ОТНОШЕНИЕ К ЛЕТОПИСИ ИЗУЧАЮЩЕГО.

ИДЕЯ СЛАВЯНСКОГО ЕДИНСТВА.

Всего важнее в своде идея, которою в нём освещено начало нашей истории: это - идея славянского единства. Составитель потому так и занят этнографией, что хочет собрать все части славянства, указать их настоящее международное место и найти связи, их соединяющие. Описав расселение славян, он замечает: «тако разыдеся словеньский язык; тем же и грамота прозвася словеньская». Она и была одной из таких связей. Русский бытописатель помнил роковой исторический момент, с которого началось разрушение славянского единства: это - утверждение венгров на среднем Дунае в начале Х в., разорвавшее связи между западными и южными славянами, завязанные славянскими первоучителями. По поводу известия о проходе венгров мимо Киева в 898 г. он вспоминает о деятельности Кирилла и Мефодия и о её значении для славянства. Был один язык славянский - славяне дунайские, покорённые венграми, морава, чехи, ляхи и поляне - Русь. Первее всего мораве дана была грамота славянская, которая теперь на Руси и у болгар дунайских. Мефодий был епископом в Паннонии на столе апостола Андроника, ученика апостола Павла. А апостол Павел учил в Иллирии, где прежде жили славяне: стало быть, и славянству учитель Павел. А мы, Русь, - тоже славяне: стало быть, Павел и нам, Руси, учитель. А славянское племя и русское - одно племя: от варягов прозвались Русью, а изначала были славяне; только звались полянами, а говорили по-славянски; звались полянами потому, что в поле сидели, а язык у них один с другими славянами. Такой диалектической цепью умозаключений и так настойчиво мыслящий русский книжник начала XII в. прицеплял своё тёмное отечество не только к семье славянских народов, но и к апостолическим преданиям христианства. Замечательно, что в обществе, где сто лет с чем-нибудь назад ещё приносили идолам человеческие жертвы, мысль уже училась подниматься до сознания связи мировых явлений. Идея славянского единства в начале XII в. требовала тем большего напряжения мысли, что совсем не поддерживалась современной действительностью. Когда на берегах Днепра эта мысль выражалась с такой верой или уверенностью, славянство было разобщено и в значительной части своего состава порабощено: Моравская держава была разбита венграми ещё в начале Х в., первое Болгарское царство - Византией в начале XI в., полабские и прибалтийские славяне уступали немецкому напору и, вместе с чехами и поляками, католическому влиянию.

Все указанные особенности Начальной летописи ставят в особенное к ней отношение изучающего по ней начало нашей истории. Когда куча разнохарактерного материала расположена по плану, выработанному путём соображения разнородных данных, подвергнута переработке по известным приёмам, даже с участием критической разборчивости, и освещена руководящей исторической идеей, тогда мы имеем дело уже не с простой летописью, но и с учёным произведением, которому принадлежат некоторые научные права на внимание. Здесь изучению подлежит не только сырой исторический материал, но и цельный взгляд, даже с некоторыми методологическими приемами. Углубляясь в связь и смысл явлений, описываемых в таком произведении, мы обязаны принимать в расчёт и то, как понимает эту связь и этот смысл сама летопись, ибо в ней мы имеем памятник, показывающий, как представляли себе первые времена нашей истории мыслящие, изучавшие её книжные люди на Руси в начале XII в. К Начальной летописи непосредственно примыкают её продолжения, повествующие о событиях в Русской земле. XII в. до конца первого периода нашей истории.