Что касается Древнего Рима, то здесь особо выделялись идеи Цицерона и Сенеки.

Римский оратор, юрист Цицеронважнейшими источниками преступлений считал «неразумные и жадные страсти к внешним удовольствиям, с необузданной необдуманностью стремящиеся к удовлетворению», а также надежду на безнаказанность. Отсюда признание важности наказания, преследующего цель и общей, и частной превенции, обеспечивающего безопасность общества. Однако, как отмечал Цицерон, наказание должно соответствовать не только причиненному вреду, но и субъективной стороне наказания, а судья обязан быть связан законами. Правда, это еще не значило, что Цицерон всегда руководствовался провозглашавши­мися им принципами. Из писем Цицерона к друзьям и родным видно, что он нередко презрительно и неискренне относился к своим идеям, которые отстаивал, используя все свое красноречие.

Такова судьба многих высоких и гуманных принципов, касав­шихся преступлений, преступников и их наказаний. Одно дело — их провозглашать, другое — следовать им на практике.

Сенека — римский философ, политический деятель, писатель, как и Платон, полагал, что наказание должно стремиться как к исправлению виновного, так и к безопасности общества путем воздействия на других его членов. Сенека, как и Цицерон, прежде всего обращает внимание не на причиненный вред, а на ха­рактеристику лица, совершившего преступление, содержание его воли.

Крайне интересно и поучительно высказывание римского писателя Публия Сира о том, что всякое хорошее законодательство должно стремиться к искоренению преступлений, а не преступ­ников. Одновременно подчеркивались необходимость личного характера наказаний, недопустимость семейной ответственности.

Вообще римские прозаики и поэты много внимания уделяли преступлениям, а их мнения влияли на юристов, политиков. Го­раций и Виргилий среди мотивов и причин преступлений называли, прежде всего, корыстолюбие. Упо­минались гнев, гордость, злоба, даже жажда крови. Лукреций отмечал ужасающую бедность народа. Гораций требовал разли­чать вора, укравшего в чужом саду несколько плодов, и «ночного вора и святотатца», вора робкого и грабителя.

До многого римляне доходили на практике, при этом высокие принципы ими провозглашались применительно к лицам, имею­щим права гражданства, но не к рабам. Поэтому реальный про­цесс наказания преступников не всегда был таким, каким его хо­тели видеть указанные мыслители.

При падении Римской империи народы, пришедшие с севера, как писал известный русский юрист, профессор М.П. Чубинский, «принесли с собой много силы, много свежести и жизне­способности, но вместе с тем принесли и довольно первобытное миросозерцание, распространявшееся, конечно, и на область преступления и наказания».

Далее наступила эпоха господства церкви. Условия для развития научного знания практически исчезли с исчезновением возмож­ности свободно излагать свои убеждения и критически относиться к достигнутому. Господствующим стало учение, что все дано чело­веку свыше, а в основе преступления лежит либо злая воля, либо предначертание свыше — злой дух, вселившийся в него.

В это время обращают на себя внимание позиции канонистов и средневековых криминалистов. Их опыт поучителен. Канонисты решительно отрицали смертную казнь, на первый план ставили такую цель наказания, как исправление преступни­ков, и, казалось бы, в своих учениях не обращали особого внимания на идею возмездия. Даже религия, по их мнению, не должна быть охраняема казнями. Однако на практике позднее восторжествовал взгляд, согласно которому церковь не имеет права применения каз­ни, но такое право может быть дано светской власти в случаях со­вершения тяжких преступлений. Это было отходом от идей раннего христианства. Одновременно канонисты стремились в основу нака­зания за преступления положить ответственность человека, осно­ванную на вине, выдвигали на первый план субъективный момент.

Хотя уголовное право погибло в Риме с его падением, все же в средние века благодаря канонистам наряду с каноническим правом признавалось действующим и римское. Последнее вооб­ще оказало огромное влияние на всю историю нашей эры, и его не случайно до сих пор изучают в подлиннике.

До конца XV в. уголовно-правовые учения находились в пол­ной зависимости от церкви, но позднее постепенно образовалось светское сословие юристов, в том числе криминалистов.Однако криминалисты в основном преследовали тогда узкопрактические цели, давали для потребностей практики систематизированный материал, но не стремились возвыситься над этой практикой, ос­мыслить ее, дать ей свежие идеи, новые направления. В результа­те этот период оценивался рядом авторов как полный упадок уголовно-политических идей, отсутствие какого-либо шага впе­ред в этом аспекте по сравнению с древним миром.

В так называемый переходный период, или эпоху Возрождения (XV—XVII вв.), криминалисты как бы застыли в рутине, по об­разному выражению М. П. Чубинского, а свежие идеи начали исходить от философов и писателей.

В «Утопии» Томаса Мора вновь высказывается идея предупре­ждения преступлений. При этом он обратил внимание на то, что нее должны быть обеспечены средствами для существования, но если остаются неизменными причины, вызывающие преступле­ния, неизменными будут и вызываемые этими причинами по­следствия. Нужно позаботиться об улучшении экономического устройства общества, при этом не помогут никакие жестокие казни. Мор выступал за снисходительность и человечность по от­ношению к преступникам. Казни за кражу Мор не признавал и рекомендовал назначать за имущественные преступления работы исправительного характера — совершенно новый вид наказания.

Бэконобратил внимание на совершенствование законов, ибо полагал, что легальная форма часто прикрывает один из видов наказания либо охраняет обман и жестокость. Бэкон видел необходимость в людях государственного ума и писал, что философы часто углубляются в область прекрасного, но непрактичного, а юристы обыкновенно не способны стать выше пределов действующего туземного права. Цель же всякого права — достижение максимума счастья для всех граждан. Он большое значение придавал кодификации зако­нов, полагал, что наилучшие законы — те, которые оставляют меньше места для произвола судьи.

Заслуживают внимания и взгляды основоположника школы естественного права. Так, голландский юрист, социолог, государ­ственный деятель Гуго Гроций писал, что вне разумного основа­ния не должно быть наказания и что результаты деяния должны влиять на возмещение вреда, а при определении наказания важно учитывать мотивы, субъективную сторону деяния. Цели наказа­ния, по мнению этого автора, — исправление преступников, пре­дупреждение будущих преступлений и обеспечение безопасности общества. Гроций не сводил реагирование на преступление толь­ко к каре или возмездию, как и многие его предшественники.

С XVIII в. начинается бурное развитие учений о преступлении и наказании. Особое значение имели работы Монтескье и Беккариа.

Монтескьеразвивал идею закономерного развития всего в ми­ре, в том числе человеческих действий, и требовал от законодате­ля считаться с «общим духом своего народа». Он призывал даже при проведении реформ не стеснять без нужды нравов и привы­чек народа, не стремиться непременно исправить все. Законы од­ного народа не подходят другому, живущему в иных условиях. Монтескье писал о гуманизации мер наказания, а также о преду­предительных мерах. Главной причиной преступлений он считал «злонравие» и рекомендовал государству в целях предупреждения преступлений заботиться о «благонравии». Он настаивал на эко­номии репрессии, личном характере и соответствии ее тяжести характеру содеянного. Монтескье классифицировал преступле­ния и рекомендовал соответственно дифференцировать наказа­ния за них. Он, в частности, требовал точного определения круга государственных преступлений и писал, что отсутствия здесь точ­ности достаточно для превращения правления в деспотическое.

Чезаре Беккариа в 26 лет написал книгу «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.). Она была первым в истории специальным трудом на эту тему. Первый параграф книги начинается словами: «Законы суть условия, на которых люди, существовавшие до того независимо и изолированно друг от друга, объединились в обще­ство». А далее следует: «Нельзя надеяться на существенное улуч­шение морали, если политика, проводимая в нравственной сфере, не опирается на вечные чувства, присущие человеческой природе. И любой закон, идущий вразрез с этими чувствами, неизбежно столкнется с противодействием, которое в конце концов окажется сильнее...» Беккариа писал, что еще ни один человек «не по­жертвовал безвозмездно даже частицей собственной свободы, только необходимость заставляла его это делать. При этом госу­дарству жертвовался лишь тот необходимый минимум свободы, который был достаточен, чтобы побудить других защищать его. Совокупность этих минимальных долей и составляет право нака­зания». По существу, здесь речь идет о проблеме защиты прав че­ловека и необходимом для этой защиты ограничении таких прав. Сейчас при решении проблем борьбы с преступностью этот во­прос дискутируется очень остро и нередко предлагаются чрезвы­чайно простые, поверхностные решения. Чезаре Беккариа было высказано немало иных интересных идей по этому поводу.

О причинах преступности и мерах борьбы с ней писали также Локк, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Вольтер, Бентам и другие фи­лософы, отмечая социальную неустроенность общества и необхо­димость предупреждения преступлений.Как отмечал профессор А. А. Герцензон, дальше их шли революционные демократы Рус­со, Марат, Радищев и другие, которые указывали на эксплуата­цию масс, институт частной собственности, тиранию господ­ствующих классов как на основные причины преступности. В этом аспекте заслуживают внимания работы русских револю­ционных демократов Герцена, Добролюбова, Чернышевского, Писарева. Они рассматривали преступность как социальное яв­ление, внутренне присущее обществу, основанному на частной собственности и существовании классов эксплуататоров и экс­плуатируемых. Видели выход в революционной ломке старых от­ношений.

В то же время практика борьбы с преступностью фактически исходила из понимания преступления как проявления свободной ноли преступника, которую называли «злой волей», и ограничивалась только применением установленных законом наказаний к виновным в совершении конкретных преступлений. Это вытекает из учения так называемой классической школы права.