Международные отношения в предвоенное десятилетие 10 страница

Уже в 1920 г. обе стороны предприняли первые шаги по нормализации отношений. В феврале–августе этого года советское правительство добилось заключения соглашений о дипломатическом признании с прибалтийским странами. Подписанный первым 2 февраля 1920 г. договор с Эстонией Ленин, уподобившись Петру I, назвал «окном в Европу». В 1921 г. были заключены договоры с Ираном, Афганистаном, Турцией и Монголией, в которых содержались не только статьи об установлении дипломатических отношений, но и положения о расширении экономических связей, отказе РСФСР от всех прежних неравноправных соглашений, об оказании помощи странам Востока в их «борьбе против империализма». Эта акция значительно повысила международный престиж Советской России.

Со своей стороны, державы Антанты в начале 1920 г. отказались от экономической блокады Российской республики. Первым крупным торговым соглашением стал англо-советский договор, подписанный в марте 192! г. Постепенно международные экономические позиции РСФСР укреплялись. Если в 1920 г. она поддерживала торговые отношения с 7 государствами, то в 1923 г. – уже с 28. За этот же период внешнеторговый оборот Советской России увеличился с 24 до 276 млн. руб., т.е. в 11,5 раза. С июля 1921 г. стала реализовываться ленинская программа концессии. (с.114)

Наиболее острой во взаимоотношениях с Западом оставалась проблема аннулированных советской властью долгов и национализированной иностранной собственности. 28 октября 1921г. Народный комиссариат по иностранным делам направил правительствам пяти союзных держав ноту, в которой говорилось о готовности признать определенные финансовые обязательства по иностранным займам и кредитам при трех условиях: политическое признание советского государства; предоставление новых кредитов для восстановления разрушенного не без участия стран Антанты народного хозяйства; установление льготных условий для погашения довоенных долгов. Это заявление свидетельствовало об отходе советского правительства от жесткой революционно-классовой платформы к признанию общепринятых норм международного права.

Этапным событием в развитии отношений Советская Россия-Запад стала Генуэзская конференция по экономическим и финансовым вопросам, проходившая с 10 апреля по 19 мая 1922 г. Предыстория созыва этой конференции была такова. В январе 1922 г. в Канне состоялось совещание (конференция) Верховного Совета Антанты с участием представителей Германии и наблюдателей от США. Каннское совещание приняло решение провести в Генуе конференцию всех европейских государств с целью определения путей послевоенного хозяйственного восстановления Европы. В итоговой резолюции, одобренной в Канне, были выдвинуты два знаменательных условия. «Нации не могут присваивать себе право диктовать другим принципы выбора формы собственности, внутренней экономической жизни и образа правления. Каждая нация в этом отношении имеет право избирать для себя ту систему, которую она предпочитает». Это положение по форме и по существу органично вписывалось в концепцию мирного сосуществования. Другим важнейшим условием стало требование возврата иностранной собственности и признания долгов всех прежних правительств. Совершенно очевидно, что это требование адресовалось прежде всего Советской России.

Верховный Совет Антанты направил послание правительству Российской республики с приглашением принять участие в конференции.

Партийно-государственное руководство России уделило самое серьезное внимание подготовке к первому в истории РСФСР крупному международному форуму. Было принято специальное Постановление ЦК РКП(б) «О задачах советской делегации в Генуе». Главная задача, согласно Постановлению, состояла в достижении (с.115) договоренности с западными державами о развитии взаимовыгодных экономических связей, а при благоприятной обстановке, и о нормализации политических отношений. Вопрос о долгах решался, с одной стороны, по-революционному («Ультиматумам мы не подчинимся»), но с другой стороны предполагалось провести в Генуе хитроумную дипломатическую игру. Ее смысл заключался в том, чтобы на претензии Запала ответить своими еще большими контрпретензиями. С этой целью была создана специальная комиссия по подсчетам задолженности царского и Временного правительств и исчислению ущерба, нанесенного народному хозяйству России за годы антисоветской интервенции. Подсчет, проведенный в кратчайшие сроки, показал, что задолженность составляла 18 млрд., 469 млн. золотых руб., а ущерб — 39 млрд., т.е. державы Антанты должны были заплатить Советской России в два раза больше, чем получить от нее.

Не менее ответственно к подготовке конференции отнеслись и лидеры союзных держав. Одним из важных этапов этой подготовки стала встреча английского и французского премьер-министров Д. Ллойд Джорджа и Р. Пуанкаре в Булони (Франция) в феврале 1922 г. По результатам их переговоров в марте того же года был составлен Лондонский меморандум, в котором выдвигались следующие требования к Советской России: признание ею всех финансовых обязательств бывших российских властей; реституция (восстановление прав) иностранной собственности или возмещение ее стоимости; принятие ответственности за все убытки от действий как советского, так и предшествовавших ему правительств. В меморандуме, который рассматривался как проект резолюции Генуэзской конференции, содержалась лишь одна уступка в пользу советского государства: все займы, полученные Россией после 1 августа 1914 г., считались погашенными после уплаты определенной суммы.

Сравнительный анализ двух программ позволяет сделать вывод о том, насколько призрачными были шансы найти компромиссное решение.

Торжественное открытие Генуэзской конференции состоялось 10 апреля в Зале сделок старинного дворца Сан-Джорджо. В ней приняли участие представители 29 европейских государств, 5 английских доминионов и наблюдатели от США. Советскую делегацию возглавлял нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин.

В первый же день работы конференции было заслушано выступление Чичерина, который зачитал текст на французском и английском языках. Глава российской делегации акцентировал (с.116) внимание слушателей на трех основных позициях. Во-первых, впервые на официальном уровне были изложены принципы мирного сосуществования, которое, по словам наркома, не только возможно, но и «повелительно необходимо». В этой связи он выступил со следующим программным заявлением: «Российская делегация явилась сюда не для того, чтобы пропагандировать свои собственные теоретические воззрения, а ради вступления в деловые отношения с правительствами и торгово-промышленными кругами всех стран на основе взаимности, равноправия и полного и безоговорочного признания». Во-вторых, от имени правительства РСФСР Чичерин выразил готовность признать довоенные долги и преимущественное право за большинством иностранных собственников получить в концессию или аренду ранее принадлежавшее им имущество при условии признания советского государства де-юре, оказания ему финансовой помощи и аннулирования военных долгов и процентов по ним. Затем были названы впечатлившие аудиторию цифры о задолженности России и суммарного ущерба, нанесенного ей державами Антанты. В-третьих, советская делегация внесла на обсуждение конференции вопрос о всеобщем сокращении вооружений и обеспечении политических гарантий международной безопасности (ограничение всех видов вооружений; запрещение наиболее варварских форм ведения войны и применения средств массового поражения; периодический созыв европейских конференций и Всемирного конгресса мира; пересмотр Устава Лиги Наций на принципах равноправия, «без господства одних над другими»).

Лидеры западных держав единодушно отвергли советскую программу, определив содержавшееся в ней предложение по иностранной собственности как неприемлемое, а по долгам — как смехотворное. Не встретил никакой поддержки и план поэтапного разоружения; он был просто проигнорирован с доходчивым пояснением, что конференция посвящена совершенно другим проблемам. После этого в обсуждении русского вопроса сложилась патовая ситуация. Генуэзская конференция спокойно и скучно шла к своему безрезультатному финалу, если бы не настоящая сенсация, случившаяся 16 апреля 1922 г. В этот день делегации Германии и Советской России в пригороде Генуи Рапалло подписали договор, который вверг представителей держав Антанты в шоковое состояние.

Заключение Рапалльского договора имело свою краткую предысторию. Воспользовавшись тем, что Германия в целях (с.117) успешного противостояния державам-победительницам достаточно активно искала контактов с Россией, советская делегация предложила германским дипломатам провести сепаратные переговоры и подписать заранее заготовленный текст соглашения. При этом российские представители настаивали на немедленном ответе. После «пижамного совещания» германской делегации (события происходили накануне отхода ко сну) было получено согласие. Поздно вечером 16 апреля в советской резиденции Г.В. Чичерин и министр иностранных дел Германии В. Ратенау подписали знаменитый Рапалльский договор, в который вошли следующие положения: предусматривалось восстановление в полном объеме дипломатических отношений; Германия отказывалась от претензий в связи с национализацией ее государственной и частной собственности в РСФСР; Советская Россия обязалась не претендовать на спою долю репараций, взимаемых с Германии; стороны договорились содействовать развитию торговых и экономических отношений, руководствуясь принципом наибольшего благоприятствования.

Рапалльский договор имел чрезвычайно важное международное значение. Во-первых. Это было первое крупное равноправное соглашение, построенное на принципах мирного сосуществования государств с различным социально-политическим строем. Во-вторых. Советско-германский договор способствовал выходу России из дипломатической изоляции. В-третьих. Сближение Германии и Советской республики позволило укрепить позиции обеих стран в их борьбе против диктата держав-победительниц. В этом смысле договор явился значительным дипломатическим успехом как советской, так и германской внешней политики.

Обсуждение русского вопроса на Генуэзской конференции оказалось малопродуктивным: стороны так и не смогли выработать какое-либо компромиссное решение. Главная причина столь неутешительных итогов крылась в сохранявшемся жестком идеологическом противоборстве «двух лагерей», взаимном недоверии друг к другу. Большевистское руководство Советской России проводило курс на мирное сосуществование, сочетая его с политикой пролетарского интернационализма. Западные лидеры рассматривали новые внешнеполитические принципы большевиков как тактический ход, вызванный экономическими трудностями. Они считали, что после того, как с их же помощью советская власть окрепнет, она вновь начнет бескомпромиссную революционную борьбу с (с.118) империалистическим миром. По этим же мотивам безрезультатно завершилась и конференция экспертов в Гааге (июнь – июль 1922 г.). Советские представители в обмен на частичное признание долгов и компенсацию национализированной иностранной собственности в очередной раз потребовали предоставления кредитов и установления дипломатических отношений. Запад остался непреклонным.

Все это свидетельствовало о том, что предстоял еще длительный путь в поисках взаимопонимания и доверия. В.И.Ленин в свойственной ему аллегорической форме выразил эту мысль по-своему: «Мы и не мечтали о том, что вот — мы отвоевали, и наступит мир, и социалистический теленок рядом с капиталистическим волком обнимутся».

Вместе с тем конференция в Генуе, безусловно, заняла значимое место в истории межвоенных международных отношений. Во-первых, сам факт приглашения и переговоров с Советской Россией означал признание ее западными державами де-факто, что предполагало уже в недалеком будущем и признание де-юре. Во-вторых, это была первая серьезная попытка Запада наладить отношения с Российской республикой, чтобы вписать ее в Версальско-Вашингтонскую договорную систему и тем самым укрепить и стабилизировать послевоенной международный порядок.

ОБОСТРЕНИЕ ГЕРМАНСКОЙ ПРОБЛЕМЫ. РУРСКИЙ КРИЗИС

Как уже отмечалось, неустойчивость Версальско-Вашингтонской системы проявилась в целой серии международных конфликтов и политических кризисов. Самым острым из них стал так называемый Рурский кризис, связанный с решением репарационного вопроса. В этом кризисе отразились как возраставшее противодействие Германии выполнению условий Версальского Договора, так и противоречия между его составителями — союзными державами.

Открыто провозгласив центральной задачей своей внешней политики ревизию унизительных постановлений Версаля, Германия в первый послевоенный период не имела достаточных ил для ее осуществления. Отсюда тактика «скрытого противодействия» при одновременном накоплении экономической и военной мощи и попытках укрепления своих международных позиций. Подобная тактика включала в себя следующие направления деятельности. (с.119)

В начале 1920-х гг. германские правительственные и военные круги особое внимание уделяли созданию основы для восстановления военного потенциала. Согласно доктрине командующего рейхсвером генерала Ханса фон Секта, существовавшая в Веймарской республике «малая армия» и особенно ее 4-тысячный офицерский корпус рассматривались как база для быстрого развертывания крупномасштабных вооруженных сил, В Германии тайно продолжал функционировать Большой генеральный штаб. Почти полностью было сохранено военное производство. Неслучайно в 1923 г. Германия вышла на четвертое место в мире (после Англии, США и Франции) по экспорту оружия и военных материалов.

В целях улучшения своего международного положения германское правительство достаточно эффективно применяло два средства: использование противоречий между Францией и англо-саксонскими державами, а также сближение с Советской Россией. В первом случае Германии удалось заручиться поддержкой Англии и США в смягчении условий репарационных выплат, во втором — добиться заключения Рапалльского договора, который рассматривался в Веймарской республике как своего рода рычаг воздействия на союзные державы.

Тактика «скрытого противодействия» наиболее ярко проявилась в выполнении, а, вернее, в невыполнении Германией своих репарационных обязательств. Официально приняв Лондонский репарационный план, разработанный на межсоюзнической конференции весной 1921 г., германское правительство с осени того же года стало успешно его саботировать, ссылаясь на крайне тяжелое финансовое положение. Расчет на благосклонное отношение к такой линии поведения англичан и американцев полностью оправдался. В июне 1922 г. Международный комитет банкиров под председательством Дж. П. Моргана («комитет Моргана») на заседании в Париже объявил о согласии предоставить Германии заем при условии уменьшения «до разумных пределов» размера выплачиваемых ею репараций. Под давлением английских представителей репарационная комиссия в октябре 1922 г. освободила Веймарскую республику от платежей наличными сроком на 8 месяцев. Тем не менее правительство К. Вирта в ноябре того же года направило комиссии ноту, в которой говорилось о неплатежеспособности Германии и выдвигалось требование объявить мораторий на 4 года и предоставить ей крупные займы.

Такой ход событий по вполне понятным причинам никак не устраивал Францию. В начале января 1923 г. французский (с.120) премьер-министр Р. Пуанкаре выдвинул ультиматум из двух пунктов. Во-первых, он потребовал установления строгого контроля над финансами, промышленностью и внешней торговлей Германии, дабы заставить ее регулярно вносить репарационные взносы. Во-вторых, премьер заявил, что в случае очередного срыва выплаты репараций, Франция в порядке изменения санкций оккупирует Рурскую область. 9 января 1921 г. репарационная комиссия, в которой главенствующую роль играли французы, констатировала невыполнение Германией обязательства по поставке угля Франции в счет репараций, определив его как «преднамеренное». Через день, 11 января, франко-бельгийские войска вошли в Рур.

Так начался Рурский кризис, который резко обострил обстановку как в самой Германии, так и на международной арене.

Правительство В. Куно, официально провозгласив политику «пассивного сопротивления» и призвав население оккупированных территорий к «гражданскому неповиновению», отозвало своих дипломатических представителей из Франции и Бельгии. Генерал Сект в своем меморандуме ратовал за ведение оборонительной войны. Резкий спад в экономике усилил социальную напряженность. Опасность новых революционных взрывов в Германии в сочетании с угрозой дальнейшей дестабилизации европейского международного порядка — такова была суть Рурского кризиса, потрясшего основы Версальской системы.

В аспекте развития международных отношений франко-бельгийская оккупация Рура имела следующие последствия. Рурский кризис содействовал еще большему распространению реваншистских настроений в Германии, ее ориентации на политику с «позиции силы». Глава нового германского правительства Густав Штреземан, политик весьма умеренных взглядов, констатировал: «Я мало надеюсь, что путем переговоров мы создадим терпимую для нас ситуацию, позволяющую жить в рамках Версальского договора». Обострились и без того конфликтные отношения между Германией и Францией, которую в германских политических кругах стали называть «врагом №1». События в Руре ускорили распад англо-французской Антанты, превратив «сердечное согласие» военного времени в острое противоборство в решении германского и других вопросов послевоенного мира. В тревожные дни кризиса союзные державы в очередной раз могли убедиться, насколько реальной была бающая для них перспектива советско-германского сближения. Советская Россия оказалась единственной из великих (с.121) держав, которая выступала с решительным осуждением франко-бельгийской военной акции. В обращении ВЦИК к народам мира от 13 января 1923 г. декларировалось: «Мир вновь ввержен в состояние предвоенной лихорадки. Искры сыплются в пороховой погреб, созданный из Европы Версальским договором».

Рурский конфликт был урегулирован 23 ноября 1923 г., когда шахтовладельцы Рура и представители франко-бельгийской контрольной комиссии подписали соглашение, по которому первые обязались возобновить поставки угля Франции, а вторые — начать вывод войск и прекратить оккупацию занятых районов. Однако это урегулирование не затронуло глубинных причин кризиса, репарационного вопроса и германской проблемы в целом. От решения этих задач зависело не только дальнейшее развитие, но и само существование Версальско-Вашингтонской договорной системы. (с.122)

Раздел II

Международные отношения в период «двух стабилизаций».

РАССТАНОВКА СИЛ НА МИРОВОЙ АРЕНЕ РАЗВИТИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В 1924—1929 ГГ. (ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА)

Со вступлением капиталистических стран в период экономической и социальной стабилизации начался новый этап и в истории международных отношений. Этот этап, являясь логическим продолжением предыдущего, имел следующие отличительные особенности.

В 1920-е гг. правительствам великих держав, победивших в мировой войне, удалось найти общий язык и выработать согласованную линию в решении наиболее крупных международных проблем. Достигнутый консенсус и стал основой дальнейшего развития Версальско-Вашингтонской системы. Несмотря на всю свою противоречивость, послевоенный мировой порядок, юридически оформленный в Париже и Вашингтоне, был не только сохранен, но и в известном смысле упрочен. Во всяком случае центростремительные и конструктивные силы в это время преобладали над центробежными и деструктивными тенденциями.

Другой характерной чертой рассматриваемого периода стало широкое распространение пацифистских идей и настроений. Пожалуй, никогда ранее не выдвигалось столько миротворческих проектов и не проводилось столько конференций по обеспечению мира и международной безопасности, как в двадцатые годы. Неслучайно в исторической литературе третье десятилетие XX в. часто называют «эрой пацифизма».

Небывалая популярность пацифистских планов и программ объяснялась действием различных факторов: трагическими последствиями Первой мировой войны и всеобщим стремлением предотвратить подобные военные конфликты в будущем; необходимостью восстановления разрушенного хозяйства и финансовой системы, что предполагало в качестве важнейшего условия стабилизацию международных отношений; активизацией миротворческой деятельности либеральной и демократической интеллигенции, (с.123) а также приходом к власти в ряде европейских стран политиков внешнеполитическая концепция базировалась на принципах пацифизма (Э. Эррио во Франции, Дж. Р. Макдональд в Англии и др.).

Однако наиболее значимая причина всплеска пацифистских устремлений крылась в самом характере международной обстановки, сложившейся к середине 1920-х гг. Ее уникальность состояла в том, что правительственные круги всех без исключения великих держав, хотя и по разным мотивам, были заинтересованы в сохранении мирного статус-кво. Ведущие державы-победительницы (США. Англия, Франция) выступали против любых попыток силовой деформации Версальско-Вашингтонской системы, создателями которой они являлись. Побежденные государства (прежде всего Германия), а также державы, считавшие себя «незаслуженно обделенными» постановлениями Парижской и Вашингтонской конференций (Италия и Япония), не обладали в то время достаточной мощью для военной ревизии установленного международного порядка и использовали дипломатические, т.е. мирные средства и методы для реализации своих внешнеполитических целей. Что касается Советского Союза, то его партийно-государственное руководство, не отказываясь от лозунгов пролетарского интернационализма, сконцентрировало свои усилия на укреплении международных позиций СССР на основе принципов мирного сосуществования. Не последнюю роль в формировании этого курса сыграл разгром «антипартийной группировки» во главе с Л.Д. Троцким, осуждение ее революционного максимализма, отрицавшего саму возможность построения социализма в СССР без победы мировой революции. И.В.Сталин, провозглашая Советский Союз «рычагом» и «базой» развития мирового революционного процесса, отстаивал самостоятельное значение социалистических преобразований в стране, что, в свою очередь, требовало создания благоприятных внешнеполитических условий поддержания «мира во всем мире» и нормализации отношений капиталистическими державами. Таковы были реальные предпосылки «эры пацифизма».

Несмотря на отчетливо выраженные тенденции к укреплению Версальско-Вашингтонской системы, стабилизация в сфере международных отношений носила неустойчивый и, как следствие, временный характер. Урегулирование спорных межгосударственных проблем и пацифистские меры не могли устранить глубинных противоречий, присущих послевоенной международной мо дели с момента ее возникновения. Более того, эти противоречия, скрытые в 1920-е гг. под покровом пацифизма, со временем неминуемо должны были перерасти в открытые конфликты и столкновения. (с.124)

Причиной тому стали происшедшие в период стабилизации в расстановке сил на мировой арене. В этой связи необходимо хотя бы кратко охарактеризовать международные великих держав, динамику их развития на протяжении двадцатых годов.

В 1929 г. в результате быстрого роста экономики капиталистических стран индекс производимой ими промышленной продукции в сравнении с 1913 г. составил 147%. Однако экономический подъем проходил крайне неравномерно, что не могло не отразиться на международном положении государств и на соотношении сил между ними. Соответствующие показатели у ведущих мировых держав были таковы: США — 172. Англия — 101, Франция — 143, Италия — 185, Япония — 330, Германия — 117, CСCP — 115. По «долевому участию» в мировом промышленном производстве их роли к концу 1920-х гг. распределились следующим образом: США — 38% (в 1913 г. — около 30), Англия — 9 (13,6), Франция — 8 (8,4), Италия — 3 (2,5), Япония — 2,8 (1,3), Германия — 9,2 (11,8), СССР — 2,8% (Российская империя в 1913 г. – 3,6).

Уже эти цифры позволяют сделать определенные выводы.

В годы стабилизации еще более усилились экономические и финансовые позиции Соединенных Штатов. Важнейшим международным последствием американского «просперити» стала резкая активизация финансово-экономической экспансии США, охватывавшей все новые страны и регионы. «Великое наступление доллара» проявилось в значительном росте заграничных капиталовложений США: за 6 лет «процветания» они увеличились почти в 3 раза, составив в 1929 г. 16,5 млрд., а вместе с государственными займами 28 млрд. долл. По этому показателю Соединенные Штаты вплотную приблизились к Англии, чьи зарубежные инвестиции оценивались в 31 млрд. долл. Популярная поговорка «Доллар скупает земной шар» превратилась в основополагающий принцип американской внешней политики. Приверженность к изоляционистскому курсу республиканских администраций У. Гардинга, К. Кулиджа и Г. Гувера не противоречила широкому использованию ими «дипломатии доллара», расцвет которой пришелся на двадцатые годы. Главный постулат изоляционизма о неучастии США в политических союзах с европейскими странами не только не отрицал, но предполагал предоставление Соединенным Штатам «свободы рук» в финансовом завоевании мира. Преемники Дж. Вашингтона усматривали смысл изоляционистской доктрины не только в отказе от каких-либо коалиций с государствами Старого Света, но и в использовании с выгодой для США межевропейских противоречий. В этом смысле изоляционизм представлял (с.125) собой американскую разновидность политики баланса сил. Такая глобалистская интерпретация изоляционизма теоретически обосновывала и экономическую экспансию, и претензии США на роль мирового арбитра. Убежденный изоляционист президент К. Кулидж в 1928 г. декларировал: «Наши инвестиции и торговые отношения достигли таких размеров, что почти невозможно представить себе какой бы то ни было конфликт где-нибудь на земном шаре, который не нанес бы нам серьезного ущерба».

Глобализм внешнеполитических устремлений США, основанный на беспрецедентном экономическом могуществе, приводил и не мог не привести к столкновению их интересов с интересами других великих держав и прежде всего Англии. Соединенные Штаты последовательно и целенаправленно вытесняли Великобританию с рынков Латинской Америки, Дальнего Востока и даже британских доминионов — Канады и Австралии. В 1929 г. Англия впервые за 300 лет уступила США первенство по общему объему внешней торговли. Обострилась борьба англосаксонских держав за нефть и другие источники сырья. Усилилось морское соперничество США, Англии и Японии.

Вместе с тем по аналогии с предшествовавшим периодом, не следует преувеличивать ни влияние Соединенных Штатов на развитие международных отношений, ни остроту англо-американского антагонизма.

Продолжали действовать факторы, ограничивавшие роль США в мировой политике: изоляционистские запреты, несоответствие военной силы заявленным внешнеполитическим целям, усиливавшееся сопротивление гегемонистским притязаниям Америки со стороны европейских держав и Японии. В качестве доказательства последнего положения можно привести два достаточно убедительных примера. Узаконив на Вашингтонской конференции равенство своего линейного флота с английским, Соединенные Штаты в дальнейшем стали проигрывать военно-морское соревнование не только Англии, но и Японии. Соперники США, формально придерживаясь буквы «договора пяти держав» о количественном соотношении линкоров, существенно их модернизировали и одновременно приступили к широкомасштабному строительству крейсеров и авианосцев. В итоге к началу 1930-х гг. Англия имела 73 судна этих трех классов, Япония — 38, а США 31. Если в английском военно-морском флоте насчитывалось 16 линейных кораблей со скоростью 22 узла и больше, в японском – 10, то в американском — ни одного. В сфере экономических международных отношений, где США чувствовали себя сверхуверенно, обстановка также далеко не всегда складывалась в их пользу. Европейские страны, восстановив свою экономику, перешли (с.126) в наступление на мировых рынках товаров и инвестиций. Уже в 1927 г. Европа вновь, как и до войны, отправила в США больше капиталов, чем Соединенные Штаты на европейский континент. Уолл-Стрит вынужден был отказаться от мысли о подчинении экономики и финансов Европы своему контролю. Таким образом, констатируя значительный рост удельного веса США в мировом капиталистическом хозяйстве и усиление влияния этой страны на международные процессы, необходимо отметить, что в это время по названным выше причинам Соединенные Штаты обладали весьма ограниченными возможностями для реализации своих глобалистских планов по экономическому и политическому управлению миром.

Столь же взвешенной оценки требует и характеристика англо-американских отношений. Острые конфликты между англосаксонскими державами сочетались с выработкой общей линии поведения при урегулировании наиболее значимых международных проблем (германский вопрос, политика «открытых дверей» на Дальнем Востоке и др.). В любом случае, нет никаких разумных оснований рассматривать англо-американские противоречия как «главный межимпериалистический антагонизм» двадцатых годов, что так долго и с таким однообразием доказывалось в советской историографии.

Другое чрезвычайно важное изменение в расстановке сил было связано с бурными темпами промышленного подъема Италии и Японии, т.е. тех государств в стане победителей, которые открыто выражали свое неудовлетворение послевоенной организацией мира. Укрепление экономических позиций сопровождалось наращиванием военного потенциала, что создавало реальную основу для последующей силовой ревизии Версальско-Вашингтонской системы. В 1920-е гг. шла ее дипломатическая подготовка.

Фашистское руководство Италии, провозгласив лозунг «Воссоздание Великой Римской империи», приступило к его практическому осуществлению, используя на начальном этапе «воссоздания» методы открытой и тайной дипломатии. Во второй половине 1920-х гг. итальянское правительство подписало серию знаменательных договоров, имевших далеко идущие последствия: договор с Румынией 1926 г. «о дружбе и сердечном сотрудничестве» (стороны обязались оказывать друг другу поддержку в интересах сохранения международного порядка», Италия признавала аннексию Румынией Бессарабии); Римский договор с Венгрией 1927 г. «о дружбе и согласительной процедуре» (в секретных статьях соглашения Италия обязалась оказать помощь в вооружении венгерской армии, что поощряло стремление Венгрии к пересмотру Трианонского договора 1920 г.); «Тиранский пакт» с Албанией (с.127) 1927 г. (предусматривал совместные действия в случае «неспровоцированной войны» против одного из участников договора, предоставлял в распоряжение союзника все военные, финансовые и другие ресурсы, а также территорию, инициатива «совместных действий» против третьей державы целиком отдавалась Италии), договор с Эфиопией 1928 г., заключенный в Аддис-Абебе (провозглашал «постоянный мир и вечную дружбу» между Италией и ее будущей жертвой).