Современное (постиндустриальное) общество как новая экономическая реальность

Р­РїРѕС…Р° постиндустриального общества - это СЌРїРѕС…Р° РќРўР, РєРѕРіРґР° наука перестает стоять РЅР° обочине реальной экономической жизни Рё становится непосредственной производительной силой. Наука отныне - это тот рычаг, которым поднимают СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєСѓ. Передаточное звено - новые технологии; РѕРЅРё обеспечивают сцепление между СЃРѕР±РѕР№ теоретического знания Рё экономического ресурса, превращают знание РІ ресурс, РІ капитал, РІ инвестиции, последовательно толкающие вперед национальное Рё РјРёСЂРѕРІРѕРµ хозяйство.

Рыночная система РІ постиндустриальном обществе включает РІ себя науку. Пределы знания Рё пределы рынка совмещаются между СЃРѕР±РѕР№, «граница познанного становится потенциальным рынком»[59], Р° знание Рё информация становятся основным товаром, предназначенным для обмена РІ рыночной системе.

Это ведет Рё Рє общему изменению РІ структуре распределения технологий. Если доиндустриальное (традиционное) хозяйство характеризуется преобладанием трудоемких технологий, Р° индустриальное хозяйство - капиталоемких, то постиндустриальное хозяйство - это, прежде всего, наукоемкие технологии. РќРµ труд, РЅРµ капитал, Р° наука Рё научное знание (умноженные РЅР° быстрое, эффективное РёС… использование) образуют «кровеносную систему» постиндустриальной СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРё. Недостаток же РІ научном знании ведет Рє появлению диспропорций Рё «слабых мест» РІ такой СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРµ.ВВ

Потому первый важнейший дефицит постиндустриального хозяйства - дефицит в (научном) знании и информации. Подробно этот вопрос рассматривает американский ученый Д. Белл в своей работе «Грядущее постиндустриальное общество». Он выделяет по этой проблеме четыре пункта: 1) колоссальный рост объема информации не ведет к росту ее полноты; наоборот, «увеличение количества данных делает информацию всё менее и менее полной»[60]; 2) информация становится всё более специфической; «объект и событие, попадающие в фокус внимания, необходимо изучать более тщательно, чем когда-либо в прошлом»[61]; 3) информация и знания нуждаются во всё большем и большем осмыслении; 4) ограниченность объема информации, которую может усвоить каждый отдельный человек. В результате Д. Белл делает следующий неутешительный вывод: «Всё о большем и большем мы знаем меньше и меньше»[62].

Вторым существенным дефицитом постиндустриальной экономики, вероятно, станет дефицит времени. Время в грядущую экономическую эпоху будет цениться как никогда дорого, - более того, оно, по-видимому, превратится в один из основных экономических ресурсов. Помимо увеличения «цены» на время, произойдет также его «ускорение», «убыстрение» - в одни и те же промежутки времени человек там будет испытывать большее давление социальных сил и совершать больше социальных действий, чем в настоящем. «Связать себя с новым постиндустриальным обществом - значит, попасть в мир, движущийся быстрее, чем раньше», отмечает Э. Тоффлер[63]. Д. Белл углубляет этот взгляд, рассматривая время уже как один из «ресурсов»: «В отличии от остальных экономических ресурсов, оно [время] не может накапливаться. Говоря экономическим языком, предложение времени ограничено. И подобно любому ограниченному благу, оно имеет цену»[64]. Американский исследователь здесь же указывает, что существует прямо пропорциональная связь между производительностью труда и ценой на время: чем ниже в данном конкретном социуме производительность труда, тем ниже ценится время и, наоборот, чем выше производительность труда, тем время ценится дороже[65].

Постиндустриальная стадия развития приведет, вероятно, и к пересмотру представления о целях экономического развития. Если ранее, при индустриальном обществе, такие цели включали в себя прежде всего технологический момент - повышение производительности труда, увеличение валового и чистого национального дохода и т. п., то в постиндустриальную эру эти показатели станут относительными и неполными. Д. Белл в связи с этим различает два понятия: «богатство» (wealth) и «благосостояние» (welfare)[66]. Понятие «богатство» тесно связано с ВНП, с материально-вещественной стороной экономики. Но существует огромное количество благ, которые невероятно трудно учесть при подсчете ВНП: это, прежде всего, такие общественные блага, как «образование», «здравоохранение», «безопасность» (в том числе и экологическая безопасность), а также доходы, доставляемые личными (домашними) хозяйствами. Именно их доля участия в экономическом развитии и должна отражаться в термине «благосостояние». А главной целью экономического развития должно стать в таком случае увеличение всего «благосостояния» граждан (а не только «богатства»), включая повышение образовательного уровня в стране, улучшения показателей медицинского обслуживания, снижения экологической опасности и т. п. - всё это вместе можно суммировать понятием постэкономические цели экономической стратегии. Экономика в постиндустриальном обществе приобретет новое, постматериалистическое (можно даже в некотором смысле сказать - духовное) измерение, она перестанет быть просто «экономикой», а станет «экономикой постматериалистических ценностей» или «экономикой постматериалистического изобилия».

Свои трансформации претерпит в постиндустриальную эпоху и собственность.

Согласно испанскому экономисту Манэулю Кастельсу, «сетевое общество» – это общество, основанное на такой форме распределения знания и вещества, где средства производства новых ресурсов составляются «путем пересечения сегментов автономных систем целей»[67], т. е., говоря другими словами, сетевое общество устроено по принципу децентрализованной сети, где каждая ячейка (или единица) функционирует как бы сама по себе, но, образуя общую с другими ячейками (или единицами) структуру, способно придавать сети функции интегрального целого.

Классический пример такой сети – сеть Интернет. У этой сети нет собственника, и любой элемент этой сети может функционировать как автономно, так и во взаимодействии с другими элементами. Сетевая структура – это самоуправляемая и саморегулируемая структура без управляющего центра, способная безгранично развиваться и «размножаться», не теряя при этом своих качественных свойств.

В условиях доминирования корпоративной («групповой» в широком смысле) собственности, огромного многообразия ее форм и большой «размытости» правомочий временами практически невозможно с точностью указать конкретных лиц, отвечающих за те или иные права: скорее, перед нами имеется многоячеистая сеть собственников, связанных между собой определенной системой взаимных обязательств.

Основой «сетевой собственности» в постиндустриальную эпоху будет «сетевое предприятие», которое, согласно Кастельсу, «составляет материальную основу культуры в информациональной/глобальной экономике: оно превращает сигналы в товары, обрабатывая знания»[68].

2. Социальная структура современного (постиндустриального) общества

Качественные изменения претерпит и социальная структура индустриального общества при трансформации его в постиндустриальное. Несмотря на определенные различия во взглядах у классиков постиндустриальной волны, в принципе, их позиции по этому вопросу можно полагать достаточно схожими. Прежде всего, это резкое противопоставление стратифиционных систем индустриального и постиндустриального обществ, указание на возрастание значимости класса «собственников знания и информации», трансформацию среднего класса, изменение социальных функций бюрократии и т. д.

Социальная структура индустриального общества в XVIII - XIX вв. была структурой в основном двух классов - капиталистов и наемных рабочих. К. Маркс в «Капитале» дал глубокий анализ места и роли этих классов в системе капиталистического (западного индустриального) общественного производства. Определенное значение в этой системе имели также другие классы и социальные слои - землевладельцы, крестьяне, интеллигенция. Однако уже после смерти Маркса, в XX веке, стратификационная система капитализма претерпела серьезные изменения, большинство из которых способствовали значительному смягчению прежних социальных антагонизмов. Более того, рост среднего класса с его достаточно размытыми и конформистскими ценностями фактически устранил полностью то глобальное противоречие капитализма, на которое указывал К. Маркс - между предпринимателями и наемными рабочими, переведя его в мирное русло социального партнерства и сотрудничества. Социологов и философов западного общества ныне куда больше заботят иные социальные конфликты – этнические, религиозные, расовые, возрастные, гендерные и т. п., и многие из этих ученых предсказывают возможное обострение подобных конфликтов в постиндустриальную эпоху.

Как отмечает Э. Тоффлер, в индустриальную эпоху «большинство людей двигались по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитанные в малых семьях, они шли в потоке через школы фабричного типа, а затем поступали на службу в крупную корпорацию, частную или государственную»[69]. В постиндустриальном обществе картина резко меняется: семья размывается - как, впрочем, и сами семейные ценности; система образования дифференцируется, и значение образования резко возрастает; а методы продвижения по службе, методы, при помощи которых человек делает свою карьеру, становятся самыми разнообразными. С одной стороны, любой человек в постиндустриальном обществе может, например, делать карьеру предпринимателя или менеджера, т. е. работать в частной сфере хозяйства. Энергичные, обладающие высокими деловыми качествами, личности могут здесь добиться необыкновенных успехов, причем для этого совсем необязательно окончить престижный университет или иметь богатых родителей[70]. Другая сфера, которая привлекает многих индивидов, - это государственная служба, карьера чиновника. Хотя возможности быстрого продвижения здесь более ограничены, чем в частном секторе, способный служащий также в достаточно короткие сроки может занять пост выше среднего. Также надо учесть и то, что положение чиновника, в отличие от положения предпринимателя, более стабильно и имеет ряд государственных гарантий. Люди, не склонные к риску и более расчетливые, вполне удовлетворятся карьерой государственного или муниципального служащего, а самые «храбрые» из них, возможно, сделают и политическую карьеру.

Но и это еще далеко не все варианты продвижения вверх в обществе постиндустриального типа. Остаются еще «свободные профессии» - это, как правило, профессии интеллектуального характера: журналистика, юриспруденция, деятельность в сфере искусств. Относительно «свободными» можно также полагать и еще две очень большие области, основанные на высококвалифицированном интеллектуальном труде, - науку и преподавательскую деятельность. Эти сферы также с каждым годом привлекают всё больше и больше людей. При наличии особых талантов здесь также можно попасть в самую высокооплачиваемую элиту общества и блестящая карьера многих знаменитых «звезд» искусства, талантливых журналистов и адвокатов этот наш тезис уверенно подтверждает.

Постиндустриальное общество предлагает каждому индивиду множество вариантов его движения вверх, в ряды элиты и высшего класса; но вместе с тем оно приносит и некоторые проблемы, которые уже сейчас становятся насущными для ведущих капиталистических стран.

В первую очередь, западных философов и социологов беспокоит проблема среднего класса в постиндустриальном обществе. Именно этот класс все последние десятилетия являлся гарантом стабильности капиталистического социума; однако сейчас его судьба представляется им весьма неопределенной.

Р’Рѕ-первых, возрастает РґРѕ СѓСЂРѕРІРЅСЏ критической черты разрыв между доходами высшего класса Рё среднего класса, Р° некоторые РёР· исследователей даже РіРѕРІРѕСЂСЏС‚ Рѕ возрастании степени социального неравенства РІРѕ всем западном обществе. Элита капиталистического общества получает РґРѕС…РѕРґС‹ Рё прибыли, несоизмеримые РЅРё СЃ какими средними показателями, Рё возможность достигнуть таких же отметок Сѓ среднего класса СЃ каждым РіРѕРґРѕРј РІСЃС‘ меньше Рё меньше. Рў. Стюарт объясняет это тем, что «экономика перестала быть индустриальной, Р° рынок труда РЅРµ успел приспособиться Рє происходящим РІ ней изменениям»[71], однако, РїРѕ нашему мнению, такой возрастающий разрыв РІ доходах между верхушкой общества Рё средними слоями вызывается РІ большинстве случаев монетаристко-консервативной политикой, которую РїСЂРѕРІРѕРґСЏС‚ правительства РјРЅРѕРіРёС… западных держав. Принципами этой политики являются: сворачивание значительной части социальных программ; необходимость низкооплачиваемых работников больше надеяться РЅР° себя, чем РЅР° помощь государства; волна приватизации РІ промышленности Рё С‚. Рї. Вследствие этого растет Рё социальное неравенство РІ социуме Рё опасность социальных конфликтов.В

Р’Рѕ-вторых, меняется Рё сам состав среднего класса. Раньше его базой были РІ РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРј мелкие предприниматели, высококвалифицированные рабочие, служащие СЃРѕ средним управленческим статусом. Теперь РЅР° смену «старому среднему классу» РїСЂРёС…РѕРґРёС‚ «новый средний класс» - менеджеры, программисты, бухгалтеры, экономисты, - РІ котором число наемных работников еще более возрастает, Р° значит, возрастает Рё зависимость РёС… СЃСѓРґСЊР±С‹ РѕС‚ воли Рё прихотей руководящих РёРјРё лиц. Это также создает определенную проблему, хотя, РІРёРґРёРјРѕ, более психологическую, чем экономическую.

Рассуждения Рѕ путях развития среднего класса РЅР° рубеже постиндустриальной СЌРїРѕС…Рё нам хотелось завершить обширной цитатой РёР· выступления известного американского профессора Р™. Валлерстайна, которая резюмирует РІСЃС‘ вышесказанное Рѕ среднем классе: «Они [средние слои] оказались РІ наибольшем выигрыше РІ период 1945-1967/73 годах: РёС… численность резко возросла как абсолютно, так Рё относительно. Поднялся - Рё значительно - РёС… уровень жизни. РћРЅРё стали важным социальным амортизатором, обеспечивающим стабильность общества. Конечно, Р·Р° эту экспансию среднего класса пришлось расплачиваться повышением стоимости продукции, вековой инфляцией Рё серьезным сдерживанием накопления капитала. Отныне же следует ожидать СѓРїРѕСЂРЅРѕРіРѕ стремления сократить РІ абсолютном смысле численность среднего класса РІ производственных процессах Рё сфере услуг. Продолжатся нынешние попытки урезать государственные бюджеты, которые, РІ конечном счете, Р±СѓРґСѓС‚ угрожать большинству этого среднего класса. Политические последствия этого РјРѕРіСѓС‚ оказаться весьма значимыми: образованный, привыкший Рє комфорту средний класс РЅРµ согласится пассивно СЃ ухудшением своего статуса Рё РґРѕС…РѕРґРѕРІ. РњС‹ уже видели, как грозно РѕРЅ показал СЃРІРѕРё Р·СѓР±С‹ РІРѕ время «революции 1968 Рі.В». РўРѕРіРґР° для его умиротворения понадобились экономические уступки 1970-1985 РіРі., Р·Р° которые СЂСЏРґ стран расплачивается РґРѕ СЃРёС… РїРѕСЂ. Р’ любом случае выбор между ограничением накопления капитала Рё потрясениями Рё потрясений РѕС‚ политических Рё экономических возмущений среднего класса окажется для капиталистической РјРёСЂРѕРІРѕР№ СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРё крайне тяжелым»[72].

Еще РѕРґРЅР° существенная проблема, волнующая классиков постиндустриальной волны, - это СЂРѕСЃС‚ численности Рё влияния РІ будущем обществе так называемых «собственников знания Рё информации» - прежде всего ученых, преподавателей, работников СМИ, технократов Рё РґСЂ. Сам этот СЂРѕСЃС‚ РІРѕ РјРЅРѕРіРѕРј вызывает симпатию Рё считается РѕРґРЅРѕР№ РёР· положительных черт постиндустриальной трансформации. Вполне позитивно, хотя Рё РЅРµ без скепсиса, воспринимают западные ученые Рё СЂРѕСЃС‚ политического влияния «интеллектуального класса». Однако здесь встает следующий РІРѕРїСЂРѕСЃ: РЅРµ вызовет ли подобная волна «интеллектуальной экспансии» ослабление позиций РґСЂСѓРіРёС…, РЅРµ менее важных социальных РіСЂСѓРїРї постиндустриального общества - предпринимателей, менеджеров, простых (неквалифицированных) работников производства Рё сферы услуг? РќРµ окажется ли РІ СЌРїРѕС…Сѓ постиндустриализма «интеллектуальный класс» своеобразным эксплуататором РґСЂСѓРіРёС… слоев? РќРµ отделит ли высшее образование Рё высокий уровень интеллектуального капитала этот класс РѕС‚ РґСЂСѓРіРёС…, менее образованных Рё менее интеллектуальных, классов Рё РіСЂСѓРїРї? Р”. Белл РІ СЃРІСЏР·Рё СЃ этим обсуждает проблему меритократии - общества, РіРґРµ отбор идет РїРѕ способностям, РїРѕ СѓСЂРѕРІРЅСЋ интеллекта, РЅРѕ Рє точно определенным выводам так Рё РЅРµ РїСЂРёС…РѕРґРёС‚. РЎ РѕРґРЅРѕР№ стороны, РѕРЅ признает, что постиндустриальное общество РІ «разрезе статуса Рё власти является логическим продолжением меритократии; РѕРЅРѕ узаконивает РЅРѕРІРѕРµ социальное устройство, основывающееся, РІ принципе, РЅР° приоритете образованного таланта»[73], Р° СЃ РґСЂСѓРіРѕР№, учитывая многочисленные возражения против меритократии, указывает РЅР° возможные дефекты РІ таком устройстве социума[74]. Применение меритократических принципов РІ обществе требует, РїРѕ мнению американского ученого, серьезного пересмотра самого понятия «меритократия» СЃ учетом всех последних достижений морального Рё политического знания. Более основательно Рѕ возможном социальном конфликте СЃ участием «интеллектуального класса» высказываются Р“. Кан, РЈ. Браун Рё Р›. Мартин: «превратившись РІ обширную прослойку, РѕРЅРё [интеллектуалы] приобретут большую уверенность РІ себе, станут активно защищать СЃРІРѕРё интересы Рё открыто претендовать РЅР° руководство обществом. РџРѕ мере того, как общественный статус этой РіСЂСѓРїРїС‹ будет ухудшаться, Р° ее численность будет возрастать, различные ее элементы Р±СѓРґСѓС‚ организовываться РёРЅРѕРіРґР° РІ те или иные правительственные органы или РґСЂСѓРіРёРµ общественные институты. Таким образом, возникнет новый социальный конфликт»[75].ВВ

Можно предположить, что в таком случае социальная структура постиндустриального общества представляет собой как бы «мозаику», составленную из пересечения «горизонтальных» и «вертикальных» осей (или «структур»). Ученые, например, могут работать как на коммерческих предприятиях, так и в университетах или исследовательских институтах; служащие могут также служить где угодно - в армии, в социальной сфере, в правительстве, в бизнесе. Д. Белл подчеркивает, что «в повседневной деятельности взаимодействие и конфликт интересов происходят скорее между организациями, к которым относятся люди, нежели между расплывчатыми классами или статусными группами»[76]. Очевидно это нужно понимать в том смысле, что классово-статусная картина постиндустриального общества оказывается сильно размытой и неопределенной, и наше внимание должно быть в первую очередь приковано к институциональным аспектам социальной структуры. Наша позиция совпадает здесь с позицией американского исследователя лишь частично: мы уверены, что классы и статусные группы еще сохранят свое значение в постиндустриальную эру и потому институциональный аспект изучения будущей социальной стратификации всё же не должен заслонять классовый аспект.