Развитие как свойство языка и как предмет лингвистики

Законы развития языка

Материалы главы из учебно-методического комплекса по теории языка И.С.Куликовой и Д.В.Салминой.

Синхронический и диахронический взгляд на язык.

Понятия «синхрония» и «диахрония введены в научный обиход в самом начале ХХ в. Ф. де Соссюром и вошли в ряд основополагающих понятий не только лингвистической концепции этого ученого, но и всего современного языкознания.

Представив соотношение двух подходов к языку в наглядной графической форме и сопроводив схему содержательным комментарием, Соссюр обратил внимание на неправомерность и – самое главное – на непродуктивность для науки о языке смешивать два подхода – с точки зрения современного состояния языка (синхронии) и с точки зрения его исторического развития (диахронии). При этом, признавая оба подхода – синхронический и диахронический – необходимыми для правильного научного понимания языка, Соссюр все же отдал предпочтение синхронии и синхронической лингвистике. Почему?

Во-первых, история науки о языке сложилась так, что достаточно долго лингвисты изучали мертвые языки, на которых уже давно не говорил ни один народ.

Такая исключительно историческая (диахроническая) точка зрения во многом определялась задачей науки того времени – обосновать понятие языкового родства, что было возможно только при сравнительно-историческом подходе к описанию языкового материала .

Сравнительно-историческое направление (компаративизм) оказалось чрезвычайно результативным и авторитетным, по сути дела, ведущим научным направлением в языкознании XIX в. Но при этом живые современные языки как объект изучения были отодвинуты на задний план, что явно противоречило их месту и в лингвистике, и в сознании самих носителей языка.

Во-вторых, сравнительно-исторический подход ограничивался фонетикой и морфологией, причем последняя сводилась к истории флексий, лексический уровень языка был представлен этимологическим анализом, а исторический синтаксис начал привлекать внимание ученых лишь в конце XIX в. Таким образом, вне поля зрения оказывались важнейшие уровни языковой структуры – лексика и синтаксис – и фактически вся языковая семантика. Причем подробнейшее описание истории отдельных фактов (так называемый «атомизм») определило в науке о языке ту ситуацию, о которой И.А. Бодуэн де Куртенэ остроумно заметил: «из-за деревьев леса не видно» [1], т. е. не создавалось представления о языке как о целостной системе (хотя сама идея этой целостности существовала в науке всегда).

В-третьих, письменные памятники и мертвые языки исключали говорящего человека из круга лингвистически значимых объектов. Между тем язык как орудие мышления и общения существует только для человека и только в таком специфическом виде человеческой деятельности как речевая деятельность; более того, как уже неоднократно говорилось ранее, язык реально живет в памяти каждого отдельного носителя языка. Причем, как отмечал Соссюр, для говорящего человека не существует «последовательности фактов (языка) во времени: ему непосредственно дано только их состояние» [2]. Иначе говоря, для владения родным или иностранным языком обычному носителю языка совсем не нужно знать его историю, но зато в его сознании (или, точнее, в подсознании) обязательно должно существовать представление об актуальных для данного состояния языка системных отношениях на каждом уровне языковой структуры.

Несомненной заслугой Ф. де Соссюра перед лингвистикой ХХ в. явилось обоснование синхронии и синхронической лингвистики как главного направления исследования языка, которое к тому же выводило на первый план проблему языковой системы и структуры. Современные лингвистические направления, такие как коммуникативная лингвистика, лингвистическая прагматика, социолингвистика, а тем более психолингвистика и когнитивная лингвистика, ставят в центр человека – говорящего и мыслящего, владеющего и пользующегося языком – и тем самым закрепляют синхроническую точку зрения на язык как приоритетную.

Однако нельзя забывать следующее:

● человеческий язык в целом, каждый конкретный язык и каждый отдельно взятый факт в этом языке есть результат длительного развития;

● развитие языка не останавливается, и сегодняшнее состояние языка есть лишь этап этого развития, «миг между прошлым и будущим».

Статика и динамика в языке.

Еще В. Гумбольдт отметил такое неустранимое противоречие в языке, как сочетание в нем одновременно действующих тенденций к устойчивости и к изменчивости. Устойчивость языка обусловлена его принадлежностью целому народу, язык поддерживает единство нации и обеспечивает культурную преемственность поколений; изменчивость языка объясняется влиянием той среды, в которой этот язык функционирует, а также нуждами коммуникации (говорящий стремится «присвоить себе язык», приспособить его для своих личных потребностей мышления и общения). В результате противоборства этих тенденций в языке «нет ни минуты покоя». Используя красивые и точные метафоры Гумбольдта, можно сказать, что в языке происходит «вечное горение мысли» и сам он «подобен свитку, развертывающемуся в бесконечность».

В трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ эта идея конкретизировалась в противопоставлении и единстве таких свойств языка, как статика и динамика. Статика – это состояние языка как результат предшествующего развития(«момент динамики»), динамика – это не только процесс длительного развития языка, но и изменения, сдвиги, постоянно происходящие в языке в каждый момент его жизни. Поэтому всякая статика динамична. Это проявляется, в частности, в многообразном речевом варьировании языковых единиц, что в конечном счете ведет к изменению их места в системе.

Характерна в этом отношении оценка И.А. Бодуэном де Куртенэ фонемы /ы/ в системе современного русского вокализма как «уходящей фонемы», поскольку в прошлом ее место в древнерусском вокализме было равноправным месту фонемы /и/; соответственно мягкие заднеязычные /г’/, /к’/ и /х’/, которые появились в русском консонантизме значительно позже других мягких согласных, могут быть условно оценены как «молодые» фонемы. Этими свойствами объясняются и споры двух отечественных фонологических школ по поводу их фонологического статуса .

Таким образом, не отрицая необходимости разделения синхронического и диахронического аспектов изучения языка, современное языкознание не может исключить проблемы развития языка, в том числе и при изучении его современного состояния.

Изменение и развитие. В «Большом толковом словаре русского языка»: изменить – ‘Сделать иным, переменить’, развить – ‘1. Постепенно совершенствуя, сделать сильнее, крепче, обширнее и т.п. <…> 3. Довести до высокого уровня…’; развиться – ‘2. // Принять законченную форму, сложиться; созреть’. Таким образом, с позиции носителя языка любое развитие есть результат изменений, но при этом развитие предполагает обязательное совершенствование, прогресс. Это особенно отчетливо видно в значении прилагательного развитой, которое в лингвистических работах нередко встречается в словосочетании развитой язык, – ‘3. Достигший высокого уровня, высокой стадии развития’.

В то же время научно-философское понимание развития допускает два направления-результата, различая восходящее развитие, т.е. прогресс, и нисходящее, т.е. регресс. Например, древнегреческий язык достиг высочайшего уровня развития, т.е. длительное время развивался в прогрессивном направлении, однако внешние по отношению к языку факторы привели к исчезновению народа-носителя этого языка, к его ассимиляции другими племенами и народами, что привело к прекращению не только развития, но и самого существования древнегреческого языка, хотя как мертвый язык он навечно застыл для последующих поколений в памятниках античной словесности.

Термин «изменение» в лингвистике имеет более частный и более конкретный характер, связанный не только с большими временными периодами в жизни языка, но и с поведением языковой единицы (фонемы, морфемы, слова, предложения) в различных речевых условиях в процессе современного функционирования языка. Так, мы говорим об изменении гласных и согласных в потоке речи, о грамматическом видоизменении слова, об индивидуально-авторском изменении лексического значениях слова в художественном тексте, об изменении интонационной структуры высказывания с различным актуальным членением, об изменении морфемной структуры слова и т.п.

«Изменение морфемной структуры слова», т.е. морфологические процессы, являются результатом длительного, иногда многовекового действия разнообразных причин (фонетических и семантических), приведших морфемную структуру слова к ее современному (синхроническому) состоянию, например, удобный с корнем удоб- – результатом опрóщения. Так как развитие обязательно предполагает временнýю протяженность, то изучение процессов развития в языке всегда обращено к истории языка.

Естественно, что единичное изменение не может интерпретироваться как развитие. Так, морфологические процессы опрóщения, переразложения, аналогии и связанная с ними деэтимологизация охватывают очень большое количество слов и корней, и, соответственно, рассматриваются как универсальные законы развития на морфемном уровне языковой структуры.

Благодаря опрóщению в русском языке семантически размежевались корни добр-, удоб- и сдоб-, а этимологический корень -доб- со значением ‘нечто хорошее’ из общенародного языка исчез, сохранившись лишь в некоторых диалектах. Появление трех разных корней, каждый из которых дал свое гнездо производных (доброта, добряк, одобрить, удобрять, сдобрить и др.; удобно, удобство, неудобный, удобопроизносимый и др.; сдоба, сдобный) обогатило лексический состав языка.

Лингвисты постоянно пользуются терминами «развитие языка», «развитой/неразвитой язык», «уровень развитости языка» и т.п., ничуть не сомневаясь, что их поймут правильно: в нормальной ситуации язык народа, живущего активной экономической, социальной и культурной жизнью, беспрестанно изменяясь, действительно развивается:

● все богаче становится его словарь,

● упорядочивается морфология,

● становятся все более разнообразными синтаксические структуры,

● вырабатывается литературная норма,

● формируются стили литературного языка, обслуживающие все коммуникативные сферы, необходимые для жизни развитого общества.

Даже, казалось бы, простейшая ситуация обогащения словаря, подчеркивает акад. Р. А. Будагов, не может оцениваться как безусловный прогресс, если мы будем учитывать только увеличение числа слов. «Необходимо еще доказать, что всякие новые слова, как и всякие заимствованные слова, действительно способствуют совершенствованию лексики» [3], что их появление в языке действительно оправдано коммуникативными потребностями. Например, неумеренная и функционально неоправданная активизация в современной русской речи частицы «как бы» («Ну, я как бы пошел!») превратила ее в бессмысленное слово-паразит, а заимствование американского междометия «Вау!» придает речи не замечаемое говорящим пародийное звучание.

Два противоположных направления в языковом развитии.

Рассмотрение множества фактов позволило ученым выделить два господствующих, постоянно действующих и одновременно противоположных направления развития в языке: сближение различных языковых фактов вплоть до полного их слияния(иначе говоря, процесс интеграции, или конвергенции – от лат. convergere ‘приближаться, сходиться’) и возникновение внутренних различий, вариантов вплоть до полного расщепления когда-то единого языкового явления(иначе говоря, процесс дифференциации, или дивергенции – от лат. divergere ‘отклоняться, расходиться’).

Важно отметить, что оба процесса постоянно действуют на разных участках языковой системы. Приведем некоторые примеры из истории русского языка.

В фонетике, как мы уже видели, ранее единые согласные фонемы древнерусского языка в процессе развития палатализации разделились каждая на две самостоятельные парные фонемы, твердую и мягкую (процесс дивергенции):

→<т> →<д> →<б> →<п> →<м>

<т> ; <д> ;<б> ; <п> ; <м> (…) →<т’> →<д’> →<б’> →<п’> →<м’>

И наоборот, праславянские *ē и дифтонг *еi/*оi в древнерусском языке в определенных позициях дали единую фонему Ѣ, а позже, в XIII-XIV вв. [4], Ѣ перестало фонематически отличаться от Э (процесс конвергенции):

<*ē >→ < Ѣ >→

< Ѣ > <э>

<*еi>→ <э>→

В морфологии происходит, с одной стороны, постепенное выделение прилагательного из единой системы имени, деепричастия из причастия (дивергенция), с другой – конвергенция типов склонения (см. выше).

В лексике дивергенция проявляется наиболее ярко в образовании омонимов при семантическом расщеплении единого многозначного слова (например, печь¹ – глагол и печь² – существительное; с точки зрения части лексикографов как омонимы уже воспринимаются слова лист¹ – лист растения и лист² – лист бумаги, лист железа); результатом конвергенции на словообразовательном уровне являются, в частности, слова, возникшие как сращение бывших словосочетаний, части которых перестают осознаваться (благодарю из «благо дарю», спасибо из «спаси бог» и др.).

В синтаксисе примером дивергенции может служить расщепление союза что, имевшего когда-то в древнерусском языке десятки различных грамматических значений: изъяснения, причины, цели, следствия и др. Постепенно на его базе образовались сложные союзы потому что, чтобы, так что, «взявших на себя», соответственно, функции присоединения придаточных причины, цели и следствия. На этом фоне синтаксическая функция «базового» союза что, вводящего изъяснительные придаточные, стала более отчетливой, более сильной [5].

В языке в целом дифференциация (дивергенция) проявляется в образовании родственных языков и вариантов национального языка, а конвергенция – в различных видах языковой интеграции (см. след. главы).

Сравнивая с этой точки зрения различные уровни языковой системы, можно отметить следующую тенденцию: на тех уровнях, которые выполняют в основном формально-строевую функцию (фонетическом, и особенно морфемном и морфологическом) преобладающими являются процессы конвергенции (интеграции), ведущие к упорядочению и структурному упрощению этой стороны языка; напротив, на лексическом и синтаксическом уровнях, которые непосредственно связаны с выражением мысли и с коммуникацией, преобладают процессы дивергенции (дифференциации), что соответствует возрастающим и усложняющимся потребностям мышления и общения.

Законы развития языка

Противоречия – первопричины развития языка. Ни одно отдельное изменение в языке, а тем более развитие не может быть беспричинным, однако эти причины (факторы) могут быть частными, случайными, а могут быть постоянно повторяющимися, регулярно действующими. Сравним три факта:

1) произношение звуков простуженным человеком всегда характеризуется легкой назальным призвуком, что объясняется врéменным физиологическим состоянием (отечностью и, как следствие, меньшей подвижностю) небной занавески;

2) чистый гласный звук в позиции после носового согласного, а особенно в окружении носовых, как известно, получает по закону аккомодации назальный призвук: рус. [нãс], [нãм], [н˚õс];

3) исторической фонетикой славянских языков доказано, что существовавшие в древнейшем их состоянии носовые гласные *ęи *ọ исчезли, превратившись, соответственно, – перед следующим согласным – в чистые гласные ’a (взять, звякнуть, понять < пояти) и у (звук, дуб из ѫ), а перед следующим гласным – в сочетание чистых гласных с носовыми согласными (иметь, понимати, звенеть, звон < звонъ).

Науку, естественно, интересуют причины второго и третьего типа, так как только они позволяют вывести законы языковой динамики и языкового развития.

Источник самодвижения и развития в природе и обществе в целом, и в языке, в частности – борьба противоречий, свойственных данному явлению. Главное и обязательное условие изменений в языке – общение. Поэтому ученые, занимающиеся вопросами развития языка, выделяют несколько таких противоречий-антиномий, связанных с функционированием языка как средства коммуникации в обществе:

антиномия говорящего и слушающего,

антиномия узуса (речевого обычая) и возможностей системы,

антиномия кода и текста,