Митрополит Арсений Мациевич

Арсений (в миру Александр Мациевич) один из множества выходцев из Польши – стал крупным деятелем Русской православной церкви. Он родился в 1697 году в семье священника, учился за границей и в Киевской духовной академии, во время учебы принял постриг, жил в Киево‑Печерском и в других монастырях. Несомненно, он был подвижник, глубоко и истинно верующий человек, проникнутый идеями миссионерства. В 1730 году он проповедовал в Сибири, затем был на Соловках. В 1734–1736 годах участвовал во 2‑й Камчатской экспедиции как флотский священник.

С ранних лет Арсений проявил себя как талантливый, образованный, страстный проповедник, полемист по натуре. Он многократно пытался обратить к официальной церкви старообрядцев в Сибири и на Севере, учил священников дискутировать с ними, написал несколько письменных «обличений» старообрядцев и лютеран. С 1737 года он стал преподавать Священное Писание в гимназии Академии наук в Петербурге. Успешным было его продвижение по лестнице церковных чинов. В 1741 году он был посвящен в митрополиты Сибирские, а в 1742 году занял очень важную в тогдашней церковной иерархии Ростовскую кафедру, стал членом Святейшего Синода. Арсений был сторонником образования духовенства, что было по тем временам очень важно – невежество русских священников было притчей во языцех. В 1747 году Арсений открыл в Ярославле семинарию. Его яркие проповеди пользовались большой популярностью в народе. В этом смысле он был истинным и достойным преемником Феофана Прокоповича. В целом в середине XVIII века он являлся самой яркой фигурой в церкви, причем, в отличие от Феофана, был человеком смелым и даже отважным. Он стоял за самостоятельность церкви, подавляемой государством, и при этом своих взглядов не скрывал. Арсений был единственным из всех церковных иерархов, кто в начале секуляризации церковного имущества открыто выступил против такого курса власти.

Екатерина II крайне болезненно восприняла протесты Арсения и с тех пор стала считать его своим личным врагом. Был найден повод для преследования Арсения. Он был арестован, судим неправедным судом своими коллегами в Синоде, который, послушно исполняя волю императрицы, лишил Арсения сана и отправил его сначала в Белозерский Ферапонтов монастырь, потом в Николо‑Корельский. Там его поместили в каземат под алтарной частью собора, рядом поселилась охрана из инвалидов. Он пользовался в монастыре большой свободой, вел вольные беседы с охраной, посетителями, монахами, произносил проповеди, сурово укоряя монахов за повальное беспробудное пьянство, что и стало в 1767 году причиной доноса на него и новой ссылки. Везде Арсений, несмотря на тяжкое заключение, страстно обличал политику императрицы Екатерины II, вызывая уважение своим аскетическим, праведным образом жизни даже у солдат охраны, которые видели, как опальный церковный иерарх сам носил воду и колол дрова. Доносы его недругов, которых у него, человека яркого, страстного и честолюбивого, было много, стали причиной ужесточения содержания Арсения. При всем своем гуманизме императрица обошлась с Арсением крайне жестоко. По‑видимому, зная его экзальтированность и страстность, его авторитет и талант проповедника, она опасалась, что Арсений будет дискредитировать ее политику, а публично униженный и гонимый, он превратится в почитаемого в народе мученика. Поэтому все репрессии в отношении Арсения совершались в глубокой тайне. В 1768 году его расстригли и тайно отправили на Камчатку, но потом передумали и отвезли в Ревельскую крепость. Вначале там он пользовался некоторой свободой – его водили в церковь, разрешались и прогулки по крепости. Но потом, когда до Петербурга дошел слух о готовящемся побеге, условия заточения опального священнослужителя резко ужесточили. Когда узника, подлинное имя которого не знали ни конвой, ни охрана, поселили в крепостном каземате, из Петербурга прислали особую инструкцию о его содержании. В ней говорилось о Мациевиче как о «некотором мужике Андрее Бродягине». Потом Екатерина «переименовала» Бродягина во «Враля». С тех пор по документам он проходил как «Андрей Враль». Автор инструкции предписывал, чтобы офицеры и солдаты охраны «остерегалися с ним болтать, ибо сей человек великий лицемер и легко их может привести к несчастию, а всего б лучше, чтоб оные караульные не знали русского языка… Буде ж иногда, как он словоохотлив сам, станет о себе разглашать, то сему верить не велеть, а в то ж самое время наистрожайше ему запретить говорить с таким при том прещением, что если он еще станет что‑либо говорить, то положен будет ему в рот кляп, которого отнюдь однако в рот ему не класть, а иметь его только в кармане, для одного ему страха, и в случае иногда его непослушания, тот кляп ему и показать».

В инструкции охранникам Мациевича строго‑настрого запрещалось давать узнику деньги. Дело в том, что двери и замки даже самых страшных и секретных тюрем, несмотря на все предосторожности, все равно открывала взятка – «золотой ключ». В последние годы своей жизни в Ревельской крепости Арсений был «заложен», т. е. замурован в каземате, и еду ему подавали на веревке, которую он выбрасывал через решетку разбитого окна. Все это привело к тому, что народ почитал Арсения страдальцем, что признавала сама Екатерина II: «Народ его очень почитает исстари и привык считать его святым, а он больше ничего как превеликий плут и лицемер». Между тем именно заключение его в монастырь, а потом в крепость и сделали из него страдальца, точно так же, как стал страдальцем за «истинную веру» бывший император Иван Антонович. Там, замурованный в камере, Арсений как истинный мученик и скончался в 1772 году.

Церковная реформа, вроде бы приостановленная с приходом Екатерины, ее указом от 26 февраля 1764 года возобновилась. Суть ее состояла в изъятии у церкви земель почти с 2‑миллионным населением, что составляло около 15% населения России. Были опять, как и при Петре I, установлены штаты духовенства, огромное количество священников, причетников и монахов (две трети монастырей было ликвидировано) оказались без мест. Но даже не эти последствия церковной реформы Екате рины II оказались принципиальными для духовенства. Важнее всего, что в общей концепции сословного строя России духовенству как особому сословию не нашлось места. Это уже видно по составу Уложенной комиссии 1767 года, где духовенство фактически не было представлено и где проблема духовенства сводилась к сетованиям о недостаточной роли церкви в воспи тании подданных. Одновременно с упадком социального значения духовенства падало и его нравственное влияние как и православия в целом. При Екате рине II впервые были сделаны серьезные, невиданные ранее послабления старо обрядцам, – этим истинным изгоям «неприкасаемым» русского общества, – представителям других христианских конфеcсий, провозглашены начала свободы вероисповедания. Принцип согласия всех подданных‑граждан, к какой бы вере они ни принадлежали, под сенью самодержавия признавался важнее споров о чистоте веры.