Право Соединенных Штатов Америки 2 страница

Теории социологической школы права были развиты в 1930-е годы группой американских юристов, которых принято называть представителями “юридического реализма”. Полага­ют даже, что в ряде случаев они придали этим теориям излиш­не полемичный характер. Эта группа во главе с такими извест­ными юристами, как Карл Н. Люзллин и Джером Н. Франк, столь скептически относилась к абстрактно сформулирован­ным правовым нормам, так как они не были в состоянии ни описать, ни предсказать действительное поведение судей, что значительно превзошла в этом Паунда. С точки зрения этих юристов, право следует изучать не по “бумажным правилам” учебников, а путем тщательного наблюдения за “поведением судьи и того, что делает суд в действительности”. Анало­гичную точку зрения высказывал уже Холмс, который афо­ристично сформулировал определение права как “простого пророчества, которое суды претворяют в жизнь” (The Path of Law. Harv. L. Rev. 10, 1897, 457, 460 ff.). Ему вторит Люэллин. Для него судьи, судебные чиновники и адвокаты — “слуги закона”, а то, как они решают споры, и есть само право (см. Llewellyn. The Bramble Bush, 1951, 12).

Следуя этой идее, “реалисты” видели свою важнейшую задачу в том, чтобы разыскивать и анализировать фактичес­кий материал, на основе которого “слуги закона” принимают определенное решение для данного конкретного случая, и никакое другое. Исходным пунктом при этом служит убежде­ние, что традиционная правовая догматика не имеет большо­го значения для решения дел и часто лишь дает материал,

который помогает судье дополнительно отшлифовать реше­ние, уже найденное им ранее другим способом. По мнению “реалистов”, даже связанность прецедентом более не гаран­тирует стабильности права и предсказуемости будущих су­дебных решений, что является основным постулатом орто­доксальных учений. В частности, Люэллин пытался показать, что в распоряжении судьи имеется множество различных технических приемов, с помощью которых он может извлечь из прецедентов то, что ему хотелось бы. Решающим для су­дебного решения (и это является предметом научного иссле­дования) служит в гораздо большей степени конкретная со­циальная и экономическая среда, в которой возникло рассматриваемое дело и которую не учитывают традицион­ные и по большей части сформулированные в общей форме правовые нормы. Решающее значение имеют также при­страстия и антипатии судьи, его моральные устои и полити­ческие воззрения.

Наконец, решающим является и степень неправильности и искаженности знания судьи первой инстанции о действи­тельных обстоятельствах рассматриваемого им дела.

Совершенно очевидно, что “социологическая школа пра­ва” и “юридический реализм” развили множество идей, ко­торые легли в основу французской “школы независимых научных исследований”, “независимой школы права”. Благо­даря этим идеям часто стали выдвигаться требования научно­го изучения юридических фактов и установления более тес­ной взаимосвязи между правовой наукой и социологией. В отличие от Германии и Франции, идеи Паунда и “реалистов” нашли широчайший отклик во всех сферах правовой жизни Соединенных Штатов: “Правовые проблемы, введенные в научный оборот под названием “юридический реализм”... определяли развитие правовой мысли в США на протяжении прошлого поколения и фактически стали "общим местом"” (Yntema, аа0, р. 325). Что же касается юридического обра­зования, то достаточно лишь было ознакомиться с современ­ными американскими учебниками прецедентов, чтобы по­нять, сколь большое внимание в них уделяется не только судебным решениям и сформулированным в них нормам, но и экономическим обстоятельствам дела, умению разобраться в относящейся к делу медицинской, психиатрической и кри­минологической информации, деловой практике и стандарт­ным условиям договоров.

В то же время в крупных школах права работают также политологи, врачи и социологи, которые не только читают лекции, но и участвуют совместно с юристами в научных исследованиях. Новый стиль юридического мышления также стал решающим фактором многочисленных изменений в су­дебной практике.

Так, уже в 1907 году федеральный судья Луис Брандеис, приобретший в дальнейшем большую известность, пред­ставил Верховному суду записку по делу Müller v. Oregon (208, US, 412, 1908), содержащую обширный фактический и сравнительно-правовой материал. В то время эта записка произвела сенсацию. С тех пор подобного рода документы, известные под названием “письма Брандеиса”, стали укоре­нившейся практикой. Они применяются при рассмотрении конституционных споров и для решения правовых проблем в других областях. Однако среди американских судей много есть и таких, чьи решения вследствие скептического отно­шения к догме права, максимального учета социальных и экономических реальностей, а также социальных интересов участников свидетельствуют о влиянии “социальной школы права”. Наконец, работы американских ученых-юристов так­же свидетельствуют о том, что новые представления прочно вошли в правовую жизнь США. В Германии дискуссия по этим вопросам вплоть до деталей ведется только на уровне принципов и мировоззренческих подходов, что свидетель­ствует о ее эмбриональном состоянии. В США же на протя­жении уже нескольких десятилетий решают гораздо более сложную задачу, связанную с оценкой эффективности при­менения методов социологических исследований к правовым проблемам.

При этом правовые нормы анализируются как с социоло­гической, так и с политологической точки зрения, а в пос­ледние годы особенно активно и с экономической точки зре­ния. “Экономический анализ права” Познера (1977) является основным трудом в. этой области. Автор исходит из того, что недостаток ресурсов в обществе заставляет передавать их в интересах повышения уровня благосостояния в руки тех, кто сможет их использовать с наибольшей эффективностью. Как правило, это достигается благодаря тому, что каждый отдает определенные товары, уступает свои права собственности или оказывает услуги, чтобы получить от партнера по обмену другие товары, которые имеют для него большую ценность,

чем для отдавшего их. При определенных условиях сумма обмена становится “оптимальной”, так как все недостаточ­ные ресурсы благодаря рыночному механизму достигают мес­та своего наиболее эффективного применения, а дальнейшие обмены не приведут к увеличению общей полезности. Исхо­дя из этого, правовые нормы можно исследовать с такой точки зрения: способствуют ли они “эффективному” распре­делению недостаточных ресурсов или, другими словами, создают ли они благоприятные условия, гарантирующие, что действия индивида,, который преследует свой частный ин­терес, одновременно идут на пользу всего общества.

Так, пример из области деликтного права показывает, что суды считают “небрежным”, а потому и виновным такое поведение, когда ответчик мог бы принять, но не принял никаких мер для предотвращения ущерба и когда сумма из­держек, связанных с принятием этих мер, оказалась бы ниже ущерба, нанесенного несмотря на то, что эти меры были бы приняты. Другой пример. Применение оговорки об освобож­дении от ответственности может объясняться нарушением принципов “взаимного доверия”, “осмотрительного поведе­ния” или “добросовестности”, и это зависит от того, осво­бождает ли она от риска ту сторону p сделке, которая мота бы избежать его с меньшими потерями, чем другая, и застра­ховаться от него с меньшими издержками, чем другая сторо­на, если риск или убытки неизбежны.

Метод “экономического анализа права” изучается ныне в ведущих юридических школах США. Он выделен в специ­альный предмет с собственной кафедрой. Его применяют в различных областях права. Созданы специальные журналы для обсуждения проблем метода и его дальнейшего развития. Отрывки из вышеназванного учебника Познера переведены в Германии и прокомментированы (Assmann/Kirchner/ SCHANZE Hrsg. Ökonomische Analyse des Rechts, 1978).

Однако эффективность этого метода небезгранична (см., например, B. Horn. Zur ökonomischen Rationalität des Priva­trechts. Die Privatrechtstheoretische; Verwertbarkeit der “Eco­nomic Analysis of Law”, AcP, 176, 1976, 307; Behrens. Aspekte einer ökonomischen Theorie des Rechts, Rechtstheorie, 12, 1981, 472). Но совершенно очевидно, что он дает возмож­ность явственно увидеть конфликтность целей, намечаемых в рамках проведения правовой политики, и, как следствие этого, определить приоритеты на основе трезвой оценки си-

туации, полученной в результате анализа эффективности со­отношения между целями и средствами, а также между по­лезностью и затратами.

III

Как утверждают, США имеют наиболее сложную право­вую структуру, которая когда-либо была придумана и запу­щена в ход человеком, чтобы управлять себе подобными (см. Griswold, аа0, р. 3). Это утверждение, может быть, станет более понятным, если составить себе представление о про­блемах, которые возникают в Америке в связи со сложными взаимоотношениями между федеральным правом и правом отдельных штатов, что, в свою очередь, привело к сосущес­твованию двух судебных систем на федеральном уровне и уровне штатов.

Американская конституция наделяет федеральные власти законотворческой компетенцией лишь в строго оговоренных, определенных областях. Помимо валютно-финансовой сфе­ры, права взимать налоги и пошлины, внешнеполитической сферы и обороны это прежде всего гражданство, правовая защита экономики и авторских прав, банкротства, морское право и регулирование внешней торговли, торговли между штатами. Отсюда следует, что гражданское право и неупомя­нутые области торгового права находятся в компетенции каждого из 50 штатов. В этой связи позволительно поставить вопрос: возможно ли говорить об “американском праве” в том же смысле, что и о германском или английском, и если да, то с какими ограничениями?

Что касается разделения компетенции между федерацией и штатами, то Верховный суд постоянно толкует консти­туцию таким образом, что для развития такого емкого и экономически единого американского внутреннего рынка правовые различия между штатами не являются серьезным препятствием. Так что конституция в § 8 ст. I предусматри­вает, что федеральные власти наряду с четко указанными компетенциями имеют также право издавать законы, кото­рые “необходимы” для “надлежащей” реализации “правотворческой компетенции”. Эту оговорку Верховный суд использовал уже в 1819 году на своем заседании под предсе­дательством Маршалла, федерального судьи и одновременно

государственного деятеля, для развития доктрины “подразу­меваемой компетенции”, которая очерчивала широкое поле деятельности для законотворческой активности федерации (см. McCulloch v. Maryland, 4, Wheat, 316, 1819).

Однако основным инструментом для расширения компе­тенции федерации и соответственно ограничения компетен­ции штатов стала “торговая оговорка”. Эта конституционная норма наделяла федерацию правом издавать законы, регули­рующие торговлю между штатами. Процесс постепенного расширения сферы действия этой оговорки в соответствии с потребностями постоянно растущего народного хозяйства — особая и удивительная глава в развитии конституционного права США. Еще и сегодня федерации запрещается законо­дательно регулировать экономические отношения в штатах, которые касаются “внутриштатной торговли”, то есть тех, которые осуществляются в границах только одного штата. Но решения, с помощью которых Верховный суд реализовал законодательство “нового курса”, настолько размыли этот принцип, что ныне законодательная компетенция федерации в экономической сфере серьезно уже не ограничивается, если в федеральном регулировании в определенном, конкрет­ном случае существует разумная заинтересованность.

В области частного права, как и 1 прежде, компетенция штатов практически не ограничена. Это означает не только, что каждый из 50 штатов может принимать законы в области семейного, наследственного, договорного и деликтного пра­ва, земельного права и Права компаний, страхового права и регулирования ценных бумаг. Это означает также, что судебное право в различных штатах развивается по-разному. И, таким образом, США можно охарактеризовать как ги­гантский политико-правовой полигон, на котором каждый штат испытывает результаты развития собственного за­конодательства и судебной практики в том или ином на­правлении, накапливает посредством этого опыт, делится информацией о судебной практике, которая чревата про­тиворечиями в области правовой политики и может воздей­ствовать на другие штаты как в положительном, так и отри­цательном смысле.

Наряду с эгоизмом отдельных штатов, который часто по совершенно очевидным мотивам может вести к серьезным правовым различиям, известны примеры, свидетельствующие о стремлении штатов идти по пути правовой унификации

или подчеркивать схожесть законодательств. К таким приме­рам относятся бракоразводная практика штата Невада или акционерное право штата Делавэр. Развитию этого процесса способствуют прежде всего школы права. Они имеются в каждом штате и если не принадлежат частным университе­там, то финансируются из бюджета штатов. В этих школах не ограничиваются преподаванием права, скажем, штата Нью-Йорк или штата Мичиган. Наоборот, поскольку студен­тами в них являются молодые люди из разных мест страны, то и преподается им “общее американское право”, которое, разумеется, нигде не действует. Конечно, от студентов не утаивают интересные решения, принимаемые в том или ином штате. Они изучают их на занятиях или по учебникам. Но эти решения подаются как местные варианты в контексте тематического единства и критически, чтобы с самого нача­ла студент знал, что существуют и другие нормы, примене­ние которых приводит к аналогичным последствиям. Таким образом, в американском юридическом образовании сравни­тельно-правовой метод играет важную роль.

Одновременно молодой юрист воспринимает американс­кое право, как нечто в принципе единое. И этот опыт проти­водействует влиянию юридической ограниченности того шта­та, в который он вернется позднее для осуществления своей практической деятельности.

О существовании единой основы у американского частно­го права, несмотря на все его местные варианты, свидетель­ствует уже давний успех так называемого “Свода законов” (Restatement). С целью его создания в 1933 году Американ­ский союз юристов, а также союзы судей и преподавателей права основали Институт американского права. В его задачу входило упорядочить и систематизировать необозримый и все растущий поток прецедентов, которые стало почти не­возможно согласовать между собой, а затем создать на этой основе “Свод законов”. С этой целью была выбрана следую­щая процедура. Для каждой области права был назначен в качестве докладчика ведущий ученый-юрист. В его обязан­ности входило оценивать все имеющиеся прецеденты, раз­рабатывать на их основе общие нормы и формулировать в сотрудничестве с группой опытных адвокатов, судей и дру­гих ученых-юристов текст, который подлежал одобрению специального комитета Института американского права, пре­жде чем он будет опубликован как “Свод законов”.

При этом задача авторов заключалась в том, чтобы не улучшать или модернизировать право, а изложить его в дей­ствующей на данный момент форме. В тех же случаях, когда нормы различных штатов противоречили друг другу, пред­почтение отдавалось тому решению, которое казалось авто­рам наиболее прогрессивным, даже если оно действовало в незначительном числе штатов. Действуя подобным образом, авторы включили в “Свод законов”, за исключением семей­ного и наследственного права, все важнейшие отрасли неко­дифицированного американского права, такие как общее договорное право, деликтное право, право доверительной собственности, коллизионное право, причем многие нормы во вновь переработанном виде.

Благодаря своей систематизированной структуре и абст­рактному содержанию норм “Свод законов” имеет сходство с гражданским кодексом. Во многих случаях юрист конти­нентальной Европы может с его помощью без труда осущест­вить первоначальное знакомство с американским частным правом.

Следует, однако, предостеречь от его некритического ис­пользования. Сведения о том, действует ли определенная норма в каком-либо конкретном штате, можно узнать, лишь ознакомившись с судебной практикой этого штата. Если дан­ная проблема не решена в данном штате или судебное реше­ние вызывает сомнения, то американский судья в подобных случаях часто обращается к “Своду законов”. Однако при этом авторитет “Свода законов” не намного выше, чем у сборника основных прецедентов, а это в странах общего права мало что значит.

Уже в конце XIX века в США убедились в том, что было бы желательно регулировать отдельные определенные сферы жизни общества в разных штатах с помощью унифициро­ванного по содержанию законодательства. Поэтому по ини­циативе Ассоциации американских юристов был создан национальный комитет под названием “Национальная кон­ференция уполномоченных по разработке унифицированных законов штатов”. И все штаты сочли возможным послать туда от трех до пяти своих представителей. В задачу комите­та входила разработка единообразных законов по тем вопро­сам внутриамериканских отношений, которые особенно нуж­дались в единообразном регулировании и представлении их на утверждение законодательным органам отдельных штатов

по возможности в неизменном виде. К моменту своего пер­вого заседания в 1892 году конференция уже разработала множество проектов унифицированных законов, причем не только по отдельным узкоспециальным вопросам, но и по целым отраслям права, таким, например, как вексельное и чековое право. Многие из единообразных законов, подготов­ленных таким образом, были приняты всеми штатами, но не все. Ряд законов имел успех лишь в некоторых штатах.

В целом же деятельность конференции в значительной мере стимулировала процесс правовой унификации, особен­но в области торгового права, поскольку в этой области пот­ребность в единообразном регулировании была особенно ве­лика.

Наиболее важным и успешным делом конференции стала разработка совместно с Институтом американского права Единообразного торгового кодекса (Uniform Commercial Code). B 1940 году конференция приняла решение уже под­готовленные единообразные торговые законы, из которых, например, законы о векселях и чеках были приняты во всех штатах, а закон о купле-продаже — в большинстве штатов, пересмотреть и объединить в торговый кодекс. Эту работу возглавлял Люэллин, идеи которого во многом определили структуру, объем и методологию кодекса.

В 1952 году первый проект кодекса был распространен для экспертной оценки среди сотен бизнесменов, маклеров, банкиров, предпринимателей, лиц, занимающихся транспор­тными перевозками и складированием. С учетом их критики в 1956 году появился окончательный вариант, который был принят всеми штатами, за исключением Луизианы. Измене­ния, которые ряд штатов сочли необходимым внести в текст кодекса, были незначительными. Таким образом, ныне в США действуют в основном унифицированные нормы, еди­нообразно регулирующие куплю-продажу, оборот векселей и чеков, складскую документацию, коносаменты, аккредитивы, долговые обязательства и т.д., а также инкассовые докумен­ты и исключительно важную область страхования кредитов (см. Malcolm. The Uniform Commercial Code in the United States, Int. Comp. L. Q., 12, 1963, 226).

Вышеизложенное свидетельствует о том, что в США фе­деральное право и право штатов часто сосуществуют, нахо­дясь в крайне сложных отношениях между собой. Поэтому следует исходить из проверенного правила, согласно которо-

му право, относящееся к контролю за экономической дея­тельностью, является федеральным, хотя штаты в этой облас­ти часто действуют наряду с федеральными властями или — как, например, в случае с контролем за страхованием — вместо них. Важные сферы торгового права, особенно ком­мерческие сделки по купле-продаже и связанные с ними платежи и страхование, регулируются штатами. Однако благодаря введению Единообразного торгового кодекса это регулирование во всех штатах имеет одинаковое содержание. Другая область торгового права, как, например, право компа­ний (за исключением сделок с акциями и биржевых опера­ций, которые контролируются федеральными властями) и страховое право, составляет содержание соответствующих законодательств штатов, которые часто сильно различаются. Что же касается права банкротств, защиты промышленной собственности и морского права, то эти области относятся конституцией непосредственно компетенции федерации. А договорное, деликтное, земельное, семейное и наследст­венное право относится в основном к компетенции штатов.

В целом с точки зрения основных понятий, методов и предлагаемых решений правовые системы штатов имеют большое сходство, но ”частностях сильно различаются. По­этому огромное значение приобретает точное знание того, право какого штата следует применять для урегулирования отношений, которые затрагивают сразу несколько штатов. Вопрос этот решается с помощью часто неписаных колли­зионных норм права штатов, которые по этой причине в каждом штате могут быть разными. Исключение составляет определенный минимум единообразия, устанавливаемый кон­ституцией (см. Schlesinger, аа0, р. 6 ff.).

Положение усложняется еще и тем, что не только штаты, но и федерация имеет развитые системы судоустройства. Что касается федеральных судов, то, согласно § 1 ст. Ш амери­канской конституции, судебную власть на уровне федерации осуществляют Верховный суд, а также “те суды низших ин­станций, которые могут время от времени создаваться по распоряжению конгресса”. Этим правом создания федераль­ных судов низших инстанций конгресс воспользовался в 1789 году, издав один из первых своих законов, по которому в качестве федеральных судов первой инстанции создавались окружные суды, а в качестве кассационной инстанции — апелляционные суды, как они были названы позднее.

Всего в США около 100 окружных судов. В большинстве штатов есть лишь один окружной суд. Но в штатах с боль­шим населением может быть от двух до четырех окружных судов. В этом случае штаты разбиваются на судебные округа, в каждом из которых есть свой окружной суд. Кроме того, во многих округах большое число окружных судей. Всего их более 500. Судебное заседание ведет обычно один судья.

Решения окружных судов можно обжаловать в 12 апелля­ционных судах. Судебный округ одиннадцати апелляционных судов включает несколько штатов. Судебным округом две­надцатого апелляционного суда является округ Колумбия. Всего в США около 168 судей апелляционных судов. При рассмотрении кассационных жалоб они заседают по трое.

На вершине пирамиды федеральных судов стоит Верхов­ный суд. Он находится в Вашингтоне. В его состав входят девять судей.

Для того чтобы бремя разбирательства, взятое на себя Верховным судом, не выходило за разумные пределы, в 1925 году был принят за­кон, предоставляющий судьям возможность самим и по собственному усмотрению определять важность дел, решения по которым заслужива­ют обжалования в высшем суде страны. В соответствии со сложившей­ся практикой Верховный суд принимает дело к рассмотрению, то есть, говоря техническим языком судебных процедур, “дает указание о на­правлении ему дела из суда низшей инстанции” (certiorari), если после ознакомления с делом в целом по крайней мере четверо из девяти судей выскажутся положительно. Свой отказ рассматривать дело суд не до­лжен мотивировать. Редко когда случается, чтобы какой-нибудь слиш­ком разговорчивый судья объяснил парой фраз, почему он хотел бы принять дело к рассмотрению. Но если даже certiorari выдано, это от­нюдь не означает, что будет иметь место устное рассмотрение. Гораздо чаще суд может принимать решения на основе письменных заключений в целом (per curiam).

Как правило, решения per curiam принимаются единогласно. При этом они или вообще не обосновываются, или содержат краткую моти­вировку, почему данное обжалованное решение низшей судебной ин­станции было оставлено в силе или отменено.

Существует группа дел, по которым стороны наделяются правом требовать обоснования решений, принимаемых Верховным судом. Та­ковы, например, дела, связанные с оспариванием решений Высшего суда какого-либо штата о признании им конституционности закона этого штата или неконституционности федерального закона или же когда речь идет о признании противоречащим конституции федераль­ного закона каким-либо федеральным судом по делу, одной из сторон в котором являются Соединенные Штаты. Во всех этих случаях требу-

ется обоснование. Но ничто не препятствует Верховному суду утвер­дить обжалованное решение в ускоренном порядке без устных слуша­ний, если он придет к выводу, что в рассматриваемом деле нет вопро­сов, имеющих принципиальное значение для федерального права. В 1985-1986 годах Верховный суд принял мотивированные решения лишь по 273 делам из 4374, поступивших к нему на рассмотрение, причем только в 161 решении мотивировка была развернутой.

Судебные системы отдельных штатов столь резко отли­чаются друг от друга, что трудно делать какие-либо обоб­щения.

Мелкие гражданские дела в сельской местности решают мировые судьи, которые выполняют свои обязанности по совместительству, не имеют в большинстве случаев юриди­ческого образования и проводят слушания по упрощенной процедуре.

В больших городах находятся суды низшей ступени, часто называемые муниципальными судами. В них заседают судьи с юридическим образованием. Эти суды действуют, напри­мер, как “суды уличного движения” (traffic courts), сосредо­точиваясь на дорожно-транспортных нарушениях, или как “суды мелких исков” (small/claim courts), рассматривая не­значительные гражданские правонарушения. Более серьез­ные гражданские и уголовные дела находятся в компетенции судов, которые в большинстве штатов называются местными судами (county courts), в некоторых — окружными (district courts), а в Нью-Йорке — даже Верховным судом (Supreme Court). В этих судах дело рассматривает один судья в полном соответствии с процессуальным правом, а в определенных случаях и с привлечением присяжных заседателей. Решения этих судов могут быть обжалованы непосредственно в суды высшей инстанции соответствующего штата. Лишь в 15 шта­тах с большим числом жителей существуют еще одна проме­жуточная апелляционная инстанция и соответственно трех­ступенчатая система судов.

Абсолютное большинство гражданских дел в США реша­ют суды штатов. Федеральные суды наделяются компетен­цией в соответствии с определенными условиями, большин­ство из которых упомянуто- в федеральной конституции. Среди прочих федеральные суды могут рассматривать дела, в которых одной из сторон являются США, и иски, осно­ванные на нормах федеральных законов (Federal Question Jurisdiction).

Под юрисдикцию федеральных судов подпадают также дела, в отношении которых существует опасение, что суды одного штата не будут вполне объективны при вынесении решений в отношении стороны, домицилированной в другом штате. В этой связи федеральная конституция предусматри­вает компетенцию федеральных судов также в том случае, если сторонами являются граждане разных штатов, то есть с местонахождением (домицилем) в разных штатах (diversity of citizenship jurisdiction). Дополнительно конституция требу­ет, чтобы в подобных случаях сумма иска превышала 10 тыс. долл. При этом юридическое лицо, зарегистриро­ванное в каком-либо штате, рассматривается как гражданин этого штата. Если основное место деятельности не совпадает с местом регистрации и находится в другом штате, то это юридическое лицо рассматривается как гражданин и этого другого штата.

Из норм, наделяющих федеральные суды компетенцией рассматри­вать дела, сторонами в которых являются граждане различных штатов (diversity of citizenship), следует, что, например, федеральный суд, на­ходящийся в Калифорнии, может рассматривать иски техасцев к граж­данам Калифорнии о возмещении ими ущерба в связи с неправомерны­ми действиями.

Здесь тотчас возникает вопрос, деликтное право какого штата до­лжен применять федеральный суд — Калифорнии или Техаса — или же ему следует применить федеральное деликтное право. Со времени решения Верховного суда по делу Swift v. Tyson (16, Pet. 1, 1842) в течение почти 100 лет считалось, что в сфере действия судебного пра­ва, которая распространяется, как в данном случае, на деликтное пра­во, федеральные суды не связаны решениями судов штатов, а применя­ют нормы федерального права, которые они самостоятельно развивают. С этим решением были связаны надежды, что таким образом с по­мощью решений федеральных судов постепенно сможет развиться “фе­деральное общее право”, которое будет воспринято судами штатов, и это станет отправной точкой для формирования унифицированного американского права. Эти надежды не оправдались. Дальнейшее разви­тие показало, что суды штатов не следовали практике федеральных судов и достаточно часто создавали собственные нормы, отличные от федеральных. Тем самым тяжущимся сторонам предоставлялась пре­красная возможность путем различных ухищрений обращаться с иска­ми в федеральные суды или суды штатов в зависимости от того, какое прецедентное право — федеральное или штатов — предложит наибо­лее благоприятное решение их проблем. Эти побочные явления заста­вили Верховный суд отменить свое прежнее решение по делу Erie Railroad Со v. Tompkins (304, US, 64, 1938) и принять новое, согласно

которому федеральные суды в случае, если речь не идет о федеральных законах, обязаны в принципе руководствоваться правом (писаным или неписаным) штата, где они расположены. Это действительно и в от­ношении коллизионного права: в приведенном выше примере феде­ральный суд принимает решения о применении деликтного права Ка­лифорнии или Техаса на основании коллизионных норм того штата, в котором он находится, в данном случае — по коллизионному праву Калифорнии, а не по федеральному.