Кто вас выбрал? Снова масоны?

Реальное Временное правительство складывалось из представителей различных общественных структур, которые должны были стать опорой правительства (Временный комитет Государственной Думы, Земский и Городской союзы, Военно‑промышленный комитет, даже Петросовет).

2 марта Милюков произносил свою первую речь от имени правительства. В ответ он услышал возмущенный вопрос: «Кто Вас выбрал?» «Я ответил: „Нас выбрала русская революция!“ Эта простая ссылка на исторический процесс, приведший нас к власти, закрыла рот самым радикальным оппонентам»[105]. Отныне даже правые политики признавали право «революции» «выбирать» правительства. Вооруженное революционное меньшинство воспользуется этим правом еще не раз.

Рассматривая механизм формирования первого состава Временного правительства, мы снова вспоминаем о загадочной заговорщической предыстории Февраля. Как мы видели, что роль масонской организации в Февральской революции была ничтожной. Но когда речь зашла о дележе пирога, масонские связи оказались как нельзя кстати. Покинув салоны, масонские комбинаторы отправились в Таврический дворец, чтобы напомнить вовлеченным в большую политику «братьям» о масонском братстве. Насколько этот фактор сыграл свою роль при формировании новой власти?

До начала революции, в условиях борьбы за «ответственное правительство», в политических салонах то и дело раскладывали грядущие министерские пасьянсы. Если царь согласится призвать к власти «общественность», нужно быть готовыми предложить опытные кандидатуры. Политики готовились к ролям министров. Не остались в стороне от этого и масоны, которые, конечно, также обсуждали свои кандидатуры на кресла в либеральном кабинете. Чем они хуже других?

Поскольку масоны входили в организации, формировавшие правительство, они могли содействовать друг другу в получении постов. Миф упрощает проблему. Могли – значит, действовали заодно. Н. Н. Яковлев как всегда категоричен: «Верность масонской ложе в глазах посвященных была неизмеримо выше партийной дисциплины любой партии. И когда пришло время создавать временное правительство, его формирование нельзя объяснить иначе, как выполнением предначертаний этой организации. Кандидатуры были выдвинуты не лидерами буржуазных партий, ибо только немногие из них были в ложах, а одобрены на тайных сборищах руководящего ядра масонов»[106]. Здесь бы хотелось доказательств. Н. Н. Яковлев их не привел, поэтому поищем сами. Как формировалось Временное правительство?

Милюков вроде бы подтверждает основные аргументы «антимасонов», утверждая, что Львов оказался во главе правительства именно благодаря своей принадлежности к масонству. Но тут же, в прямом противоречии с этим, признает: «При образовании Временного правительства я потерял 24 часа (тогда ведь почва под ногами горела), чтобы отстоять кн. Г. Е. Львова против кандидатуры М. В. Родзянко, а теперь думаю, что сделал большую ошибку»[107]. Так при чем здесь масонство. Милюков считал Родзянко слишком властной фигурой, предпочитал слабого Львова, которым был намерен вертеть в новом кабинете, формально не являясь его главой (мало ли как обернется). Это вполне совпадало с интересами других «сильных людей» думской оппозиции совершенно независимо от их принадлежности к масонству. Сам Милюков, сыгравший решающую роль в назначении главой правительства именно Львова, по общему мнению к масонам не принадлежал.

В дальнейшем, когда под напором левых сил Милюкову пришлось оставить правительство, он недоумевал, каким образом его во всех отношениях правильная линия потерпела столь быстрый крах. В своих воспоминаниях Милюков намекал, что он пал жертвой интриг какой‑то группы в правительстве, связанно «какой‑то личной близостью… политико‑морального характера»[108](прямо слово «масоны» не было произнесено, а в более строгом исследовании Милюкова «История Второй русской революции» отсутствуют и сами намеки[109]). Г. Аронсон считает, что намеков этих достаточно, «чтобы получить представление о месте и влиянии масонов в февральской революции и событиях 1917 г.»[110]Но для того, чтобы согласиться с этим поверхностным выводом, нужно начисто забыть обо всем, что творилось за пределами кабинета министров в апреле 1917 г., когда многотысячные толпы требовали отставки Милюкова, нарушившего соглашение с Советом в вопросе о продолжении войны. Масоны были утлой лодкой, маневрировавшей среди других лодок по бурным волнам революции. Намеки обиженного министра на «истинные» причины его отставки к этому факту ничего не добавляют.

А. Гальперн, на тот момент секретарь Верховного совета, высшее должностное лицо в масонской иерархии, вспоминает, что Совет не собирался в дни Февральской революции и, соответственно, не мог обсуждать состав Временного правительства. Однако влиятельные масоны Коновалов, Керенский, Некрасов, Карташев, Соколов и Гальперн активно контактировали между собой. Поэтому трудно согласиться и с крайним выводом А. Я. Авреха о том, что «масонская организация не имела к их выдвижению никакого отношения»[111]. Все же имела, хоть и не решающее. Одни сумели стать активными участниками событий, другие давали «братьям» советы. Такой и была роль большинства масонов в событиях – совещательной. Было бы соблазнительно представить себя архитектором первого временного правительства, вполне соответствовавшего вкусам либералов. Но Гальперн честно признает, что «говорить о нашем сознательном участии в формировании правительства нельзя: мы все были очень растеряны…»[112]

Г. М. Катков уверен: «Партийная принадлежность и партийная дисциплина должны были уступать более прочным масонским узам. Более всего от этого пострадала партия кадетов. Когда настал час формирования Временного правительства, решение выносилось не партийными комитетами, а влиятельными масонскими группами»[113]. И сколько этих групп, властно отодвинувших кадетский ЦК? И кто его на деле отодвинул от решения «кадрового вопроса»? В горячечной обстановке первых числе марта действительно было не до ЦК. Состав правительства формировался на длительных совещаниях политиков разных либеральных фракций. Но центром этих совещаний, как следует из воспоминаний Шелгунова, Милюкова (оба – не масоны) и других свидетелей были не масоны, а… сам Милюков.

Присутствие масонов в правительстве еще не говорит о том, что они попали туда именно благодаря масонским связям. Керенский был одним из лидеров революции, депутатом и членом исполкома Петросовета одновременно. При таком наборе он мог открыть ногой дверь правительства. Там кадеты только повторяли ему «Просим, просим». Некрасов был видным кадетом. Ему для попадания в правительство не нужно было масонской протекции.

Главным призом масонов в правительстве считается М. Терещенко, малоизвестный в Петрограде чиновник и предприниматель. Его включение в правительство вызывало недоумение и даже обиды кадетов – немасонов. А. Я. Аврех отрицает его принадлежность к масонству, поскольку Некрасов не перечисляет его среди министров‑масонов[114](правда, нет и доказательств, что перечисление Некрасова является исчерпывающим).

Пикантность ситуации заключается еще и в том, что Терещенко потеснил кадета Шингарева, претендовавшего на пост министра финансов. А Шинграев, которому дали менее престижный пост министра продовольствия, как раз был масоном, но «классическим», не в той организации, где состояли Некрасов и Керенский[115].

Собственно, как раз появление Терещенко в числе министров и является главным доказательством его принадлежности к масонству – а кто еще мог бы его протащить на вершину власти?

Впрочем, есть и другой канал. Распоряжаясь значительными средствами, Терещенко активно включился в работу Красного креста и военно‑промышленных комитетов. В 1915 г. он стал председателем Киевского военно‑промышленного комитета, для чего масонские связи были не нужны. Тут требовались капиталы. Таким образом для «общественности» Терещенко стал представителем «Юга России», сотрудником Львова и Гучкова. Это и был его канал во власть. Если Терещенко был масоном, то этот фактор мог ему помочь, но он не был единственным и даже главным в возвышении будущего министра иностранных дел России. Он оказался представителем общественности «Юга России» по должности, а правительство не должно было состоять только из питерцев. Тогда это считалось неудобным.

Судьба Терещенко сложилась так удачно во многом благодаря тихому перевороту, который кадеты совершили против Родзянко. Раз не он возглавил правительство, то на его место перемещался Львов, и в правительстве образовалась важная вакансия. Пришлось снова перекладывать пасьянс. Шингаревым «заткнули» министерство земледелия, а на финансы нужно было поставить еще кого‑то, кто в них разбирается. Вот тут и пригодился гучковский «кадр».

Масонство сформировало не правительство, а личные связи, часть которых затем использовалась при формировании правительства и позднее, в середине 1917 г., – его центристской фракции, состоящей из старых знакомых, в том числе по масонству. Но это не значит, что масонская организация могла претендовать на то, чтобы диктовать свою волю правительству. Советовать – пожалуйста. Но если мнение советчиков расходилось с мнением публичных политиков, то последние действовали по своему.

Н. Н. Яковлев считает, что почти все члены первого состава Временного правительства были масонами («десять братьев»[116]). Кроме Милюкова. Отчего так? Оттого, что сам Милюков категорически отмежевался от участия в масонской ложе и даже туманно намекал на наличие масонской организации. Остальные члены правительства не соблаговолили этого сделать. Следовательно – они все масоны и есть.

С Н. Н. Яковлевым не согласен важный свидетель. Бывший министр Временного правительства Николай Некрасов, который, попав в конце жизни в застенки НКВД, решил оставить потомкам память о масонах. Он дал о них подробные показания, благо это уже никак не могло повлиять на судьбу как самого Некрасова, так и его «братьев»‑масонов. Некрасов пытается показать значительность влияния ложи. В ней было много влиятельных лиц. «Показательно, что в составе первого Временного правительства оказалось три масона – Керенский, Некрасов и Коновалов»[117]. И чего Некрасов решил скрыть причастность к масонству остальных министров?

Но не будем впадать в другую крайность: «Расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них практически не ощущалось. Оно было так мало и ничтожно, что его не заметили даже современники, даже департамент полиции. Поэтому история и историки имеют полное право сбросить со счетов русское политическое масонство в последние 10 лет существования царизма… вывод о масонах как quantite negligtable (ничтожная величина) в предфевральских, февральских и постфевральских событиях 1917 г. остается неизменным. Чего не было – того не было»[118], – заключает свою книгу А. Я. Аврех.

В этой однозначности есть явные признаки идеологической заданности. Не было не потому, что нет свидетельств, а потому, что опасен сам факт признания, что было. Только дай волю этим рассуждениям, и пойдет: враги России установили режим тайной власти, рулили и рулят массой профанов, Сталина убили, СССР развалили…

А. Я. Авреха можно понять, тем более, что полемизировал он с активными участниками общественного противоборства того времени (тема масонства в 70‑80‑е гг. была очень актуальна в борьбе патриотов и западников). Но сегодня мы уже можем выйти за рамки черно‑белой логики и оценить роль масонов без уничижения и без преувеличений.

* * *

В 1917 г. масонская организация решала две задачи – искала кадры для новой власти в первые месяцы, когда расстановка сил была еще неясна: «ложи на местах определенно становятся ячейками будущей местной власти – вернее, резервуарами, из которых будущая, созданная после переворота центральная власть сможет черпать надежных, со своей точки зрения, кандидатов для замещения власти местной»[119]. Во‑вторых, масоны воздействовали «на левые партии в целях удержания их в русле коалиционной политики»[120]. Преимущественно путем уговаривания лидеров. Таким образом, масоны стали своего рода партией Керенского, опорой коалиции в политической элите. Но в правительстве они были далеко не единственной партией. Большинство в нем составляли открытые приверженцы кадетов и социалистических партий, по‑разному смотревших на ситуацию. Партии, входившие в коалицию, тянули в разные стороны, конфликтовали на фоне растущего давления справа и слева. Украинские националисты не собирались уступать бывшим «братьям»‑кадетам. В этих условиях масонская организация оказалась слишком слабой сетью, чтобы стать надежным каркасом власти.

Думаю, можно согласиться с Некрасовым, который два десятилетия спустя признал: «Переходя к роли масонства в февральской революции скажу сразу, что надежды на него оказались крайне преждевременными, в дело вступили столь мощные массовые силы, … что кучка интеллигентов не могла сыграть большой роли и сама рассыпалась под влиянием столкновения классов»[121].

Некрасов утверждает, что масонская организация распалась вскоре после создания Временного правительства из‑за разногласий правого и левого крыльев[122]. Он не исключает, что правые масоны продолжили работу, но в этом случае их политическое влияние было ничтожно, поскольку право‑либеральный фланг политического спектра имел свой штаб в партии кадетов, и никакой нужды в масонах уже не было.

Можно согласиться с выводом советского историка В. И. Старцева: «Масонские связи быстро рвались под влиянием могучего дыхания революции»[123]. Единственная масонская связь, которая дожила до октября 1917 г. – это дружба Керенского и Некрасова, основанная на их приверженности принципу коалиции правых социалистов и левых либералов. Но идеология и личные симпатии приверженцев коалиции в середине 1917 г. уже были важнее, чем дореволюционная масонская игра.

Масоны сыграли конкретную историческую роль в событиях 1917 г. До революции они были информационным каналом между левыми либералами и правыми социалистами. При формировании Временного правительства масоны были лишь одной из многих общественных структур, участвовавших в его конструировании, при чем не самой влиятельной. Масоны лоббировали свои интересы, консультировали тех членов своей организации, которые добились реального влияния в ходе февральских событий. Но они не могли определять состав правительства, который оказался правее их либерально‑социалистической ниши. В то же время масонские каналы использовались при подборе кадров слабой вертикали власти Временного правительства. Эти кадры были хорошо приспособлены для диалога с левой общественностью.

Масоны – конспиративная игра либералов, которая после февральской революции стала излишней. Она имела смысл только при организации контактов левых либералов и правых социал‑демократов, поскольку формально они следовали курсу своих партий, а реально боролись за коалицию, представляя собой негласную центристскую партию, противостоящую их собственным партиям. Это придавало смысл остаткам масонской традиции до октября 1917 г.

Весной 1917 г. в силу развития революции влево была создана либерально‑социалистическая коалиция, что совпало с конфигурацией масонской организации. Ее представители оказались в центре коалиции, и масоны стали таким образом ее ядром, своего рода «партией Керенского», включавшей ряд лево‑либеральных и право‑социалистических деятелей. По мере дальнейшего развития революции и обострения конфликтов между кадетами и социалистами, масонские связи оказались слишком слабыми и перестали играть роль. Уже независимо от принадлежности к масонству вокруг Керенского сохранились сторонники сохранения коалиции, в то время как в партиях влияние правительства Керенского падало, опора правительства размывалась. Масоны ничем не могли помочь в этой ситуации, и их роль сошла на нет еще до падения Керенского.