Алеша, 11 лет.

Наследственность отягощена по обеим линиям манифестными психозами:

Отец страдает паранойяльной формой шизофрении с началом в возрасте 20 лет. В настоящее время отмечаются однообразные рудиментарные бредовые идеи на фоне глубокого личностного дефекта: аутизма, эмоциональной тупости, ригидности, утраты активности и работоспособности. Жесток, безразличен к ребенку, одинок, ежедневно употребляет спиртные напитки, не работает. В разводе с матерью больного.

По линии матери — активные, веселые, энергичные, общительные люди. Мать больного перенесла несколько очерченных депрессивных приступов с преобладанием тревоги, утратой активности, контактов, массивной вегетативной симптоматикой, длительным нарушением сна. Неоднократно лечилась в санаторных отделениях психиатрической больницы и клинике неврозов. До настоящего времени получает профилактическую терапию карбонатом лития.

Мальчик от I беременности, протекавшей с легким токсикозом первой половины. Роды срочные, без патологии. Родился с весом 3 600 г, ростом 52 см. Рос спокойным, почти не плакал, хорошо спал и ел, достаточно прибавлял в весе, находился на грудном вскармливании до 1 года. Головку держит с 1 мес., сидит — с 5 мес., стоит без поддержки — с 7 мес., ходит — с 11 мес. Первые зубы появились в 6 мес., лепетная речь — с 10 мес., отдельные слова — после года, фразовая речь — в 2,5 года. Опрятен с 8 мес., быстро овладевал навыками самообслуживания: самостоятельно ел — с 1 года, одеваться и шнуровать ботинки научился к 2 годам. Детские ясли посещал с 1,5 лет. Рос веселым, активным, общительным, дружелюбным, любознательным. Был очень привязан к матери и тетке, но отпускал их без слез, чужих не боялся. С детьми играл охотно, без ссор и драк., Играл но только с мальчиками, любил подвижные игры. Был быстр в движениях без суетливости, ловок, быстро научился кататься на лыжах, коньках, велосипеде. С матерью был очень ласков, тонко чувствовал ее настроение, жалел, стремился помочь, если она устала или была расстроена. Был самостоятельным, ответственным, аккуратным. Посторонних стеснялся, но к любому обществу привыкал быстро, легко знакомился с детьми, умел организовать игру. С 5 лет стал более упрямым, отказывался от новой одежды, игрушек, развлечений, но постепенно привыкал и с удовольствием их воспринимал. В школу пошел с 7 лет, с удовольствием, к этому времени умел читать и считать. Не нуждался в помощи, был исполнительным, самостоятельным, аккуратным. Учился на «4» и «5». В классе вел себя спокойно, не болтал, не шалил. Имел двух друзей (одного из них — со времен детского сада). С первого класса стал говорить, что очень жалеет, что у него нет папы. Говорил, что если бы у него, как у других детей, был папа, то он наверняка бы стал отличником. Просил мать выйти замуж, с нетерпением ждал отпуска, считая, что именно летом они с мамой «найдут себе папу».

В возрасте 8 лет, через 2 недели после начала учебного года второго класса, вдруг стал безучастным, молчаливым, плакал в ответ на замечания в школе. Если его вызывали, молчал, опустив голову, стал получать одни «3». Не играл с детьми, избегал их общества. Матери сказал, что грустит оттого, что лето прошло, а они «так и не нашли папу». Через 2 недели это состояние кончилось, и мальчик стал таким же активным, общительным, ласковым, как раньше. Хорошо учился, занимался в спортивных секциях. С третьего класса стал много читать, иногда пропускал школу, чтобы прочитать особенно увлекшую его книгу. Тем не менее учился ровно, без напряжения. Лето проводил в оздоровительном лагере.

В 5 классе(мальчику 10 лет) После сменыились всех учителейя, (10 лет мальчику) и вскоре после начала учебного года ребенок начал говорить, что ему не нравятся новые учителя, не нравятся дети, не хочется в школу, что класс «плохой, недружный», просил перевести его в другую школу. Стал хмурым, вялым, много плакал. Школу посещал, но уроки делал неохотно и небрежно, в классе был молчалив, рассеян, иногда отказывался отвечать у доски. Через 2 недели стал пропускать школу. Зная, что мать тяжело переживает его прогулы, выходил из дома вместе с ней, но в школу не шел, ходил по улицам, а иногда отсиживался где-нибудь на скамейке до 10—11 часов вечера. Перестал встречаться с друзьями, играть. С матерью часто был резок, груб, перестал с нею не откровенничатьл с ней, на вопросы отвечал односложно, резко. СтНачал жаловаться, что не может уснуть по нескольку часов. Говорил, что ему «скучно», ничего не хочется делать. Школу посещал не чаще двух раз в неделю, стал учиться на «3» и «2», не усваивал материал, жаловался на «поглупение», просил помощи. Перестал спать без света, боялся входить в пустую комнату. Говорил, что ему кажется, будто кто-то стоит за занавеской, что снятся страшные сны. Через три месяца в таком состоянии ребенок был проконсультирован психиатром и стационирован в детскую психиатрическую больницу.

При поступлении: Плакал, расставаясь с матерью, движения медленные, шаркающая походка. сСидит, опустив голову, не смотрит на собеседника. Лицо печальное, мимика маловыразительная. Голос тихий, монотонный. Жалуется, что ему надоело, «лень» учиться, не хочется ходить в школу. Класс плохой, недружный, учителя придираются. Скучно и дома, и в школе, ничего не хочется делать, ничто не приносит удовольствия, даже встречи с близкими друзьями. На многие вопросы отвечает коротко, резко, вызывающе. Испытывает страх, особенно вечером, когда остается один в темной комнате. Кажется, что за шторой стоит «черт однорогий», старается не смотреть, чтобы «не увидеть страшное». Иногда видит, как шевелится занавеска, боится, что кто-то страшный может спуститься с верхнего балкона. Как-то ему «мерещился циклоп», не может понять, во сне это было или наяву.

В больнице находился 3,5 мес. К моменту выписки состояние улучшилось, но по-прежнему был малоподвижен, вял, молчалив, неохотно делал уроки. Выписан на поддерживающем лечении антидепрессантами и нейролептиками. Через неделю после выписки стал, как прежде, живым, активным, подвижным, веселым, но в школу ходил всего один раз., Вернулся довольным, радостным, а вечером стал обвинять мать в том, что она положила его в больницу, и теперь он разленился и не сможет учиться. Вечерами становился веселым, разговорчивым, много смеялся, шутил. Вечером его удавалось уговорить ходить в школу, но наутро вставал разбитым, вялым, печальным, и в школу не шел. Через месяц после выписки из больницы вновь появился страх, перестал оставаться дома один, перестал выходить на улицу. По много раз спрашивал мать, любит ли она его, жаловался, что ему так тяжело жить, что хочется умереть, был беспокоен, метался, демонстративно искал веревку, чтобы повеситься. В таком состоянии был снова стационирован и лежал в больнице 3 месяца.

Психический статус при поступлении — без существенных изменений по сравнению с предыдущим стационированием.

После выписки лето проводил у бабушки за городом. В первое время был хмур, мрачен, молчалив, малоподвижен, почти не выходил из дома, ничем не хотел заниматься. Через 10 дней стал проводить время с детьми, ходил с ними купаться, был весел, разговорчив, снова стал ласковым к маме и бабушке, доверчив, доброжелателен, интересовался игрушками, подвижными играми, то есть стал «прежним», с точки зрения родных. Единственное, что насторожило мать, необычная прибавка в весе — за 2 мес. с 45 до 58 кг. при росте 154 см. Постепенно в течение 1 мес. становился все более румяным, бодрым, чрезмерно веселым, болтливым, всем довольным. Стал озорничать с соседскими мальчишками, держался слишком раскованно с детьми и взрослыми. Как-то убежал от матери на вокзале, при этом не чувствовал за собой никакой вины. Ел все больше и больше, без чувства насыщения, съедал все, что было в доме, просил помочь ему сдержать аппетит. Из-за прибавки в весе стал задыхаться при ходьбе и беге, стеснялся своей полноты. Осенью стал посещать школу, но уроки делал только в присутствии матери. Стал крайне отвлекаем, брался сразу за несколько дел, ничего не доводя до конца. К неудачам в школе относился равнодушно. Плохо вел себя на уроках: болтал, шумел, озорничал, срывал уроки, с учителями вел себя развязно, заносчиво, дерзко, не реагировал на замечания. Убежал из приемной директора, куда вызвали мать, а потом всю ночь прятался от нее в кустах и в пустойм квартире зданияи, приготовленногом к сносу. Две недели провел дома, так как решался вопрос о его исключении из школы. Непрерывно болтал, иногда начинал возиться, бороться, громко, во весь голос кричал или пел. Через 2 мес. стал несколько спокойнее, стал меньше есть. В первый же день, когда был отправлен в школу, весь день ходил по улицам, а к моменту прихода матери с работы забаррикадировал дверь столами, чемоданами. Дверь была вскрыта милицией. В тот же день был осмотрен психиатром и стационирован в третий раз в детскую психиатрическую больницу.

При поступлении: лицо гиперемировано, глаза блестят, мимика живая. Часто улыбается, живо реагирует на шутку. Говорит громко, быстро отвечает на вопросы. Много шутит. Считает, что все неприятности произошли от того, что не хотел ходить в школу. Зная, что дверь будут вскрывать, приготовил нож, чтобы защищаться от мамы и милиции. Признается, что в последнее время плохо себя вел: озорничал, дрался, грубил учителям, сам начинал драку и дрался жестоко, хотя и не может объяснить, ради чего. В течение первых дней в отделении постоянно находится в обществе детей, много с ними говорит, пытается придумать развлечения, но нередко бывает злобен, агрессивен, раздражителен, дерется. Сам говорит, что в голове постоянная мысль о том, чтобы затеять ссору с детьми и подраться. Через неделю стал малоподвижен, молчалив, хмур, ворчлив, держался в стороне от детей. Стал жаловаться на тоску, скуку, тревогу, тяжесть в ногах и руках: — «тТакая тяжесть!». Снова жизнь представляется в черных тонах, все плохо, все к нему плохо относятся, ничего не хочется делать, Стал бояться пустой комнаты, темноты. Совсем перестал заниматься. Получал антидепрессанты, транквилизаторы, нейролептики, ноотропы. Впервые стал получать превентивную терапию препаратами лития. Выписан через 2 мес. со значительным улучшением состояния.

Клиническая картина болезни в настоящем случае определяется фазными расстройствами настроения, впервые возникшими в 8-летнем возрасте, продолжающимися до 11 лет и пока не имеющими тенденции к обратному развитию. Если после первой короткой депрессивной фазы отмечался длительный светлый промежуток, то в дальнейшем продолжительность ремиссий все больше сокращается, так что на протяжении последнего года болезни они практически отсутствуют. Маниакальное состояние возникло впервые в 11-летнем возрасте после 3 депрессивных фаз. В течение первых 3—4 недель единственным признаком гипомании были повышение аппетита и резкая прибавка в весе. В дальнейшем симптомы гипомании — повышенное настроение (веселое с эпизодами гневливости), ускоренная речь, стремление к деятельности, чрезмерная подвижность, отвлекаемость, некритичность — становятся все более явными. В данном случае мальчик нуждается в длительном наблюдении, частых консультациях психиатра, частой смене психотропного лечения (поскольку полярные аффективные фазы — депрессии и мании — требуют разного подхода к лечению) и медикаментозной профилактической терапии (в данном случае препаратами лития).

При нарастании возбуждения гипоманиакальные состояния могут переходить в мании психотического уровня — маниакальные психозы, в которых помимо расстройств, присущих и гипоманиакальным состояниям — повышенного настроения, двигательного возбуждения, многоречивости, отвлекаемости, стремления к деятельности и новым впечатлениям, — отмечаются сверхизменчивость внимания, скачка идей, непоследовательность высказываний вплоть до речевой бессвязности. Мании во всех случаях сопровождаются резким нарушением аппетита (анорексияей — резкоеим снижениеем аппетита, либо булимияей — обжорством – ввели ранее) и значительным сокращением продолжительности или полным отсутствием сна. В основе мании у ребенка лежит резко повышенное — веселое, благодушное, дурашливое настроение, отличающееся крайней неустойчивостью, легкостью в плане переходов смены оттенков маниакального аффекта. Любое вмешательство взрослых или незначительное замечание вызывают гнев, ярость, агрессию, которые так же быстро сменяются беспричинным весельем, неукротимой дурашливостью или безразлично-благодушным аффектом. Реже центральное место занимает экзальтация с восторженностью, умильным восхищением, патетической выразительностью речи, движений и жестов. Чрезмерная двигательная активность с беспрестанным, ни на минуту не прекращающимся движением, бегом, невозможностью усидеть на месте сочетается с многоречивостью, необычайно ускоренным темпом речи, недоговариванием окончаний слов, незаконченностью фраз, речью в виде нескончаемого, не требующего внешней поддержки монолога. Дети неутомимы, непрерывно бегают, хватают игрушки, ненужные предметы, тут же их выбрасывают, задевают, и передразнивают окружающих, всех перебивают, делают бестактные замечания, грубы, драчливы, нетерпимы к порицаниям. Несмотря на повышенный аффект, дети обычно не нуждаются в обществе сверстников, не обращают вниманияе на приглашения включиться в игру, не отвечают на зов. Игровая и учебная деятельность оказываются невозможнымиой в связи с неусидчивостью и крайней неустойчивостью внимания, привлекаемого любым посторонним звуком, появлением нового человека, попаданием в поле зрения необычного предмета. Скачка идей сопровождается непоследовательностью, алогичностью высказываний, обрывками стихов и песен, попытками рифмования. На высоте мании психомоторное возбуждение достигает характера хаотического движения с бесцельным хождением или бегом по кругу, невнятным бессмысленным бормотанием, неадекватным смехом, преобладанием ассоциаций по внутренним связям и постепенным исчезновением реакции на окружающее. При детских маниях с бредоподобным фантазированием доминируют экзальтация и идеаторное возбуждение с выраженными идеями переоценки собственной личности вплоть до маниакальных идей величия. У многих больных маниакальная симптоматика в период ее наибольшей выраженности дополняется импульсивностью, эхолалиями, негативизмом, амбивалентностью, стереотипиями, задержкой мочи, повышением тонуса мускулатуры верхних конечностей и жевательных мышц (кататонической симптоматикой) и регрессивными расстройствами (утратой навыков самообслуживания, опрятности, обеднением речи, энурезом, энкопрезом). Описанные формы мании (спутанная мания) в основном встречаются в структуре манифестного шизофренического приступа, отличаются затяжным характером и, как правило, свидетельствуют о тяжелом течении заболевания и глубоком личностном дефекте.

Хронические гипоманиакальные состояния обладают рядом специфических особенностей, существенно отличающих их от гипоманий фазного характера. Начало хронических гипоманиакальных состояний относится преимущественно к раннему детскому возрасту. Хронические гипомании наблюдаются только в рамках шизофрении — как ведущее расстройство при вялотекущем процессе или как «нажитое» гипоманиакальное состояние (тимопатическая гипоманиакальная ремиссия) после раннего детского шизофренического психоза. И в том, и в другом случае гипоманиакальная симптоматика выступает в сочетании с отчетливыми негативными расстройствами, искажением или задержкой развития, отражая их в своей структуре.

При раннем возникновении хронических маниакальных состояний, как правило, им предшествуют более или менее длительные (до нескольких месяцев) периоды тяжелой дистимии (непрерывный плач, пронзительный беспричинный крик, грубые нарушения ритма сна—бодрствования). Далее дети с первых месяцев жизни отличаются чрезмерной подвижностью, быстротой и размашистостью движений, но при этом обнаруживается тенденция к явному запаздыванию приобретения навыков и непоследовательности стадий моторного развития. Так, дети, только научившись стоять с поддержкой, стремятся бежать; начав ходить, еще не умеют ползать, и т.п. Несмотря на повышенную подвижность, такие дети отличаются неловкостью, неуклюжестью, испытывают особенные трудности в приобретении тонких навыков ручной умелости, поздно овладевают навыками самообслуживания. Излишняя потребность в движении, сопровождающаяся моторной неловкостью, сопряжена с частыми падениями, ушибами и даже серьезными травмами, что усугубляется иногда отсутствием с раннего возраста чувства опасности: поздним приобретением понятия «края», непониманием опасности высоты, глубокой воды, движущегося транспорта и т.п.

Всем детям с хроническими гипоманиями присущи аутистические черты, проявляющиеся, прежде всего, в отсутствии стремления к обществу сверстников или в активном уклонении от встреч с детьними. Оказавшись в детском коллективе, они либо в страхе прячутся за взрослых, либо сидят в одиночестве, занимаясь своим делом или равнодушно комментируя общую игру. Даже включаясь в подвижную игру сверстников, дети не могут понять ее тонкостей, слишком много шумят, кричат, толкаются, всем только мешают, внося диссонанс в общество детей и часто служа причиной ссор и разлада. Некоторые больные охотнее играют с младшими детьми, тихими детьми или отдельными девочками, которые с удовольствием защищают несамостоятельного и странного ребенка. Во многих случаях дети тяготеют к контакту с избранными взрослыми, но ни с ними, ни со своими родителями не бывают полностью откровенными; дома держатся изолированно, стремятся к уединению, сердятся при любом вмешательстве в их занятия. Они тяжело переживают всякие изменения в сложившемся жизненном укладе: с трудом привыкают к детскому саду, школе, новой квартире, не терпят пионерского лагеря, санатория, не хотят ночевать и гостить в чужом доме, сердятся, когда приходят гости. В связи с изменениями ситуации тут же наступает обострение в состоянии ребенка, проявляющееся прежде всего в ухудшении поведения с непослушанием и агрессивностью, в углублении отгороженности, усилении боязливости и появлении страха, нарушении сна и аппетита. Повышенная чувствительность к изменению жизненного стереотипа вместе со сверхчувствительностью к прикосновению одежды, к звукам, вкусовым качествам пищи порождает большие сложности в уходе за ребенком с первых же месяцев его жизни. Благодаря необходимости поддержания особых условий существования, ребенок оказывается чрезвычайно зависимым от взрослых, несамостоятельным, не ориентированным в самых элементарных социально-бытовых вопросах, совершенно не приспособленным для к жизни вне дома. Ребенок остро реагирует на отсутствие матери и не хочет отпускать ее от себя, плачет, кричит, цепляясь за платье, когда мать пытается уйти из дома или оставляет его в детском саду. В то же время привязанность к матери не сопровождается теплым эмоциональным отношением, сопереживанием, лаской, желанием принести радость. Напротив, такие дети деспотичны, холодны, грубы, жестоки к близким, безапелляционно требуют немедленного выполнения всех своих желаний, не скрывая своей неприязни и даже ненависти, стремятся оскорбить, унизить мать. Они совсем не чувствуют изменений настроения у матери, безразличны к ее состоянию, не обращают внимания на ее утомленный вид, не хотят помочь, не умеют сочувствовать. Эмоциональная холодность проявляется и в равнодушии к чужой боли, непонимании нюансов межличностных отношений и настроений окружающих, отсутствии глубокой привязанности к кому-либо из детей, воспитателей, педагогов, безразличном отношении ик мнению окружающих.

Дети с хронической гипоманией, как правило, выгляадят моложе сверстников благодаря грацильности (хрупкости) телосложения и иногда значительному отставанию в весе и росте. Физический инфантилизм сопровождается выраженными признаками психического инфантилизма: несамостоятельностью, зависимостью, симбиотической привязанностью к матери, невозможностью самообслуживания, незрелостью суждений, неориентированностью в вопросах быта. Особенности искаженного развития на фоне гипоманиакального состояния выступают в особенно гротескной, утрированной форме, производя впечатление нелепости и чудаковатости даже при мимолетной встрече с больным.

У большинства больных определяется многолетнее нарушение сна и аппетита. Аппетит, как правило, отличается утрированной избирательностью с ограничением питания небольшим набором продуктов, категорическим неприятием некоторых видов пищи, отказом от новых блюд, требованием особого оформления обеденного стола. Многие дети обладают повышенной чувствительностью к нарушению привычного режима питания, реагируя на пищевые «погрешности» рвотой и другими диспептическими расстройствами. У некоторых детей с самых ранних месяцев жизни отсутствует чувство голода. Часть из них удается накормить только обманным путем — со сказками, забавами, уговорами. Другие дети, сами никогда не прося есть, совершенно безразличны к качеству пищи и поглощают ее необходимое количество, равнодушно открывая рот, когда их кормят. У большинства же детей аппетит постоянно или периодически повышен; проявляется чрезмерный интерес к меню.

Сон чуткий, поверхностный, беспокойный, перемежающийся периодами «немого бодрствования». У большинства больных извращается ритм сна—бодрствования, сокращается продолжительность сна. Благодаря нарастанию возбуждения в вечернее время дети поздно ложатся, крутятся, болтают, озорничают в постели, а предоставленные сами себе продолжают разговаривать, смеяться, вспоминать события минувшего дня, фантазировать. В периоды обострений общая продолжительность сна равна 3—4 часам. В школьные годы несколько улучшается засыпание, но сон все же остается непродолжительным — 6–7 часов.

Облик детей с хроническими гипоманиями разительно отличается от яркого, пышущего здоровьем внешнего вида детей с гипоманиакальными фазами. Бледная, с землистым или желтоватым оттенком кожа, бледные слизистые, синюшность кистей рук, темные подглазья, запекшиеся губы, тусклые редкие волосы, низкий тканевой тургор, морщинки на лбу и вокруг рта, худоба — все это производит впечатление пожухлости и физического нездоровья. Бросаются в глаза однообразная мимика, тусклость, монотонность речи, недостаточная модулированность голоса, что не соответствует высказываниям об ощущении радости и физической силы. Оживление выражается в быстрых движениях широко открытых глаз, стереотипной улыбке, часто диссонирующей с печальным выражением глаз, скорбно приподнятыми бровями, горестными морщинками на лбу. Нередко мимика, несмотря на субъективно приподнятый фон настроения, неизменно сохраняет испуганное или нахмуренно-грустное выражение.

Движения детей резки, размашисты, но отличаются неловкостью. Походка носит следы вычурности благодаря отсутствию содружественных движений конечностей, множеству лишних манерных движений, скованности или разболтанности осанки, семенящим или подпрыгивающим шагам. Жестикуляция, несмотря на ее гротескную выразительность, выглядит в общем-то однообразной и часто не соответствует сущности переживаний и теме беседы, лишена детской живости, пластичности, напоминая движения робота. Такой дисгармоничностью в двигательной сфере порой ограничиваются моторные расстройства при хронической гипомании. Моторный и идеаторный компоненты хронической гипомании выражены обычно неравномерно, а порой находятся в явно противоречивых отношениях, исключая друг друга. Так, при двигательной расторможенности крайне слабым оказывалось оживление в идеаторной сфере и, наоборот, оживление идеаторных процессов нередко сопровождается малоподвижностью, медлительностью, склонностью к сидячему образу жизни. При доминировании моторного компонента гипомании наблюдается стремление к постоянному, часто нецеленаправленному и хаотичному движению, бегу, прыжкам, доводящим ребенка до изнеможения. Двигательная гиперактивность затрудняет или полностью исключает целенаправленную деятельность и продуктивное общение с окружающими.

При преобладающем идеаторном возбуждении на первый план выступает болтливость с быстрым темпом речи, отвлекаемость, ускорение ассоциативных процессов. Продуктивность умственной деятельности в ряде случаев является очень высокой, но касается узкой области знаний, составляющих предмет сверхценного увлечения больного. Особенность идеаторного компонента хронической гипомании состоит в отсутствии живости мышления и легкости переключения внимания, свойственных большинству больных с гипоманиакальными фазами. Несмотря на многоречивость, отвлекаемость, пышность ассоциаций по созвучию и трудно улавливаемым внутренним связям, сохраняется прочная фиксация на теме, увлекающей ребенка, при определенной идеаторной застреваемости и невозможности на сколькоко-лнибоудь долгое время переключиться на другие вопросы.

Поведение детей, деспотичных, требовательных и часто агрессивных в семье, вне дома производит странное впечатление. Чудаковатость облика ребенка (парадоксальная, необычная мимика, вычурная жестикуляция, своеобразная осанка, подскакивающая или «заводная» походка, громкий монотонный голос, пуэрилизм интонаций) особенно явной становятся при его бестактном, назойливом, неадекватно аффектированном поведении на улице, в транспорте, школе и т.д. Как правило, больные конфликтны, ведут себя со взрослыми без элементарного чувства дистанции, могут сделать замечание, обругать, толкнуть, громко комментируют окружающее, передразнивают взрослых, нелепо шутят, хохочут, демонстрируя полное отсутствие понимания ситуации и чувства застенчивости. При этом отсутствует сознание своей чужеродности, инакости, что затрудняет коррекцию вне дома, во всяком случае, до пубертатного возраста.

Среди дополняющих хронические маниакальные состояния расстройств выделяются два ряда симптомов: соответствующие гипоманиакальному аффекту (гебоидные расстройства, сверхценные увлечения, патологическое фантазирование) и парадоксальные для гипоманиакального аффекта (страх, навязчивости, сенестопатии, идеи отношения).

Приведенные истории болезни Андрея(лекция II) и Кирилла(лекция IV) демонстрируют достаточно типичную картину хронической гипомании. В текущей лекции мы приведем еще один клинический случай затяжной гипомании.