На этой планете была?

Летний сад

Я к розам хочу, в тот единственный сад,

Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов

Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца

От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои

О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,

Но света источник таинственно скрыт.

В последние годы жизни поэтесса с гневом пишет о Сталине и о созданном им режиме («Защитники Сталина» (1962 г.), «И клялись они Серпом и Молотом...» (1960-е гг.) и др.), вспоминает о перенесенных гонениях («Вам жить, а мне не очень...» (1959 г.) — образ изгоя-волка, запечатленный здесь, позже разовьет В. Высоцкий в превосходной «Охоте на волков»), обобщает горький опыт матери репрессированного (цикл «Черепки»).

В стихотворении «Подражание Кафке» Ахматова соотносит содержание романа «Процесс», написанном классиком модернизма, с советским периодом своей жизни. Она и здесь остается женщиной — ее поэтический взгляд отталкивается от заветной темы:

Другие уводят любимых,—

Я с завистью вслед не гляжу.

А дальше следует контраст и горестный вывод:

Одна на скамье подсудимых

Я скоро полвека сижу.

И снова контраст: истерзанная, измученная душа и существующая «где-то» нормальная человеческая жизнь. В финале – емкая метафора трагической судьбы: «Я ватник сносила дотла», найденная не сразу. Этот образ возник у поэтессы ранее во фрагменте «Лирическое отступление Седьмой элегии» (1958 г.) («Я пропотелый ватник и калоши // Высокие – ношу тридцатый год»), но здесь, без указания сроков, он передает ощущение не продолжительности страдания, а полной исчерпанности душевных сил.

Есть в «Подражании Кафке» и перекличка с циклом «Черепки», в свою очередь перекликающимся с поэмой «Реквием» и циклом «Немного географии» (1935 – 1945 гг.), где встречается строка: «Я всех на земле виноватей...». В «Подражании Кафке» аналогичное утверждение высказано с большей поэтической силой, потому что оно сформулировано как вопрос ни к кому, страшный своей безадресностью:

Неужто я всех виноватей

В семидесятипятилетнем возрасте, когда уже не стыдно писать плохо или вовсе не писать, поэтесса создает восхитительное четверостишие о любви, как бы соединяя в нем свое раннее и позднее творчество. Неповторимый ахматовский психологизм и, о чудо! — все та же авантюрность чувства, которая когда-то была у молодой поэтессы:

Мы не встречаться больше научились,

Не подымаем друг на друга глаз,

Но даже сами бы не поручились

За то, что с нами будет через час.

Несколько раньше, в 1956 г., Ахматова высказывает поразительную догадку: «...может быть, поэзия сама — // Одна великолепная цитата» («Не повторяй – душа твоя богата…»). Что это — предчувствие эпохи постмодернизма, игры чужими словами и культурными кодами? Или намек на отражение в собственном творчестве обширного историко-литературного контекста? Ведь у Анны Ахматовой есть стихотворения, посвященные А. Блоку, О. Мандельштаму, М. Цветаевой, Б. Пастернаку, В. Маяковскому, С. Есенину, И. Анненскому, М. Кузмину, М. Булгакову, Б. Пильняку, М. Зощенко и др.; известна ее любовь к А. С. Пушкину, но ею не забыты и М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев, Е. А. Баратынский, А. А. Фет, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский и др.; не остаются без внимания Гораций, Данте, Петрарка, Гете, Шекспир, Байрон, Китс, По, Бодлер, Джойс, Кафка и др.

Она была знакома со многими литераторами «серебряного века» и советской эпохи, успела узнать молодых поэтов 1960-х гг. (А. Кушнера, Е. Рейна, Е. Евтушенко и др.), среди которых И. Бродский, Д. Бобышев и А. Найман удостоились ее поэтических посвящений, а Бродский в шутку, хотя получилось, что не совсем в шутку, был назначен ее литературным преемником. Ахматова высоко оценила талант Александра Солженицына, и после прочтения «Одного дня Ивана Денисовича» патетически восклицала: «Эту повесть обязан прочитать и выучить наизусть каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».

Помимо литературы, в творчестве поэтессы нашли отражение другие виды искусства (живопись, архитектура, хореография и т. д.), однако среди них бесспорное первенство принадлежит музыке. Даже предчувствие смерти ассоциируется у Ахматовой с музыкой:

А как музыка зазвучала,

Я очнулась — вокруг зима;