Императрица Елизавета как женщина и властительница

Императрица Елизавета Петровна царствовала 20 лет. Как и все ее ближайшие предшественники, она оказалась неподготовленной к тяжелой работе у руля управления такой огромной страной, как Россия. Да это и не было ее главной целью в жизни. С самого детства цесаревну предназначали в королевы Франции или какой‑нибудь другой страны. Ее научили языкам, танцам, умению одеваться, вести светский разговор, весело проводить время. Именно веселому времяпровождению и посвящала все свое царствование Елизавета Петровна. По отзывам современников, Елизавета была божественно красива. Екатерина II вспоминала об императрице, которую она видела в возрасте 34 лет, так:

Поистине нельзя было тогда видеть в первый раз и не поразиться ее красотой и величественной осанкой. Это была женщина высокого роста, хотя очень полная, но ничуть от этого не терявшая и не испытывавшая ни малейшего стеснения во всех своих движениях; голова была также очень красива… Она танцевала в совершенстве и отличалась особой грацией во всем, что делала, одинаково в мужском и в женском наряде. Хотелось бы все смотреть, не сводя с нее глаз, и только с сожалением их можно было оторвать от нее, так как не находилось никакого предмета, который бы с ней сравнялся.

Затмевать всех своей красотой – во многом к этому и сводилась цель жизни императрицы‑модницы. И это ей с успехом удавалось. В 1733 году на бал при дворе Анны Иоанновны пригласили китайского посла. В светской беседе императрица спросила посла, какая женщина самая красивая. Он показал на Елизавету и сказал, что «среди такого множества прекрасных женщин он считает самой красивой ее, и если бы у нее не были такие большие глаза, никто не мог бы остаться в живых, увидев ее». То, что с точки зрения китайца считалось недостатком, было ее достоинством: ни у одной женщины в те времена не было таких огромных, лучистых, темно‑синих глаз, такого нежного цвета лица и пепельных вьющихся волос. Современники отмечали фантастическую, всепоглощающую страсть Елизаветы к нарядам и развлечениям, которую она успешно «внедряла» в высшее общество столицы. Все отмечали необычайную элегантность ее нарядов, причесок и украшений. Было известно, что императрица запрещала другим дамам одеваться так же, как она. Как только приходил корабль с галантерейными товарами и тканями из Франции, императрица лично проводила досмотр товаров и отбирала все, что ей казалось лучшим, тем самым держа петербургских модниц «на голодном пайке».

Успехи других дам вызывали болезненное раздражение у Елизаветы, и она нередко приказывала им переодеться. Сама же императрица меняла наряды каждый день и даже по несколько раз на дню. Когда она умерла, в ее гардеробе нашли около 15 тыс. платьев, несколько тысяч пар обуви, более сотни кусков великолепных материй. За пределами бального зала Елизавета была совсем другой. Ее близкие, придворные, слуги страдали от капризов, взбалмошности императрицы. Неуравновешенная, вздорная, она вымещала свое раздражение на окружающих. Приноровиться к ее привычкам и повадкам было очень непросто. Так, она почти никогда не спала по ночам, никто точно не знал, когда императрица спит или обедает. Такая необычайная жизнь была следствием невоздержанности императрицы, неумения управлять собой и… страха ночного переворота. Она помнила ту ночь, когда гвардейцы пришли вместе с ней арестовывать Анну Леопольдовну, и боялась такой судьбы. Часто бывало, что поздно вечером Елизавета внезапно собиралась и уезжала в неизвестном для большинства направлении – в Царское Село, Петергоф или в какой‑нибудь еще дворец. В ее дворцах не было постоянных спален: их оборудовали каждый раз в новом месте. Склонность императрицы к переездам была вызвана не только страхом. Она вообще любила много путешествовать и делала это с большим комфортом: на пути из Петербурга в Москву для нее построили более 20 дворцов, где она находила для себя все необходимое.

Несмотря на показную приветливость, Елизавета была очень подозрительной и недоверчивой. Незнающим ее людям порой казалось, что они, расположив к себе легкомысленную царицу, смогут ею управлять. Но их ждало разочарование; Елизавета не была проста и наивна, как Анна Леопольдовна, и не позволяла господствовать над собой. В принципе, несмотря на свою неуравновешенность, она не была ни суетлива, ни скоропалительна при решении государственных дел. Наоборот, когда требовалось подписать какую‑нибудь бумагу, императрица вдруг начинала колебаться, бывала нерешительна и излишне осторожна – она знала высокую цену своей подписи. Никто не мог обвинить Елизавету в кровожадности. Существует легенда, что, вступая на престол, императрица поклялась не подписывать смертные приговоры. Так это и случилось. Ни один правитель России не может похвастаться, подобно Елизавете, что в течение его царствования не казнили ни одного человека.