Биография

ШКОЛА СЛОВ И ВЕЩЕЙ (ГЕРМ., АВСТРИЯ, ГУГА ШУХАРДТ)

Так назвал эту школу Франц Мерингер, основатель и редактор одного из лингвистических журналов в Германии.

Основатель – Гуго Шухардт.

Шухардт Г. Вещи и слова. – В кн.: Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. М., 1950

Гуго Эрнст Марио Шухардт, нем. Hugo Ernst Mario Schuchardt (4 февраля 1842, Гота — 21 апреля 1927, Грац) — немецкий лингвист, специалист по лингвистической компаративистике, креольским, романским и баскскому языкам.

Шухардт родился в 1842 г. в г. Gotha. По проискождению он был тюрингец. Отец его имел филологическое образование. Мать была племянницей известного составителя словаря романских наречий Филиппа Бриделя. Несомненно, что влияние отца и деда сказалось на развитии у Шухардта интереса к изучению языков.

12 лет он знал еврейский и арабский языки, мог читать иероглифы. Впоследствии с басками, мадьярами и арабами он говорил на их родном языке и знал, кажется, все европейские языки. В 1859 году Шухардт поступает в Иенский университет. Здесь учителем Шухардта был Шлейхер, со взглядами которого впоследствии Шухардт боролся. В Бонском университете, куда Шухардт перешел в 1861 г., он слушал Ritschl'a u Diez'a.

В 1864 г. он оканчивает университет с диссертацией "De sermоnis Romani plebei vocaIibus", из которой в 1866 г. выросла трехтомная работа "Vocalismus des Vulgarlateins".

В 1870 г. Ш. был допущен к чтению лекций в Лейпцигском университете, куда он представил свою небольшую работу "Über einige Fälle bedingten Lautwandels im Churwälschen". Здесь же он читает первую пробную лекцию "Über die klassification der Romanischen Mundarten".

В 1873 г. Шухардт занимает профессорскую кафедру в Галле, отсюда в 1876 г. он переходит в Грац, где и остается профессором до 1900 г. В этом году, имея 58 лет от роду, он выходит в отставку с тем, чтобы больше времени посвятить науке.

К концу своей жизни Шухардт был членом почти всех Академий Наук не только в Европе, но и вне ее.

Интересно отметить некоторые привычки Шухардта, по которым можно судить о нем, как об ученом не "кабинетного" типа.

" Я лежу, пишет Шухардт, — на краю леса и смотрю вниз на деревню в долине; отодвигаю кабинет и свою небольшую работу (!); мои мысли скользят по далекой области романских наречий". И, обычно, замечает один из биографов Шухардта, Шухардт находил. свои новые мысли на прогулках.

"Прогулки по базарам и по берегу моря, — пишет тот же биограф, приводили Шухардта от слов к вещам, которые он называл первичными". В 1916 г. во время мировой войны Шухардт составляет указатель своих печатных работ; но последние он никогда не рассматривал, как "нечто драгоценное само по себе". "Я надеюсь, — пишет он, — не беспо-

[177]

лезно еще раз подчеркнуть, в каком направлении долго шло мое стремление. Никто не должен материал, который он обрабатывает, рассматривать, как нечто драгоценное само по себе. Всякому нужно быть, как будто, только черепком, ив которого создаются высокие формы, чтобы потом самим опять служить черепком, и так дальше".

Умер Шутардт в 1927 году 21 апреля, 86 лет от роду.[9]

Работы Штухардта обширны и очень многочисленны. Leo Spitzer насчитывает их 770. Основные исследования Шухардта печатались обычно в органах европейских академий наук, в различных лингвистических сборниках и журналах. Рецензии Шухардта преврашались часто в самостоятельные исследования. Но до сего времени не только у нас, но и за границей многие статьи Шухардта не могут быть нспользованы, т. к. они иногда печатались в самых различных, трудно отыскиваемых изданиях, а некоторые по этой же причине до сих пор не могут быть даже найдены. К 80-летию со дня рождения Шухардта его ученик L. Spitzer собрал основные выдержки из различных произведений Шухардта и отпечатал их отдельной книгой — Нugо Schuchardt-Brevier. Ein Vademeсшп der aIlgemeinen Sprachwissenschaft". Наllе 1922 г.

В прошлом (1928) году эта книга вышла вторым дополненным изданием. Обычно в целях ознакомления с учением Шухардта рекомендуется именно эта работа. Ее же использовали и мы, как основной источник для изучения идей Шухардта.

В 1820—1830-х годах немецкая филология переживала расцвет — как в плане интеллектуальной содержательности, так и в плане социальной влиятельности (создание филологических семинаров, важная роль филологии в профессиональной подготовке гимназических преподавателей).

Эти годы стали временем затяжной полемики между двумя корифеями немецкой филологии — Августом Бёком и Готфридом Германом. Полемика эта привела к формированию в немецкой филологии представления о противостоянии двух научных школ: “филологии вещей” и “филологии слов” (Sachphilologie vs. Wortphilologie), “берлинской школы” и “лейпцигской школы”. Эту полемику можно рассматривать и как личное соперничество двух крупных ученых, и как реакцию на определенный проект модернизации, и как проявление напряжения между двумя основополагающими тенденциями филологии.

СЛОВ И ВЕЩЕЙ ШКОЛА, одно из направлений немецкой лингвистики конца 19 – начала 20 вв. Основатель и основной представитель – Х. Шухардт.

Школа формировалась в полемике с господствовавшим в лингвистике того времени младограмматизмом. Отмечая схематизм построений младограмматиков, их сосредоточенность на формальной стороне языка, прежде всего на изучении фонетических изменений, а также их неспособность объяснить причины развития языка, Шухардт считал важным развитие исследований по исторической лексикологии и этимологии. При этом он призывал к изучению истории слов вместе с историей вещей, которыми обозначались эти слова; отсюда – лозунг Wrter und Sachen 'слова и вещи', давший название данному направлению.

Шухардт указывал на определенный параллелизм между историей языка и историей материальной культуры: и слова и вещи могут заимствоваться, осваиваться и т.д.

Вещь первична по отношению к слову, но в то же время история слов и история вещей связаны между собой далеко неоднозначно: хорошо известны случаи, когда наименование одной и той же вещи менялось; с другой стороны, слово может сохраняться и тогда, когда то, что им обозначается, существенно изменилось.

Поэтому Шухардт разграничивал четыре вида истории, выделяя, помимо истории слова и истории вещи, также историю обозначения и историю значения. В каждый момент времени обозначение совпадает со словом, а значение – с вещью, но в историческом развитии эти совпадения нарушаются и образуются новые.

На развитие слов и обозначений могут влиять другие слова, свидетельством чему такие явления, как народная этимология и смешение слов со сходным звучанием.

Реже встречаются случаи влияния слова на развитие вещи. Так, немецкое слово Рfeifenkopf 'трубка без мундштука' буквально значит 'головка трубки', и это обстоятельство привело к тому, что такие трубки стали часто вырезать в виде человеческой головы.

Важным при изучении слов и вещей является изучение внутренней формы слова, дающее возможность реконструировать прежние называния вещей, которые могут давать и информацию о характере вещи, ныне уже не используемой.

Изучение слов и вещей требовало содружества лингвистов с историками, археологами, культурологами. В рамках школы были получены результаты в изучении исторической лексикологии ряда языков, в основном индоевропейских.

Однако школа не создала сколь-нибудь строгой методики исследований. Если младограмматики, сужая и схематизируя свой объект, выработали для его изучения строгую методику, то изучение слов и вещей распадалось на исследование отдельных элементов лексической системы. В результате концепция школы привела к еще большей атомизации объекта лингвистики, чем это было у младограмматиков.

О Шухарте иначе:

Наиболее полно и последовательно идеи Школы слов и вещей воплотились в системе взглядов крупнейшего её представителя, австрийского лингвиста Гуго Шухардта (1842 – 1927). Специалист в области романских языков, он занимался изучением славянских, кельтских, кавказских, креольских, болгарского, берберского, древнееврейского языков, а также исследовал иероглифы, интересовался математикой, особенно «философской математикой», как сам ее называл.

Гуго Шухардт активно выступал против того, чтобы наука сводилась к простому описанию фактов, против страха перед обобщениями. Для него актуальна проблема связи языкознания с другими науками и выделения разделов внутри самой науки о языке. Он не приемлет термина «филология», именующего область знания, занимающуюся проблемами и языка, и литературы. Он считал, что изучение языков различных семей гораздо ближе, чем изучение языка и литературы одного народа. В основе разграничения наук он полагал применение единых методов исследования. Так, языкознание, литературоведение и история культуры должны быть отдельными науками. В то же время для Шухардта наука едина, и поэтому науки о природе и науки о «духе» (гуманитарные) не следует рассматривать как находящиеся в неком противоречии друг к другу. Однако наука не должна отказываться от своей специфики. Шухардт полагает, что попытки отнести лингвистику к наукам о природе либо наукам о «духе», определить ее как науку о «духе» по содержанию, как науку о природе по методам исследования беспредметны и бесполезны. Нечто подобное мы наблюдаем в современном языкознании. С одной стороны, происходит соединение лингвистики с другими науками: психологией, социологией, когнитивистикой и пр., с другой стороны, в самой лингвистике выделяются отдельные отрасли. Современная антропоцентрическая парадигма через введение «языковой личности как равноправного объекта изучения» позволяет «интегрировать самостоятельные и относительно разрозненные свойства языка» [Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М.: Наука, 1987 – 263 с. С. 21].

Большое значение имели работы Шухгардта в области семантики. Он пытается выявлять отношения между вещами и словами. Понятие «вещь» распространяется на одушевленные и неодушевленные предметы реального и нереального мира, на действия и состояния. Для полного выяснения соотношений между вещью и словом следует рассматривать их параллельно в состоянии покоя и в развитии, то есть изучать историю слов. Однако при этом история слов будет являться одновременно и историей того, кто ими пользуется, человека. Поэтому, говоря об истории какого-либо дома, лошади, виноградника, иглы, горшка и т.д., необходимо «говорить об истории строительного искусства, приручения лошади, культуры виноградарства, кузнечного и гончарного производства, а еще правильнее – об истории того, кто строит, приручает животных, сажает лозу, кует и изготовляет гончарные изделия… Таким образом возникает полный параллелизм между историей вещей и историей слов». (Шухардт Г. Вещи и слова // Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. – М., 1950, С. 203). Подобный метод вполне применим к исследованию отдельных концептов, понимаемых лингвокультурологией как «сгустки культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования.– М.: Школа «Языки русской культуры». – 1997, 43], и концептосфер, рассматриваемых как совокупность потенций, «открываемых в словарном запасе отдельного человека, как и всего языка в целом» (Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. Антология / Под ред. В.П. Нерознака. – М.: «Academia», 1997. – С. 280-287, с.282).

С историей вещи и слова, по мнению Шухардта, связана история обозначения и значения. В конкретный момент обозначение совпадает со словом, а значение – с вещью. Однако в ходе развития могут происходить следующие изменения в их отношениях: 1) изменяется вещь, но остается неизменным обозначение; 2) вещь остается неизменной, но изменяется обозначение. Изучение этих соотношений объясняет появление синонимов и омонимов.

Интересна также мысль Шухардта о том, что этимология слова может быть установлена семантически, даже если его фонетическая история не поддается выяснению. Для этого надо проследить путь, проходимый словом, независимо от того, ведет ли он от вещи к человеку или от человека к вещи.

При изучении истории слова нужно рассматривать не только причину его появления или проникновения в язык, но и дальнейшую судьбу, его распространение. При этом особое внимание следует уделять исследованию словаря различных социальных группировок, поскольку «как нет двух людей, обладающих словарем совершенно одинакового объема, так и между разными общественными группами, проживающими в пределах одной и той же территории, различия в объеме словаря исключительно велики» (Шухардт Г. Этимология и исследование истории слова // Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. – М., 1950, С. 220) Эта мысль Г. Шухардта совершенно справедлива и получила развитие и конкретное наполнение и в лингвокультурологии, и в социолингвистике. Работы Шухардта положили основание новой области языкознания – ономасиологии, науки о названиях.

Причины развития языка Шухардт видел в явлении языкового смешения, которое становится методологическим принципом Школы слов и вещей. На его основе Шухардт выдвигает теорию лингвистической непрерывности, согласно которой возможность смешения языков не имеет ограничений и приводит к изменениям языков. Шухардт отрицал наличие границ между отдельными говорами, диалектами и языками, поскольку языки смешиваются и переплетаются между собой, образуя сплошную цепь переходов, сцеплений и взаимодействий. Отсюда делается вывод о невозможности строгой генеалогической классификации языков и выдвигается теория географической непрерывности, то есть перехода одного языка в другой в соответствии с их географическим положением. «Я признаю, что все языки мира родственны, однако они родственные не в силу своей родословной, но лишь потому, что это родство образовалось при ближайшем, весьма широком участии смешения и уподобления». (Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. – М., 1950, С. 73– 74). Проблема языкового смешения связана с проблемой двуязычия.

Следует отметить, что принципы и основные положения Школы слов и вещей во многом предвосхитили появление разделов современной антропоцентрической лингвистики, а работы Гуго Шухардта – яркое свидетельство нового подхода к языку, выработке новых методик его описания. (Гончарова Н.Н.)