Церковная политика при Николае I
Система управления Церковью, сложившаяся при Николае I (1825-1855), просуществовала почти без изменений до 1917 г. Выглядела она следующим образом. Во главе Православной церкви стоял царь, ему непосредственно подчинялся обер-прокурор Святейшего Синода. И обер-прокурор, и Синод имели свои отдельные канцелярии, однако последняя была подотчетна первой. Канцелярии обер-прокурора подчинялись духовные консистории, ведавшие церквами, священно- и церковнослужителями. Синоду, через его канцелярию, подчинялись епархиальные епископы, викарии, епархиальные дома.
В процессе общей кодификации законодательства в 1830-х гг. были упорядочены и законы, касающиеся Православной церкви. IX том Свода законов Российской империи описывает права и обязанности духовенства. Привилегии духовенства четко определены (отмена телесного наказания, освобождение от подушной подати, постойной и земских повинностей, военной службы, разрешение покупать имения и т.п.). Это свидетельствует об окончательном юридическом оформлении "второго" в империи сословия.
Для правления Николая I характерно усиление государственного контроля за всеми сторонами духовной жизни. Цензура всех публикаций была главным орудием "охранительной" политики правительства. В 1828 г. Министерство народного просвещения передало функции центрального цензурного ведомства Министерству внутренних дел. Был введен особый Устав духовной цензуры. Цензурные комитеты духовных академий были подчинены непосредственно Святейшему Синоду. При таких условиях существенно тормозилось развитие богословской науки.
Из всех мероприятий церковной политики николаевских времен одним из самых значительных было так называемое воссоединение униатов с православной Церковью. Ликвидация унии и возврат униатов в лоно Русской церкви имели целью ослабление польско-помещичьего землевладения и тесно с ним связанного католицизма на землях Белоруссии, Правобережной Украины и Литвы.
В январе 1837 г. униатская церковь была подчинена ведению обер-прокурора Святейшего Синода. Одновременно велась обработка униатского духовенства, обряды униатской церкви и быт униатских духовных лиц приближались к формам и традициям Русской церкви. В униатских храмах воздвигались перед алтарями иконостасы, в богослужении стали употребляться служебники (книги, содержащие тексты богослужений) московского издания, униатским священникам запретили брить бороды. Их убеждали и понуждали подписывать заявления о желательности воссоединения с Православной церковью. К концу 30-х гг. 1200 священников Литовской и Белорусской епархий дали на это согласие, 600 не дали. Униатская паства зачастую оказывала открытое противодействие административным и полицейским мерам правительства по воссоединению. Так, в августе 1835 г. волнения происходили в 112 униатских приходах Полоцкой епархии.
Схожие меры применялись в отношении старообрядцев и сектантов. Раскольникам запрещали строительство молитвенных домов, ремонт старых, обращение в общественные молельни крестьянских изб. С раскольничьих часовен снимали кресты, запретили колокольный звон. За 25 лет было формально "возвращено в лоно православия" 2,2 млн человек, но в подавляющем большинстве они продолжали придерживаться "старой веры".
Интересам внутренней политики Николая I отвечала активизация миссионерской деятельности Православной церкви. Были расширены существующие миссии и созданы новые; учреждение новых епархий также происходило с учетом интересов миссии и стремления государства к ассимиляции и русификации местного населения.
Однако успехи миссионерской деятельности Православной церкви имели во многом внешний характер. Отчасти это объясняется тем, что переход в православие поощрялся государственными льготами (наделение землей, освобождение от рекрутчины и т.п.).
Оборотной стороной усилий государства и Церкви по удержанию населения империи в православии стало такое явление, как религиозный индифферентизм. По данным официальных отчетов обер-прокурора, процент не бывавших на исповеди за десятилетие 1842-1852 гг. из года в год возрастал. Около 2-3 млн человек демонстрировали безразличие к исполнению своих религиозных обязанностей.
Православная церковь в период реформ Александра II (1855-1881)
После отмены крепостного права вопрос о существовании духовного сословия как обособленной, замкнутой касты стал выглядеть пережитком. В конце 60-х гг. последовал ряд мер, покончивших с этим явлением. Законом от 22 мая 1867 г. было постановлено: при определении на церковные должности не считать родство с умершими или уволенными клириками преимуществом одного кандидата перед другим; не допускать зачисления церковных мест за дочерьми или родственниками. Этот закон вызвал негативную реакцию среди духовенства, так как лишал крова и хлеба огромное число клириков, не имевших места и в то же время не имевших права выхода из сословия. Логическим развитием закона 1867 г. явился Указ от 11 июля 1869 г., согласно которому из духовного звания отчислялись все дети духовных лиц с предоставлением им полной свободы выбора профессии и поступления на государственную службу.
Однако попытки превратить пастырство в профессию мало что дали. Потеряв формально статус сословия, приходской клир фактически остался по преимуществу наследственным. Священники из дворян, купцов и крестьян являли собой редкие исключения; духовные учебные заведения по-прежнему заполнялись сыновьями клириков, и если лучшие семинаристы стремились попасть в университет, получить светское образование, то менее способные и инертные шли по проторенной дороге отцовской профессии. Это обстоятельство не могло не сказаться отрицательно на положении Церкви. К 1875 г. среди студентов университетов страны 46% составляли бывшие семинаристы. Церковное ведомство, ошеломленное таким фактом, добилось отмены этого разрешения в 1879 г.
После указов 1867 и 1869 гг. стало возможным проведение ревизии приходов, о чем думал еще Петр I. Множество мелких приходов (около 2 тыс.) было закрыто, и вместо них образованы более крупные. В связи с этим было сокращено 500 штатных священников, 35% дьяконов. Нормой признавалось наличие одного священника и одного церковнослужителя на приход. Численное сокращение духовенства имело чисто фискальные цели, но привело к ослаблению пастырской деятельности в приходах.
В церковном управлении в 1860-70-х гг. также произошли изменения, характерные для всего государственного аппарата пореформенного времени. Подобно тому как в госаппарате укреплялось среднее - губернское - звено, которому был передан ряд вопросов, до реформы решавшихся только на министерском уровне, епархии и консистории также получили от Синода ряд прерогатив. Епархиальные архиереи получили право разрешать строительство храмов, что раньше было прерогативой Синода, они же давали разрешение на пострижение в монахи.
Сам Синод не претерпел особых изменений. В 1865 г. была учреждена должность товарища (заместителя) обер-прокурора, что внешне сближало высший орган управления Церковью с любым другим министерством.
14 июля 1864 г. было утверждено Положение о начальных народных училищах, где предусматривалось преподавание Закона Божьего, чтения, начал арифметики, церковного пения. Т.о., дело народного образования должно было осуществляться при решающем участии духовенства. Этот курс упрочился, когда в 1866 г. обер-прокурор Синода Д.А.Толстой был назначен министром народного просвещения. Александр II указал на то, что соединение этих двух должностей в одном лице - своеобразный возврат к голицынской традиции - даст возможность Толстому выдвинуть свои соображения по поводу церковного влияния на всю систему народного просвещения. Толстой видел цель образования в "воспитании юношества в духе истинной религии, уважения к правам собственности и соблюдения коренных начал общественного порядка".
Правительственные меры дали скорый эффект и существенно подстегнули процесс создания церковно-приходских школ. Однако впоследствии, когда земства начали создавать сеть народных училищ, количество церковно-приходских школ уменьшилось.
Согласно опубликованным в 1867 г. уставам духовных училищ и семинарий, а в 1869 г. - уставам академий, преобразовывались и духовно-учебные заведения. Вводились преподавательские органы самоуправления (правления семинарий, советы и правления академий), выборность преподавателей и учебного начальства (ректора и инспектора в семинарии, инспектора в академии). Советы и правления обладали определенной самостоятельностью, могли даже не соглашаться с требованиями епархиального архиерея.
В семинариях выросло количество общеобразовательных предметов и уменьшилось число богословских, которые были вынесены в старшие классы; прекратилось преподавание агрономии, медицины, иконописи. В академиях вводилась специализация студентов по отделениям (подобие университетских факультетов). Последний курс предоставлялся студентам для самостоятельной исследовательской работы - подготовки диссертаций.
В "освободительную эпоху" был поставлен вопрос о живом участии духовенства в общественной жизни, об отношении Церкви к проблемам современности. На 1860-е гг. приходится начало русской церковной прессы. Церковь в собственных периодических изданиях стремилась освещать политические, социальные и культурные вопросы с христианских позиций. Оживление церковной жизни в провинции привело к возникновению журналов, посвященных событиям в епархиях, - "Епархиальных ведомостей". Благодаря этим журналам создавалась церковная общественность.
Размышления церковных журналистов над задачами Церкви в области семейных отношений, в социальной и благотворительной работе, в деле просвещения приводили к выводу о необходимости реформы церковного прихода, которая оживила бы приходскую жизнь. Приход считался подходящей общественной единицей, где крестьян можно научить заботиться о себе, своей семье, о ближних. При этом поддержку реформы прихода церковные журналисты искали не в Синоде, а у приходских священников.
Развитие инициатив снизу обеспокоило Синод, не готовый к подобным преобразованиям. Правительство тоже с тревогой следило за приходским движением, которое развивалось в неподконтрольных государству формах. В 1864 г. было принято Положение о приходских попечительствах при православных церквах, согласно которому непременными членами этих попечительств должны были являться волостные и сельские старшины.
Попытки правительства развить приходскую жизнь в нужном ему направлении не дали желаемых результатов. Дело в том, что оно преследовало лишь политические цели. В противоположность властям внутрицерковное движение ставило целью освободить жизнь Церкви от бюрократической опеки, понимало задачу развития приходской жизни как общественную, а не государственную.
Церковные реформы 1860-1870-х гг. перекликались с переустройством в светской сфере. Преобразования охватили большинство звеньев церковного устройства и вполне, казалось бы, отвечали духу времени. Однако к середине 1870-х гг. они явно зашли в тупик.
Как и все реформы Александра II, преобразования в Церкви были непоследовательны и половинчаты. Благочинные стали выборными, но остались органом архиерейского надзора за духовенством епархии - и выборность теряла смысл. Церковноприходские попечительства могли собирать деньги на нужды Церкви и распоряжаться ими, но не имели права участвовать в выборе клириков и распоряжаться собственно церковными имуществом и суммами. В итоге попечительствам не удалось улучшить положение клира.
На пути реформ встала и оппозиция архиереев. Они сознавали, что расширение прав приходского клира прихожан угрожает полновластию епископов.