Распутин и его убийство

Особое влияние на царскую семью и двор оказывал сибирский мужик Григорий Распутин. Объяснялось оно неординарной личностью и необыкновенными способностями «старца». Он был единственный, кто мог останавливать кровь у больного гемофилией наследника престола цесаревича Алексея. Поэтому царица Александра Федоровна безмерно доверяла «старцу», считая его святым. Распутин же, пользуясь своим влиянием при дворе, грубо вмешивался в государственные дела, стал играть существенную роль в политике, добивался снятия одних и возвышения других министров. Императрица во всем шла у него на поводу. В декабре 1916 года она писала мужу на фронт:

Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего Друга… Он умоляет, чтобы скорее сменили Макарова – и я вполне с Ним согласна… Будь властелином, слушайся твоей стойкой женушки и нашего Друга, доверься нам!… Наш Друг и Калинин (Протопопов, будущий премьер‑министр. – Е. А.) умоляют тебя распустить Думу не позже 14‑го…

Подобными напоминаниями, просьбами, пересказами снов, пророчеств и высказываний Распутина заполнены и все другие письма императрицы.

Все это вызывало раздражение аристократии, депутатов Думы и общества в целом; распространялись самые фантастические слухи и сплетни о близости «сибирского мужика» и императрицы. Все это дискредитировало династию и вообще верховную власть. В среде политиков разного направления, в кругу великих князей созрела идея дворцового переворота в пользу великого князя Николая Николаевича или малолетнего цесаревича Алексея при регентстве Михаила Александровича, брата царя.

Заглянем в источник

Вот как Феликс Юсупов описывает произошедшее в своем дворце на берегу Мойки:

«…Просидев столько времени около этого человека, проглотившего громадную дозу самого убийственного яда, следя за каждым его движением и в ожидании роковой развязки, мог ли я предположить, что он позовет меня ехать к цыганам? И особенно поражало меня то, что Распутин, который все чуял и угадывал, теперь был так далек от сознания своей близкой смерти…

“Господи, дай мне сил покончить с ним!” – подумал я и медленным движением вынул револьвер из‑за спины… Точно молния пробежала по всему моему телу. Я выстрелил. Распутин заревел диким, звериным голосом и грузно повалился навзничь, на медвежью шкуру… Мы осмотрели рану: пуля прошла навылет в области сердца. Сомнений не было: он был убит…

Тело было неподвижно, но, прикоснувшись к нему, я убедился, что оно еще теплое. Тогда, наклонившись над ним, я стал нащупывать пульс, биения его не чувствовалось: несомненно, Распутин был мертв… Тогда я снова к нему приблизился и начал пристально всматриваться в его лицо: оно конвульсивно вздрагивало, все сильнее и сильнее. Вдруг его левый глаз начал приоткрываться… Спустя мгновение правое веко, тоже задрожав, в свою очередь, приподнялось, и… оба глаза Распутина, какие‑то зеленые, змеиные, с выражением дьявольской злобы впились в меня… Как в кошмаре, стоял я, прикованный к каменному полу…

И тут случилось невероятное. Неистовым резким движением Распутин вскочил на ноги; изо рта его шла пена. Он был ужасен. Комната огласилась диким ревом, и я увидел, как мелькнули в воздухе сведенные судорогой пальцы… Вот они, точно раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить меня за горло. Глаза его скосились и совсем вылезли из орбит. Оживший Распутин хриплым шепотом непрестанно повторял мое имя. Обуявший ужас был не сравним ни с чем. Я пытался вырваться, но железные тиски держали меня с невероятной силой. Началась кошмарная борьба. В этом умирающем, отравленном и простреленном трупе, поднятом темными силами для отмщения своей гибели, было что‑то до того страшное, чудовищное, что я до сих пор вспоминаю об этой минуте с непередаваемым ужасом…»

Далее Юсупов рассказывает, что Распутин сумел встать, выбежать вверх по лестнице на двор и только там его четырьмя выстрелами повалил участник заговора, член Государственной думы Пуришкевич, после чего заговорщики на автомобиле повезли топить тело в Неве.

При этом продолжались попытки различных политических сил склонить царя к уступкам либеральной оппозиции. Но на этом пути стояли императрица Александра Федоровна и так почитаемый в царской семье Распутин. Тогда против временщика составили заговор. Распутина заманили в петербургский дворец Феликса Юсупова, и там заговорщики вначале дали временщику яд, но он не подействовал, потом они несколько раз стреляли в Распутина, затем бросили тело в прорубь на Неве… Тем не менее вскрытие извлеченного из‑подо льда тела показало: Распутин погиб от недостатка воздуха, то есть причиной смерти стало то, что он… утонул.

Впоследствии труп похороненного в Царском Селе Распутина был выкопан и публично сожжен.

«Великокняжеская оппозиция»

К 1915–1916 годам относится усиление так называемой «великокняжеской оппозиции». Еще в 1886 году Александр III пересмотрел «Учреждение об императорской фамилии» 1797 года. Дело в том, что императорская фамилия за истекшие сто лет увеличилась в несколько раз. У Николая II было 29 родственников – великих князей (брат его деда Александра II, четверо дядей, десять двоюродных дядей, брат, четверо двоюродных братьев и девять троюродных братьев. Большинство из них имело жен и много детей, что вело к огромным расходам. С 1886 года великими князьями считались только внуки императора. В семье Романовых было немало умных, образованных, влиятельных людей. Среди них встречались либералы, но больше всего было консерваторов. Мнение последних было весомо для Николая II, который, как человек слабый и порой нерешительный, был подвержен влиянию своих родственников. Особенно он считался со своими дядьями – великими князьями Алексеем, Николаем, Сергеем и Владимиром. Как писал – не без сарказма – великий князь Александр Михайлович, император

…провел первые десять лет своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей… Особенно любили стучать кулаком по его столу дядя Алексей, 250‑фунтовый генерал‑адмирал, и дядя Николай, рост которого составлял шесть футов и пять дюймов… Они всегда чего‑то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел превратить Московское генерал‑губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств. Все они имели, каждый, своих любимцев среди генералов и адмиралов, которых надо было производить и повышать вне очереди, своих балерин, которые желали устроить «русский сезон» в Париже, своих удивительных миссионеров, жаждущих спасти душу императора, своих чудодейственных медиков, просящих аудиенции, своих ясновидящих старцев, посланных свыше… и т. д. К шести вечера молодой император был без сил, подавленный и оглушенный. Он с тоской смотрел на портрет своего отца, жалея, что не умеет говорить языком этого грозного первого хозяина России.

К концу же императорского периода мы можем говорить о попытках части великих князей влиять на политику режима, во‑первых, в направлении его либерализации, конституционного развития России и, во‑вторых, в стремлении ограничить политическую роль и значение Распутина и императрицы, которые им казались губительными для страны. Лидерами «великокняжеской партии» считались великие князья Николай Михайлович и Николай Николаевич, а также отчасти Павел Владимирович. Если взгляды последнего на демократизацию режима не встречали поддержки большинства великих князей, понимавших, что изменение строя приведет к падению роли и снижению статуса семьи Романовых, то в борьбе с распутинской кликой и императрицей они были, за редким исключением, едины. Однако формы этой «борьбы» были самые незатейливые и сводились к беседам с императором, которые не приводили ни к какому решению, да и единства в их среде не было. Лишь только после убийства Распутина, когда стала реальна (по настоянию императрицы) ссылка участвовавшего в убийстве временщика великого князя Дмитрия Павловича, великие князья объединились и составили петицию на имя императора в поддержку Дмитрия. Ответ государя: «Никому не дано право заниматься убийством; знаю, что совесть многих не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению. Николай». На этом и закончилась «организованная» оппозиционная борьба великих князей.