С 17 октября по 3 ноября.

ЛИТЕРАТУРА

Основные пути снижения остроты этнических конфликтов. Примеры национальной политики

Рассмотрев механизмы образования и формы протекания этнических конфликтов, сконцентрируем внимание на проблеме их урегулирования. Под выходом из конфликта понимается полное или частичное снятие конфликтной ситуации, в результате которого основное противоречие, породившее конфликт, если не снимается полностью, то, по крайней мере, достигается согласие относительно предмета или объекта конфликта.

В реальности полное и абсолютное разрешение этнического конфликта утопично из-за невозможности устранения всех вы­звавших его причин. Обычно происходит лишь снятие напряже­ния и перевод конфликта в более спокойную форму.

При возникновении на своей территории этнического конфликта любое государство вынуждено на него реагировать. При этом замалчивание и демонстративное игнорирование данной проблемы — лишь одна из форм подобной реакции.

Имеется множество вариантов ответа центрального правительства на вызовы государственной безопасности, транслируемые со стороны сил, являющихся носителями конфликта. Эти действия могут быть условно разделены на две группы: силовые (вооруженные) реакции и несиловые (невооруженные) реакции. Условность такого деления заключается в непростой дефиниции понятия «силовая реакция», так как государству присуща функция силовой защиты своего строя путем использования соответствующих институтов — армии, органов правопорядка и т. п.

Оба типа реакций тесно взаимосвязаны друг с другом. Вооруженное подавление этнического конфликта часто сменяется по­иском мирного диалога, а силовое решение проблемы следует после исчерпания потенциала переговорного процесса.

Несмотря на кажущуюся свободу выбора действий, при реак­ции на внутренний конфликт любое государство мира не может не считаться с международными соглашениями и мнением мирового сообщества. А оно недвусмысленно формулируется так: в современной политике нет места силовым решениям, если остается хотя бы малейший шанс мирного разрешения конфликта.

Пути нейтрализации конфликтовсиловыми способами в большинстве случаев не находят поддержки в современном мире. Формы силовых реакций на сепаратизм имеют большую амплитуду и варьируют от отдельных полицейских акций до полномасштабных военных действий. Как правило, силовые методы в краткосрочной перспективе эффективнее несиловых, но это их преимущество довольно сомнительно, так как силовые акции провоцируют силовой же ответ и переводят конфликт на более высокий уровень интенсивности.

Наиболее элементарная силовая реакция центрального правительства —ужесточение политического режима, ограничение прав и свобод граждан, усиление полицейских и карательных функций. Особенность этого сценария заключается в том, что власти с одинаковым упорством подавляют как проявления национализма и сепаратизма, так и вообще любую политическую оппозицию. Эта форма реагирования на угрозу возникновения конфликтов характерна для сильно централизованных тоталитарных режимов.

Типичный пример такого рода — франкистский режим в Ис­пании (1939— 1975 гг.). Он держал под запретом все национальные и региональные политические организации и исповедовал в традиционно поликультурной стране политику строгого унита­ризма.

Другой пример — режим Иосипа Броз Тито в Югославии (1945— 1980 гг.), полностью контролировавший местные национальные элиты (словенскую, хорватскую, боснийскую, черногорскую, македонскую, албанскую в Косово). Национальная политика при Тито отличалась большой гибкостью, что было вызвано необходимостью удерживать в рамках единого государства культурно и конфессионально различные народы, некоторые из них во время Второй мировой войны противостояли друг другу с оружием в руках. Со смертью Тито исчез жесткий контроль за ситуацией в стране, пост президента был заменен коллегиальным органом управления — Президиумом СФРЮ. Подобная децентрализация власти стала одной из причин распада югославской федерации в начале 1990-х гг.

Значительная степень политической централизации была характерна и для Советского Союза. Уже начиная с 1920-х гг. здесь были немыслимы легальные автономистские или даже регионалистские движения. Залогом единства страны служила жесткая и иерархичная структура КПСС, республиканские коммунистические партии были лишь подразделениями этой гигантской политической структуры.

Перечисленные выше примеры политической централизации относятся к недавнему прошлому. Ныне же существующими примерами жесткой регламентации межнациональных отношений могут служить такие страны, как Китай, Мьянма, Иран.

Национальная политика Пекина характеризуется жесткостью реагирования на локальные очаги сепаратизма и автономизма, которые способны поставить под сомнение ханьскую гегемонию в стране. Хотя Китай номинально может считаться однонациональной страной (китайцы, или ханьцы, составляют 91 % населения КНР), абсолютная численность этнических меньшинств достигает здесь внушительной цифры 100 миллионов. Пять народов (мон­голы, хуэй, чжуаны, уйгуры и тибетцы) имеют свои националь­но-территориальные образования с ограниченным самоуправле­нием (автономные районы). На народы, имеющие свои нацио­нально-государственные образования, приходится 45 % нетитульного населения страны (в России —65%). Этнические меньшин­ства в Китае имеют некоторые привилегии — такие, например, как право на образование на национальном языке. На них не распространяются ограничения демографической политики: семьям некитайских народов допускается иметь более одного ребенка.

Национальный ресурс этнического конфликта можно преуменьшить с помощьюнасильственной ассимиляции противоборствующих этнокультурных меньшинств. Под ассимиляцией понимается постепенный процесс частичной или полной утраты культуры этноса в пользу другой, как правило, доминирующей культуры, в итоге приводящий к полной смене этнического самосознания.

Ассимиляции наиболее подвержены малочисленные этнокультурные группы с более низким социальным и политическим ста­тусом. Сравнительно многочисленный этнос, имеющий к тому же развитое самосознание, ассимилировать крайне сложно. Отсюда понятна неудача политики турецких властей по насильственной ассимиляции курдского меньшинства, насчитывающего только в пределах Турции, как минимум, 7 млн человек (по другим дан­ным — 18 млн) и обладающего мощной политической организацией — Курдской рабочей партией.

Насильственная ассимиляция может быть успешной в тех случаях, когда ассимилируемые этносы разобщены и малочисленны. Такая картина, например, сложилась в Ириан-Джае (индонезийской части Новой Гвинеи). С 1984 по 1989 г. только по правитель­ственной миграционной программе (без учета неконтролируемого переселения) сюда прибыло около 1 млн семей индонезийцев из центральных районов страны. Их расселили на побережье, в границах которого концентрируется почти все хозяйство провинции. Одновременно коренные папуасские этносы оттеснялись во внутренние труднодоступные горные районы.

Насильственная ассимиляция как метод нейтрализации сепаратистских конфликтов применялась также на юге Филиппин и в неамхарских регионах Эфиопии, продолжается ее использование на юге Судана (с начала 1980-х гг. здесь проводится политика исламизации местных нилотских этносов).

Методами урегулирования этнического конфликта в некоторых политических кругах считаются и такие жестокие и антигуманные действия, какдепортация и физическое уничтожение (геноцид) носителей сепаратизма. В этих случаях, равно как и при насильственной ассимиляции, происходит устранение самого субъекта конфликта — этнической либо культурной общности, претендующей на самоопределение. Конечная цель этих двух варварских по своей сути подходов — создание однородного этнического ареала с лояльным центральному правительству населением.

Конечно, этническая чистка способна ликвидировать межэтническую напряженность, но она неприемлема для современной психологии. Подобными антигуманными силовыми методами Турция решила проблему урегулирования этнического конфликта в процессе геноцида армян в 1915 г. Однако ряд примеров (Шри-Ланка, Судан, Эфиопия, Мьянма и др.) свидетельствуют о том, что в реальности такие подходы не всегда приводят к исчезновению очага напряженности, а, наоборот, провоцируют эскалацию конфликта.

Физическое устранение или геноцид этноса отличается от депортации. В первом случае этнос подвергается либо полному (что практически неосуществимо), либо частичному уничтожению и не может, по крайней мере в ближайшей перспективе, снова заявить о своих притязаниях. При депортации же этнос лишь меняет «прописку», в общих чертах сохраняя свою структуру, язык, а иногда и численность и при определенных условиях снова может выдвинуть национальные требования (примером та может служить депортация чеченцев).

Известный опыт депортаций целых народов накоплен в нашей стране. Советский Союз сталинских времен - это, пожалуй, единственное государство, которому удавались тотальные депортации (технически очень сложно переселить на новое место всех представителей неблагонадежного этноса чаще всего ограничиваются частичными депортациями). Всего в бывшем СССР с 1939 г. по конец 1940-х гг. полной или частичной депортации были подвергнуты более 20 этносов (поляки, финны-ингерманландцы, немцы, крымские татары, калмыки, ингуши, балкарцы, турки-месхетинцы, курды, корейцы и др.) Всего за военный и послевоенный период в СССР, по не оценкам, подверглись депортации около 2,75 млн человек.

Особое место занимают депортации народов, которые на момент принятия соответствующего решения имели собственное национально-государственные образования в виде автономных республик и автономных областей. Эти народы были перемещены на новые, чуждые им малоосвоенные территории Сибири, Казахстана и Средней Азии, где их рассредоточили по многим удаленным друг от друга местам поселения.

В процессе депортаций в результате прямых репрессий от голода, болезней и непривычных новых климатических условий численность чеченцев сократилась примерно на 50% Крымских татар — на 46 %, калмыков — более чем на 30 %. Пребывание в ссылке отразилось на состоянии их генофонда и материальной культуры. В конце 50-х гг. большинству депортированных народов было разрешено вернуться на свои исторические территории, но проведенный в результате депортации административный дел, а также переселение на покинутые земли представителей других народов привели к появлению новых межэтнических конфликтов (осетино-ингушского, чеченско-лакского и др.).

В международной практике депортации имеют довольно широкое распространение. Например, иракское правительство в 1976 г. провело депортацию населения приблизительно 800 курдских поселений в 20-мильной зоне вдоль границы с Ираном. Освободившиеся территории были заселены арабами из центральных районов страны. Курды подвергаются насильственному переселению и в турецкой части своей этнической территории. Режим Менгисту Хайле Мариама (Эфиопия) начиная с 1979 г. под предлог борьбы с последствиями засухи депортировал в южные и юго-западные районы страны около 1 млн крестьян из Тыграя, тем самым лишая поддержки населения сепаратистские фронты освобождения Тыграя и Эритреи.

По своим последствиям близки депортациям операции по принуждению населения к уходу со своих мест проживания. В отличие от собственно депортаций эти мероприятия не предполагают специальных действий по перемещению нелояльных режиму этнических или иных групп, но политика репрессий по отношению к ним не оставляет выбора запуганному населению, которое вынужденно превращается в беженцев.

Подобные действия широко использовались всеми тремя сторонами боснийского конфликта при создании практически моно-этничных зон их исключительного контроля. Так же вела себя ихорватская армия по отношению к краинским сербам в 1995 г. (тогда за пределы страны было вытеснено 200 тыс. человек). Число беженцев из автономного края Косово на пике военной фазы конфликта достигало 600 тыс. человек. Принуждение к беженству часто практиковалось и в сепаратистских очагах постсоветского пространства: карабахском, абхазском, южноосетинском.

Крайняя форма развития любого конфликтного противостояния —вооруженные действия. В рамках такого наиболее радикаль­ного варианта силового реагирования могут иметь место и попытки иных силовых реакций: ассимиляции, депортации и др. Но война не может длиться вечно. Расходуя людские и материальные ресурсы, противостоящие стороны рано или поздно доходят до состояния полного истощения, что вынуждает их перейти к переговорному процессу, поиску мирных средств урегулирования конфликта. Таким образом, на смену вооруженной фазе развития конфликта приходит невооруженная, которая, правда, при определенных условиях (неразрешенность противоречий, накопление достаточных для продолжения конфликта сил, внешнее вмешательство) может снова смениться вооруженной.

Широкомасштабные военные действия против сепаратистских движений в долговременной перспективе, как правило, сравнительно низкоэффективны, так как быстро и без больших людских и материальных потерь подавить очаг этнического конфликта чаще всего невозможно, а потери приводят к резкому недовольству населения, прежде лояльного центральному правительству. Повстанческие же вооруженные формирования обычно обладают более высоким боевым духом и не считаются с любыми издержками вооруженной борьбы за независимость.

Наиболее близкий нам пример, вписывающийся в рамки этого сценария силового реагирования, — чеченский конфликт, имеющий две вооруженные фазы. Первая длилась 21 месяц — с декабря 1994 г. по август 1996 г. Вторая фаза началась в августе 1999 г. и продолжается по сей день.

Военный способ нейтрализации сепаратистского очага в Курдистане избрала и Турция. С 1983 г. вторая по численности в НАТО турецкая армия ведет вооруженную борьбу с формированиями Курдской рабочей партии, которые насчитывают от 5 до 10 тыс. боевиков. Анкара вынуждена концентрировать в пределах Юго-Восточной Анатолии военный контингент в составе до 200 тыс. военнослужащих.

Характер широкомасштабных военных действий имеют этнические конфликты в Палестине, на севере Шри-Ланки, на юге Судана. До недавнего времени вооруженная фаза конфликта была характерна для Косово, Боснии и Герцеговины, Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха и Приднестровья.

Варианты нейтрализации конфликтовнесиловыми методами предпочтительнее силовых реакций. Соблюдение основных прав и свобод граждан способствует формированию положительного имиджа государства на международной арене, открывает двери для многообразной финансово-экономической и гуманитарной помощи, позволяет избежать внешнеполитической изоляции.

Наиболее эффективны в деле урегулирования любого связанного с дезинтеграцией конфликта — постепенная и добровольная этническая консолидация различных групп в единую культурно-историческую общность. Для полного осуществления этого процесса необходимы три условия: географическая и культурная близость консолидирующихся этносов, общее стремление этносов к консолидации, длительность периода постепенного врастания субкультур в единую интегрированную культуру. Такая консолидация, как правило, инициируется «сверху» правящими элитами консолидирующихся территорий, а затем поддерживается «снизу» широкими слоями населения.

Классический пример уже состоявшейся подобной консолида­ции — современная Германия. Констатируя сегодняшний уровень единства немецкой нации, сложно представить, что еще около 130 лет назад фактически не существовало общегерманского этноса. Он возник путем слияния и консолидации локальных идентичностей: прусской, баварской, саксонской, баденской и др. Италия, приступившая к политическому объединению за десять лет до Германии, на сегодняшний день в этнокультурном смысле консолидирована в меньшей степени. В современной Италии действует ряд автономистских движений, таких, как Лига Севера в северных областях или Южнотирольская народная партия в провинции Больцано.

В последние годы можно наблюдать процессы общеевропейской интеграции, управляемые органами ЕС. Конечно же, пока еще никто не говорит о слиянии отдельных европейских этносов, но бесспорно и то, что в Западной Европе уже сделаны первые шаги по пути стирания межэтнических граней. Это позволяет некоторым западным исследователям говорить о появлении принципиально нового европейского национализма, приходящего на смену постепенно снижающим свой потенциал местным национализмам.

Подобные интеграционные процессы изменили позиции идеологов сепаратизма во всей Западной Европе. Например, баскские националисты выдвинули новую доктрину достижения государственной независимости, в которой зафиксировано стремление Страны Басков получить суверенитет в рамках Европейского союза. Многие другие западноевропейские национальные движения ратуют за трансформацию Евросоюза из объединения наций (в европейском понимании этого термина) в союз регионов (Англии, Шотландии, Северной Ирландии, Фландрии, Корсики, Каталонии и др.).

Путь предоставленияширокой политической и национально-культурной автономии региону, где существует этнический конфликт, тоже способен приуменьшить конфликтный потенциал. Подобным образом в недавнее время развивался североирландский конфликт. Выступающая за обособление от Великобритании католическая община ирландцев не претендует на независимость, связывая свое будущее с объединенным ирландским государством.

Современная Северная Ирландия — это часть исторической области Ольстер, оставшаяся под властью британской короны после провозглашения независимости Ирландии в 1921 г. Большинство населения этого района принадлежит к двум конфликтующим общинам: протестантской (потомки переселенцев из Англии и Шотландии, 46 %) и католической (коренное ирландское население, 28 %), каждая из которых сравнительно равно­мерно распределяется по его территории.

Начало качественно нового этапа затянувшегося североирландского конфликта ознаменовало мирное соглашение, подписанное 10 апреля 1998 г. (так называемое соглашение Страстной Пятницы) при посредничестве премьер-министров Великобритании и Ирландии, основными представителями враждующих общин — протестантской Официальной юнионистской партией Ольстера и католической партией Шинн фейн — легальным крылом Ирланд­ской республиканской армии. Этот документ предусматривает расширение автономии Северной Ирландии в составе Великобритании в двух плоскостях: внутригосударственной (воссоздание рас­пущенного в 1973 г. североирландского парламента, расширение компетенции Исполнительного совета) и международной (учреждение совместно с кабинетом Ирландской Республики общего исполнительного комитета острова Ирландия). В соглашении также оговорена возможность проведения в ближайшем будущем референдума.

Предоставление очагу сепаратистского конфликта широкой автономии снизило напряженность еще в одной точке земного шара — на южных островах Филиппинского архипелага. 2 сентября 1996 г. здесь был подписан мирный договор между централь­ным правительством и повстанческим Фронтом национального освобождения моро (ФНОМ), представляющим интересы филиппинских мусульман. Результатом соглашения стало учреждение Автономного региона мусульманского Минданао (АРММ). Тем самым была поставлена точка в многолетнем вооруженном конфликте на юге Филиппин, унесшем жизнь, по различным оцен­кам, от 50 до 150 тыс. человек. В то же время от 8 тыс. (по офици­альным данным) до 120 тыс. (по данным повстанцев) боевиков, объединенных в Исламский фронт освобождения моро (ИФОМ), продолжают оказывать вооруженное сопротивление правительственным силам.

Расширение автономии как механизм снятия напряженности сепаратистских конфликтов нашло свое применение также в Канаде, Испании, Бельгии, Дании, России и в других странах, где существуют этнические конфликты. Возможно появление в ближайшем будущем таких форм урегулирования в Грузии (конфедеративный статус Абхазии, федеративный статус Южной Осетии) и в Молдавии (особый административный режим Приднестровского региона).

Еще один вариант снятия напряженности в зоне этнического конфликта —изменение административно-территориального деления. Реформы АТД в зависимости от уровня развития и направленности дезинтеграционных процессов принимают различные формы.

Во-первых, практикуется дробление ареала с высокими рисками сепаратизма на ряд более послушных и управляемых территориальных единиц. Во-вторых, применяется слияние ряда территориальных единиц с целью преуменьшить риски дезинтеграции, подобно реформе 1990-х гг. в Казахстане, в результате которой были упразднены 5 областей на севере и востоке республики с высокой долей русскоязычного населения, в то время как соразмерные с ними «казахские» области разукрупнению не подверглись. В-третьих, изменение АТД может служить следствием успешной борьбы за автономию. Преобразования такого типа уже состоялись в Бельгии, где 1 января 1995 г. поэтапная федерализация страны завершилась разделом на фламандскую и валлонскую части ранее единой провинции Брабант. Две новые бельгийские провинции вошли в недавно созданные федеральные структуры — Фландрию и Валлонию.

1. Агеева Р.А. Страны и народы: Происхождение названий. — М., 1990.

2. Арутюнов С.А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. — М., 1989.

3. Брошей Ю.В. Этнос и этногеография. — М., 1973.

4. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. — М., 1983.

5. Брошей Ю. В., Продольный Р. Г. Человечество — это народы. — М., 1990.

6. Брук С.А. Население мира. — М., 1981.

7. Гачев Г. Национальные образы мира. — М., 1994.

8. Гладкий Ю.Н. и др. Экономическая география России. — М., 1999.

9. Грушевицкая Т. Г. Этнология. — М., 2000.

10. Гумилев Л. Н. Великая Русь и великая степь. — М., 1992.

11. Гумилев Л. Н. Древние тюрки. — М., 2002.

12. Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. — М., 1992.

13. Гумилев Л. Н. От Руси к России. — М., 1992.

14. Гумилев Л. Н. Хунны. — М., 1992.

15. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. — М., 1992.

16. Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. —М., 1993.

17. Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: Словарь. — М., 1996.

18. Ислам: Энциклопедический словарь. — М., 1991.

19. Лурье С. В. Историческая этнология. — М., 1997.

20. Максаковский В. П. Историческая география мира. — М., 1997.

21. Максаковский В. П. Географическая картина мира. — М., 2003.

22. Мастюгина Т.М., ПерепелкинЛ. С. Этнология. Народы России: Исто­рия и современное положение. — М., 1997.

23. Минюшев Ф.И. Социальная антропология. — М., 1997.

24. Народы и религии мира: Энциклопедия / Гл. ред. В.А.Тишков. — М., 1998.

25. Народы России: Энциклопедия / Гл. ред. В.А.Тишков. — М., 1994.

26. Нестурх М.Ф. Человеческие расы. — М., 1965.

27. Пучков П. И., Казьмина О.Е. Религии современного мира. — М., 1998.

28. СадохинА.П. Этнология. — М., 2000.

29. Саракуев Э.А., Крысько В. Г. Введение в этнопсихологию. — М., 1996.

30. Социально-экономическая география зарубежного мира / Под ред. В.В.Вольского. - М., 1998.

31. Страны и народы: Научно-популярная серия. — М., 1975—1985.

32. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. — М., 1997.

33. Чебоксаров Н. Н., Чебоксарова И.А. Народы. Расы. Культуры. — М., 1985.

34. Этнические процессы в современном мире / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. — М., 1987.

35. Этнология / Под ред. Г.Е.Маркова и В. В. Пименова. — М., 1994.

36. Этносы и этнические процессы / Отв. ред. В.А. Попов. — М., 1993.

37. Этноязыковые функции культуры / Под ред. Я.Чеснова. — М., 1991.