ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАСПЛАТА 21 страница

Такова была лучшая школа немецкой нации. И недаром же на ней концентрировалась яростная ненависть всех тех, кто из жадности, зависти или собственного бессилия стремился к тому, чтобы дорогие сограждане оставались как можно более безоружны. То, чего в своем ослеплении или по злой воле не понимали многие немцы, отлично было понято всем остальным миром: немецкая армия являлась самым могущественным орудием немецкого народа в его борьбе за свободу и пропитание его детей.

x x x

Наряду с ролью монархии и ролью армии необходимо отметить

еще благодетельную роль нашего несравненного корпуса

государственных служащих; Германия была страной лучшей

организации и лучшей администрации во всем мире. О нашем

государственном чиновнике говорили, что он старомоден и

немножко бюрократ. Но в этом отношении в других странах дело

обстояло не лучше, а скорее хуже. А вот чего похватало другим

государствам, так это той изумительной солидности всего

аппарата и абсолютной неподкупности чиновников, которые

отличали Германию. Уж лучше, чтоб чиновник был несколько старомоден, но зато безусловно честен и предан делу, чем если этот чиновник выглядит весьма «современно», но зато отличается невежеством да еще изрядно развращен. Если нам теперь часто говорят, что наша администрация в довоенное время состояла хотя и из хороших бюрократов, но зато из плохих хозяйственников, то мы на это отвечаем: пусть нам укажут другую страну в мире, которая поставила бы, скажем, свое железнодорожное хозяйство на такую высоту, как это было в Германии. Только германской революции впоследствии удалось в результате длительных усилий настолько разложить этот прекрасный аппарат, что потом уже можно было его «социализировать», т.е. отнять железные дороги у народа и передать их интернациональному биржевому капиталу, действительному вдохновителю германской революции.

Что особенно выделяло довоенный корпус государственных чиновников и весь административный аппарат, так это их независимость по отношению к правительству. В те времена правительство не оказывало никакого давления на политические взгляды немецкого государственного чиновника. Только со времени революции все это радикально переменилось. Теперь от чиновника требуют не знаний, не умения, а только принадлежности к определенной партии. Теперь люди с самостоятельным независимым характером не нужны: они только мешают.

Громадная сила довоенной Германии держалась, таким

образом, на монархии, армии и корпусе государственных

чиновников. Из этих трех источников государство черпало ту силу, которой ей сейчас больше всего не хватает, а именно - государственный авторитет! Подлинный авторитет государства покоится на всеобщем доверии к руководителям государства и к его администрации, а не на болтовне в рейхстагах и ландтагах и не на специальных законах, долженствующих «защитить» республику от какой бы то ни было критики. Всеобщее доверие граждан может быть только результатом всеобщего непоколебимого убеждения в бескорыстии и чистоте правительственных намерений и в честности всех административных органов страны. Это всеобщее доверие возникает лишь тогда, когда государственное законодательство вполне отвечает всеобщему чувству справедливости, ибо при помощи голого насилия ни одна правительственная система долго не продержится. Прочность системы возможна только как результат всеобщего доверия к правдивости и честности тех, кто призван защищать интересы народа.

x x x

Итак, хотя довоенную Германию разъедали уже довольно тяжелые внутренние болезни, не следует все же забывать того обстоятельства, что и другие государства не в меньшей степени были поражены этими болезнями и тем не менее в критическую минуту выдержали испытание, не ставши жертвами катастрофы. Если же мы припомним, что рядом с этим довоенная Германия имела еще очень сильные стороны, то мы неизбежно должны будем придти к тому выводу, что действительную причину германской катастрофы следует искать в чем-то другом. Так оно и есть.

Самая важная и самая глубокая причина краха старой германской империи заложена была в непонимании значения расовой проблемы и ее великой роли во всем историческом развитии народов. Ибо все наиболее крупные события в жизни народов являются не продуктом случайности, а закономерно вытекают только из неудержимого стремления каждого народа к сохранению и размножению вида и расы. Люди не всегда отдают себе в этом ясный отчет, но тем не менее это так.

ГЛАВА XI. НАРОД И РАСА

Есть на свете много истин, казалось бы, совершенно очевидных, и тем не менее именно в силу их очевидности люди зачастую их не замечают или, во всяком случае, не понимают их значения. Мимо таких самоочевидных истин люди иногда проходят как слепые, а затем бывают чрезвычайно удивлены, когда кто-либо внезапно откроет то, что, казалось бы, все должны были знать. Куда ни кинешь взглядом, всюду тысячи колумбовых яиц, а вот самих-то Колумбов в жизни встречается совсем мало.

Все без исключения люди каждый день так или иначе общаются с природой, знакомятся с ее тайнами и воображают, что им понятно почти все, а между тем за единичными редкими исключениями люди совершенно слепо проходят мимо одного из важнейших явлений, связанных с их собственным бытием: а именно, люди совершенно не замечают, что все живущее на земле строго разделено на отдельные замкнутые в себе группы, из которых каждая представляет отдельный род или вид.

Уже при самом поверхностном наблюдении нельзя не заметить

тот почти железный закон, что хотя жизненная энергия природы

почти безгранична, формы размножения и продолжения рода и вида

очень ограничены. Каждое животное спаривается только со своим

товарищем по роду и виду. Синичка идет к синичке, зяблик к зяблику, скворец к скворчихе, полевая мышь к полевой мыши, домашняя мышь к домашней мыши, волк к волчице и т.д.

Изменить это могут только какие-либо чрезвычайные

обстоятельства, прежде всего например обстановка лишения

свободы или какие-нибудь другие обстоятельства, мешающие

спариванию в пределах одного и того же рода и вида. В этих

случаях природа тут же начинает оказывать сопротивление и

выражает свой протест либо тем, что отказывает этим животным в

способности к дальнейшему размножению или ограничивает

рождаемость следующих поколений этих ублюдков. В громадном же

большинстве случаев природа лишает этих ублюдков силы

сопротивления болезням и нападению врагов. Это вполне

естественно. В результате скрещения двух существ, стоящих на различных ступенях развития, неизбежно получается потомство, ступень развития которого находится где-то посередине между ступенями развития каждого из родителей. Это значит, что потомство будет стоять несколько выше, нежели отсталый из родителей, но в то же время ниже, нежели более развитой из родителей. А из этого в свою очередь вытекает то, что такое потомство впоследствии должно будет потерпеть поражение в борьбе с более развитыми представителями рода и вида. -Такое спаривание находится в полном противоречии со стремлениями природы к постоянному совершенствованию жизни. Основной предпосылкой совершенствования является конечно не спаривание вышестоящего существа с нижестоящим, а только победа первого над вторым. Более сильный должен властвовать над более слабым, а вовсе не спариваться с более слабым и жертвовать таким образом собственной силой. Только слабые могут находить в этом нечто ужасное. На то они именно и слабые и ограниченные люди. Если бы в нашей жизни господствовал именно этот закон, то это означало бы, что более высокое развитие органических существ становится вообще невозможным.

Результатом этого заложенного во всей природе стремления к расовой чистоте является не только строгое отграничение отдельных рас друг от друга, но и известная однородность внутри каждой из них. Лиса всегда остается лисой, гусь - гусем, тигр - тигром и т.д.; разница тут может заключаться только в большей или меньшей выносливости отдельных экземпляров, в большем или меньшем уме, понятливости и т. д. Но никогда нельзя встретить лисы, которая обнаруживала бы какие-нибудь гуманные намерения по отношению к гусю, как никогда мы не встретим кошки, склонной к дружбе с мышами.

Борьба между теми и другими является результатом не столько прирожденной вражды, сколько результатом голода и любви. В обоих случаях природа смотрит на эту борьбу с полным спокойствием и даже с известным удовлетворением. Борьба за пропитание приводит к тому, что наиболее слабое и болезненное терпит поражение. Борьба самцов из-за самки обеспечивает право и возможность размножения только за более сильным. Но всегда и неизменно борьба только способствует здоровью и увеличению силы сопротивления данного рода и вида. Тем самым борьба является фактором более высокого развития.

Если бы дело обстояло не так, то это означало бы, что на нашей земле вообще прекратилось бы прогрессивное развитие. Тогда скорее наступило бы обратное. С количественной стороны слабое всегда имеет перевес над сильным. И если бы способность к размножению у обоих была одинакова, то в течение некоторого времени слабое расплодилось бы в таких огромных размерах, что совершенно затмило бы собой сильное. Вот почему природа и вносит известную поправку в пользу более сильного. Эту поправку природа реализует тем, что ставит слабое в более тяжелые условия существования; таким путем природа ограничивает это слабое уже в количественном смысле; но мало того, природа делает еще отбор и из этого числа и предоставляет возможность к размножению лишь наиболее крепким и здоровым экземплярам.

Природа противится спариванию более слабых существ с более сильными. Но в еще большей степени противно ей смешение высокой расы с нижестоящей расой. Такое смешение ставит под вопрос всю тысячелетнюю работу природы над делом усовершенствования человека.

Из опыта истории мы видим тысячи примеров этого. История с ужасающей ясностью доказывает, что каждое смешение крови арийцев с более низко стоящими народами неизбежно приводило к тому, что арийцы теряли свою роль носителей культуры. В Северной Америке, где население в громадной своей части состоит из германских элементов, только в очень небольшой степени смешавшихся с более низкими цветнокожими народами, мы видим совершенно других людей и другую культуру, нежели в Центральной и Южной Америке, где переселенцы, преимущественно люди романского происхождения, зачастую в гораздо больших размерах смешивались с туземным населением. Уже одного этого примера, в сущности говоря, было бы достаточно, чтобы ясно и недвусмысленно установить влияние расового смешения. Германец американского континента, сохранивший беспримесную чистоту своей расы, стал господином континента, и он останется им, вплоть до того момента, когда сам падет жертвой позора кровосмешения.

Таким образом, можно сказать, что результатом каждого скрещивания рас является:

а) снижение уровня более высокой расы;

б) физический и умственный регресс, а тем самым и начало

хотя и медленного, но систематического вырождения.

Содействовать этакому развитию означает грешить против воли всевышнего вечного нашего творца.

Но по заслугам грех этот и наказывается.

Идя против железной логики природы, человек попадает в

конфликт с теми принципами, которым он сам обязан своим существованием. Так, его борьба против природы неизбежно приводит к его собственной гибели.

Здесь приходится часто выслушивать истинно еврейское по своей наглости и совершенно глупое возражение современных пацифистов: «но ведь человек на то и человек, чтобы преодолевать природу!»

Миллионы людей бессмысленно повторяют эту еврейскую нелепость и в конце концов сами убеждают себя в том, будто люди могут «преодолевать» природу. Что хотят сказать этим наши пацифистские дурачки, в сущности говоря, даже понять нельзя.

Не будем уже говорить о том, что на деле человеку еще ни в чем не удалось преодолеть природу; не будем говорить уже о том, что человеку в лучшем случае удается лишь постигнуть ту или другую загадку или тайну частицы природы; не будем напоминать о том, что в действительности человек ничего не изобретает, а только открывает, т. е. другими словами, что не он господствует над природой, а природа над ним, и что только, постигнув отдельные законы природы и тайны ее, человеку удается стать над теми существами, которые лишены этого знания; не будем уж говорить обо всем этом; достаточно будет констатировать, что никакая идея не в состоянии преодолеть то, что является предпосылкой бытия и существования, хотя бы уже по одному тому, что сама идея зависит только от человека. Вне человека не может быть никакой человеческой идеи на этой земле. Но ведь из этого вытекает, что сама идея предполагает сначала существование человека, а стало быть и всех тех законов, которые сами служат предпосылкой появления человека на земле.

Мало того! Ведь определенные идеи свойственны только определенным людям. Это относится прежде всего к тем мыслям, которые ведут свое происхождение не от точного научного знания, а заложены в мире ощущений и чувств, или, как у нас теперь принято выражаться, в мире внутренних переживаний. Все те идеи, которые сами по себе ничего общего не имеют с холодной логикой, а являются чистейшим выражением определенных чувств, этических представлений и т. д., - все такие идеи неразрывно связаны с существованием человека. Вне этих свойств человека, вне его творческой силы, вне присущей ему силы воображения само существование таких идей было бы невозможным. Но отсюда-то как раз и вытекает, что именно сохранение определенных рас и людей является основной предпосылкой самого существования этих идей. Отсюда можно было бы даже сделать тот характерный вывод, что кто действительно всей душой добивается победы идеи пацифизма в нашем мире, тот должен всею душой добиваться, чтобы мир был завоеван немцами. Если случится наоборот, то ведь вместе с последним немцем, пожалуй, вымрет и последний пацифист: по той причине, что весь остальной мир отнюдь не поддался на противоестественную бессмыслицу пацифизма в такой мере, как, к сожалению, наш народ. Волей-неволей пришлось бы сначала вести войны, чтобы затем увидеть победу пацифизма. Этого, говорят, как раз и добивался американский апостол Вильсон. Наши немецкие фантасты по крайней мере были уверены в этом. Действительные результаты теперь хорошо известны.

Что же! Идеи гуманизма и пацифизма действительно, может

быть, будут вполне у места тогда, когда вышестоящая раса

предварительно завоюет весь мир и в самом деле станет

господствовать над всей землей. Если так поставить вопрос, то

идеи пацифизма и гуманизма перестанут быть вредными. К

сожалению, только на практике такой ход развития трудно

осуществим и, в конце концов, невозможен.

Итак - сначала борьба, а потом может быть и пацифизм! В

ином случае пришлось бы сказать, что человечество прошло уже

через свой кульминационный пункт развития и что нас ожидает не

победа той или иной другой этической идеи, а варварство и в

результате этого хаос. Пусть смеется, кто хочет, но ведь мы

знаем, что наша планета в течение миллионов лет носилась в

эфире без людей. Это вполне может повториться, если люди

позабудут, что их существование подчиняется безжалостным

железным законам природы, а вовсе не выдумкам отдельных

слабоумных «идеологов».

Все, чему мы изумляемся в этом мире, - наука и искусство, техника и открытия - все это только продукт творчества немногих народов, а первоначально, быть может, только одной расы. От них и зависит существование всей нашей культуры. Если бы эти немногие народы погибли, то вместе с ними сошло бы в могилу все прекрасное в этом мире.

Все великие культуры прошлого погибли только в результате того, что творческий народ вымирал в результате отравления крови.

Причина этой гибели всегда в последнем счете лежала в забвении той истины, что всякая культура зависит от человека, а не наоборот; что таким образом, дабы сохранить культуру, надо сохранить данного творящего эту культуру человека. Но такое сохранение целиком подчинено железному закону необходимости, сохранению права на победу за более сильным и более высоким.

Итак, кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает права на жизнь.

Пусть это жестоко, но это так! По-нашему гораздо более горька участь того человека, которому кажется, что он в состоянии преодолеть природу, но который на деле только издевается над природой. В этом последнем случае природе ничего не остается, как ответить этому человеку болезнями, несчастьями, нуждой. Человек, не понимающий законов расового развития и пренебрегающий этими законами, сам себя лишает счастья, которым он мог бы воспользоваться. Такой человек мешает победному шествию лучшей из рас и тем самым уничтожает основную предпосылку всякого человеческого прогресса. Такой человек уподобляется беспомощному животному, несмотря на то, что он сохраняет органы чувств человека.

x x x

Было бы совершенно праздным занятием спорить о том, какая раса или какие расы были первоначальными носителями всей человеческой культуры, а стало быть и основателями того, что мы теперь обозначаем словом «человечество». Легче ответить себе на этот вопрос, если мы будем иметь в виду только современность. Тут ответ будет ясен. Все то, что мы имеем теперь в смысле человеческой культуры, в смысле результатов искусства, науки и техники - все это является почти исключительно продуктом творчества арийцев. Из этого конечно можно не без основания заключить, что и в прошлом именно арийцам принадлежала эта самая высокая роль, т.е. что арийцы явились основоположниками человечества. Ариец является Прометеем человечества. Его ясная голова была одарена божьей искрой гения, ему дано было возжечь первые огоньки человеческого разума, ему первому удалось бросить яркий луч света в темную ночь загадок природы и показать человеку дорогу к культуре, научив его таинству господства над всеми остальными живыми существами на этой земле. Попробуйте устранить роль арийской расы на будущие времена, и, быть может, уже всего через несколько тысячелетий земля опять будет погружена во мрак, человеческая культура погибнет и мир опустеет.

Если мы разделим все человечество на три группы: 1 ) основателей культуры, 2) носителей культуры и 3) разрушителей культуры, то представителями первых двух групп будут пожалуй только одни арийцы. Именно арийцы создали, так сказать, фундамент и стены всех человеческих творений. Другие народы наложили свой отпечаток только на внешнюю форму и окраску. Все основные планы человеческого прогресса, все самые большие камни, необходимые для постройки, - все это дал ариец. Другим расам принадлежало только выполнение планов. Возьмите следующий пример. Пройдет еще несколько десятилетий и весь восток Азии будет называть «своей» ту культуру, которая на деле является не чем иным, как соединением германской техники и старогреческого духа, как и у нас самих. Только внешние формы - по крайней мере, отчасти - будут носить азиатский характер. Дело обстоит не так, как думают многие, будто Япония применяет только европейскую технику, но развивает «свою собственную» культуру. Нет! На деле мы имеем перед собою европейскую науку и технику, только внешне окрашенные в японские цвета. Действительной основой жизни этой части Востока является могучая научно-техническая работа Европы и Америки, т. е. арийских народов, а вовсе не особая «японская» культура. Внешние японские цвета этой культуры только больше бросаются в глаза европейцу в силу их отличия от наших. На деле же Восток может развиваться в сторону общечеловеческого прогресса, только усваивая европейскую и американскую технику и науку. Только это дает основу для борьбы за насущный хлеб, для выковывания оружия. Только внешность постепенно приспособляется к отличительным чертам японцев.

Если допустить на одну минуту, что например Европа и Америка погибли и что таким образом прекращается дальнейшее воздействие арийцев на Японию, то в течение короткого времени нынешний подъем в Японии в области техники и науки, быть может, еще и продолжался бы; но прошло бы небольшое количество лет, источник усох бы, нынешнее культурное развитие Японии приостановилось бы, и она опять была бы ввергнута в ту спячку, из которой семь десятилетий назад ее пробудила арийская культурная волна. Что современное японское развитие имеет арийское происхождение, это совершенно очевидно. Но несомненно и то, что и во времена седой старины тогдашняя японская культура тоже определялась чужими влияниями. Лучшим доказательством этого является тот факт, что в более позднее время японская культура прошла через целую полосу застоя и полного окостенения. Это могло случиться только потому, что она утеряла основное творческое расовое ядро. Другими словами, в более позднее время ей не хватало того внешнего влияния, которое она раньше получала от более высокой расы. Раз мы можем установить, что тот или другой народ воспринимал в основных чертах свою культуру от других рас и сам лишь в состоянии был постепенно ее развивать, а затем остановился в своем культурном развитии, как только приостановилось внешнее воздействие, то тут можно сказать: перед нами раса, способная играть роль «носительницы культуры», но неспособная играть роли «основательницы культуры».

При более внимательном ознакомлении с судьбами развития отдельных народов приходится констатировать тот факт, что все они почти сплошь первоначально являлись лишь носителями культуры, а не основателями ее.

Почти всюду можно наблюдать следующую картину развития.

Арийским племенам - зачастую в численном отношении до смешного

малочисленным - удается подчинить себе чужие народы. Опираясь

на особые условия, свойственные данным территориям (степень

обилия, климатические условия и т.д.), и используя

соответствующим образом имеющуюся теперь в их распоряжении

большую рабочую силу, арийцы пробуждают в покоренных народах

духовные и организаторские способности, спавшие до сих пор

непробудным сном. В течение немногих тысячелетий, а иногда даже

только столетий арийцам удается создавать новую культуру,

которой вначале присущи все внутренние черты арийцев и которая

только до известной степени приспособляется в вышеуказанном

смысле к свойствам земли и к человеческим свойствам завоеванных

народов. Но затем проходит известное время, сами завоеватели

начинают нарушать принцип чистоты крови, которого они раньше

придерживались очень строго; постепенно они начинают

смешиваться с покоренными народами, и таким образом

заканчивается их собственное существование. Известно ведь, что вслед за грехопадением в раю пришло изгнание из рая.

Пройдет одно или два тысячелетия, и последние следы некогда господствовавшего народа мы можем констатировать только в более светлом цвете кожи, получившемся в результате смешения крови завоеванных и завоевателей, и в окостеневшей культуре, занесенной некогда более высокой расой. В крови завоеванных народов растворялись все духовные преимущества прежних завоевателей. В низшей культуре завоеванных народов угас факел человеческого прогресса, занесенный туда более высокой расой. Более светлый цвет кожи только слегка напомнит былую великую роль прежних завоевателей, а некоторые случайно уцелевшие остатки старой занесенной культуры только слегка озарят иногда давно уже наступившую ночь в области культурной жизни этих народов. Эти остатки культуры ярко светят в ночи наступившего вновь варварства. Поверхностный наблюдатель подумает, что он видит перед собою продукты современной культуры данного народа, между тем как, на деле перед ним только отсветы прошлого.

Иногда в истории случается так, что народ и во второй и в третий раз придет в соприкосновение с той расой, которая некогда уже занесла к нему культуру, причем ни та, ни другая сторона не будет даже помнить о предыдущих встречах. Теперь остатки крови прежних владык бессознательно потекут навстречу вновь пришедшей высшей расе, и то, что раньше могло являться только результатом принуждения, теперь будет удаваться и добровольно. В стране подымается новая культурная волна, и она оказывает свое благодетельное влияние вплоть до того момента, пока носители культуры опять не растворятся среда чужих народов.

Задача историков мировой культуры в будущем будет заключаться не в передаче голых фактов, как это к сожалению бывает у нас теперь, а в том, чтобы исследовать тот процесс, который мы выше очертили в основном наброске.

Уже из этого небольшого схематического наброска истории развития наций, принадлежащих к группе «носительниц» культуры», можно видеть картину становления, влияния и гнали истинных основателей культуры на земле: арийцев.

В нашей повседневной жизни мы видим, что каждый гений все же нуждается в особом поводе или даже в настоящем толчке, чтобы он действительно мог себя проявить. Это же можно сказать о гениальной расе в повседневной жизни народов. В будничной жизни часто бывает так, что и выдающийся человек кажется нам маловыдающимся и обыденным. Но вот надвигаются события, которые одних ввергают в отчаяние и обессиливают, а другим, до сих пор казавшимся нам совершенно средними людьми, придают новые силы. И вот неожиданно для себя мы видим перед собою гениальную натуру, которой мы до сих пор в обстановке обыденщины совершенно не замечали. Отсюда происхождение поговорки, что «трудно быть пророком в собственном отечестве».

Чаще всего приходится это наблюдать в обстановке войны.

Вот перед нами совершенно рядовые молодые люди, почти мальчики.

Надвинулись события, которые своей тяжестью совершенно

придавили ряд людей. Но те же события превратили иных из этих

мальчиков в настоящих героев. И мы видим перед собою

непревзойденные образцы хладнокровия, мужественной

решительности, героизма. Если бы не пришли эти часы испытания, то никто быть может так и не догадался бы, что в этом безусом мальчике живет настоящий молодой герой. Чтобы гений проявил себя, почти всегда необходим внешний толчок. Удары судьбы сбивают с ног одних, но встречают стальное сопротивление со стороны других. И вот повязка спадает с наших глаз, и мир с изумлением видит перед собой героя там, где он вовсе его не подозревал. Сначала люди сопротивляются и не хотят признать героя в том, кто внешне казался столь похожим на среднего из них. Старая история. Так почти всегда бывает со всеми сколько-нибудь значительными людьми.

Возьмите крупного изобретателя. Слава его обычно датирует со дня сделанного им открытия. Но ведь ясно, что гениальность его началась не с того часа, когда он сделал свое первое открытие, ведь искра гения несомненно жила в нем с самого его рождения. Подлинная гениальность всегда является врожденным качеством, ее нельзя просто воспитать в человеке, а тем более научиться ей.

Но все это, как мы уже сказали, относится не только к отдельному индивидууму, но и к расе. Творческие народы уже с самого начала по самой сущности своей призваны творить, хотя поверхностный наблюдатель не сразу это замечает. Внешнее призвание и здесь является только в результате уже совершенных дел. Ведь весь остальной мир неспособен различить гениальность иначе как только в форме для всех очевидных открытий, изобретений, создания определенных картин, построек и т. д. И здесь тоже нужно большое время, пока человечество признает гениальность того или другого народа. Как в жизни отдельного лица, так и в жизни целых народов нужны особые условия, чтобы творческие способности и силы действительно могли найти себе реальное применение.

Яснее всего мы видим это на судьбе арийцев, т.е. той расы,

которая до сих пор была и остается главной представительницей

культурного развития человечества. Как только судьба создает

для арийцев более благоприятные условия, свойственные им

способности начинают развиваться более быстрым темпом и

принимают форму, понятную для всех. Арийцы начинают основывать новые культуры, на которые соответственное влияние оказывают конечно условия почвы, климата и - свойства покоренных народов. Это последнее имеет наиболее решающее значение. Чем примитивнее техника, тем большую роль играет человеческая рабочая сила, ибо ею приходится тогда заменять машины. Если бы арийцы не имели возможности применить к делу рабочую силу низших рас, им никогда не удалось бы сделать даже первые шаги к созданию более высокой культуры. Точно так же ариец не смог бы создать той техники, которая теперь начинает заменять ему применение силы животных, если бы в свое время он не сумел начать укрощать отдельные виды животных и применять к делу их физическую силу. Поговорка «мавр сделал свое дело, мавр может уйти» имеет свое достаточно глубокое основание. В течение долгих тысячелетий лошадь должна была работать на человека, прежде чем она помогла ему заложить основы той техники, которая теперь, после того как упрочился автомобиль, делает излишней самое лошадь. Пройдет еще немного времени, и лошадь станет совершенно излишней, а вместе с тем ясно, что без работы лошади в течение многих предыдущих веков человек быть может и совсем не мог бы дойти до того, до чего дошли мы теперь.

Для образования более высоких культур было совершенно необходимо наличие более низких рас. Не будь их, нечем было бы заменить недостаток технических средств, без которых более высокий уровень развития вообще был бы невозможен. Первые ступени человеческой культуры больше опирались на использование физической силы низших рас людей, нежели на использование физической силы укрощенных животных.