И. Н. Болтин

Дидактическая заметка о внутренних состояниях

Но она оказала заметное действие на труд Карамзина и Соловьева. Последний особенно ценил Щербатова, заимствовал у него заглавие, и оба -- эту манеру заканчивать каждый отдел русской истории очерком внутреннего состояния и даже некоторые отдельные суждения. Для нас важно, что эта история вызвала полемическое сочинение Болтина, несравненно более важное.

Иван Никитич Болтин (1735--1792) был почти сверстником Щербатова⁷⁹ и прошел служебную карьеру, довольно далекую от его ученых трудов. Он родился в 1735 г. в дворянской семье, которая принадлежала к старинному столбовому дворянству. Он получил домашнее воспитание, а потом поступил в конногвардейский полк в 1751 г.⁸⁰ В полку он приобрел товарища в графе А. Потемкине, и впоследствии эта дружба была ему очень полезна. Вышедши в отставку после 18-летней военной службы, он сначала поступил в таможенную службу, потом был прокурором военной коллегии и, наконец, ее советником, в каком звании оставался до смерти (1792). Потемкин очень дорожил умом и обширными практическими сведениями Болтина. При заселении Новороссии Потемкин вызывал его в Крым для советов.

Болтин получил очень широкую подготовку для занятий по русской истории, хотя не думал писать в этой области. Он был одним из самых образованных и начитанных людей своего времени, притом совершенно в духе XVIII в.: он был умеренный вольтерианец. Если собрать выдержки из иностранных сочинений в его трудах, можно только удивляться его начитанности: это была ходячая библиотека. Он хорошо знал французских историков и публицистов XVI в. -- Бадена (Methodus ad facibus cognitione historiae) и Беллярмина (De romano pontifice) и Потгицера (О рабстве у германцев). Но любимцами его были французские писатели XVIII в. и их родоначальник Бейль (умер в 1706 г.), словарь которого был ему отлично известен. Это -- фундамент исторических и философских воззрений⁸¹ Болтина. Бейль был враг папства, а не христианства, только это делало возможным такое сближение. Другой любимой книгой Болтина был Вольтеров "Опыт о нравах", и Болтин отлично понял основную мысль этого трактата. Вольтер выдвинул совершенно новый мир исторических фактов. Цари, полководцы, войны, сражения сменились обычаями, нравами, идеями, страстями, что -- душа исторического процесса. Здесь сделана была попытка выяснить механику всемирной истории и физиологию общежития; силы, работающие над историей, по Вольтеру: климат, религия, образ правления. Особенную услугу оказала Болтину книга Мерсье ("Tableau de Paris") -- мрачная картина упадка нравов в мировом городе, т. е. чистый клад для наших апологетов; Болтин всегда прибегает к ней, когда является надобность⁸² сопоставить быт русский с западноевропейским.