Композиция постановка танца

План

Лекція 2. Психологічні й етнопсихологічні основи формування екологічної психології.

1. Суб’єктивний образ світу – основа методології й теоретична база екологічної свідомості.

2. Етнопсихологічний корінь української національної культури й ментальності.

1. Субъективный образ мира — основа методологии и теоретическая база экологического сознания

Будем исходить из того, что понятие "образ ми­ра" — это прежде всего образ или психическое представление в сознании человека. У каждого чело­века есть свое представление о мире вещей, о жизни и ее качестве. Поэтому изначально следует определиться с понятием и сущностью психического представления, которое в современной научной литературе употребля­ется в разных выражениях и трактовках: "образ мира", "субъективная карта мира", "когнитивная карта", "ког­нитивный образ" и т. п. Ментальный или субъективный образ становится, таким образом, предметом исследо­вания и методологической основой экологической пси­хологии.

Еще в 70-е годы нынешнего столетия А. Н. Леонтьев поставил проблему образа как одну из принципиальных проблем восприятия предметного мира. В после­дующем эти идеи получили свое развитие, теоретиче­ское и экспериментальное обоснование.

Следует отметить, что А. Н. Леонтьев не был перво­открывателем идеи образа в психологии, однако он ед­ва ли не впервые в научно-психологическом плане стал исследовать эту категорию генетически.

Каждая вещь первично существует объективно, а вторично представлена в субъективном, чувственном плане, в сознании человека. Если для животных пред­метный мир выступает в его четырехмерном измерении (трехмерное пространство плюс время, проявляющееся в движении), то для человека тот же предметный мир существует еще и в пятом измерении, по Леонтьеву, в "квазиизмерении", т. е. открывается еще и своим "смысловым полем", системой значений. Для человека не только чувственные признаки ощущений комбиниру­ются в восприятии, а может быть, и не это главное, — главное в другом — в сути субъективно создаваемых образов, в которые с неизбежностью привносятся свои сложившиеся личностные смыслы.

Проблема значения и смысла — традиционная для психологии и столь же традиционно рассматрива­лась в психолингвистическом плане применительно к речи, слову, контексту.

Впервые обратился к понятию смысла французский психолог Ф. Полан. Согласно Полану, смысл представ­ляет собой совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благодаря слову. Зна­чение же есть неподвижный и неизменный пункт, кото­рый остается устойчивым при всех изменениях слова в различном контексте.

Слово, независимо от того, взято оно в контексте или отдельно, всегда имеет определенное значение. Вместе с тем реализуется слово в контексте уже своим смыслом. Отсюда следует, что значение есть не более как потенция того, что может стоять за ним.

Л. С. Выготский, используя суждения Ф. Полана, уточняет соотношение понятий "значение" и "смысл". Он пишет: "Слово приобретает свой смысл только во фразе, но сама фраза приобретает смысл только в кон­тексте абзаца, абзац — в контексте книги, книга — в контексте всего творчества автора". Еще более определенно трактует это А. Н. Леонтьев. Он пи­шет, что значение — есть то, что открывается в пред­мете или явлении объективно и существует в форме безличного языкового понятия. В значении закрепляет­ся объективное, обобщенное, синтезированное челове­чеством исторически отражение действительности в форме понятия, знания, умения, нормы поведения и др. Иными словами, значение — это нечто объективное, в смысле же это "нечто" обретает субъективную окра­шенность, исходящую от реального взаимодействия ре­ального субъекта с реальной действительностью. Смысл вбирает в себя субъективное отношение к со­держанию значения, придавая ему тем самым много­значность, своеобразие.

Рассматривая слово как одухотворенную вещь, мож­но отметить в нем как объективное, так и субъективное, где объективное обретает черты субъективного посред­ством отношения субъекта к объекту, смещения объек­тивного значения понятия к субъективному его смыслу. В предметном мире вещей смысловые сме­щения опосредуются механизмами чувственного позна­ния.

Во взаимодействиях с вещами человек постигает их свойства разномодальными своими рецепторами. В этой связи свойства предметного мира А. Н. Леонтьев условно делит на две категории: те, которые про­являются во взаимодействиях неживых вещей с нежи­выми — "объект-объектные", и те, которые обнару­живаются во взаимодействиях с нашими органами чувств — "объект-субъектные" взаимоотношения. Но даже первые открываются человеческому познанию лишь благодаря участию рецепторов. Потому их трудно отнести к собственно объектным, ведь описываются они признаками, проявляющимися исключительно во взаи­модействиях с органами чувств, а это — субъективное звено. Вместе с тем они не являются и чисто субъектив­ными, поскольку исходят от объективно существующих вещей, явлений, событий. Например, гладкость, ров­ность, плоскость поверхности может ощущаться нами как "скользкость" при ощупывании и как "блесткость" в зрительном отражении. Ясно, что эти два качества представлены нам разными сенсорными системами и не являются сугубо объектными, потому что выступают лишь свойствами, проявляющимися во взаимодействии объекта, у которого гладкая поверхность, с соответст­вующими органами чувств человека. Объекты матери­ального мира проявляют бесконечное множество свойств, не все из которых могут обнаруживаться есте­ственным образом, т. е. органами чувств. Многие свой­ства часто вообще не открываются на основе воспри­ятия, но они в сознании человека есть. Такие свойства и признаки носят отчетливый амодальный характер, а с другой стороны, они фиксируются, сохраняются и пе­редаются по-особому: в понятиях, символах, предметах культуры и усваиваются индивидуальным опытом в го­товом виде, ментально, возможно даже и не присутст­вуя совсем в чувственной сфере. Это так называемые "свойства второго рода".

Свойства второго рода наряду с чувственно воспри­нимаемыми свойствами первого рода непосредственно входят в структуру образа мира, в тот целостный конст­рукт сознания, который позволяет осуществлять синтез чувственного образа из хаоса отдельных и разрознен­ных ощущений. Образ восприятия с самого начала строится как целостное образование, а не составля­ется из отдельных элементов. Целостный образ предпо­лагает наличие конкретного ощущения в своей, уже сложившейся структуре. Одни и те же ощущения могут не противореча входить в разные целостные об­разы.

Следовательно, наше восприятие "предвзято" изна­чально, желаем мы того или нет. Предвзято оно, или, образно говоря, "схвачено", еще задолго до образова­ния конкретного представления. Эта предваритель­ность обеспечивается уже имеющимся в сознании образом мира. Значит, конкретному восприятию пред­шествует уже сложившийся образ мира.

КАК ВОЗНИКАЕТ ОБРАЗ МИРА?

Рассматривая этот вопрос, С. Д. Смирнов объясняет, чем отличается чувственная картина мира обычного че­ловека от хаотической смены зрительных ощущений только что прозревшего слепого [31]. У слепого от ро­ждения, несмотря на вдруг открывшиеся возможности зрительного восприятия, отсутствует способность без предварительного обучения предвидеть характер изме­нения ощущений. В этом главное.

Обычный человек в процессе развития естественным образом без постороннего вмешательства вовлекается в течение внешних событий, изменения предметного мира и условия их восприятия и таким образом участвует в динамичных переменах точек наблюдения, сменах пози­ций, всевозможных смещениях воспринимаемого им ми­ра. Он присутствует либо непосредственно участвует в том или ином воздействии на мир вещей, событий и яв­лений. Он активно действует в объективном и субъек­тивном пространстве. В процессе этого активного взаи­модействия в восприятии открываются не отдель­ные качества и даже не отдельные предметы, а цело­стный мир объектов со своими законами и систем­ными связями, со своими глубинными структурами. Иными словами, в восприятии образуется не мир от­дельных образов, а целостный образ мира на уровне ядерных, а не поверхностных образований.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ ОБРАЗА МИРА

В психологии образа современной наукой выделяет­ся ряд наиболее важных фактов и принципиальных по­ложений.

1. Человек с рождения и на протяжении всей жизни, познавая или не познавая мир, уже действует в нем и тем самым постоянно наполняет свой субъективный опыт различными схемами, ориентировками, представ­лениями, образами. Эти представления не обязательно и не всегда должны быть рациональными конструкция­ми, но всегда отражают практическую "вовлеченность" человека, "сопричастность" его индивидуальной жизни миру вещей, событий и явлений.

2. Воспринимает и познает мир не глаз и не мозг, а человек как целостная психическая реальность. Весь окружающий мир также должен предстать в сознании в виде целостной, хотя и иного рода, психической реаль­ности. Представление мира тем самым обретает сущ­ность психического образа, упорядоченного и целостно­го, как и сам физический мир. Образ становится свое­образным субъективным слепком, фоном, постоянно существующим и никуда не исчезающим. Этот фон или образ мира предваряет любое чувственное впечат­ление, упорядочивает его по своему образу и подобию.

3. Реальность образа мира в его субъективном представлении выступает не только содержанием обыч­ной житейской или научной рефлексии, доступной экс­плицированному чувственному познанию, но и предмет­ным содержанием непосредственно не воспринимаемой действительности — амодально. Иначе говоря, "образ мира является ядерным образованием по отноше­нию к тому, что на поверхности выступает в виде чувст­венно (модально) оформленной картины мира".

4. Ядерные представления мира и поверхностные знания о нем — различающиеся структуры. Поверхно­стные структуры образа мира могут оформляться не только чувственно, но и словами, т. е. рационально. Ядерные же, как фундаментальные опоры существо­вания, отражают преимущественно действенные свя­зи человека с миром, не зависящие от рефлексии по их поводу. Сопричастность человека к своему жизнен­ному миру универсальна.

Поскольку представление мира, его образ есть опорное условие психической жизни, которое обычно не осознается, то обнаружение его "для себя" проис­ходит в виде специфических переживаний и чувст­вований.

Внешне такие переживания как бы не имеют пред­метной отнесенности, к примеру, чувство внутренней неопределенности, чувство уверенности или сомнения, однако, как установлено, такие и им подобные чувство­вания, составляя универсальный фон любого предмет­ного знания, предшествуют каждому восприятию и точ­ному знанию.

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ СУЩНОСТЬ СУБЪЕКТИВНОЙ КАРТЫ (КАРТИНЫ) МИРА

Главный предрассудок — считать образ восприятия исходным "строительным" элементом, из которого складывается наше представление о действительности. Это отнюдь не так. Образ восприятия, взятый сам по себе, вне контекста, есть психологически мертвое обра­зование, оно не может ориентировать ни одного движе­ния, действия, поступка. Ориентирует не образ, а вклад этого образа в субъективную картину мира.

Отдельные сенсорные импульсы, исходящие от реаль­ности, не формируют наше представление о мире, а лишь подтверждают, дополняют или исправляют его.

Предметный мир, вещи и явления, объекты, субъекты и события существуют неисчислимым множеством свя­зей и переходов с бесконечным множеством других объектов и явлений (образов). Понимание этих связей, закрепленных в субъективной карте мира, и знание за­конов взаимодействий и взаимопереходов от одних к другим дает нам возможность предсказывать и предви­деть очень многое. Эти предвидения могут быть очень разными по точности и достоверности — от чрезвычай­но точных до крайне неуверенных и приблизительных гипотез, предположений. Именно в этом и заключается главная функция образа — еще в процессе воспри­ятия порождать гипотезы, предположения, экспекта-ции (ожидания), на основании которых и будет структу­рироваться новое чувственное впечатление. Если гипо­теза ошибочна и наши ожидания относительно чувст­венных впечатлений не подтверждаются, то происходит смена перцептивной гипотезы на основе ранее не учтен­ных связей либо за счет расширения или изменения контекста. Без наличия предварительного представле­ния, гипотезы процесс восприятия вообще не может на­чаться.

Построение образа мира есть прежде всего актуали­зация той или иной части уже имеющегося образа, и лишь затем осуществляется процесс уточнения, исправ­ления, обогащения, расширения, модификации сущест­вующей картины мира. Мы не строим заново образ на основе существующего в данный момент отражения действительности, а напротив, используем то предмет­ное значение, тот эмоциональный и личностный смысл, который уже существует, предшествует новому сен-сомоторному образу, его актуальному переживанию. По выражению В. В. Сталина, мы ищем именно нужные нам стимулы, а не занимаемся поиском подхо­дящих значений для навязанных нам извне стимулов.

Из сказанного следует, что образ мира — это вовсе не "картинка", которую можно наблюдать на фотогра­фии, это нечто более сложное, динамичное, имеющее не столько контурные грани, сколько содержание функциональных связей и отношений. Психический об­раз мира к тому же характеризуется активностью, изби­рательностью, упорядоченностью своей логики, он по­стоянно пополняется и развивается под влиянием чувст­венного и (или) рационального познания.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ СТРОЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОГО ОБРАЗА МИРА

К идее структурной организации субъективных пред­ставлений человека прибегали еще в 50-е годы Ч. Осгуд и Дж. Келли. Если Ч. Осгуд выделял в субъективном образе инвариантные подструктуры дихо­томических плеяд в виде оценочных критериев, то Дж. Келли исходил из индивидуально специфических конструктов сознания. В психосемантике субъективного образа мира в теоретических идеях А. Н. Леонтьева и Е. Ю. Артемьевой также предпринимаются по­пытки структурировать данную категорию психики.

С. Д. Смирнов различает в образе мира по­верхностные и ядерные структуры: поверхност­ные — чувственные представления, а ядерные — от­торгнутые от чувственных, амодальные, интегрально-знаковые системы. В. В. Петухов делит их по "языку" описания: поверхностные — "представления о мире" и ядерные — "представления мира". Если по­верхностные структуры образа мира у большинства ав­торов связываются с эксплицитностью чувственного и рационального познания (это незначительная, "види­мая" часть айсберга — когнитивная), то ядерные (нижняя, огромная часть этого айсберга) с трудом под­даются изучению и классификации. Тем не менее эта, т. е. ядерная часть образа мира, структурируется, хотя и описывается разными авторами по-разному.

Д. А. Леонтьев увязывает означенную амодаль-ность субъективного образа мира со смыслообразова-нием, различая при этом понятия "жизненный смысл", как объективную характеристику места и роли отра­жаемого мира вещей и явлений в жизнедеятельности субъекта, и "личностный смысл" — как составляющую сознания, репрезентирующую субъекту жизненный смысл того или иного объекта, явления или события. Об этом мы уже говорили: если первая составляющая больше тяготеет к объективному "значению", то вторая — к субъективному "смыслу". Источники смыслообра-зования Д. А. Леонтьев усматривает в трех механиз­мах: мотивационном, атрибутивном и диспозиционном.

Мотивационный механизм субъективного образа связан со смыслообразующей функцией мотива. Это известный и хорошо описанный в психологической тео­рии деятельности механизм. Атрибутивный механизм образа-представления связывается со значимыми пара­метрами, качествами, атрибутами объектов и явлений под углом зрения их ценностей. Диспозиционный же механизм смыслообразования представляет собой обобщенную смысловую установку, или диспозицию от­ношения субъекта к объективно отражаемому миру дей­ствительности.

В атрибутивном смыслообразовании Д. А. Леонтьев, вслед за Е. Ю. Артемьевой, выделяет два компонента: гностические, или смысловые, образования (на языке реальных оценок качества или атрибуции) и эмоцио­нально-оценочные, или метафорические (на языке ассо­циирующихся признаков объектов, как, например, гео­метрические свойства приписываются человеческим ка­чествам: "человек — квадратный, тупой" и т. д.).

Диспозиционное смыслообразование, в отличие от атрибутивного, привносит в категорию образа мира ин­дивидуально-личностное отношение.

Е. Ю. Артемьева в образе мира отдельно выделяет категорию субъективного опыта, поскольку представле­ние мира, его субъективный образ включает в себя "следы всей психической жизни субъекта".

В структуру субъективного образа, по Артемьевой, входят три иерархических слоя (уровня): перцептив­ный, семантический и амодальный (см. рис. 1). Перцеп­тивный слой включает отражение мира в четырехмер­ном пространстве и времени плюс еще значения и смыслы (созвучно с А. Н. Леонтьевым). Семанти­ческий слой характеризуется тем, что качества и свой­ства отраженного в индивидуальном опыте атрибутиро­ваны субъективным отношением. Это системы отноше­ний, отторгнутые от модальностей, но еще членимые по ним (например, модель шкалирования по семантическо­му дифференциалу). В оценках вещей и событий мы прибегаем к проекции своего отношения типа "хороший — плохой", "сильный — слабый" и т. п. И самый глубокий слой в субъективном образе — слой амодальных структур, когда в представлении симуль­танно интегрируется материал первого и второго уров­ней, а на базе перцептивно-семантической конструкции субъективный опыт обретает черты амодальности, ото­рванности от конкретного чувственного "слепка" пред­мета или явления, события. На уровне амодальности образа от конкретных признаков, но в их "отсутствие" в сознании создается целостная си­туация, схема, некий модус реально существующего яв­ления.

Обозначенные Е. Ю. Артемьевой иерархические слои субъективного опыта позволяют рассматривать психиче­ский образ генетически и отслеживать организацию психического материала в экологическом сознании, а точнее, экологического содержания человеческого соз­нания от его чувственной основы до более глубоких амодальных структур, таких, которые мы уже описали: экодиспозиции, экоустановки, альтернатурнализации, эконамерения и пр.

В современном научном знании достаточно изучен­ными являются перцептивные механизмы, механизмы психосемантического уровня интенсивно разрабатыва­лись в советской психологии 80-х — начала 90-х годов, о глубинных же амодальных структурах психологиче­ского образа мира известно мало. Однако известно, что помимо предметного образа у человека формируется еще и образ субъективного представления о социальной жизни.

ПСИХОЛОГИЯ СУБЪЕКТИВНОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ

Образ жизни как психосоциальная категория также существует в субъективном представлении или психоло­гической, ментальной картине мира. Однако он есть и конкретная данность бытия. И, вероятно, между этими планами реалий — того, что вкладывается в понятие "образ жизни", и тем, что он есть на самом деле, суще­ствуют сходные моменты и элементы различия.

С ранних лет человек включается в социальные взаимодействия, хотя не все они, не всегда и не в должной полноте осознаются. Вероятно, большая часть из них вообще не осознается. Однако будет ли "бесследной", индифферентной для субъективного опы­та та часть социального бытия, которая не осознается? Видимо, безразличной и безучастной она не бывает, поскольку так или иначе получает свое отражение в на­шем субъективном мировосприятии.

Не будем заострять внимание на подсознательном или бессознательном. Даже тогда, когда находясь в полном сознании и здравом уме мы взаимодействуем со сложной, динамичной и субъективной по содержанию тканью социальной жизни, то вряд ли способны вос­принимать всю ее видимую (сенсорно отражаемую) часть в достаточной полноте, не говоря уже о многооб­разии комбинаций смыслоценностных, коммуникатив­ных, информационных и других составляющих. И тем не менее в нашем опыте это остается. Это значит, что пла­стичность и резервная мощность нашей психики способны фиксировать производные от непосредст­венных чувственных схем модусы, вариативные тон­кости и нюансы многообразия всех форм социальной жизни, которые не всегда отчетливо представлены в саморефлексии, но запечатлеваются в виде каких-то своеобразных контуров, общих или обобщенных очер­таний. Сказанное больше относится к имплицитности, т. е. свернутости саморефлексии субъективных образов, стилей, стереотипов действования, характера организа­ции реального существования.

В типичных для обыденной жизни условиях дефици­та информации люди приписывают (как бы присваива­ют) воспринимаемым фактам скрытые от наблюдения причины. Явление дополнения или приписывания сти­хийного и не сопряженного с поиском доказательного объяснения получило в социальной психологии наиме­нование каузальной атрибуции (в буквальном переводе с латинского — приписывание причин).

В когнитивной психологии выделяют несколько ти­пов каузальной атрибуции.

Мифологический Если человек интересуется соци-
тип каузальной альными явлениями, то он не огра-
атрибуции ничивается оценками, а пытается

уяснить их причины. В условиях ин­формационного дефицита он будет мыслить по принци­пу конфигуративной (по терминологии Келли) [38] атри­буции, приписывая причины либо исключительно дейст­виям определенных групп людей (персонифицированная атрибуция), либо обстоятельствам (ситуативная атрибу­ция), либо тому и другому одновременно. Выбор винов­ников производится как на основе сложившихся стерео­типов, так и на каких-то собственных впечатлениях. Так возникает мифологический тип экопсихологических представлений, где во всем и вся виноват, скажем, Чер­нобыль.

Стихийно- Для этого типа приписывания при-

реалистический чин характерно то, что интерес на-
тип каузальной правлен не на самые острые, а пре-
атрибуции имущественно на близкие и актуаль-

ные проблемы. Предпочтение отда­ется собственному опыту и прагматическим интересам. В оценках событий приводятся такие тезисы, которые соответствуют собственным предпочтениям, симпатиям и антипатиям. Представления чаще всего противоречивы, нередко алогичны, разрозненны, нецелостны. Дело здесь не в отсутствии системного видения, а в ином ос­новании связующего принципа, в частности, не в логи­ческом, а в ситуативном или эмоциональном, отсюда и склонность ориентироваться на свои интересы.

Рефлексивный Рефлексивный способ приписыва-
тип каузальной ния причин отличается высокой со-
атрибуции гласованностью представлений. Здесь

целостность системы представлений сконцентрирована на какой-то идее. Идея позволяет порой иметь логически организованные и адекватные представления, а порой — догматические, стереотипи-зированные воззрения или некие крайности, в которые люди глубоко уверовали.

Инертно- Этот тип приписывания причин

фаталистический наиболее примитивный. Характер-
тип каузальной ным для него является восприятие
атрибуции социальной действительности как

сферы действия сил и процессов, не поддающихся ни пониманию, ни управлению, ни контролю. Представле­ния о конкретных событиях зависят от внешних интер­претаций, чужих мнений, социальных стереотипов, ис­точников и средств массовой информации, слухов, до­гадок и пр.

Все типы каузальной атрибуции в социальном гнози-се либо взаимно связаны при некотором доминирова­нии какого-то из них, либо проявляются почти в "чистом виде". Учитывая их влияние на жизнедеятель­ность и внутренний план организации, в экологической психологии следует не только ориентироваться на них, но и системно изучать.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ СУБЪЕКТИВНОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ

Традиции психологии субъективного образа жизнен­ного пространства складывались на протяжении по­следних 80—90 лет в направлении гуманитарно-экологической ориентации. К середине 70-х годов сформировалось самостоятельное направление — пси­хология среды, хотя еще в 1916 году Р. Парк отмечал, что психологи начинают употреблять средовые понятия и категории в качестве системообразующих для иссле­дования влияния среды на поведение человека [4]. Раз­витие данной научной парадигмы прошло ряд узловых этапов — от идей "географии человека" А. Канта (1837) через понятие "социальная экология" (Д. Милль и Г. Спенсер, 20-е годы) до оформления са­мостоятельного научного направления — экологической психологии.

Представление о субъективном образе жизненного пространства исходно занимало одно из центральных мест в работах по средовой психологии. Понятие "субъективная карта мира" как образ пространственно­го окружения одним из первых употребляет С. Троубридж (1913), называя ориентации людей в ок­ружающем их городском пространстве "умственными образными картами", затем у Э. Толмена (1948) появля­ется понятие "когнитивная карта", под которой автор подразумевает особую ментальную структуру перера­ботки информации, поступающей от сенсорных систем, и которая указывает линии поведения, маршруты и от­ветные реакции животных и человека в физическом пространстве.

С появлением работ К. Левина (30-е годы), в кото­рых значительное место отводится не столько внешнему объективному окружению, сколько индивидуальному характеру восприятия этого пространства, начинает раз­виваться отдельное направление в психологии — средовая персонология. Ее задачей становится нахожде­ние своеобразного общего "поля" и анализ взаимосвя­зей между личностью, ее внутренним миром и тем про­странством, той средой, где находится субъект.

Дальнейшее развитие психологической науки в рам­ках когнитивной психологии, неофрейдизма, бихевиори­альной школы, деятельностного подхода, гуманистиче­ской психологии и других научных направлений опреде­лило многоплановую дифференциацию в подходах к изучению взаимодействия человека и среды. Теперь на передний план выступили задачи преемственности и це­лостности, интеграции со смежными областями научных знаний и классическими традициями в создании адек­ватных принципов оценки различных типов сред, как и их влияния на формирование и развитие личности.

В этом отношении заслуживают внимания исследо­вания немецкого психолога гуманистической ориентации X. Томэ, российского психолога К. А. Абульхановой-Славской и др. На основании психобиогра­фического метода, используемого в рамках когнитивной теории личности, X. Томэ интегрировал "теорию поля" К. Левина о психологическом единстве человека с ок­ружающей средой, основные позиции когнитивной пси­хологии и идеи Г. Мюррея о тематическом структуриро­вании личностью своих жизненных проблем с собствен­ными разработками по исследованию личности в повсе­дневной практике. Исходя из основных когнитивистских постулатов, Томэ выводит целый ряд адаптивных форм приспособления человека к социально-средовым усло­виям бытия или, как он их называет, "техник бытия".

Среди этих техник Томэ различает две категории: те, которые реализуют общепсихологическую систему при­способления, и те, которые являются ситуативно специ­фическими реакциями. Они взаимодополняют друг дру­га и составляют некий "репертуар" конкретных техник, когнитивных репрезентаций, доминирующих форм пове­дения. Это дало автору основания для своеобразной личностной классификации по типам.

1. Личность первого типа ориентирована на дости­жение, на изменение окружающего мира, на использо­вание шансов и апробирование собственных возможно­стей.

2. Личность второго типа принимает свое положение таким, каково оно есть, и ориентируется на внутреннее изменение.

3. Для личности третьего типа характерна покор­ность судьбе, деятельная сторона выражена очень сла­бо.

4. Четвертый тип личности определяется чувством горечи и разочарования с выбором техники сопротив­ляться всему, отсутствием заинтересованности в буду­щем.

К. А. Абульханова-Славская, исследуя индивидуаль­но-личностные стратегии адаптивного поведения росси­ян в условиях социальных преобразований, приходит к выводу, что сознание и мышление есть обобщенные личностью категории "того способа жизни, которого она сама сумела достичь в конкретных социальных ус­ловиях". На основании большого эмпириче­ского материала автор, как и X. Томэ, выделяет четыре типа людей по критерию субъект-объектных отношений с обществом в их собственном представлении.

1. Тип человека, представляющий себя в качестве объекта, от которого ничего не зависит, воспринимает общество как субъект управления или произвола. У людей этого типа (О—С), согласно данному исследо­ванию, в основном сохранилось старое ценностное соз­нание с ориентацией на социализм, жизненная позиция не адаптирована к новым условиям, мышление преиму­щественно констатирует социальные проблемы, чаще узкопрофессионально направленно, пассивно. Предста­вители: профессиональные служащие, рабочие, специа­листы среднего социального статуса.

2. Тип людей, который и себя, и общество видит в качестве объекта (О—О). Сознание таких людей отчуждено, построено на безличной функциональной

(рутинной, бюрократической) связи себя с обществом. Мышление противоречиво или не соответствует новым ценностям, консервативно, с потерей понимания проис­ходящего, утратой смысла и способности смыслообразования, жизненная позиция не адаптирована. Законо­послушные пенсионеры, служащие, специалисты.

3. Тип адаптивного поведения, когда сам человек выступает как субъект, а общество — объект взаимо­действия (С—О). Для таких людей характерно созна­ние, которое совсем недавно было типичным для мис­сионеров и диссидентов: считать себя призванным спа­сти народ. Сегодня — это сознание народившегося класса предпринимателей, изменилась только модаль­ность: из объекта спасения общество превратилось в объект использования. Мышление активно, консерва­тивно, направлено на конкретно-ситуативные проблемы. Жизненная позиция обладает двойной адаптированно-стью — по линии ценностей и по линии социального престижа.

4. Тип людей, у которых в самосознании и общест­во, и "я-представление" выступают в качестве субъектов взаимодействия (С—С). Для них характерна изначаль­ная противоречивость, поскольку "логика" общества и "логика" субъекта не совпадают, всегда образуют про­тиворечия, требующие разрешения, аргументации, уре­гулирования, согласования. Но поскольку и общество, и субъект предполагают уважение взаимных "прав", то сознанию такого типа свойственна склонность к плюра­лизму, теоретизации, проблематизации. Измененная по­зиция не адаптирована к динамике рыночных отноше­ний. Однако благодаря склонности к теоретическому мышлению и плюрализму жизненной позиции люди та­кого типа, по мнению К. А. Абульхановой-Славской, способны не только успешно адаптироваться, но и вы­полнять определенную конструктивную роль в общест­ве. Это люди науки.

Как явствует из двух последних подходов, экопси-хологическая проблематика не ограничивается природно-средовыми взаимоотношениями, а выходит в более широкую плоскость эколичностного и соци­ального пространства. Такая проблематика актуальна и в Украине в связи с последствиями Чернобыльской катастрофы. Типы жизнедеятельности, как и техники бытия, их субъективные образы в экологическом созна­нии ждут своих исследований в экологической психоло­гии.

2. Экопсихологические корни украинской национальной культуры и ментальности

Становление и развитие экологической ментальности возможно при условии содержательной ориентации ин­дивидуального и общественного сознания на человека, нацию, духовную культуру, общечеловеческие интересы, морально-этические, эстетические ценности. В сочета­нии с духовными экологические категории сознания не­посредственно участвуют в создании и проявлении ук­раинского менталитета.

Известно, что самореализация человека осуществля­ется через различные формы деятельности, совокуп­ность которых составляет понятие "образ жизни". А с другой стороны, реализация способностей и возможно­стей всех сущностных сил человека в разных видах жизнедеятельности есть не что иное, как культура. Жизнедеятельность является смыслообразующим ком­понентом и в понятии образа жизни, и в понятии куль­туры. Исходя из сказанного образ жизни можно опре­делить как совокупность устойчивых, типичных для дан­ного общества видов жизнедеятельности, которые про­являются в определенной форме труда и производства, поведения и действий, во всех формах и сферах жизни — экономической, политической, экологической и др. Образ жизни и культура характеризуют человеческую деятельность и определяются ею. Но образ жизни — понятие более широкое, чем культура. Если образ жизни — совокупность всех проявлений человеческой жизни и деятельности, то культура рассматривает дея­тельность людей как реализацию и самореализацию, воплощение творческого потенциала людей и человече­ства во всех разнообразных формах. Сфера духовных интересов чрезвычайно широка и включает помимо культурных мировоззренческие, познавательные, этиче­ские, экологические, моральные, религиозные и другие ценности. Но чтобы определить понятие духовности, нужно обратиться к социальной сущности общественно­го бытия. Известно, что духовность одновременно мо­жет пребывать как в составе, так и за пределами созна­ния, ибо духовная жизнь наполняет и осознаваемые, и подсознательные, и полуосознаваемые установки. Предметно же духовное подразделяется на три боль­шие области: мир чувств, мир мыслей и мир человече­ской воли. В составе духовности выделяются сенсоцен-ностные, интуитивные, эмоциональные, целеобразующие и волевые компоненты, которым присущи черты позна­вательной, ценностно-целеобразовательной, коммуника­тивно-социальной активности. Совершенно очевидно, что духовное входит в состав культуры.

Культура — это исторически определенный уровень развития общественной жизни, творческих сил и спо­собностей человека, а также создаваемых им матери­альных и духовных ценностей. В широком смысле поня­тие "культура" употребляется для характеристики исто­рических эпох, конкретных обществ, народностей, на­ций, специфических видов деятельности или жизнедея­тельности. Наиболее распространенное представление о культуре используется в его узком смысле, как о сфере духовной жизни людей, включающей в себя результаты познания, нормы морали и права, человеческие силы и способности — знания, умения, уровень интеллекта, нравственное и эстетическое развитие, мировоззрение, способы и формы общения.

Будучи культурогенным по своему происхождению и сущности, экологическое сознание, как и сознание во­обще, реализуется в человеческом мировоззрении. С другой стороны, культура есть порождение сознания, а также его составляющая, неотъемлемая сущность чело­веческого опыта. Поскольку данные понятия тесно взаимосвязаны, но не идентичны, в них можно выделить целый ряд общих признаков.

1. Вектор направления — в постижении действи­тельности "изнутри", от "я" индивида, ибо оттуда формируется отношение личности и общества, создает­ся целостное мировосприятие, представление о предме­тах и явлениях действительности в их взаимосвязях, гармонии, целесообразности.

2. Признание значимости категории ценностей как нормативной модели целенаправленной активности, как ориентировочной основы психического действия по отношению к действительности. Знаково-символическая опосредован ность восприятия действительности (сознание — речь; культура — ценность).

3. Целеобразование интенциировано извечно про­блемным вопросом "смысла жизни", что проявляется в характере видения жизни, того, что в ней происходит и достигается.

4. Непрерывное развитие, рост, последовательное выявление потенциально скрытых, ранее неизвестных граней действительности, в том числе собственных ре­зервов, способностей, возможностей.

5. "Инструментальность" опосредования выбора и решения, а также связанного с ним чувства ответст­венности в действиях, поведении и деятельности. Как сознание, так и культура в составе субъективных ценно­стей (в каком бы виде они не существовали, они прича-стны к сознанию) опосредуют принятие решений или направление их выбора и обоснования.

6. Направленность на будущее через постижение настоящего и прошлого ради перспективы за счет опре­деления и обобщения того единичного, оригинального и неповторимого, что есть в природе и в каждом индиви­де.

7. Стремление к целостности и гармонии через постижение действительности с учетом интуиции, сопе­реживания, общения, понимания и отождествления себя (как индивидуального, так и общественного бытия) с явлениями экоса, природы, космоса.

Учитывая эти основания сущностного единства куль­туры и сознания, народная традиция всегда использо­вала формирование одного через другое, создавая и развивая фундаментальные ценности массового созна­ния, которые содержатся в понятии "менталитет".

Ментальность отражает духовный мир человека или социальной общности в контексте соответствующей эпохи или этнокультуры. К этому духовному миру отно­сятся субъективные представления людей, верования, установки, направление мыслей, манера чувствований, стереотипы восприятий и поведения, стандартные спо­собы решения различных жизненных проблем. Мента­литет моделирует не только направление мыслей, но и создает мотивационно-смысловую ориентацию самосоз­нания, не только концептуализирует внутренний мир людей, но и объединяет сознание индивида с коллек­тивным сознанием.

При изучении понятия менталитета исходят из того, что данная категория общественного сознания характе­ризует именно специфику психологического отражения внешнего мира, а также особенности типичного реаги­рования достаточно большой общности людей. Мента­литет, однако, не сводится к категории общественного сознания, а лишь характеризует определенную особен­ность этого сознания. В самом общем плане менталь­ное™ может быть определена как заданная, харак­терная для определенной культуры специфика психиче­ской жизни, мироощущения и социального бытия, обу­словленных всей совокупностью жизнедеятельности — экономической, политической, культурной, экопсихоло-гической и др. Такое понимание перекрещивается с по­нятием "национальный характер", под которым име­ют в виду присущее представителям данной нации со­держание основных личностных черт, систему домини­рующих в этносе представлений, установок, ценностных ориентации, направленностей, верований, умонастрое­ний и т. п.

В состав менталитета входят когнитивные состав­ляющие в виде знаний, которыми владеет общность людей, верований и миропредставлений, в том числе и экологических. Эти основания вместе с архетипами кол­лективного подсознательного составляют иерархию ценностей, характерных для данного этноса. Можно оп­ределить и национальный характер как составную часть менталитета, как интегрированную характеристику психологических особенностей, специфическое совпа­дение устойчивых личностных свойств представителей конкретного народа.

Украинский менталитет — это итог отображения специфики взаимодействия украинцев с исторически сложившимися природными и геоклиматическими усло­виями существования и сосуществования с другими на­родами.

Природные влияния на украинский менталитет осо­бенно значительны. Сложилось так, что сама природа обусловила множество традиций, обрядов, народных праздников. Специфика украинской ментальности во многом определяется спецификой опорных ее элемен­тов — значений, смыслов, образов, ассоциаций. При­родная детерминация украинской ментальности прояв­ляется и в развитом образном мышлении украинцев. Явления окружающей среды воспринимаются и осозна­ются украинцами при помощи определенных "по­средников", в качестве которых нередко выступают солнце и земля, дождь, деревья, растения, вода, река, пруд, животные и т. п. В украинском фольклоре содер­жится множество устойчивых растительных и животных образов, которые стали символом определенных чело­веческих качеств: барвинок — символ молодости, явор — символ красоты и любви и т. д. Природа влияет на формирование украинской ментальности посредством подобных символов своеобразно и действенно. Поэтому важным фактором украинской ментальной этно-культуры стали природно-натурального происхож­дения народные традиции, нормы поведения, ценно­сти, идеи, а также обычаи, обряды, ритуалы. По­скольку природа, ощущение, чувствование и понимание ее, сознательное следование ей повлияли и влияют на специфику украинской ментальности, то основными природно детерминированными ее характеристи­ками стали: хозяйственный индивидуализм, обост­ренное чувство собственности, интроверсия, стремление разнообразить подворье, трудолюбие, доброжелательность, чуткость, мягкость, разви­тое воображение, сентиментальность. Украинская душа пребывает в чувственной плоскости настроения и находит себе выражение в лирической песне. Поэтиче­ский песенный лиризм в украинском народе испокон веков живет, вновь и вновь рождается, растет, расцве­тает либо грустит, плачет и страдает. Вместе с тем ис­следователи черт национального характера отмечают в украинцах надежность и спокойную сосредоточен­ность, наблюдательность. Но как замечено, опять-таки в специальных исследованиях, сила эмоционально­го мечтательства может понижать в украинском характере роль рационально-волевой компоненты, что создает предпосылки для нерешительности, трудностей с выбором, иногда неопределенности. В геопсихическом контексте чувственного восприятия мяг­кости лесостепи и обширных просторов полей усматри­вается созерцательность украинцев. Вчувствование в степные просторы порождает "эрос" — осязание любви к бесконечному, абсолютному, великому.

ЯВЛЕНИЕ НАТУРНАЛИЗАЦИИ В УКРАИНСКОМ МЕНТАЛИТЕТЕ

На протяжении всей давней истории украинского на­рода отмечается стремление людей жить в согласии с природой. В Украине издавна понимали, что человек — неотъемлемая частица природы, поэтому между свойст­вами природных условий и народной психикой устано­вилась тесная связь.

Природные условия и ресурсы обусловливают не только характер материального производства, но и ду­ховную активность, мировоззрение.

Что касается человека как составной части природы, то, по мнению О. М. Бабия [6], он представляет собой открытую систему. Этим человек отличается от других живых существ, которые находятся в замкнутой системе — в среде, которая для каждого вида является специ­фической. Постоянный выход человека за пределы су­ществующего, за пределы самого себя, способность к мышлению дает ему возможность подняться над собой и над ситуацией, посмотреть на себя со стороны. Все человеческое существование обусловлено, определено средовыми условиями. Но собственно человеческим оно становится лишь тогда, когда и поскольку оно возвы­шается над собственной определенностью, выходит за ее пределы.

В исторической жизни славян возникала гомогенная культурно-этическая целостность духовно-чувственных отношений, где человек был не только измерением про­странства, но и его творцом. В славянском православ­ном мироотношении человек переносил свою духов­ность на мир и своеобразно преобразовывал его в сфе­ре собственных переживаний и представлений.

В украинском менталитете веками складывался архе­тип отношения к природе как к родительскому, родно­му, самому ценному, исходящему от исключительной важности всего природного в жизни вообще. Это побу­ждало как к диалогу с природой, так и к обращению к ее мудрости, использованию этой мудрости в практиче­ских делах, гнозисе, творчестве. Записи народных пе­сен, легенд, рассказов, гаданий, народных верований, пословиц и т. п. составляют ценный материал для изу­чения народной экопсихологии.

Актив исторической народной мудрости, архаиче­ской культурной традиции представляет для нас интерес не только как историческая памятка, но и как материал для изучения древнего народного экологического мыш­ления, специфического экоречеобразования, собственно экологического миропонимания. Это познание всего то­го, что способно помочь в постижении будущего через понимание прошлого и настоящего.

Верования, приметы и поговорки, пословицы и ле­генды лежат в основе мировоззренческих представле­ний людей и наполняют их духовную жизнь. Устное на­родное творчество вобрало в себя все богатство жизне­утверждающих идей отношения к природной и социаль­ной, культурно-бытовой атмосфере своего времени, иными словами, к экологической действительности в широком смысле этого слова.

Экологическое сознание в Украине складывалось как инвариантное, поскольку опосредовалось целым рядом региональных особенностей (полесский, подоль­ский, карпатский, средненадднепрянский, южноукраин­ский и другие варианты).

Обращаясь к истокам народного творчества, нетруд­но заметить, что симптоматичным для него есть то, что в нем в той или иной форме практически всегда присут­ствует контекст, который сегодня мы называем экопси-хологическим. Жизнь в соответствии с природой в Ук­раине всегда считалась добропорядочным и достойным человека делом.

Экологическое сознание наших предков в украин­ском народном эпосе приобретает характер натура­лизации, т. е. склонности к сопоставлению, сравнению, идентификации социальной и духовной жизни с явле­ниями природы. Благодаря натурнализациям, путем причинно-следственных или аналоговых обобщений личность или(и) ее качества относятся к какому-либо классу природных явлений (говорят "калина красная", если хотят подчеркнуть девичью красу, или "дуб-дубом", когда имеют в виду низкий уровень личности, "вьюн" передает вертлявость человека, или, скажем, "ясное солнышко" — желание образно выразить свое позитивное отношение к человеку). Много таких и по­добных им выражений-натурнализаций мы употребляем, даже не подозревая, что это явления экологической психологии, аллегорическое отнесение себя к природ­ной сущности.

Натурнализации могут быть и парциальными, к при­меру, "у него железные нервы". И в том, и в другом случае натурнализации являются продуктом аналитико-синтетической деятельности человеческого мышления. В создании специфических обобщений, тождеств или классификаций типичных человеческих проявлений, их идентификации с явлениями природной среды угадыва­ется намерение не отмежевываться от натуральной сво­ей сущности, а быть ею. Аллегории аналогичного со­держания могут переходить в состав общественного сознания, и тогда они обретают специфическое значе­ние экосентенций (от греч. oikos — среда и лат. sentencia — суждение) в виде присказок, поговорок, хотя могут существовать и на уровне индивидуального сознания, не приобретая значения социальных стерео­типов.

Каждый может вспомнить, сколько мы непроизволь­но делаем подобного рода натурнализаций, а потом даже удивляемся, как удачно это у нас получилось. Психологическая природа натурнализаций обыденного сознания указывает на ее причастность к экологиче­ской, природной действительности, а корнями своими она уходит в эмоционально-когнитивные, условные сим-волико-знаковые стороны "я-отношения" человека к природным своим истокам. Именно благодаря этому че­рез аллегорию эмоциональных связей натурнализация реализует процесс единения человека с каким-либо яв­лением природы (мы говорим "цвету-щая весна" или "пора золотой осени", отождествляя человека опреде­ленного возраста, имея в виду юность или зрелость).

Так сложилось, что натурнализация создает обрат­ное явление: усматривать в природных событиях про­должение, "очеловечение" природы (весной "земля дышит" или "одевает кожух" зимой). Через натурна­лизаций люди склонны также наделять себя такими природными качествами, которые им не свойственны, и метафорически переноситься в иные плоскости своего природного бытия (ученику, который задумался и от­влекся от урока, мы делаем замечание: "Не летай в облаках, вернись на землю").

Натурализации разного содержания и значения, ес­ли являются удачными, порождают стремление людей употреблять их повторно. Став достаточно распростра­ненными, они обретают новое качество, создавая пого­ворки, присказки, т. е. становятся экосентенциями. Примером таких стереотипизированных экосентенций могут быть выражения типа: "крепкий орешек", "быстрый как смерч" и др., поговорки типа: "телячьи нежности", "медвежья услуга", "заячье сердце" и т. п. С точки зрения экосентенций — это метафориче­ские обобщения в культурно-историческом опыте здра­вого смысла определенных категорий биологической, природной или первично-натуральной сущности челове­ка, отождествления его с природными явлениями.

Не менее выразительными и распространенными проявлениями массового сознания в отношении природ­ного источника являются легенды, мифы, пересказы, притчи, сказки, обрядовые песни, пословицы, заклинания и другие формы устного народного творче­ства.

С древних времен особо почитаемой людьми была земля. Не было большего союзника, защитника и друга, чем земля. Поэтому в присказках и пословицах ее на­зывают матушкой. Образы земли и воды присутствуют во многих пожеланиях: "Будьте здоровы как вода и богаты как земля" или "Земля — самая богатая, а вода — самая сильная. Чего и вам желаем".

Вода в народном сказании стала своеобразным культом. С особенной тщательностью люди охраняли и приукрашивали родники и криницы, колодцы. Всегда считалось святотатством плевать в воду, говорить не­пристойности у воды. Или даже любоваться собою в ее зеркале — "затянет водяная баба", "хорошиться над водой — обсядет на щеках оспа". И здесь не за­пугивание, а почтение и уважение к природному — во­да, ведь она всегда была чистой. И пословица о том же: "Не плюй в криницу — придется напиться".

А сколько песен в украинском фольклоре о кринице. Возле криницы загорается жар любви, у колодца уха­живает козак за дивчиной. Вспомним хотя бы: "...Розпрягайте, хлопці, коней та й лягайте спочи­вать, а я піду в сад зелений, в сад криниченьку ко­пать...". И далее у той самой криницы разыгрывается лирическая сцена объяснения молодых. Или всем из­вестная украинская народная песня " Туман яром, ту­ман долиною": "...Під тим дубом криниця стояла, в тій криниці дівка воду брала...". Снова в лирико-поэтической форме развертывается сцена ухаживания: поводом тому была криница, спущенное в воду ведерко, а лейтмотивом — девичья гордость, чистота отношений, надежда, своеобразный призыв к любви, глубина чело­веческих чувств, кристальных как вода.

У наших предков господствовал культ дерева. Вспомним, в той же песне: "...Тільки видно дуба зеле­ного...". В самом деле, в традициях украинского народа образ дуба занимал видное место, ибо отождествлялся он с силой и могуществом. Как и у других народов, особенно у восточных славян, дубу поклонялись как очагу и храму, могуществу самого большого божества. В Киеве на Михайловской горе (ныне Владимирская горка) язычники поклонялись дубу-великану в одинна­дцать обхватов. Запорожские казаки собирали воинские советы, осуществляли ритуалы, просто отдыхали под вековым дубом, который простоял более 400 лет, жи­вой и ныне, но, к великому сожалению, засыхает на наших глазах (специалисты считают, что не без давле­ния на него современной экологической ситуации: духо­ты и смога).

Среди тотемов-деревьев большим уважением поль­зовалась сосна. Под ней хоронили усопших, правили тризну, осуществляли обряд жертвоприношения. При­родные свойства этого дерева всегда ценились — и как строительного материала, и как оздоровительного фак­тора атмосферы.

Но особым вниманием и уважением в Украине все­гда пользовалась верба. Пословица гласит: "Будь высо­ким как верба, а богатым как земля". Трудно пред­ставить себе традиционное украинское село без вербы. Ею обсаживали огороды, проселочные мостики и пру­ды, берега рек, аллеи, заливные луга, болота. Верба в поле — это не только пейзаж, оазис прохлады для труженика, но и пристанище для гнездования птиц, ук­рытие зверюшкам. Верба служит природным фильтром для воды, и не случайно люди брали воду для питья именно под вербой. С вербовой лозы сплетали огоро­жи, и вскоре подворье обрастало густым кружевом де­ревьев. Как в одной из песен: "На город/ верба рясна, там стояла д/вка красна". Вербу человеческое созна­ние отождествляло с девичьей красотой, ее святят в предпасхальное Вербное воскресенье, букетом ее пу­шистых почек украшают домашний очаг, даже мастерят из вербовых черенков свистки. Говорят: "Зацвела вер­ба — пришла весна".

Тополь — любимое дерево в народном украинском эпосе. В народных песнях с этим деревом (которое в украинском языке женского рода — "тополя") сравни­вается красивая, стройная девушка или молодая замуж­няя женщина. Широкоизвестный сказочный мотив об­ращения девушки в тополь использовал Т. Г. Шевченко в своей балладе "Тополя". В первой половине XIX в. существовал обряд "Водить тополю", который исполь­зовался на Троицу "Зеленое воскресенье".

В украинском фольклоре одним из любимых поэти­ческих образов была и остается поныне калина. Ее все­гда сопровождает эпитет "червона" ("красная"), что символизирует девичью красоту, потенциальную темпе­раментность, невинность, природную свежесть. Калина всегда широко использовалась в народных обрядах, особенно свадебных. Вместе с тем, склоненная над во­дой, калина — символ печали, уныния, кручины. Мно­жество народных песен оплакивают судьбу девичью, прибегая именно к образу калины.

В народных украинских поверьях считалось грехов­ным строить из дерева, пораженного молнией. Липу принимали как защитницу от грома и молнии, поэтому именно ее чаще всего высаживали вдоль дорог, возле подворий или у культовых сооружений и дворцов.

Своеобразную символику получила и осина, которую сажали вблизи жилища, поскольку она, как считалось, отпугивает и отгоняет нечистую силу. К слову, этические нормы украинского народа запрещали без особой нуж­ды вырубать деревья, а тем более уничтожать зверей и птиц, убивать их по прихоти.

Около сельских хат украинцы испокон веков сажали чабрец, мяту, руту, любисток, и это стало традицией, что свидетельствует о высокой эстетической культуре жителей украинской земли.

Издавна в Украине придерживались обычая, соглас­но которому при рождении сына отец высаживал два желудя, а если рождалась дочь — калиновое зерно, поскольку дуб олицетворял мужество и силу, а калина — семейное счастье.

Многие растения получили в народе свою символику и признаки экопсихологических примет натурнализации: береза — символ женственности, дуб — мужественно­сти, мята, рута и лебеда — символ девственности, хмель — непостоянства, василек — знак любви и т. п. Много символов и животного происхождения: го­лубь — птица любви, ласточка — хозяйственности, ку­кушка — долголетия, куница — невеста и т. д.

Всего не перечислить, однако все это — определенные формы натурнализации обыденного экологического сознания.

В традиционных представлениях украинцев видное место занимал богатый и разнообразный мир животных. Звери, птицы и пресмыкающиеся, земноводные и насе­комые присутствуют в народных обрядах, гуляниях и играх, в системе примет и предсказаний. Есть все осно­вания усматривать в этом рудименты языческого культа животных в сращивании его с более поздним наслоени­ем христианского мировоззрения и практического опы­та, эмпирического познания.

Курс лекций

по специальности 071302 «Социально-культурная деятельность и народное художественное творчество»

специализации «Хореографическое творчество»

Барнаул 2010

Рассмотрен на заседании П(Ц)К дисциплин специализации

Хореографическое творчество

протокол № 7 от 20 мая 2010 г.

Составитель: преподаватель дисциплин специализации «Хореографическое творчество»

М.М. Свистунова

Рецензент: преподаватель дисциплин специализации «Хореографическое творчество»

О.А. Сухинина.

Рассматриваются основные понятия композиции и постановки танца, законы драматургического построения хореографического номера. Даются теоретические основы работы с музыкальным материалом, особенности построения рисунка, составление танцевальных комбинаций, основных форм хореографии, специфики работы в детских хореографических коллективах.

Рекомендуется студентам хореографических специализаций в помощь при подготовке к экзамену.

АККК, Барнаул, 124 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Введение……………………………………………….……...….5

2. Хореография, как вид искусства……………………………..…6

3. Истоки хореографического искусства……...…………………..8

4. Жанры хореографического искусства……………...…………..9

5. Художественный образ…………………………………..…….14

6. Художественная форма и содержание…………………..…….19

7. Основные этапы работы балетмейстера по созданию хореографического произведения………………………….…….21

8. Общие законы (принципы) композиции танца…………......25

9. Хоровод, как форма народно-сценической хореографии …...34

10. Образ в хороводе…………………………………………..…..46

11. Композиция рисунка танца…………………….……………..47

12. Основные выразительные средства в музыке…………...…..51

13. Музыка и танец………………………………………………..56

14. Балетмейстер и сфера его творческой деятельности……..…57

15. Хореографическая лексика. Её виды……………………..….59

16. Хореографический текст……………………………………...60

17. Танцевальный фольклор-первооснова создания народно-сценической хореографии………………………………...………62

18. Пляска, как форма народно-сценической хореографии….…66

19. Виды плясок и их отличительные черта…………………..…69

20. Кадриль, как разновидность плясовых форм танца…….…..79

21 Методы и приёмы развития лексики в хореографическом номере……………………………………………………..……….87

22. Детский танец…………………………………………...……97

23. Специфика работы балетмейстера в детском хореографическом коллективе……………………………….…109

24. Миниатюра, как форма сценической хореографии………..112

25. Тематический танец, как форма сценической хореографии……………………………………………………...114

26. Виды репетиционной работы……………………………….118

27. Хореографическая сюита, как форма сценической хореографии………………………………………………….…..122

Литература………………………………………………….…….125