Здравствуй, мама моя!..

А я в это время все писал и писал письма домой. Писал родным, близким, знакомым, просил сообщить о судьбе моих родителей. Но ответа никакого. В конце августа написал несколько писем в Мошканский сельский Совет.

И вот однажды женщина-почтальон пришла на поле, где работали колхозники, в том числе и мой отец, мать и сестра. Она сообщила, что Лебедевых Леона и Марию через сельский Совет разыскивает их сын, будто бы Петр. Все приняли это за шутку или ошибку, которых тогда встречалось полным-полно. Кто-то из односельчан тяжело вздохнул и грустно заявил:

— Дай бог получить весточку от живых, а от мертвых нам не надо — их очень много зарыто в земле.

Я же все ждал письма или сообщения. Но так ничего и не дождался. Засобирался ехать домой. В таком деле только бы начать, потом трудно остановиться. День кажется годом. Дату отъезда стал переносить и переносить поближе. И вот в середине сентября собрал свои пожитки, купил четыре буханки кукурузного хлеба и отправился в путь. За четыре дня доехал пассажирским поездом до Смоленска, а оттуда то на товарняке, то на паровозе, то на грузовой машине. К утру добрался до Витебска. Сразу же бросился к домику за Полоцким рынком, где жил «Дядя Жора» — «Второй». Ничего не осталось от домика — все стерто с лица земли. Да и вблизи одни пепелища.

Взвалил свои вещи на плечи и пошагал по знакомой дороге в Ивановку. Тяжело идти. Ноша подходящая, а силенок-то не очень много. Наконец осталось километров десять. Догнали меня девчата из соседней деревни, разговорились, рассказали, что мои родители живы. Помогли нести вещи. Прошли ивановский лес. Больше у меня нет сил. Вот уж и Ивановка, а идти не могу, не только от усталости, но и от радости — ведь рядом мой родной дом.

— Нет, девочки, я дальше не могу, посижу немножко. Идите. До свидания.

Они пошли. Я остался со своими мыслями. За горкой моя деревня. А это наши кусты. Знаю их наперечет. Под каждым из них был: то ли собирал ягоды, то ли грибы, то ли прятал оружие, то ли укрывался сам от чужих глаз, когда ходил на задания.

Посидел с полчасика, поднялся и пошагал в деревню, до которой осталось не больше километра, только перевалить через взгорок — и Ивановка как на ладони. Поднялся на горку и ахнул. Деревни не было. Стояли шалаши, а кое-где вырыты землянки. Только на улицу почему-то высыпали люди и бежали в мою сторону. Оказывается, девчата зашли в деревню и сообщили, что домой идет Петька Лебедев. Эта весть молнией облетела все землянки и шалаши. И кто только мог двигаться, выскочили на улицу. Это же чудо — человек, который дважды похоронен и помянут в деревне, идет живой.

Впереди — мальчишки и девчата, сбившись гурьбой, бегут навстречу мне, сзади — женщины, старики и старухи.

Среди них и мать моя. Бежит. Падает. Встает, бежит и снова падает. Я тоже изо всех сил бегу навстречу ей. Метров десять разделяют нас. Она распростерла руки, чтобы обнять меня. Но не добежала метра три — подкосились ноги. Рухнула на землю и забилась в рыданиях.

Бедная мама! Сколько бессонных ночей ты провела, думая обо мне! Сколько горя причинил я тебе! Сколько слез пролила из-за меня! Наверное, не раз в душе ты ругала меня. Но я ни в чем не виноват перед тобой. Я вернулся в Ивановку с чистой душой и израненным телом.

Бросился, чтобы поддержать ее, но не успел. Рядом с ней упал и я на землю. Целую мать. Целую землю. Мать обняла меня. Плачет и тоже целует. Нас обступили односельчане, трогают — не привидение ли это? Но нет. Живой человек, живой Петька.

Прибежал и мой грозный, строгий, но честный и добрый отец. До него позже долетела весть о возвращении погибшего непутевого сына. Он где-то косил сено. Прибежал, поднял нас с мамой... Всей собравшейся семьей в обнимку с матерью и отцом, с сестрой и братишками, в окружении односельчан мы пошли по тому месту, которое раньше называлось деревней Ивановкой.

Счастливы были мы, счастливы были и все деревенские жители. Каждый думал, что и их сын, брат, муж или отец может вот так же неожиданно явиться домой. Ведь пришел же Леонов сын после двух достоверных похорон, притом похорон со свидетелями из нашей деревни.

Мирона Толкачева в это время в Ивановке не было. Он служил в армии. После демобилизации я встретил его и спросил, зачем наврал он тогда в деревне о моей гибели и похоронах. Мирон заверил, что парня, в точности похожего на меня, он действительно похоронил и считал, что это был я. Ну что ж, пусть будет так...