Lesya in the Sky with Diamonds

Я свернул с бетонки и остановил джип у самого края обрыва, поскольку в тесных туфлях мне меньше всего хотелось идти пешком. Позади, размазанная маревом расстояния, возвышалась ажурная громада Симферополя, а впереди сверкало море — оттуда дул бриз, наполняя воздух запахом соли и пересохших водорослей. Над короткой травой висел звон цикад.

— Неужели тут можно спуститься? — спросила сидящая на правом сиденье Леся.

На ней были шорты и короткая маечка, а ветер мягко трепал короткие каштановые волосы.

— Наверняка, — я заглушил двигатель и выбрался из машины. — Следы машин редко ведут в никуда, значит, здесь должна быть тропинка. Над капотом трепетало марево раскаленного воздуха, за которым солнце вычерчивало по воде сверкающую дорожку. Море неодолимо манило в прохладную глубину... казалось, оно пахло именно глубиной, полутьмой и прохладой, оно рождало воспоминания о глубине и вынуждало мечтать только о ней. Но тут Леся соскочила в траву рядом со мной, и волшебство моря отступило на второй план.

— Идем? — посмотрела она на меня.

— Идем.

Я скинул кремовую рубашку с нашивками курсанта

и забросил ее на заднее сиденье, как дети забрасывают ранец в первый же день каникул.

— Здорово вас тут гоняют, — усмехнулась Леся, оглядев мое окрепшее тело.

Хорошо, что она не приехала на полгода раньше, когда нас заставляли стричься наголо. Но теперь моя прическа ничем не напоминала бритые головы салаг, так что за внешний вид можно было не беспокоиться. Мне захотелось поиграть мышцами, и я принялся рыться в багажном отсеке, медленно доставая рюкзак и проверяя, все ли я в него уложил.

— Ну что ты опять копаешся? — поторопила Леся. Я закинул лямки рюкзака на голые плечи, подал

Леське руку, и мы начали спускаться с обрыва. Узкая тропинка пологим зигзагом сбегала по отвесному склону. На середине пути послышался голос прибоя — мерный, словно дыхание, шелест волн.

— Наверняка и миллион лет назад здесь все было так же, — негромко сказала Леся, балансируя руками для равновесия. — Я чувствую себя Евой, честное слово. Словно до нас с тобой не было никаких людей.

Я не ответил. Подошвы курсантских туфель скользили в пыли, поэтому иногда приходилось садиться на корточки и хвататься за торчащие по краю тропинки стебли. Мне было не до красот.

— Давай я рюкзак понесу, — предложила Леся, легко перебирая ногами. — Мне в кроссовках удобнее.

— Вот еще, — буркнул я, ощутив себя ужасно неловко от того, что Леська могла посчитать меня неуклюжим.

Минут через десять мы спустились на усыпанную крупной галькой полосу пляжа. По камням, в ложе из нанесенной глины, петляла хрустальная струйка родника, бьющего из‑под склона. Но сам источник скрывали густые заросли камыша — тонкие листья, опасные, словно бритва, шуршали от непрекращающегося ветра.

— Давай остановимся прямо здесь, — разуваясь, предложила Леся. — Все равно кругом ни единой души.

Я молча опустил рюкзак и сел на горячие камни, покрытые искрящейся пудрой соли. Снять туфли оказалось истинным наслаждением, я отбросил их и размял ступни, разгоряченные трудным спуском. Блеск моря резал глаза.

— С ума можно сойти, как тут красиво... — Леся закинула руки за голову и выгнулась навстречу солнцу. — Остаться бы здесь на недельку, вдали от цивилизации.

— Или на две, — согласился я. — Жаль, что у меня увольнение всего трое суток. Нельзя же не явиться на торжественный выпуск.

— Жаль, — согласилась Леся, стягивая с себя майку. — Давай окунемся, потом разберем рюкзак.

Не дожидаясь ответа, она скинула шорты, оставшись в едва прикрывающем тело купальнике. У меня замерло сердце. Мне захотелось подойти к ней и, не говоря ни слова, провести ладонью по ложбинке спины, по бедрам, по волосам, пронизанным солнечным светом. Леська показалась мне волнующе изменившейся — спортивность фигуры, раньше для меня не заметная, подчеркивала ее красоту. Не холодное совершенство, какое мы проходили на уроках искусства, а удивительную манящую силу, отстраняющую разум от управления телом. Одурманенный, я готов был встать и сделать все по велению незнакомого чувства, кроме того, во мне крепла уверенность, что Леся не станет противиться. Мне пришлось пинками разбудить парализованную волю, заставить ее вцепиться в мышцы и не дать мне подняться с места.

— Да, остудиться не помешает, — сглотнул я слюну и неловко стянул с себя брюки. Под ними были стандартные купальные шорты, серебристые и гладкие, как рыбья чешуя. Они не могли полностью скрыть внешних признаков крепнувшего желания. Я, не разгибаясь, привстал, оттолкнулся и щучкой прыгнул в шипящую прибрежную пену. Такой прыжок был далек от совершенства, зато моментально смыл нахлынувший жар возбуждения. Открыв глаза, я проплыл под водой, наслаждаясь переливчатой игрой света на дне, затем вынырнул и повертел головой, отчего с волос слетели сверкающие бусинки брызг. На губах остался вкус моря. Сердце продолжало колотиться, как выброшенная на берег рыбешка, но задержка дыхания сделала свое дело — в голове прояснилось.

— Вода холодная! — сообщила Леся, зайдя по колено.

— Это кажется, — рассмеялся я. — Не стой, окунайся сразу.

— Подожди, дай привыкнуть.

— Да прыгай же! — Я широкими гребками направился к берегу, снова начиная воспринимать Леську как друга.

— Только не брызгайся! — предупредила она, видимо, уловив мое намерение, и тут же присела, погрузившись по шею. — Фух! До чего же тут замечательно! — Она зачерпнула воду ладонями и подбросила вверх, любуясь искристыми каплями. — Теперь я понимаю выражение “небо в алмазах”, — улыбнулась она.

Я перевернулся на спину и раскинул руки звездой, чуть покачиваясь на волнах. Леська, казалось, не обратила на этот трюк никакого внимания. Это меня задело.

— И долго ты так можешь лежать на воде? — Леся все же решила оценить мои усилия.

— Пока не замерзну, — ответил я, довольный ее реакцией.

— И что? — съязвила она. — Будешь ставить рекорды или все‑таки искупаемся?

— Ты без издевок не можешь, — улыбнулся я. — Ладно, поплыли. Там возле мыса, если верить карте, есть песчаная отмель.

Леся оттолкнулась и брассом направилась вдоль берега. Мне без труда удалось ее догнать.

— Далеко? — поинтересовалась она, по‑лягушачьи толкая воду ногами.

— Отсюда метров двести.

— Можно было пройти по берегу.

— По морю приятнее. — Я продолжал плыть на спине, лениво подгребая ладонями.

— Охотник, — фыркнула Леся. — А в воду прыгаешь, как кривая коряга.

— Это я маскируюсь, — смутился я, вспомнив состояние, загнавшее меня в море.

На какое‑то время те же ощущения вновь овладели мной, так что пришлось перевернуться и тоже плыть брассом. Эта неконтролируемая физиология начинала действовать мне на нервы.

— Почему около мыса столько чаек? — спросила Леся.

Мне показалось, что она видит меня насквозь и специально задает вопросы о море, чтобы отвлечь. Но я не знал, как реагировать на такую заботу.

— На отмели рыбу лучше видно и легче ловить, — охотно пояснил я. — А тот плоский камень на карте назван Рыбачьим.

Леся перевернулась на спину, щурясь от солнца, но ей приходилось работать ногами, чтобы не погружаться. По сравнению с ней я парил в водной стихии.

Скоро мы доплыли до отмели.

— Здесь можно стоять, — сказал я и нащупал ногами дно.

Над песчаной косой летали чайки. Они не обращали на людей никакого внимания, занимаясь бесконечной охотой, из которой почти целиком состояла их жизнь. Их выкрики были для меня неотъемлемой частью моря.

— Какой мягкий песок... — Леся остановилась, часто дыша от приложенных во время заплыва усилий. — Прямо как бархат.

Вода доходила ей до шеи, почти не скрывая едва прикрытую купальником грудь с затвердевшими от прохлады сосками. Я снова отвел взгляд. Мысли спутались окончательно, и я промолчал, хотя мог, конечно, ответить что‑нибудь подобающее.

— Почему ты все время отмалчиваешься? — сощурилась Леся. — Мы два года с тобой не виделись, а ты ведешь себя, как чужой.

— Устал. — Мне не хотелось отвечать честно. — Знаешь, какие у нас тренировки?

— Ты же говорил, они кончились неделю назад. Может, я зря приехала? — Леся пожала плечами и отвернулась к нависающему над морем обрыву.

— Нет, ты что, — я подошел к ней и робко взял за руку, как раньше.

Только вышло совсем не как раньше. Рука у нее была теплой и ласковой, от ладони струилось нечто похожее на ветерок, только ясно было, что никакого ветра под водой не бывает. Я понял, что мог бы так простоять тысячу лет и ни разу не шевельнуться.

— Честно? — она оглянулась через плечо.

Я испугался, что она могла угадать мои мысли, и поспешно ответил, глядя в ее глаза:

— Да, для меня твой приезд очень важен.

— Ладно, — она повернулась ко мне, вновь вызвав волну учащенного пульса. — Давай попрыгаем?

— Как? — до меня не сразу дошло.

— С коленок. Ты стал ужасным занудой в своей учебке!

Я вспомнил, как мы прыгали, когда сбегали с уроков на речку.

— Давай, — мне понравилась эта идея.

Леська взяла меня за руки, я присел, и она влезла мне на колени.

— Готова? — спросил я, приседая. –Да!

Мои ноги распрямились, как рычаг катапульты, подбросив Леську в облаке сверкающих брызг.

“Lesya in the Sky with Diamonds”, — переиначил я бессмертную строчку “Битлз”.

Моя подруга кувыркнулась в голубых небесах и, распрямившись, пробила поверхность моря. Ее тень грациозно скользнула вдоль дна, а вода в месте удара зашипела, словно откупоренная бутылка газировки. Леся вынырнула и помотала головой, разбрасывая бисер брызг.

— Как хорошо! — воскликнула она. — Совсем не так, как в реке!

— Сравнила! — рассмеялся я.

Она шутливо брызнула мне в лицо, я ответил, и между нами завязался настоящий морской бой, только вместо орудийной пальбы звучали наш хохот и визг. Наконец мы устали и выбрались на рыбачий камень, блаженно распластавшись на его гладкой поверхности.

— У нас море совсем другое, — произнесла Леся, не поднимая век.

— Конечно. В нем не покупаешься.

— Не только. Оно вообще другое. У нас оно суровое, а здесь доброе. Правда?

— Наверное, — я не очень понял, о чем она ведет речь. — Расскажи, как там дома?

— Только месяц назад снег сошел.

Трудно было представить, что где‑то может быть снег.

— А моя мама?

— За два года я говорила с ней всего раза два. Да и то не лично, а по вифону. Если в общих чертах, то она очень недовольна твоим поступлением в учебку охотников. Она думает, что я в этом виновата.

— Узнаю свою маму, — вздохнул я.

— Она отговаривала меня ехать сюда, не хотела, чтобы я тебя поддержала.

— Хорошо, что ты решила по‑своему, — я действительно был рад ее приезду.

— Мы ведь друзья. — Леська открыла глаза и тут же сощурилась от яркого солнца. — Хотя я тоже не в восторге от твоего решения.

— Почему? — от удивления я слегка приподнялся на локте.

— Я не буду поступать в учебку охотников, — ответила Леся. — Никогда.

— Ну и дела. — Я сел на камень и отряхнул со спины приставшие песчинки. — Что случилось?

— Ничего. Просто я поняла, что в романтике подводной охоты меня манило прежде всего море, а не опасность. Я подала заявление в океанический институт.

— Рыбок изучать? — насупился я. — Не ожидал от тебя такого.

И вдруг на меня накатила волна не обиды, а совершенно другого чувства — я осознал, что решение Леси может навсегда нас разлучить. Навсегда. Это слово больно толкнуло в сердце, и у меня нос зачесался от неожиданно подступивших слез. Кажется, она не поняла, отчего я умолк.

— Обиделся? — Леся подняла на меня взгляд.

— Нет, — вздохнул я. — Но как‑то грустно все.

— Может, и не грустно, — она отвела взгляд и устремила его в сверкающую морскую даль. — Все зависит от одного очень важного обстоятельства. Я приехала, чтобы выяснить это.

От странного предчувствия у меня захватило дух. И следующая фраза Леси прозвучала как во сне, как в самой смелой из юношеских фантазий.

— Скажи честно, я тебе нравлюсь? — шевельнулись Леськины губы. — Как девушка.

У меня ком застрял в горле, и мне пришлось с усилием его протолкнуть, чтобы ответить.

— Да. — Собственный голос мне показался чужим. — Очень.

— Тогда обними меня.

Я и думать не мог, что мою мечту мне поднесут вот так, на блюдечке с голубой каемочкой. Бери — не хочу. Но я хотел. Я просто сгорал от желания.

Когда моя ладонь коснулась ее плеча, по жилам пробежала волна пламени — ни в одной из моих фантазий не было ничего подобного. Я обнял подругу и ощутил дрожь в ее теле, обнял крепче, и она прижалась ко мне в ответ.

— Поцелуй меня, — горячо шепнула она мне в ухо.

Я прижал Лесю к себе и принялся целовать, сначала робко, но понемногу все больше входил во вкус, так что скоро мы слились в бесконечном головокружительном поцелуе. Это было похоже на вознесение в небеса и на падение в бездну одновременно — я перестал ощущать пространство вокруг, перестал слышать звуки, кроме биения двух разгоряченных сердец. Я пил этот поток ощущений, я захлебывался в нем, он тянул меня дальше, но я не знал, можно ли сделать следующий шаг. За меня его сделала Леся — она не столько отдалась мне, сколько сама овладела мной, будто я принадлежал ей по древнему матриархальному праву.

Когда все кончилось, я еще долго не мог вернуться в привычный мир ощущений — у меня свистело в ушах, глаза ничего не видели, но в то же время вся Вселенная легко умещалась у меня внутри, и я мог с легкостью разглядеть, что творится в любом из ее уголков. Я видел, как мы с Лесей лежим на камне в объятиях друг у друга, а вокруг ни души на десятки километров вокруг. Вне пространства время скользило наискось, и я понял, что в первую минуту после близости человек становится богом. Только первую минуту, потом все проходит. Я распахнул глаза.

— Я и не думал, что может быть так хорошо, — вырвалось у меня.

— Ты можешь отказаться от распределения, — негромко ответила Леся. — После учебки охотников тебя без конкурса возьмут в океанический. Нам всегда может быть так хорошо.

Если честно, то я ожидал чего‑то подобного и все равно не сразу нашелся с ответом.

— Это будет предательством, — буркнул я.

— В отношении кого? — Леся села передо мной так, что на фоне солнца был виден только ее силуэт.

— В отношении мечты. Нашей мечты.

— Ты дурак, — фыркнула она и соскользнула с камня на песчаную полосу пляжа. — Упертый дурак.

Я не стал смотреть, как она надевает купальник. Мне стало стыдно, но я уже точно знал, что не отступлю.

— Никогда не видела такого упрямца. Ты сам себе придумал мечту и уперся в нее, как баран! Не видишь, что все изменилось, не чувствуешь... — Она хотела что‑то добавить, но махнула рукой и пошла туда, где мы оставили вещи. — Отвези меня на вокзал! — зло крикнула Леська, натягивая майку.

Я влез в шорты и поплелся к ней.

— Мы ведь хотели подикарствовать тут дня два, — попробовал воспротивиться я.

— Ты думаешь, я смогу пробыть рядом с тобой еще хоть час? Предательство, говоришь? Вот по отношению ко мне ты действительно предатель. Отвези меня на вокзал! Можешь ты сделать хоть эту малость?

Это меня окончательно добило. Я подхватил рюкзак, сунул ноги в узкие туфли и, прихрамывая, направился к тропке, ведущей наверх.