Политика царского правительства по отношению к горской феодальной знати. Антифеодальная борьба кубанских горцев.

Во второй половине XVIII века, по мере распространения и усиления мусульманства, которое поддерживалось Ираном (на земле Дагестана) и Турцией совместно с Крымским ханством, начинается осложнение взаимных отношений горцев и русских. По мере продвижения русских войск на юг отношения между ними все больше обострялись. Попытки христианизации местного населения были мало эффективными и практически безрезультатными, если не считать части осетинского населения. Первым серьезным антирусским выступлением, по мнению С.А. Чекменева, было выступление шейха Мансура (Хшурмы) в конце XVIII века. Оно в целом было подавлено. Сам шейх Мансур был арестован и отправлен в Россию, где и закончилась его жизнь, что послужило толчком уже новых выступлений горцев под зеленым знаменем газавата против «неверных». Выступления были вызваны ещё и тем, что Российское правительство продолжало завоевания края и его колонизацию. В след за армией, продвигавшейся в глубь северокавказских земель, строились станицы, хутора, укрепленные лини, крепости. Уже это говорило о том, что Россия обосновывалась здесь серьезно и навсегда

Однако территориальное расширение Российской империи ставило перед ней проблему включения новых массивов населения в состав подданных. Здесь проявляются две тенденции: с одной стороны необходимо было учитывать местные особенности, приспосабливаться к ним, с другой - нужно было создавать единое юридическое административное и культурное пространство во всей империи. Другими словами правительство использовало давно опробованную и вполне эффективную политику «кнута и пряника».

Во время русско-турецкой войны 1787 – 1791 правительство Екатерины II поставило целью привлечь на свою сторону наиболее влиятельных адыгейских князей, живших по левому берегу реки Кубани. Для этого им были даны привилегии, приносившие огромные материальные прибыли, оформленные соответствующими письменными документами. Часть из них заняла про русскую позицию. В конце 1794 года все бжедухские князья и дворяне во главе с князем Бат-Гиреем и султаном Аслан-Гиреем заявили о своем желании принять русское подданство, стремясь использовать военные силы Росси против враждебных им горских племен и против непокорных «подданных» и желая беспрепятственно торговать на русской территории. Со своей стороны в случае возникновения войны Росси с Турцией они обязывались воевать против турецкой армии и поддерживать спокойствие в приграничной стороне.

Екатерина II благосклонно отнеслась к просьбе, но её связывали условия мирного договора 1791 года с Турцией, поэтому принять их в русское подданство не решилась, но дала распоряжение, по которому конским табунам бжедухских просителей разрешалось пастись на землях Черноморского казачьего войска под охраной казаков.

Таким образом Екатерина II дала предписание фактически сводившее на нет её отказ о принятие в русское подданство выходцев из-за Кубани – адыгов.

Вступивший на русский престол Павел I в начале не счел возможным изменять официальную тактику Екатерины II по вопросу отношений с закубанскими князьями и дворянами. Однако в последствии он вынужден был от этой тактики отступить и на ряду с раздачей различных привилегий неоднократно разрешал переход на правы берег Кубани и прием в русское подданство многих адыгских князей и дворян. Так же действовали и последующие русские императоры Александр I и Николай I, проявлявшие ещё большую лояльность по отношению к представителям адыгейской джодальной знати. Удовлетворяя жалобу джедухского князя Алкосо на командующего Черноморской кардонной линией, который допустил порубку леса в его владениях, Николай I в 1827 году дал войсковым властям распоряжение, в котором приказывалось Черноморскому кубанскому войску уплатить Алкасу 5000 пудов соли в виде компенсации, что было немедленно исполнено.

Одним из важнейших факторов российской политики на Северном Кавказе явилось отношение царского правительства к горской джодальной знати в целом, и в частности к факту активного вовлечения высшего горского дворянства в различные политические структуры Российской империи, прежде всего в армейские, что приводило к усложнению самодержавию адыгской знати, представителям которой приходилось теперь выступать в качестве не только князя, сюзерена, главы феодального рода, члена мусульманской общины, но и играть роль «верноподданного Государя императора» офицера российской армии. Некоторым из адыгских дворян, покинувшим свою общину и перешедшим на службу в Черноморское казачье войско, было трудно переключиться в совершенно новый для них мир служебно-бюрократической субординации, другие же очень быстро привыкали к своему новому положению.

Сведения об офицерах из адыгов начинают встречаться уже в начале XIX века. Как правило, это были князья и дворяне различных племен, не получившие специального военного образования и производившиеся в офицерские чины русской армии исключительно для поощрения. Часть этих офицеров относилась к полкам Черноморского казачьего войска, часть же просто числилась в кавалерии. Отдельные из них имели солидный опыт и принимали участие в войне 1812 года

Для производства в офицеры не требовалось особых военных заслуг, нужно было лишь проявлять достаточную преданность русскому правительству, что и открывало дорогу к офицерскому чину. Большинство офицеров из адыгов обычно жила в своих лагерях и только в случаях особой нужду принимали участие в военных действиях и лишь часть из них несла регулярную службу в полках Черноморского казачьего войска. Большая часть владельцев левобережных аулов вместе с офицерскими чинами получала и ряд полицейских полномочий в аулах, где они проживали. Это означало не только правительственное признание, но и значительное укрепление владельческих прав адыгских дворян и князей по отношению к подвластному населению аулов.

В отношениях с горской знатью широко применялась система раздачи подарков, субсидий и пенсий. Для этих целей отпускались значительные суммы из казны. Горские князья и дворяне имели право пользоваться дополнительной запасной землей на правом берегу Кубани и пасти там свои стада под защитой русской кардонной стражи.

Для усиления своего влияния в городской среде, царское правительство формирует специальные воинские подразделения, которые должны были готовить из числа горцев верных и преданных правительству офицеров, способных стать опорой самодержавия на Северном Кавказе (в 1828 году создан Кавказско-горский полуэскадрон). Молодых горцев направляли в кадетские корпуса и другие военные учебные заведения. Однако в учебные заведения принимались дети только князей и дворян.

Серьезную поддержку русское правительство оказало горской дворянско-княжеской знати в борьбе против антифеодальных выступлений горских народов, активизировавшихся в конце XVIII века – первой половине XIX века. В связи с усилением закрепостительных тенденций в процессе феодализации горского общества. Особенностью этих выступлений было то, что у некоторых племен (шапшугов, абадзехов, нотухайцев) по утверждению М.В. Покровского, восставшим фокотлям уже в конце XVII века удалось ограничить владельческие права и крепостнические притязания дворянства, в то время как у бжедухов, хатукаевцев, бесленеевцев и темиргоевцев князья и дворяне продолжали сохранять свое значение.

Русское правительство рассматривало фокотлей как русских крепостных крестьян, восставших против своего владельца. В действительности в происходившей борьбе масса фокотлей, опираясь на общину (псухо) отстаивала свое независимое существование и общинный уклад жизни; адыгские старшины «демократаческих» племен видели в этой борьбе средство к уничтожению монополи княжеской верхушки на власть и административные функции начальных форм государственности, вызревавшей у адыгов.

Потому ещё в XVIII веке правительство Екатерины II сочло нужными вмешаться в борьбу адыгейских фокотлей с князьями и дворянами, пустив под оружие. Атаману Черноморского казачьего войска З. Чепеге приказано было оказать военную помощь бжедугским и шапшугским дворянам на закубанской территории (формально принадлежавшей Турции), так как Екатерина II была уверена, что турецкие власти не станут на защиту бунтовщиков, поднявших оружие против своего дворянства. В долине реки Бзиюко произошла знаменитая Бзиюкская битва, закончившаяся победой дворян.

Однако правительство не понимало, что участие русских войск в этой битве обозлит народные массы горцев и вызовет всплеск родовой кровной мести горцев (канлы) на границе. Бзиюкская битва была не единственным примером поддержки русскими властями интересов русского дворянства но она ярко показала политическую солидарность правительства крепостной России горской военной феодальной знати.

Важно отметить, что турецкое правительство не оставалось в стороне от процессов, происходивших внутри горского общества и пристально следило за действиями России в этом регионе, пытаясь направить антифеодальные выступления горских народов против Российской империи. Проводя двойственную политику, Турция стремилась, с одной стороны, получить поддержку фокотлей, понимая, что их участие в войне с Россией на стороне Порты очень важно, но, с другой, прилагало все усилия, чтобы не оттолкнуть князей и дворян.

Русское правительство, в ответ на действия Турции, в свою очередь начинает раздавать обещания и фокотлям, и дворянам, предлагая им то, что они больше всего хотели, чтобы склонить на свою сторону. Таким образом на Кубани и в Закубанье шла необычайно острая политическая и идеологическая борьба за утверждение своего влияния на Кавказе, затрагивающая интересы всех слоев горского населения.