Фукидид о самоназвании греков

«Он жил ведь гораздо позже Троянской войны и, однако, нигде не обозначает всех эллинов в их совокупности таким именем, а называет эллинами только тех, которые вместе с Ахиллом прибыли из Феотиды,— они-то и были первыми эллинами,— других же Гомер в своем эпосе называет данаями, аргивянами и ахейцами. Точно так же Гомер не употребляет и имени варваров, потому, мне кажется, что сами эллины не обособились еще под одним именем, противоположным названию варваров».[257]

«Существует мнение, что слово «эллины» как общее самоназвание древних греков впервые зафиксировано в произведениях Гесиода и Архилоха. Есть, таким образом, основания полагать, что процесс формирования общеэллинского самосознания относится к VII в. до н. э. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что судьи на всех греческих Олимпийских играх назывались «элланодиками»; первое эпиграфическое свидетельство употребления этого термина относится примерно к 600 г. до н. э.»[258]

О форме колонизации мы читаем и «Одиссее»:

Гомер о колонизации:

... мы достигли прекрасных течений Египта.

Там, на Египте-реке, с кораблями двухвостыми стал я.

Прочим спутникам верным моим приказал я на берег

Вытащить все корабли и самим возле них оставаться,

А соглядатаев выслал вперед, на дозорные вышки.

Те же в надменности духа, отваге своей отдаваясь.

Ринулись с вышек вперед, прекрасные нивы египтян

Опустошили, с собой увели их супруг и младенцев,

Их же самих перебили.[259]

О размахе колонизации, свидетельствуют стихи, оставленные Архилохом, одним из величайших поэтов Греции (современники почитали его наравне с Гомером; по преданию, дельфийский оракул даже отказался отвечать на вопросы наскосца Калонда, от руки которого он погиб; на Паросе Архилоха почитали как героя). Время его жизни в точности неизвестно, но именно с его именем связана первая дата в греческой литературе. В одном его отрывке описывается солнечное затмение, происходившее по вычислениям астрономов 5 апреля 648 г. до н. э. Таким образом, творчество Архилоха относится к середине VII в. до н. э.[260]

Незаконнорожденный сын аристократа, он избрал судьбу профессионального воина и еще юношей с частью своих сограждан отправился за море для основания колонии. Ему выпало принять непосредственное участие и в событиях во Фракии, и во многих других местах — на островах Фасосе, Эвбее, Наксосе, где он и принял свою смерть в бою с его защитниками во время такого же колонизационного похода.

Тот факт, что Фракия и Наксос расположены на разных краях Эгейского моря, свидетельствует о географических масштабах греческой экспансии, развернувшейся на протяжении его непродолжительной жизни.

Но точно такие же события, преследующие те же самые цели, происходят и за другими морями. О колонизации Сицилии говорит Фукидид.[261] Общая картина колонизация Италии едва ли чем могла отличаться от того, что мы читаем в римском эпосе Вергилия,[262] добрая половина которого посвящена в сущности именно этой теме.

В результате военно-колонизационной экспансии, по образному выражению Платона, греки окружили Средиземное море подобно лягушкам, сидящим вокруг болота.

Таким образом, демографический кризис сообщил начальный импульс колониальной экспансии, но очень скоро обнаружилось, что вывод колоний давал возможность не только наделить землей нуждающихся.