Метод д’Ондта.

В скобках – количество распределяемых мест.

Принцип этого метода прост. Если надо распределить 5 мест, то мы последовательно делим сначала на 2, потом на 3 и так далее по необходимости количество голосов, поданных за партии и по количеству полученных долей в порядке убывания распределяем полученные голоса. В нашем примере, первое из пяти мест получает партия №1, второе место из пяти получает партия №2, третье – опять партия №1, так как при делении на два у неё оказывается большее количество голосов, также и четвертое место, пятое достается партии №2.

Метод Сен-Лагуэ. Тот же самый, только в качестве делителей используются нечетные числа:

Как видим, несмотря на различие этих методов, достичь оптимального учета всех голосов все равно не получается – голоса, поданные за аутсайдеров, остаются неучтенными при распределении мест. Кроме того, все три системы дают разные результаты:

Из одного и того же количества голосов выходит разное количество представленных партий и разное количество их представителей.

Простая квота поощряет политическую фрагментацию (она принята при голосовании по партийным спискам в России), метод д’Ондта благоприятен для крупнейших партий, метод Сен-Лагуэ дает компромиссные результаты. Однако исследования показывают, что чем больше в округе мандатов, тем меньше диспропорциональность результатов. А потому получается, что если все округа объединить в один, то диспропорция будет минимальной. Так дело обстоит в трех странах – Израиле (120 мест), Намибии (72 места), Нидерландах (150 мест).

Однако в большинстве стран практикуется множество округов. Например, в Аргентине округа – от 2 до 35 мандатов. Это связано с желанием создателей избирательной системы приблизить избираемых избирателям. Потому что при системе 1 страна – 1 округ избиратель голосует за безликий партийный список, а при множестве округов у избирателя выходит возможность голосовать за своего земляка, хотя при этом и допускается диспропорция.

С другой стороны, диспропорция может быть сокращена другим способом. Часть мест в парламенте заранее «резервируется» и эти «зарезервированные» места распределяются потом среди партий, «пострадавших» от диспропорции (компенсаторные места). Чаще всего от этого выигрывают малые партии. Такая практика применяется в 13 странах.

Почему другие страны воздерживаются от этой меры? Для того, чтобы как раз и избежать проникновение в парламент мелких партий, что делает политическую систему менее стабильной.

Одним из способов ограничить эту фрагментарность является введение заградительных барьеров. В Германии, например, он равен 5 %. Но тогда поданные за непрошедшие партии голоса подаются впустую и начинает играть свою роль «эффект Дюверже» (т.е. за них потом уже никто голосовать не будет, так это непродуктивно). Однако иногда такие барьеры могут привести к существенным искажениям. Так, на выборах в Госдуму 1995 года, 5 %-й барьер преодолело лишь 4 партии, набравших в сумме чуть больше половины голосов избирателей. Барьеры везде разные – от 0,67% в Нидерландах до 10% на Сейшельских островах. Это зависит от интересов доминируюзих партий. Но даже там, где этого барьера нет, он присутствует естественным путем. В примере, приведенном нами выше, видно, что и 14% голосов в пятимандатном округе может не хватить, если отрыв между партиями довольно большой.

«Голосование за картели». В рамках этой системы избиратели голосуют за отдельные партии, но при подведении итогов учитывается, входит ли данная партия «в картель», т.е. более широкую коалицию. Голоса, поданные за картель, суммируются, что позволяет даже малой партии пройти барьер и получить свою долю мест в парламенте. Но места при этом распределяются согласно доле вклада партии в «картель» в целом. Такая система благоприятна для умеренных партий, склонных идти на соглашения и отсекает радикальные партии, не идущие ни на какие компромиссы. Эта система применяется в ряде европейских стран и Израиле.

«Система лем» (Латинская Америка). Здесь списки партий могут состоять из «подсписков» отдельных фракций («лем»). При подведении итогов сначала учитываются голоса, поданные за партии, а потом – за фракции. Эта система позволяет сохранить единство крупных партий в условиях фракционности.

Общий недостаток пропорциональных систем состоит в том, что они разрывают органичную связь «избиратель – избираемый». Основными объектами избирательного процесса в этой системе становятся партии. И именно партийные лидеры определяют, кто займет парламентское место. При этом занимают места как правило те кандидаты, чьи имена стоят в начале списка, кандидаты «в хвосте» могут рассчитывать на места только при особенно массовой поддержке партии. В этой ситуации избиратель даже не знает, за кого он подает свой голос. На выборах в ЮАР в 1994 году избирательный бюллетень содержал лишь название партии, её символ и фотографию лидера – полная анонимность списка («система с закрытыми списками»).

Попытка коррекции этой ситуации придумана в системе «с открытым списком». Суть его состоит в том, что избиратель голосует за одного из кандидатов партийного списка, его голос при этом засчитывается всей партии, но при распределении мест среди кандидатов от этой партии учитываются те кандидаты, которые набрали более всего голосов. Иногда избирателю предоставляется возможность выбрать – голосовать ли за отдельного кандидата партии или за список партии в целом. Однако практика показала, что избиратели в целом предпочитают голосовать за всю партию и поэтому внедрение этой системы не оказало заметного эффекта. Однако в Финляндии, например, такая возможность исключена – там избиратель имеет право голосовать только за конкретного кандидата от партии. Это способствует более тесной связи между избирателями и избираемыми. Однако при этом такая система дурно сказывается на сплоченности партии, так как стимулирует партийных функционеров конкурировать между собой, что разрушает партийное единство (Бразилия). К тому же голосование по открытым спискам можно проводить лишь в округах малой величины, а малые округа, как мы видели раньше, способствуют диспропорции результатов голосования.

«Панашаж» (мешанина). В рамках этой системы избиратель может голосовать за кандидатов из разных партийных списков. Такая система усиливает позиции избирателя и избираемого, но ослабляет позиции партии в целом. Эта система применяется в Люксембурге и Швейцарии. При этом избиратель может использовать больше, чем один голос.

«Единый переходящий голос (пропорционально-преференциальная система)». Эта система используется в многомандатных округах. Избиратель голосует не за партийные списки, а за отдельных кандидатов внутри списка, ранжируя предпочтения. Для распределения мест используется квота: общее количество голосов делится навеличину округа + 1, к результату + 1. Сначала считают первые предпочтения кандидатов, и если они достигают квоты, то он считается избранным. Остальные места распределяются так: избыточные (вторичные) голоса уже избранных кандидатов распределяются в сторону ещё не преодолевших квоту, аннулируются первичные предпочтения кандидата, у которого меньше всего голосов, а вторичные перераспределяются среди других. Так продолжается до распределения всех оставшихся мест. Эта система требует больших интеллектуальных усилий от избирателя – требует оценить сразу множество кандидатов. Именно из-за сложности эта система мало распространена. Но в целом это идеальная система – она учитывает высокий уровень пропорциональности результатов, но при этом позволяет голосовать за конкретных кандидатов, в том числе независимых. Кроме того, эта система подталкивает партии договариваться об обмене вторыми предпочтениями, тем самым поощряя умеренность и склонность к коалиции. Однако эта система сказывается отрицательным образом на организационном единстве партии. Она используется в Ирландии и на Мальте. При этом в Ирландии несколько раз выносили на референдум вопрос об отмене этой системы, и каждый раз избиратели выступали в её поддержку.

Наиболее популярным способом решить проблему «анонимности» пропорциональной системы – в конструировании «смешанных» избирательных систем.

«Смешанная связанная» система (в Германии с 1957 года, Италии, Мексике, Боливии, Венесуэле, всего в 6 странах). Эта система предоставляет каждому избирателю два голоса. Один и них используется для выборов в одномандатном округе, где выборы проводятся по системе большинства, а второй – в многомандатном округе по пропорциональной системе. В результате парламент наполовину состоит из депутатов, выбранных в одномандатных округах, а наполовину – по партийным спискам, причем партия «добирает» себе места до положенной ей доли по пропорциональной системе за счет непрошедших в парламент одномандатников. Таким образом, пропорциональная система сглаживает диспропорциональность системы большинства и определяет уровень партийного представительства. Эта система наиболее положительно оценивается исследователями, так как сочетает индивидуальное голосование с голосованием по партиям. Она легка и понятна в применении, и в Германии показала высокие результаты в демократическом строительстве. Однако в этой системе есть один недостаток: партии, которые пройдут и так по пропорциональной системе, могут не выдвигать напрямую своих кандидатов по одномандатным округам (так как они и так пройдут по партийным спискам), а поддерживать формально «независимых» кандидатов по одномандатным округам и тем самым увеличивать свое партийное представительство, тем самым нарушая пропорциональность голосования по партийным спискам. Для развитой страны как Германия это не проблема, но в странах с ещё не устоявшейся партийной культурой это может стать большой проблемой. Эта же система, только с мажоритарной составляющей применяется в Венгрии.

«Смешанная несвязанная» (параллельная) система. Внешне очень похожая на предыдущую. В ней тоже избирателю предоставляется два голоса – один в одномандатном округе, другой – по партийным спискам. Отличие состоит в том, что обе части избираются совершенно независимо друг от друга, а потому пропорциональное голосование не сглаживает голосование по большинству. Поэтому эта система обеспечивает пропорциональность лишь в той части, которая избирается по партийным спискам. Она одновременно позволяет избежать анонимности и поощряет партийное строительство. Кроме того, она позволяет избежать аномалии с поощрением внешне «независимых» кандидатов: поскольку обе части выбираются отдельно, партии нет нужды маскировать свою деятельность в одномандатных округах, а выдвигать своих кандидатов можно открыто. Поэтому данная система особенно приемлема для новых демократий. В частности, с 1993 года Госдума РФ избирается именно по этой системе. Еюже пользуются Япония, Украина, Южная Корея и некоторые другие страны (8). Эта же система с мажоритарной составляющей – в Грузии, Литве и Албании. Проблема этой системы состоит в том, что из сочетания обоих систем неудаляются их недостатки: с одной стороны, не сглаживается диспропорциональность голосования по одномандатным округам, с другой стороны, пропорциональная система формирует только половину палаты и не сглаживает недостатки голосования по типу большинства. В защиту этой системы можно сказать, что тем не менее она стимулирует развитие партий ной системы и при этом позволяет избежать анонимности голосования.

Все описанные избирательные системы, несмотря на свое разнообразие, имеют в своей основе 4 базовых элемента:

1. Основное требование, предъявляемое победителю: должен ли он получить абсолютное большинство голосов, простое большинство или число голосов, соответствующее той или иной квоте или системе делителей

2. Величина округа: одномандатный или многомандатный разной величины.

3. Число голосов у каждого избирателя: один, два или более.

4. Структура избирательного бюллетеня: имеет ли возможность избиратель ранжировать свои предпочтения («ординарный бюллетень») или нет («категорический бюллетень»).

Сочетание этих элементов в разной комбинации приводит к той или иной электоральной системе, описанной выше, каждая из которых оказывает определенное влияние на партийную систему и в целом на политическую систему. Умело манипулируя этими компонентами, можно оказать существенное влияние на выбор избирателя.

Этот «электоральный инженеринг» довольно хорошо изучен. Так, М. Дюверже в 1945 году на конференции в Университете Бордо сформулировал следующие социологические законы:

· Пропорциональное представительство ведет к многочисленным и независимым негибким стабильным партиям, пользующиеся равномерной поддержкой по всей территории

· Система абсолютного большинства – к многочисленным гибким и стабильным партиям (так как им надо блокироваться, чтобы достичь 51% голосов или чтобы завоевать голоса аутсайдеров)

· Система относительного большинства – ведет к двухпартийной системе, причем обе эти системы поощряют крупные партии и малые партии, имеющие территориальные базы поддержки.

Хотя в дальнейшем, при эмпирической проверке Дугласом Рэ, в этих «законах» были выявлены исключения. Так, несмотря на систему относительного большинства, многопартийная система сохранилась в Канаде и Индии. Он объяснил эти исключения тем, что в обоих странах существовали сильные местные партии, которым система относительного большинства позволяла выжить, благодаря победам в тех округах, откуда они были родом.

Другие закономерности:

· Величина округов: если их «нарезать» так, что большая часть предполагаемых сторонников партии Б будут в одном округе (10 000 и 90 000), а в остальных округах они будут в меньшинстве (58 000 и 42 000), то партия А обеспечит себе победу во всех округах, кроме одного и выйдет победителем, даже если абсолютное количество сторонников обоих партий было изначально равным. Такая практика называется «джерримендеринг». Кроме того, нарезать абсолютно одинаковые по численности округа невозможно. А потому представительство разных групп населения может быть численно разным. Этим тоже можно манипулировать, зная, какие группы населения склонны поддерживать какую политическую силу (например, сельские жители – консерваторов). Учитывая же, что избирательные законы довольно легко меняются (во Франции с 1871 года – около 12 раз), а избирательные комиссии формируется не на демократической основе, такой инженеринг вполне возможен.

· Ещё один способ осуществить такую инжинерию – это воздействие через электоральный порог: помимо официального «порога», о котором мы уже говорили, который варьируется от 0, 67% в Нидерландах до 12% на Сейшельских островах, но в среднем обычно бывает 5 % (Германия, Россия), существует ещё то, что А. Лейпхард назвал «реальным порогом» (effective threshold). Этот порог зависит от разных факторов – от количества округов, от количества мест в парламенте, от формулы, которая используется для распределения мест. Для стран, где испоьзуется формула д’Хонта, этот порог высчитывается по формуле: Т = 50% / (М + 1) + 50% / 2М, где М – значимость округа. Пример. На выборах в Национальное собрание 1986 года во Франции (556 мест) проходили по 96 избирательным округам. Легально установленный порог – 5 %. Значимость округа – М = 556/96 = 5,79. Действительный порог Т = 50 / (5, 79+1) + 50 / 2 * 5, 79 = 7, 36 + 4, 32 = 11, 68. Во Франции оказался самый высокий порог, в других странах он ниже. Такой порог будет у партии по стране в целом. Но победа в каждом конкретном округе будет зависеть от многих факторов – от количества мандатов на округ, от количества партий, от степени разрыва между ними. В нашем примере с 5 партиями на пятимандатном округе мы видели, что и 14% может не хватить, что занять место в этом округе. Так, мы уже отмечали, что формула д’Хонта наименее благоприятствует мелким партиям, а система квоты и простого остатка – наиболее.

· Способ подачи голоса: категорический способ (за одну партию) благоприятствует нескольким крупным партиям, ординальный (за несколько) благоприятствует партийному плюрализму

· Единый непереходящий голос благоприятен для партий с рыхлой структурой (так как в округах могут побеждать сразу несколько кандидатов от одной партии)

· Блоковая и партийно-блоковая система благоприятна для сильных доминирующих в политической системе партий (так как можно голосовать сразу за нескольких кандидатов)

Дж. Сартори заметил, что выборы по округам с 1 до 5 мандатов, чем по многомандатным округам, благоприятстсвуют сильным крупным партиям и препятствуют фрагментации (см. Случай с Великобританией и наш пример с пятимандатным округом).

Наиболее яркий пример такой инжинерии – это чилийская избирательная система при переходе к демократии. У создателей этой системы стояла задача при относительно низкой популярности сохранить у власти правые силы, связанные с бывшим режимом Пиночета, и при этом не допустить к власти чилийских левых, более популярных, чем правые. Для этого была введена пропорциональная система выборов в двухмандатных округах. Как можно сделать вывод из всего рассмотренного ранее материала, такая система приводит к тому, что по каждому округу может пройти только две партии. Это вынуждает менее сильные партии идти на блокирование с другими. Правые охотно идут на блокировку. А вот с левыми партиями более умеренные блокироваться не хотели. В результате левые партии оказались за бортом парламента, хотя в целом они имели значительную поддержку избирателей, но её не хватало, чтобы преодолеть голоса правой и умеренной коалиций.

• Многоуровневое распределение мест и картельное голосование способствуют выживанию малых партий, которые бы в других условиях не выдержали конкуренции – эта технология активно применяется в Скандинавских странах
• Наличие нескольких голосов в системе большинства помогает крупным партиям, а в пропорциональной системе – малым партиям

Однако эти и многие другие технологии возможны при высокой степени определенности по поводу состава основных участников политического процесса и базовых уровней их поддержки. Иначе результаты реформ могут оказаться непредсказуемыми. К тому же это не всегда возможно, если данная избирательная система прочно вошла в политическую культуру данной политической системы (например, система простого большинства в Великобритании). К тому же такие реформы могут принести сиюминутную выгоду, но нанести политической системе вред в целом. Новые демократические режимы зачастую вместо того, чтобы использовать инжинеринг для придания своей политической системе оптимального вида, вводят избирательные системы руководствуясь чисто идеологическими императивами (чтобы было «подемократичней»).

Рассматривая все плюсы и минусы, явные и скрытые возможности каждой из этих избирательных систем с той целью, насколько они способны предоставить больше возможностей учесть голоса избирателей, предоставить политической системе больше демократизма. Однако при этом надо учитывать, что, с одной стороны, сами по себе выборы не гарантируют последующий политический курс: политический процесс весьма многофакторен, и воля избирателей – всего лишь один из факторов. Так, например, на выборах 1958 года в Аргентине кандидат от Радикальной партии Фронтиси победил с программой борьбы с засильем американского капитала, национализации значительной части промышленности (прежде всего, нефтяной, даже книгу написал «Нефть и народ»), активной социальной политики, легализации левых партий (перонистов и коммунистов). Однако уже через несколько месяцев полностью изменил свой курс с точностью до наоборот не выполнив ни одного своего обещания, что было связано колоссальным давлением на него других факторов – администрации США, руководства МВФ, огромной зависимостью страныот иностранных инвестиций в целом. Схожая ситуация возникла в США на выборах 1968 года, когда Ричард Никсон победил под лозунгом прекращения войны во Вьетнаме – хотя значительная часть войск действительно была выведена, но война продолжалась вплоть до 1973 года, нанося колоссальный экономический и моральный вред США, так как в войну было уже вложено столько финансового и морального капитала, что просто так прекратить её было в тот момент невозможно. Для оказания стойкого влияния народа на политическую систему одних выборов недостаточно. Это всего лишь один из инструментов, который должен быть дополнен другими – публикацией опросов общественного мнения, проведения референдумов, проведения массовых мероприятий давления на правительство и т.д. Хотя история показывает, что и это не всегда эффективно: так, референдум, в котором большинство граждан СССР высказалось за сохранение Союза в апреле 1991 году был проигнорирован в декабре того же года, массовые, насчитывающие десятки и даже сотни тысяч человек забастовки в Латинской Америке зачастую приводили к обратным эффектам – вместо умеренных ограниченно демократических режимов вместо них устанавливались военные диктатуры (Аргентина, Куба). Демократический процесс перевода сигналов «входа» в политической системе в процесс принятия решений на практике гораздо более сложен. Дизайн избирательной системы и сам процесс выборов – лишь один, хотя и весомый, фактор.

С другой стороны, и сами избиратели, даже в развитых странах, зачастую в своем роде недостаточно компетентны, чтобы оценить преимущества тех или иных кандидатов и партий, да и разбираться в тех вопросах, которые предлагаются при опросах и референдумах. А потому как выборы, так и опросы в развитых демократиях могут превращаться в не меньшую фикцию, чем регулярные выборы в советские органы власти в Советском Союзе. Так, например, в конце 1970-х годов, американские социологи провели эксперимент, предложив «людям с улицы» высказаться «за» или «против» законопроекта Конгресса о «металлических металлах». В результате импровизированного голосования законопроект был «принят» опрошенными. Это и подобные случаи показывают, что избиратели далеко не всегда действуют рационально. Часто они поступают «по привычке», просто доверяя тому или иному кандидату или партии или пленяются его какими-то харизматическими качествами. Так, например, на заре демократии в США до 1840 года уровень участия в выборах граждан США был очень низок, едва доходя до 20%. Лишь когда возникшая Демократическая партия с 1828 года (а потом и позже возникшая Республиканская) стала применять массовые избирательные технологии (парады, шествия, устраивание праздников с угощением и выпивкой, создавать легенды вокруг кандидатов и т.п.) уровень участия вырос до 40%, а потом стал неуклонно расти и дальше.

Правда, во многих странах с этим пытаются бороться более простыми способами, вводя так называемое «принудительное голосование» (Австралия, Бельгия, Венесуэла, Греция, Италия). Например, в Италии в документах не участвовавшего в выборах выставляется надпись «не голосовал». Насколько это влиятельно? В Нидерландах, где принудительное голосование было отменено в 1967 году,показатель участия упал с 94, 7% в 1967 году до 83, 5% в 1981 году.