ясновидящей – именно благодаря этой странной женщине я теперь знаю – или мне кажется, что знаю – развязку печальной истории.

В последнюю зиму миссис Уилтон не то, чтобы болела, по крайней мере, не настолько, чтоб оставаться в постели. Она, однако, сильно исхудала, взгляд ее больших красивых глаз был неизменно устремлен в поисках чего‑то в точку за некой гранью. Такие взгляды бывают у моряков, когда те пытаются понять, берег впереди или только иллюзия. Она жила уединенно, общаясь с людьми лишь в том случае, когда они сами навещали ее. В ответ на их беспокойство она смеялась и говорила, что чувствует себя превосходно.

Как‑то раз, пробудившись ясным утром, она лежала в ожидании служанки с завтраком. Сквозь шторы пробивались застенчивые лучики лондонского солнца. Комната полнилась свежестью и радостью.

Она услышала, как открылась дверь, и подумала, что это служанка. Но затем возле постели она увидела Хью. Теперь он был в форме и выглядел в точности как в день, когда покинул ее.

– О, Хью, поговори со мной! Скажи хотя бы слово!

Он улыбнулся и кивнул в сторону двери, как делал в былые дни в доме ее матери, если хотел удалиться вместе с ней из комнаты, не привлекая ничьего внимания. Двигаясь к выходу, он не прекращал жестами звать ее за собой. По пути он подобрал ее тапочки и протянул ей, словно желая, чтобы она надела их. Она спешно выскользнула из постели…

* * *

Странно, что при осмотре вещей после ее смерти те тапочки так и не нашли.