МАСШТАБ И ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 3 страница

Во-вторых, все больше возрастает число непредвиденных, нешаблонных задач, которые животному приходится разрешать тут же, «на ходу». В двигательном обиходе животного становится относительно все меньше стандартных, всегда одинаковых движений, которые можно совершать автоматически, ни во что не вникая и ни к чему не приспосабливаясь. Можно было бы предположить, что, например, локомоции, передвижения по пространству, - это образчик подобных, извечно шаблонных движений. Это далеко не так. Когда рыба плывет внутри беспредельной, однородной по всем направлениям водной среды, тут действительно немного поводов для разнообразия. Но уже совершенно иное телопередвижение по суше, которое ведь совершается в природе не по гаревым дорожкам. Здесь и рвы, и буераки, и болотные кочки, и непролазные заросли; здесь и безопасные тропинки, по которым можно трусить рысцой, и полный врагов лес, где необходимо красться без звука, насторожив все свои телерецепторы, и т. д. Что же говорить о более сложных двигательных актах, совершенно недоступных рыбе и переполняющих собою жизнь высокоразвитого млекопитающего? Во много раз обострившаяся борьба за жизнь делает его существование полным неожиданностей; неожиданности требуют способности тут же, дорожа сотою долей секунды, принять правильное двигательное решение и точно, ловко осуществить его. Это безостановочное возрастание количества незаученных движений и действий опирается на такое же безостановочное развитие совершенно новых, высших отделов головного мозга - главным образом так называемой коры больших полушарий. Первые зачатки коры появляются уже у наиболее развитых пресмыкающихся; но только у высших млекопитающих она захватывает преобладающее положение и непрерывно развивается все дальше и дальше. Именно кора больших полушарий есть часть мозга, обладающая неограниченной способностью впитывать в себя личный жизненный опыт животного, запоминать его, со смыслом осваивать и создавать на его основе разовые решения новых, раньше не встречающихся задач.

В плане умственной деятельности эта способность есть сообразительность, сметливость, разум; в плане двигательных актов эту же самую способность мы и называем ловкостью. Недаром нередко про человека, наделенного ярко выраженной ловкостью, говорят: «Какие у него умные движения! Какие умные руки!»

РАСЦВЕТ ПРЕСМЫКАЮЩИХСЯ

Список движений низших позвоночных, например, рыб, почти на 100 процентов состоит из плавательных локомоций. Характерные для рыбы движения - волнистые, плавные, монотонные синергии, охватывающие все тело рыбы от головы до хвостового плавника. Эти движения не прекращаются ни на минуту даже во время спокойной стоянки рыбы на одном месте, даже во время ее сна. Эти еще крайне жалкие двигательные возможности, очевидно, вполне достаточны для рыбы, потому что рыбы удовлетворяются ими по сию пору. Положение вещей стало круто изменяться в ту эпоху, когда океаны Земли становились все меньше, а жителей в них делалось все больше и неминуемо назрело завоевание суши и воздуха. Мы не будем задерживаться здесь на второй ступени позвоночных - на земноводных. Господствующая роль на Земле на очень долгий срок досталась рептилиям, или пресмыкающимся, - следующей группе по порядку ступеней развития позвоночных. Рептилии пробыли хозяевами Земли значительно больше, чем с тех пор успело достаться на долю победивших их млекопитающих: это видно из цифр, приводившихся нами выше, сводной таблицы эволюции позвоночных. Млекопитающие истребили рептилии быстро и наверняка; ниже мы увидим, почему именно. Когда-то пресмыкающиеся существовали на земном шаре в огромном количестве, владея и поверхностью моря, и сушей, и воздухом. В наше время от всего обилия гадов уцелели только некоторые, как будто и поныне мстящие своим победителям-млекопитающим ледяною свирепостью и убийственным ядом - последним, что у них осталось.

Рептилии начали бурно развиваться в так называемые пермский и триасовый периоды; это было их «древнее царство». В следующий период, юрский, они владеют уже всеми стихиями. Надо сказать, что рептилии первыми из живых тварей начали освоение суши и воздуха, конкурентов-предшественников у них не было, и завоевание не было трудным. Оно не потребовало ни борьбы, ни разработки усовершенствованных органов для нее.

В этот юрский период, так сказать, «среднее царство» пресмыкающихся, они достигли своего наибольшего расцвета. Палеонтология-наука об ископаемых останках - предъявляет нам в эту эпоху полный альбом сухопутных рептилий всех специальностей. Тут были травоядные и хищные, малые и большие; были и грызуны, и насекомоядные, и кошкообразные, и слонообразные. Именно в эти долгие миллионолетия Землю населяли великаны бронтозавры и атлантозавры, исчислявшие свою длину десятками метров, которые могли бы использовать наши одно- и двухэтажные дома в качестве внутриквартирной мебели. По сравнению со своими старейшими собратьями - земноводными - рептилии этого периода обладали рядом ощутительных преимуществ.

Рис.3. Продольные разрезы головного мозга позвоночных животных Слева - мозг акулы: ящерицы, кролика; справа - человека. Темной краской изображен “новый мозг”, светло-серой - “старый мозг”, темно-серой - мозговые желудочки; 1 - обонятельные доли, 2 - pallidum; 3 - промежуточный мозг; 4 - зрительный бугор; 5 - мозжечок; 6 - продолговатый мозг.

Они имели прочные чешуйчатые покровы тела вместо тонкой кожицы лягушек и тритонов. Их головной мозг был обогащен еще одним этажом - парным нервным ядром стриатумом. Наконец, их дальнодействующие органы чувств - телерецепторы - начали уже формировать для себя первые, самые старинные участки мозгового образования совсем особого устройства. Это были задатки мозговой коры - будущей коры больших полушарий, которых у рептилий в ту пору еще и следа не было. Мы уже вскользь упоминали о том огромном перевороте, который совершился в значении и положении головного мозга с появлением коры полушарий. С мозговою корой дело шло иначе, чем было в далеком прошлом с поперечно-полосатой мышцей. Так, как мы видели, она определилась сразу и вместо того чтобы прилаживать и пришлифовывать поперечно-полосатую мышцу к своим потребностям, ее обладатели начали покорно приспосабливать себя самих к ее нелегкому нраву - вроде сестер Золушки, подрезавших себе то палец, то пятку, чтобы им пришелся впору царский башмачок. По линии коры полушарий мы, наоборот, оказываемся свидетелями огромной подготовительной работы, большим числом предварительных промежуточных форм, исканий и т. д. Все это известно нам потому, что живая история коры сохранилась целиком в мозгах современных нам животных и в нашем собственном мозге. Так же, как имеются в нашем человеческом головном мозге и древнейшие двигательные ядра уровней и верховные ядра пресмыкающихся, стриатумы, только возглавленные гораздо более новыми и совершенными мозговыми надстройками, так же есть в нем и странные старомодные участки мозговой коры, очень мало похожие по своему строению на то, как устроена наибольшая ее часть. Оглядывая под микроскопом кору больших полушарий человеческого мозга, участок за участком, как будто бродишь по новым улицам большого, давно основанного города. И вдруг в этой прогулке мы попадаем в квартал, застроенный совсем необычными зданиями, ни в чем не похожий на новые части города и дышащий глубокой исторической стариной. Такое приблизительно впечатление производят при микроскопическом обзоре мозга древнейшие отделы его коры - обонятельные доли и отчасти зрительная область. Эти-то участки, прямо связанные с главными телерецепторами обоняния и зрения, и в действительности возникли в эпоху ящеров первыми изо всей коры и были тем исконным ядром, вокруг которого за неисчислимые годы вырос гигантский «город» коры человеческого мозга.

Двигательные ресурсы пресмыкающегося несравненно богаче предшествующей ступени, представляемой рыбами. Помимо разнообразия способов локомоций, рептилии (как и их нынешние потомки) были способны к затормаживанию и регулированию своих движений в противоположность вечно шевелящейся рыбе. Они умели застывать на месте неподвижно, как статуи, делая стойку. Они умели двигаться медленно, тягуче, как в вязком тесте, и умели, когда нужно, мчаться стрелою или делать порывистые и точные целевые броски. Наконец, рептилии блестяще владеют равновесием, и многим из них (мелким змейкам, а особенно ящерицам) нельзя временами отказать в настоящей ловкости.

БОРЬБА ЗА ПЕРВЕНСТВО МИРА

Следующий геологический период - меловой - застал рептилий еще властелинами Земли, но он оказался последним для них. История этого «нового царства» пресмыкающихся - это история непрерывающемся,жестокой, истребительной войны, войны в воздухе, на море и на суше, исходом которой явилось бесповоротное вытеснение рептилий как господствующего класса, уничтожение их. До сегодняшнего дня уцелели лишь ничтожные остатки. Главное поражение рептилии потерпели на суше от молодой ветви позвоночных - теплокровных млекопитающих, обнаруживших ряд неотразимых преимуществ перед ящерами.

Причин гибели рептилий было несколько,и все они представляют прямой интерес для нас, позволяя вникнуть глубже в природу движений и двигательной координации.

Прежде всего для гигантских представителей ящеров юрской и меловой эпохи явилась гибельной их величина.

Каждая реакция имеет, как выражаются в физике, свой «температурный коэффициент», то есть протекает тем быстрее и энергичнее, чем выше температура. Это справедливо и для явлений в нервно-мышечной системе. Известно и точно измерено, например, что скорость, с которой распространяется вдоль нерва электрохимический сигнал возбуждения (нервный импульс), очень различна у холоднокровных и у теплокровных животных. Волна возбуждения бежит по нерву лягушки со скоростью 8-10 метров в секунду, а по нерву кошки или человека - со скоростью 100-120 метров в секунду. Установлено, что эта скорость зависит только от специальности данного нерва (по двигательным волна бежит быстрее всего) и от температуры, а никак не от величины животного. Поэтому есть все основания считать, что нервные импульсы распространились по нервам ящеров-гигантов не быстрее, чем у нынешних змей, ящериц и крокодилов. Теперь произведем несложный расчет.

Представим себе, что кто-то укусил тридцатиметрового великана-ящера за заднюю лапу, и он, почувствовав боль, отдернул лапу или ударил ею обидчика. Общий путь «ощущения боли» будет равен 23 метрам (лапа - 3 метра; туловище -10 метров и шея -10 метров), то есть три секунды в один конец. И столько же для ответного двигательного приказа от головного мозга к мышцам. Кроме того, нужно присчитать еще хоть секунду на скорость реакции в самом мозгу. Получается, что от момента укуса до начала ответного движения пройдет семь секунд - срок очень немалый, если посмотреть на секундную стрелку своих ручных часов и «вытерпеть» семь секунд, внимательно следя за ней. Не надо забывать, что мы еще не учли времени, которое требовалось полуторасаженной мышце, чтобы возбудиться, напрячься и сдвинуть с места ногу-башню.

Теперь легко себе представить, что если бы агрессором являлся саблезубый тигр (махайрод)[2], с общею длиной нервного пути от задней лапы к мозгу и обратно в три метра и продолжительностью реакции меньше пятой доли секунды, то такой теплокровный хищник, пожалуй, отгрыз бы ящеру лапу прежде, чем тот вообще успел что-то почувствовать и сообразить.

Измерение сохранившихся скелетов юрских и меловых гигантских ящеров показывает, что у них на длинной, мощной шее сидела крохотная голова, так же подходившая им по пропорциям, как нам подошла бы мышиная. И в этой-то непомерно малой голове, большая часть которой была занята зубастою пастью, на долю головного мозга оставалось совсем тесное, ничтожное вместилище. Мы легче поймем это, если учтем, что животное, которое было бы вынуждено дожидаться ответов от мозга по семи секунд, было бы нежизнеспособным даже вне столкновений с теплокровными хищниками. Очевидно, преобладающая часть их двигательных реакций протекала под управлением одного только спинного мозга. Это давало очень значительное уменьшение Бремени нервного сигнала: секунд до двух-трех. И действительно, у очень многих из этих ящеров в позвоночном канале в области поясницы и крестца, там где начинаются нервы задних лап, имеется вздутие. Это говорит о том, что в этом месте спинной мозг был значительно расширен, он был здесь даже больше головного. Конечно, это снижало качество и разнообразие движений, потому что к более совершенным верховным ядрам головного мозга, например, стриатуму, можно было обращаться только в исключительных и неспешных случаях.

Вторая причина гибели царства пресмыкающихся была уже общей для рептилий всяких размеров. Все они, как правило, несли яйца, клали их в теплую землю или песок и не насиживали их. Потомство вылупливалось само, и, таким образом, каждый экземпляр проводил всю свою жизнь, от рождения до своей кончины (кроме мимолетных спариваний), в полном одиночестве. Не существовало ни семьи, ни воспитания, ни какой-либо передачи молодняку опыта. Каждый из этих мизерных мозгов Начинал накопление своего жизненного опыта с начала; а учитывая, что кора полушарий была еще ничтожна, эти мозги были плохо приспособлены к запечатлеванию и освоению такого опыта.

Новая, молодая «раса» млекопитающих, теплокровных, темпераментных, с обогащенным мозгом и лучшими возможностями движения, оказалась для рептилий неодолимым противником. Некрупные, ловкие хищники накинулись на эти медлительные, как будто нарочно для них заготовленные горы мяса и своим, действительно хищническим хозяйствованием быстро уничтожили рептилий.

ДОСТИЖЕНИЯ ПТИЦ

Прежде чем обращаться к последнему яркому преимуществу млекопитающих - их двигательной одаренности, бросим взгляд на движения, приобретенные другим классом, - пернатыми. Стриатум - верховное двигатальное ядро мозга рептилий - у птиц достиг своего наивысшего развития и совершенства. В паре с ним развился до высокой ступени совершенства и мозжечок, верховный орган равновесия и «владения своим телом». Стриатум возглавляет сложную нервнодвигательную систему, развивавшуюся у позвоночных, как мы уже видели, очень постепенно, этаж за этажом. Эти этажи образуют в совокупности так называемую экстрапирамидную двигательную систему, которую мы будем сокращенно, по первым буквам обозначать ЭДС. Постепенность, с какою она исторически возникала, многое объясняет в ее устройстве. Во-первых, все ее ядра, или уровни, находятся между собою в отношениях начальников и подчиненных, то есть образуют то, что называется иерархией. Во-вторых, последовательный ход «обрастания» головного мозга новыми этажами сверху привел к тому, что более молодые этажи уже не вырабатывали для себя новые нервные пути к мышцам тела, поскольку такие пути имелись готовыми.

Разбор истории развития нервных систем показывает, что при всех достоинствах и совершенствах стриатума как верховного двигательного центра это исторически сложившееся устройство обладало большими неудобствами. Одно из них связано с тем, что на каждую «пересадку» нервного сигнала с одного перегона на другой требуется добавочное время. Оно очень коротко у теплокровных, а у холоднокровных же удлиняется. Если такая задержка случается на пути двигательного импульса три-четыре раза, то они составят чувствительную добавку ко всему нервному процессу, и без того-то медленному.

Экстрапирамидная двигательная система (ЭДС) достигла у птиц своего наивысшего расцвета (у этих некрупных животных с очень высокой температурой тела обрисованный сейчас недостаток ЭДС чувствовался гораздо меньше, чем у огромных рептилий). Высоко развившиеся у птиц органы чувств обеспечили им полное и совершенное владение всеми видами локомоций: бегом, полетом, лазаньем. Все это пример движений уже не при помощи всего туловища, как передвигаются рыба или змея, а при помощи конечностей. (Как важно для летания безукоризненное владение равновесием, спирающееся на соответственные органы чувств, мы знаем очень хорошо с тех пор, как человек сам овладел воздухом.) Регулирование и притормаживание движений, умение чередовать полное застывание тела, медленные движения и порывистые, «спуртовые» броски стали развиваться уже у пресмыкающихся. Птицы и в этом направлении достигли большего совершенства и разнообразия. Наконец, опись движений, доступных птицам, включает в себя несколько совершенно особых действий, которых нет у пресмыкающихся. У птиц появляется целый ряд сложных инстинктов. Их действия, руководимые инстинктами, иногда так искусны, точны и совершенны, что производят впечатление сознательной деятельности, опирающейся на мышление так же, как и действия человека. Это ложное впечатление, так как птицы лишены и самого органа настоящего мышления - коры больших полушарий; при проверке они обнаруживают глубокую, не оставляющую сомнений разницу между своими действиями и сходными с ними разумными поступками человека. Когда птица строит сложное, мастерски свитое гнездо, иногда прямо сшивая его (так поступает птичка-портной), когда птица, руководясь совершенно еще не разгаданным чутьем, находит через сотни километров дорогу к родному гнезду, - все это выглядит как осмысленные действия искусного и сведущего человека. Однако достаточно сбить птицу каким-нибудь немудреным добавочным осложнением или затруднением, чтобы сразу вскрыть всю глубину разницы. Едва только требуется хоть слегка выйти из рамок постоянного и неизменного шаблона, как только требуется сообразить хоть какую-нибудь мелочь, изловчиться в мало-мальски непредвиденном случае, так сейчас же экспериментатор оказывается лицом к лицу с уже знакомой нам по низшим животным «реакцией суматошливой растерянности».

Тем не менее все вышеперечисленное ярко свидетельствует о высокой степени целесообразных двигательных достижений птиц по сравнению с более древними позвоночными.

Птицы в большинстве живут семейно и сами воспитывают своих детенышей. Помимо глубоко принципиального эволюционного значения этого события, оно связано с новым обогащением списка движений, которые, в свою очередь, связаны с действиями кормления, ухода за птенцами, приучения их к полету и т. д. Наряду с этим домовитая птица имеет еще ряд сложных движений личного туалета: чистки и смазывания перьев. Вместе с птицами впервые на Земле появились выразительные звуки призыва, тревоги, настоящие песни. Весь двигательный «потолок» птиц несравнимо выше, чем у рептилий, и только в одном, но, правда, чрезвычайно важном отношении этот «потолок» ощутительно понижает их. Практически все еще полное отсутствие коры мозговых полушарий делает птиц - даже наиболее одаренных - туго способными к приобретению личного опыта, к освоению новых сложных двигательных навыков и к ловкости в разрешении непредвиденных двигательных задач.

КАК ПИРАМИДНАЯ СИСТЕМА
ПОЖРАЛА ЭКСТРАПИРАМИДНУЮ

Наше утверждение о том, что развившаяся до предела ЭДС таила в себе ряд глубоких биологических неудобств, не простая догадка. Оно опирается на тот факт, что млекопитающие, на долю которых досталась ликвидация «устаревшего» класса пресмыкающихся, проделали в развитии своих мозговых двигательных устройств один совершенно революционный шаг круто прикончивший с двигательной многоэтажностью. У млекопитающих, даже у самых древних, мозговая кора представлена несравненно полнее, чем у птиц и рептилий. Стриатум и мозжечок, прошедшие через вершину своего развития у птиц, пятятся у млекопитающих даже несколько назад и начинают в известной мере хиреть. В коре полушарий млекопитающих имеются уже представительства от всех органов чувств, и ближайших и дальних. Почему такое появление новых ядер и образование многоэтажной системы подчинения способствовало огромному качественному росту двигательных возможностей, еще не очень понятно, но сам факт остается вне сомнений. Теперь, следя за образованием и развитием мозга млекопитающих, мы оказываемся перед лицом такого же точно хода событий по отношению к органам чувств. У рыбы и лягушки путь от сетчатой оболочки глаза до центров зрения, расположенных в мозге, состоит из одного нервного «перегона)). У человека (минуя для краткости все промежуточные ступени) от глаза до верховных центров зрения в коре (так называемых полей) четыре «перегона», то есть столько же, сколько и по вполне развитой ЭДС. Замедления, связанные с «многоэтажностью», в области зрения или слуха несравненно менее чувствительны и опасны, нежели в области движений, по очень [простой причине: путь от головного мозга до иной мышцыгде-нибудь на подошве у человека почти два метра, у лошади или слона еще больше; глаза же и уши у всех них удалены от головного мозга на малое число сантиметров.

И вот по мере того, каккора оказывается вооруженной всеми видами чувствительности в высоко совершенной форме и центр тяжести управления всеми движениями естественном образом переносится в нее, все ощутительнее становятся неудобства столь далекой и косвенной связи головного мозга с мышцами. В этом случае вместо того, чтобы идти по пути осторожных и постепенных прощупываний и прилаживаний, как мы видели в других сходных случаях, природа разрешает создавшуюся проблему сразу, одним ударом, точно разрубая легендарный гордиев узел. Этот случай в история развития мозга единственный в сроем роде. Из коры мозговых полушарий пробивается и прорастает прямо до двигательных праклеток спинного мозга беспересадочный, не имеющий никаких перерывов собственный двигательный нервный путь. Он носит названий пирамидного нервного пути, или пирамидной нервной системы (ПНС), по совершенно случайным причинам; идущим от старых времен науки о мозге (заодно такое наименование объясняет нам и то, почему древняя двигательная система мозга называется экстрапирамидной, то есть непирамидной).

Прежде всего, чтобы не осталось почвы для каких бы то ни было недоразумений, необходимо сказать, что появление и развитие ПНС ни в какой мере не означало собою упразднения древней ЭДС. В этом направлении все дело ограничилось, как уже было упомянуто, незначительным снижением незначительного разряда (инволюцией) ее ядер. Рептилии и птицы, обзаведясь стриатумом, не ликвидировали паллидума, другого нервного ядра, имевшегося у амфибии, а сохранили его вместе со всем списком его движений, только подшив к нему новые, более сложные, точные и разнообразные движения, связанные с появлением стриатума. Точно так же и млекопитающие сберегли полностью всю ЭДС для тех движений (и элементов движений) какие умели совершать и их далекие предки. Новую же ПНС или собственный двигательный аппарат коры, установивший для себя, как мы видели, прямую связь без всяких посредников с двигательными клетками спинного мозга, млекопитающие смогли использовать при этом для совершенно новых движений. Это по преимуществу точные, меткие, сильные целевые движения. А за ними постепенно развивается целое множество смысловых цепных действий, обращение с предметами, применение орудий и инструментов и, наконец, разумный труд.

Все эти движения не шаблонны и не одинаковы от раза к разу: а отличаются большой точной и быстрой приспособляемостью. У них все больше возрастает способность мгновенно создавать новые двигательные комбинации, подходящие к возникшему случаю. Если можно применить здесь сравнение из области музыки, то млекопитающие относительно все меньшую часть своих движений исполняют наизусть или по нотам, а все больше импровизируют. Вполне понятно в связи со сказанным, что у них все более возрастает способность к приобретению двигательных навыков; они все легче поддаются дрессировке. У них сильно увеличиваются количество и разнообразие движений.

Постоянными становятся и семьи и воспитание детенышей. Кто не видал, как кошка приносит котятам полупридушенную мышь, чтобы учить их? Кто не наблюдав, как львица или тигрица в зоопарка щедро, но разумно раздает детям “педагогические” оплеухи? И волчица, и бобриха, и макака обучают потомство особенностям их жизненного промысла. Семья вырабатывает и огромное количество душевных оттенков, неведомых рептилиям: привязанность, само, свержение, благодарность, послушание, дружбу. Обильными становятся действия, образующий переход к настоящим, так называемым предметным и цепным действиям; всевозможныеигры в компании, показывание примера с педагогической целью, орудование предметами... Птицам доступны звуки-сигналы и звуки-песни; у млекопитающих появляется уже целый ряд выразительных и смысловых звуков - почти слов. Как разнообразны и осмысленны, например, звуки, издаваемые собакой! Сетон Томпсон говорит то же о медведях, М. Пришвин - о бобрах, Р. Киплинг - о морских котиках. Появляются и мимика (совершенно отсутствующая у птиц) и выразительные движения. Каждый из нас наблюдал, как изменчивы и как понятны без слов выражения морды собаки, когда она рада, пристыжена или оскорблена.

Вся совокупность движений у млекопитающих благодаря вступлению в действие пирамидной двигательной системы теряет тот особенный, как будто вязкий и липкий характер, то чередование движений с застываниями тела наподобие статуи, которые свойственны птицам и пресмыкающимся. Когда ящерица, крокодил, черепаха или змея неподвижны, то они действительно неподвижны, какбревно. То же хорошо заметно на сидящей сове или попугае. Всем им одинаково присущи медленные, тягучие движения головы с шеей или когтистых лап. Эти движения, так же как и неподвижность, очень типичны для ЭДС. Интересно, что нечто сходное проявляется у людей, у которых заболевание мозга приводит к относительному выпячиванию деятельности ЭДС и ослаблению пирамидной системы. У обладающих ПНС млекопитающих движения становятся упругими, напоминающими движение пружины. Абсолютной неподвижности у млекопитающих не бывает никогда Их «покой» в кавычках всегда насыщен то настораживательными движениями головы и шеи, то подергиваниями ушей, то еще какой-нибудь привычной и непроизвольной двигательной мелочью. Вот собака или кошка замерли, подстерегая жертву. Они застыли на одном месте, недвижимые, но полные скрытого напряжения, как взведенный курок. А посмотрите, что в это время выделывает их хвост?

Теперь мы подошли вплотную к третьей и самой главной причине, положившей конец барству пресмыкающихся на Земле и утвердившей до текущего дня господствование млекопитающих. Рептилии были бескорковыми животными, и их верховной двигательной системой была ЭДС. Млекопитающие ввели в мир принцип мозговой норы с ее неограниченными возможностями; а аппаратом, приводившим в действие их теплокровные поперечно-полосатые мышцы, была пирамидная система со всеми томи богатствами, которые мы успели бегло обозреть, выше. Важнейшими из них были: 1 - быстрота, сила и точность движений; 2-неограниченная способность к впитыванию личного жизненного опыта (усугубленная еще тем, что этот опыт копился и передавался от родителей к детям путем воспитания последних) и 3 - способность тут же, на месте создавать новые двигательные комбинации - как дома из кубиков или слова из букв. Внешняя сторона события, разыгравшегося в меловую эпоху истории Земли, заключалась в том, что теплокровные млекопитающие переели всех холодных гадов. Внутренняя сторона этого момента эволюции была несравненно важнее и глубже. Она состояла в том, что пирамидная двигательная система пожрала экстрапирамидную и утвердилась над ее обломками. С этого времени вот уже два или три «года» нашего уменьшительного исторического масштаба[3] млекопитающие держат знамя первенства над всем животным миром. Последнюю «неделю» или полторы на троне Земли восседает человек. Закончим этот очерк небольшой прикидкой на тот же масштаб времени более близких к нам исторических событий. Непрестанно развиваясь, мозг «хозяина Земли» все увеличивает и утверждает свое реальное господство над миром. Около «часа» тому назад человек изобрел письменность и положил начало летописному периоду своего существования. Опытное изучение природы, настоящая позитивная наука, началось около пяти «минут» тому назад. Поэтому понятны многочисленные пока «белые пятна» науки, более чем естественные при столь коротком сроке ее существования.

[1] ¹ Исследования последних лет показали, что эти рассуждения не совсем точны. У представителей класса рыб встречаются подчас очень сложные движения и охотничьи повадки. Некоторые рыбы, например, щуки. могут затаиваться, совершая молниеносные нападения на проплывающую добычу.

[2] Этот пример приведен автором для лучшей наглядности, так как на самом деле махайрод жил примерно на 100 миллионов лет позже, чем тридцатиметровые ящеры.

[3] В первой части статьи (см. № 2. 1968 год) говорилось о том, что автор для лучшей наглядности уменьшил возраст Земли в 50 000 000 раз. Следовательно, в нашем масштабе вся история Земли протекает за 40 лет.