Геродот об отношении к труду

«Научились ли эллины от египтян также и этому, я не могу определенно решить. Я вижу только, что и у фракийцев, скифов, персов, лидийцев и почти всех других варварских народов меньше всего почитают ремесленников, чем остальных граждан. Люди же, не занимающиеся физическим трудом, считаются благородными, особенно же посвятившие себя военному делу. Так вот, этот обычай переняли все эллины, и прежде всего лакедемоняне».[154] Но, как кажется, лакедемоняне в этом отношении превзошли всех: любая другая профессиональная деятельность, кроме военной, была запрещена, считаясь абсолютно невозможной для полноправных граждан. Ксенофонт пишет, что в Спарте «Ликург запретил свободным заниматься чем бы то ни было, связанным с наживой, но установил признавать подходящими для них такие лишь занятия, которые обеспечивают государству свободу».[155]

Ни одно ремесло недостойно свободнорожденного человека, ибо ручной труд — унижение для гордого своей свободой эллина. «Что же касается труда, то термин πωνο имел и второй смысл, тесно сплетавшийся в сознании древних греков с первым,— тягость, страдание, несчастье, бедствие. Физический труд — мука и боль, удел несвободных и низших, тяжкое и нечистое занятие, унижающее человека и приближающее его к скотине».[156]

То же мы обнаруживаем и в Древнем Риме. Его плебеи пусть и нищи, но лично свободны. Столичный пролетариат, деклассированный элемент, складывался из разоряющихся крестьян, некогда свободных владельцев своей земли, которые становились жертвами одновременно классового расслоения Республики, и ее военной экспансии, в результате которой огромные массы дешевых рабов лищали всякой конкурентоспособности свободнорожденных земледельцев. Говоря о событиях II в. до н. э., Аппиан пишет: