Парад суверенитетов» и судьба реформ. Середина 1990 — середина 1991 2 страница

7 ноября, в разгар праздничной демонстрации на Красной пло­щади, член Ленинградского народного фронта с расстояния 50 мет­ров дважды стрелял в М. С. Горбачева. Неудавшийся теракт заставил Президента СССР резко сдвинуть свой курс вправо. Он внес в Верхов­ный Совет предложения, нацеленные на укрепление исполнительной власти («8 пунктов Горбачева»). При этом подчеркивалось, что речь идет не о диктатуре, а о наведении порядка, развитии подлинно демократи­ческих процессов, восстановлении управляемости экономикой, пресе­чении межнациональных распрей и борьбе против преступности. В на­чале января 1991 г. по сути утверждалась форма президентского прав­ления. Реорганизованы были исполнительно-распорядительные органы власти, введен в действие совместный приказ министров обороны и внутренних дел об организации совместного патрулирования городов и населенных пунктов солдатами и милицией.

Возможность укрепления союзных структур вызывала озабочен­ность у либеральных политиков. Они полагали, что Горбачев попал иод влияние «реакционеров», под которыми подразумевали «парток-

ратов», верхушку ВПК, генералитет и офицерство, сотрудников со­юзных ведомств, большинство членов Верховного Совета СССР. От­ражая эти настроения, Э. А. Шеварднадзе на IV съезде народных депу­татов СССР (декабрь 1990) заявил, что «грядет диктатура» и в знак протеста подал в отставку с поста министра иностранных дел. На том же съезде вице-президентом СССР стал Г. И. Янаев (ранее работал в комсомольских и профсоюзных структурах), что было расценено как подтверждение новой, консервативной тенденции.

Огромное влияние на эскалацию противостояния между россий­скими и союзными властями оказали столкновения гражданского на­селения и подразделений армии, МВД в Литве и Латвии. В Вильнюсе, в ночь с 12 на 13 января 1991 г., при попытке захвата телевизионного центра пролилась кровь. Противостоящие стороны, как и многие со­ветские граждане, по-разному определяли приведшие к этому причи­ны. Напряженность нарастала и в связи с отсутствием вразумительных объяснений со стороны союзного руководства, что некоторыми трак­товалось как свидетельство его соучастия в конфликте. Российские ли­бералы болезненно реагировали на произошедшее, опасаясь повторе­ния «вильнюсского сценария» в схожих ситуациях. Усилилась критика в адрес М. С. Горбачева, союзного правительства, военных. 19 февраля 1991 г. выступая на телевидении, Б. Н. Ельцин потребовал отставки Президента СССР, а 9 марта призвал своих сторонников «объявить войну руководству страны».

Контрпродуктивность проводившейся руководством РСФСР по­литики становилась для многих очевидной — столь разительным было несоответствие реальностей начала 1991 г. ожиданиям весны — лета 1990-го. Недовольство сложившейся ситуацией проявилось на самом высоком властном уровне России. 21 февраля 1990 г. на сессии Верхов­ного Совета РСФСР 6 членов его Президиума выступили с заявлени­ем, осуждавшим действия Б. Н. Ельцина, и потребовали его отставки. Заявление подписали заместители Председателя Верховного Совета С. П. Горячева и Б. М. Исаев; председатели Палат Верховного Совета Р. Г. Абдулатипов и В. Б. Исаков; заместитель председателя Палаты А. А. Вешняков и секретарь Президиума Верховного Совета В. Г. Сыро-ватко. В прошлом все они были сторонниками Ельцина. В документе отмечался авторитарный характер руководства со стороны Председа­теля Верховного Совета, «пренебрежение теми органами, которые за­конно избраны», единоличное принятие многих важных решений. От­мечалось также, что Ельцин «проводит узкопартийный курс, отвеча­ющий интересам блока новых политических сил, но противоречащий коренным интересам России». Ельцин обвинялся также в развале СССР, неспособности организовать консолидированную и созидательную работу Верховного Совета РСФСР, нежелании проводить реформы при громогласных призывах к ним.

Определенной политической развилкой можно считать III, вне­очередной съезд народных депутатов РСФСР, созванный в марте 1991 г. для отчета российского руководства. Его судьба после этого форума могла сложиться по-разному. Однако ввод союзными властями войск в столицу накануне открытия съезда лишь усилил «антицентристскую» консолидацию российского депутатского корпуса, который почувство­вал себя оскорбленным непродуманной горбачевской акцией. Ельцин и его сторонники максимально использовали предоставленный им шанс. Осудив давление на российский съезд, Ельцин заявил, что является сторонником коалиционной политики, в реализации которой могут принять участие все, в том числе «прогрессивно мыслящие члены КПСС*. Возможность такой коалиции была подтверждена демаршем полковника А. В. Руцкого, заявившего о создании фракции «Комму­нисты — за демократию» и ее готовности поддержать Б. Н. Ельцина. Это раскололо коммунистов. Давление на съезд «снизу» оказали и шахтеры, с которыми весной 1991 г. лидеры радикалов работали в «плотном контакте». В серии своих резолюций горняки требовали от­ставки Горбачева и безоговорочно поддерживали российских радика­лов. Учитывая общие настроения, Ельцин выступил за скорейшее подписание Договора о Союзе Суверенных Государств как «федера­тивного добровольного и равноправного объединения». В результате он не только не был отстранен от власти, но, наоборот, на Третьем съезде получил дополнительные полномочия, а Четвертый (май 1991) принял решение о проведении выборов президента в сжатые сроки, что повышало его шансы на победу.

12 июня 1991 г. состоялись выборы Президента Российской Федера­ции. Б. Н. Ельцин набрал 57,3% от числа голосовавших. Конкурировав­шие с ним Н. И. Рыжков— 16,8; В. В.Жириновский — 7,8; А. М.Тулеев — 6,8; А. М. Макашов — 3,7; В. В. Бакатин — 3,4%. Победа с большим отрывом от соперников уже в первом туре голосования была полити­чески очень важна, поскольку давала статус «всенародно избранного» и позволяла трактовать предвыборную программу как волю большин­ства граждан России. Начало оформления института российского пре­зидентства, радикализм лидера, поддержанного не менее радикально настроенными реформаторами, оказали значительное влияние на по­следующее развитие событий.

Что же касается М. С. Горбачева, то к весне 1991 г. он был уже не столь популярен, все чаще публично подвергался жесткой критике со стороны как «левых», так и «правых». На съездах народных депутатов и в Верховном Совете СССР против него активно выступала группа «Союз», обвинявшая президента в поощрении сепаратизма и развале государства, сдаче внешнеполитических позиций страны. Резкая кри­тика за фактический отход от социализма и СССР, провалы в соци­ально-экономической политике на апрельском пленуме ЦК КПСС едва не привела к отставке Горбачева с поста Генерального секретаря.

В июне 1991-го глава союзного правительства В. С. Павлов запросил у Верховного Совета дополнительные полномочия для принятия сроч­ных мер по спасению экономики, что являлось прямой реакцией на нерешительность союзного президента. В свою очередь, радикально-либеральные силы критиковали его за нежелание порвать с социализ­мом и избавиться от влияния связанных с ним консервативных сил.

Вопрос о сохранении Союза ССР. Впервые месяцы 1991 г. полити­ческое противостояние между общесоюзными и республиканскими властями приняло форму борьбы за «рамочные» условия влияния в Союзе. На первый план выдвинулась проблема разграничения полно­мочий между Центром и союзными республиками, получившая на­звание «подготовки нового союзного договора».

Идея проведения всесоюзного референдума была сформулирова­на Горбачевым и одобрена Верховным Советом СССР в январе 1991 г. Идя на эту акцию, он рассчитывал на численное преобладание рус­ских и их государственнический патриотизм; на представителей этни­ческих групп, живущих на «чужих» национальных территориях и уже не имевших иллюзий относительно своих перспектив в будущих «не­зависимых государствах». Расчет делался и на мобилизацию консоли­дирующих сегментов советской исторической памяти о войне, после­военном восстановлении, совместном освоении территорий, реше­нии общих хозяйственных задач, взаимопомощи в экстренных ситуациях. 17 марта 1991 г. гражданам СССР предстояло ответить на вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправ­ных суверенных республик, в которой будут в полной мере гаранти­роваться права и свободы человека любой национальности?»

Шесть республик — Грузия, Литва, Молдавия, Латвия, Армения и Эстония — отказались проводить референдум на своей территории. Российское руководство также критиковало этот замысел, указывая прежде всего на то, что вынесенная на голосование формулировка вопроса содержит не один, а несколько вопросов, и это способно исказить волю граждан, имеющих разные ответы на фактически по­ставленные различные вопросы. Одновременно в России объявляется свой референдум об учреждении в республике института президента. Введение этого поста было призвано укрепить ее суверенитет в отно­шениях с союзным Центром. В конкретных условиях того времени это означало усиление центробежных тенденций, так как суверенитет понимался преимущественно как обособление.

Всего на участки для голосования пришли 80% граждан, имевших право участвовать в референдуме. Из них 76,4% ответили на вопр референдума «Да»; 21,7 — дали отрицательный ответ. Около 2% бю летеней признаны недействительными. Результаты голосования РСФСР выглядели несколько парадоксально: с одной стороны, 71,3 участников проголосовали за сохранение Союза в горбачевской фо

мулировке, с другой — почти столько же (70%) высказались за введе­ние в республике поста Президента. Итоги референдума по России трудно было трактовать как победу замысла Президента СССР. Во-первых, республика находилась на предпоследнем месте по проценту положительных ответов, меньше (70,2%) было только у Украины. Во-вторых, они свидетельствовали о высоких шансах Ельцина на победу на грядущих выборах. Все это не сулило мира в отношениях между двумя центрами власти.

Интеграционный ресурс результатов референдума был ослаблен не только в России. На Украине, по постановлению Верховного Сове­та УССР, одновременно с общесоюзным референдумом проводился опрос населения по вопросу «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на на­чалах декларации о государственном суверенитете Украины?». Число граждан, ответивших «да» на вопрос республиканского бюллетеня, составило 80,17%, т.е. больше, чем высказались за Союз. Это подтвер­ждало базовую идею Декларации о приоритете украинских законов над союзными, что практически исключало создание нового федера­тивного государства с полноценным участием Украины. «Отличился» и Казахстан: его власти вместо союзной предложили свою формули­ровку вопроса референдума: «Считаете ли вы необходимым сохране­ние Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?» Положительно ответили в республике 94% голосовавших.

Проведение референдума 17 марта 1991 г. и его итоги дали воз­можность Президенту СССР продолжить попытки возобновления раз­работки нового Союзного договора, с тем чтобы завершить ее в сжа­тые сроки. Началась подготовка третьего с весны 1990 г. проекта. По­литическая инициатива в этом вопросе с конца 1990-го целиком перешла к республиканским элитам; влияние центральных структур было предельно ослаблено. В этих условиях Горбачев практически пол­ностью переориентируется на прямой диалог с республиканскими ли­дерами, игнорируя позицию высших органов власти СССР, исполь­зуя их лишь в случае необходимости подкрепления собственных ини­циатив коллегиальными решениями. В новых условиях успех переговоров мог быть достигнут лишь при молчаливом согласии Президента СССР па конфедеративное устройство будущего Союза, хотя это означало отход от позиции, зафиксированной референдумом. Президент СССР пытался хотя бы как-то задержать продолжающийся развал страны. Республики, сознавая слабость позиций союзного президента, требо-нали себе все новые полномочия, до предела усекая властные воз­можности Центра. Решая свои, весьма различающиеся задачи, сторо­ны, однако, не могли полностью игнорировать итоги референдума и поэтому в своей риторике активно использовали понятия «единое союзное государство», «федерация», в правовом же плане все более отходя от них.

Все это ярко проявилось в так называемом «новоогаре веком про­цессе» (от названия резиденции в подмосковном поселке Ново-Ога-рево, где состоялись переговоры), первый этап которого продолжался с 23 апреля по 23 июля 1991 г. Переговоры лидеров республик прохо­дили очень трудно. Как вспоминал их участник А. И. Лукьянов, даже последнее заседание 23 июля, на котором обсуждался итоговый вари­ант Договора об ССГ, было неконструктивным. Предлагалось исклю­чить из него упоминание о том, что Союз ССР является суверенным федеративным государством; ему отказывали в праве иметь собствен­ность, отстаивали одноканальную систему поступления налогов. Пред­ставитель Украины выступил на встрече с заявлением, что эта респуб­лика будет решать вопрос о своем отношении к Союзному договору не раньше середины сентября. К Договору были готовы присоединиться лишь 8 из 15 союзных республик.

В результате, одобрив в целом проект, участники встречи пришли к выводу о целесообразности подписать Договор в сентябре — октяб­ре на съезде народных депутатов СССР. Горбачев поддержал такой порядок подписания Союзного договора. Однако 29 — 30 июля 1991 т. в Ново-Огарево прошли закрытые встречи Горбачева с Ельциным и Назарбаевым, где союзный президент предложил президентам Рос­сии и Казахстана начать подписание проекта не в сентябре — октяб­ре, а 20 августа. Республиканские лидеры согласились с этой идеей, ибо понимали, что проект Договора в последней редакции не пройдет в Верховном Совете СССР и уж тем более на союзном съезде народ­ных депутатов. А поскольку в августе парламентарии были на канику­лах, то время для подписания «нужного» проекта представлялось удач­ным. В обмен на согласие республиканских лидеров Горбачев принял требование Ельцина об одноканальной системе поступления налогов в бюджеты. По настоянию собеседников он согласился и на переста­новки в высшем эшелоне союзной власти: немедленной замене под­лежали В. С. Павлов, В. А. Крючков, Д. Т. Язов, Б. К. Пуго, Г. И. Янаен. Эти люди в июне—июле 1991 г. активно выступали за принятие энер­гичных мер по сохранению СССР и последовательно критиковали «новоогаревцев». 4 августа Горбачев отправился в отпуск в Крым.

Итоговый проект Договора отразил как масштабы претензий рее публик, так и уровень фактической дезинтеграции СССР. Согласно документу, республики-участники признавались суверенными госу­дарствами, «полноправными членами международного сообщества" Союз Советских Суверенных Республик определялся как «суверенное федеративное демократическое государство», однако из контекста следовало, что суверенитет республик первичен. За Союзом предус магривалось сохранение объектов собственности, необходимых для осуществления возложенных на него полномочий, однако он лишал ся собственных налоговых поступлений: устанавливалась одноканаль ная система сбора налогов, при которой союзный бюджет определял

ся республиками на основе представленных Союзом статей и расхо­дов. В документе не фиксировались сроки принятия нового Основного Закона, что не связывало государства-участники определенными обя­зательствами. Фактически же это положение на неопределенное вре­мя консервировало ситуацию правовой конфликтности, характеризо­вавшую отношения между Центром и республиками после принятия деклараций о суверенитете, от которых в 1991 г. никто не собирался отказываться. Вполне реальной становилась перспектива, когда для государств, подписавших новый Договор, с той же даты считались бы утратившими силу Договор об образовании Союза ССР 1922 г. и Кон­ституция. Это означало бы «мягкий» выход из СССР, который осво­бождал новые страны от выяснения отношений с бывшими «братья­ми» по Союзу по закону, принятому в апреле 1990 г.

Юридическая опенка итогового проекта Договора сделана груп­пой из 15 экспертов еще до 19 августа 1991 г. Они поставили под сомнение правовую значимость документа, признав его внутренне про­тиворечивым, нелогичным и не имеющим значения правопреемствен­ного. Эксперты констатировали, что, «признав федерацию, договор на деле создает даже не конфедерацию, а просто клуб государств. Он прямым путем ведет к уничтожению СССР, в нем заложены все ос­новы для завтрашних валют, армий, таможен и др. Проводя эту ли­нию тайно, неявно, он вдвойне опасен, поскольку размывает все понятия в такой мере, что возникает государственный монстр». По замечанию свидетеля новоогаревских дискуссий правоведа Ю. М. Ба­турина, «выбор между юридическим качеством и политической целе­сообразностью был сделан в пользу последней».

Широкая общественность могла обсуждать только один, самый первый новоогаревский проект, который был одобрен 16 июня 1991 г. и опубликован 27-го. Дальнейшая доработка велась в обстановке сек­ретности, что вызывало различные слухи, будоражило членов прави-юльства, депутатов, общественные организации. Итоговый документ опубликован лишь 16 августа 1991 г., за три дня до даты предполага­емого подписания (причем в пятницу), что практически исключало 1чо обстоятельное обсуждение и внесение поправок.

Верховный Совет СССР имел возможность рассмотреть лишь пер-иый подготовленный «десяткой» («9+1») проект Договора. Постанов­ление по проекту от 12 июля 1991 г. предусматривало формирование полномочной делегации Союза ССР для доработки и согласования «екста Договора в соответствии с замечаниями и предложениями, пыеказанными комитетами, комиссиями, членами Верховного Сове-i;i СССР, а также народными депутатами СССР. Фактически это оз­начало выражение недоверия Президенту СССР, который в ходе сов­местной с республиканскими лидерами работе над документами иг­норировал позиции союзных законодателей. Поэтому союзные мирламентарии сформулировали целый ряд принципиальных замеча-

ний, учет которых был обязательным при подготовке итогового вари­анта Договора. Однако они не были учтены при доработке текста. Этим можно объяснить то, что Горбачев ни разу не собрал союзную делега­цию для его обсуждения. Именно это заставило Лукьянова 16 августа подготовить «Заявление Председателя Верховного Совета СССР», в котором он вновь воспроизвел идеи Постановления ВС СССР от 12 июля 1991 г. Автор акцентировал внимание на том, что Союзный договор необходим, но его следует заключать после доработки в ВС СССР и с обязательным отражением результатов референдума 17 марта, где большинство высказались за сохранение обновленного, но едино­го федеративного государства.

Определенные демарши предприняло и союзное правительство. По инициативе В. С. Павлова итоговый текст Договора 17 августа обсудил Президиум Кабинета министров. Он также одобрил идею, но сформу­лировал ряд требований, которые министры считали необходимым включить в прилагаемый к Договору протокол, который должен был стать составной и обязательной для исполнения его частью. Горбачев согласился встретиться с премьером 19 августа для обсуждения предло­жений, однако характер их был таков, что компромисс уже едва ли мог быть достигнут.

Все это привело к тому, что итогом «новоогаревского процесса» еще до 19 августа стало создание документа, который означал пре­кращение существования СССР как единого государства. Возможное подписание Договора не означало бы «мгновенного» исчезновения СССР, поскольку еще сохранялись единая армия, валюта, связываю­щая советское пространство инфраструктура (энергетическая, транс­портная и т.д.), но их раздел при сознательной ликвидации общих управленческих институтов становился вопросом ближайшего време­ни. Подготовленный к подписанию проект Договора по сути легали­зовал отношения между бывшими союзными республиками, зафик­сированные позднее в декабрьских документах 1991 г.

Внешняя политика. Колоссальные изменения, произошедшие 1989—1990 гг. в мире, и в особенности на Европейском континент были закреплены в серии важных документов. В ноябре 1990-го в П риже в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Евр пе состоялась встреча делегаций 34 стран. По ее итогам принята «П рижская хартия для новой Европы», которая зафиксировала оконч ние «эры конфронтации и раскола» Европейского континента декларировала намерение отрыть «новую эру демократии, мира и еди ства». Подписавшие «Хартию» страны выразили готовность не толь' взаимодействовать по проблемам безопасности, но и развивать широ­кое всестороннее сотрудничество на основе единых ценностей.

Там же, в Париже. 19 ноября 1990 г. лидеры 22 государств, вхо­дивших в Организацию Варшавского Договора и НАТО, подписали Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Переговоры по этой

проблематике продолжались более 30 лет, но лишь в 1990 г. стороны смогли достичь согласия. Договор предусматривал значительное со­кращение вооружений — от Атлантики до Урала. Оставшихся сил дол­жно было быть достаточно для решения оборонительных задач, но при этом возможности для ведения наступательных операций резко сокращались. Устанавливались коллективные предельные уровни для стран НАТО и ОВД. Так, по танкам они не должны были превышать 20 тыс. единиц (на момент подписания страны НАТО располагали 30, а ОВД — 60 тыс.), т.е. сокращение вновь имело асимметричный харак­тер. Договор был призван стать основой новой системы безопасности. 1J принятой по его итогам 19 ноября 1990 г. «Совместной декларации двадцати двух государств» констатировалось, что подписавшие ее стра­ны «больше не являются противниками, будут строить новые отно­шения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы».

В 1990—1991 гг. динамично развивались советско-американские от­ношения. В июне 1990 г. во время визита М. С. Горбачева в Вашингтон подписана серия документов о сотрудничестве в самых разных облас­тях: соглашение по торговле, по уничтожению и непроизводству хи­мического оружия; протокол к договору по ядерным испытаниям, соглашение по сотрудничеству в области использования атомной энер­гии, по студенческим обменам. По мнению Горбачева, эти документы демонстрировали, что «наша совместная линия на переход от конст­руктивного взаимопонимания к конструктивному взаимодействию приносит свои плоды». Новые отношения между СССР и США под­верглись серьезному испытанию в остром военно-политическом кри-шсе в Персидском заливе (в августе 1990 — феврале 1991). В ответ на оккупацию Ираком Кувейта страны Запада решили применить силу против агрессора. Для СССР ситуация осложнялась тем, что Ирак дли-(сльное время выступал в качестве его важного торгового партнера, гвязанного к тому же с нашей страной с 1972 г. Договором о дружбе и сотрудничестве. Тем не менее СССР выступил против агрессора еди­ным фронтом с западными странами. 29 ноября 1990 г. наш представи-1ель в ООН голосовал за резолюцию, санкционировавшую использо-иание силы против Ирака.

31 июля 1991 г. в Москве подписан важный советско-американ­ский Договор о сокращении стратегических наступательных вооруже­ний (СНВ-1). Согласно этому документу, количество межконтинен-ыльных баллистических ракет у каждого государства сокращалось на ?0-40%, с тем чтобы добиться равного предельного уровня у обеих

сторон. Он не должен был превышать 1600 носителей и 6000 зарядов.

Сокращение учитывало различия в структуре ядерных вооружений

СССР и США. Как и в случае с договором по РСМД (1987), подписа­ние этого соглашения оказалось возможным благодаря решению воп­роса о проведении инспекций на местах. Договор стал прорывом в

сокращении атомных арсеналов двух крупнейших ядерных держав.

■I -5578

В 1990-1991 гг. Советский Союз утрачивал свои позиции в странах Центральной и Восточной Европы, лидеры которых активно пере­ориентировались на Запад. Этому способствовали ошибочные шаги советского руководства, в частности переход в 1990 г. в расчетах со странами СЭВ на мировые цены с использованием свободно конвер­тируемой валюты. Угасало и сотрудничество бывших соцстран в рам­ках ОВД, что привело к упразднению этой организации в марте 1991-го. С весны того же года СССР пытался строить новые отношения с быв­шими партнерами на двусторонней основе. В проекты договоров вклю­чался пункт, согласно которому ни одна из сторон не могла вступать в союзы, направленные против другой стороны договора, а также размещать на своей территории иностранные войска. Однако никто из бывших советских союзников не изъявил готовности пойти на подоб­ное ограничение своего суверенитета в будущем. Устные же догово­ренности с американской и европейскими сторонами о нерасшире­нии НАТО не были подкреплены документально.

Ухудшение экономического положения и политические трудно­сти в СССР конца 1990 — 1991 г. осложняли возможности проведения эффективной внешней политики. Негативное влияние оказывал и подрыв единства страны в результате суверенизаторских устремлений ряда союзных республик. Весной 1991-го в США постепенно вызрева­ет идея «подмены Центра» и переноса центра тяжести в сотрудниче­стве с союзных преимущественно на республиканские структуры. В июле 1991 г, на встрече «большой семерки» и М. С. Горбачева в Лондоне советскому лидеру было отказано в предоставлении масштабной эко­номической помощи, о которой он просил. В тех конкретных условиях это серьезно подрывало позиции союзных властных структур. А после политического кризиса 19—21 августа 1991 г. сторонники дезинтеграции СССР на Западе практически не скрывали своих взглядов.

Американскую стратегию в отношении СССР в годы «перестрой­ки» позднее достаточно откровенно разъяснил президент Б. Клинтон. Выступая в октябре 1995-го в Объединенном комитете начальников штабов, он сказал: «Последние 10 лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами кур­са на устранение одной из сильнейших держав мира, а также силь­нейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том. числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мьг добились того, что собирался сделать Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличи­ем — мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом госу­дарство, которое было бы нелегко создавать... В ходе так называемой перестройки... расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, со» ставляющее основную конкуренцию Америке».

Развитие культуры в период «перестройки». Основные процессы в развитии культуры «перестроечного» периода связаны с раскрепоще­нием, преодолением одномерности общественного сознания, фор­мированием более объективной картины окружающего человека мира.

Одной из главных черт культуры тех лет стала ее публицистич­ность, постановка крупных общественно значимых тем, широкое и заинтересованное внимание к обсуждаемым вопросам. В 1987 г. в тол­стых журналах была напечатана серия материалов о настоящем, про­шлом и будущем России. В «Новом мире» появились статьи И. М. Клям-кина «Какая улица ведет к храму?»; В. И. Селюнина и Г. Н Ханина — «Лукавая цифра»; Н. П. Шмелева — «Авансы и долги». Эти и другие материалы вызвали большой интерес новизной привлеченных фактов и своим разоблачительным пафосом. В них ставился глобальный воп­рос о содержании пройденного страной в XX в. пути и правильности избранной в 1917 г. модели развития.

Утоляя накопившийся за многие годы информационный голод, средства массовой информации печатали огромное количество мате­риалов на самые острые современные темы; сюжеты из прошлого и о том, чем и как жили люди в других государствах. Тиражи газет и жур­налов стремительно шли вверх: в 1989 г. тираж «Аргументов и фактов» «излетел» до 30 млн экземпляров (это было даже зафиксировано в Книге рекордов Гиннесса); тираж газеты «Труд» вырос до 20 млн, а «Правды» — до 10. Значительно изменился стиль работы телевидения. Оно быстро освоило ранее практически неиспользуемый жанр — «пря­мой эфир». Большими симпатиями зрителей пользовались передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо». Ведущие этих пе­редач были необычайно популярными, становились и деятелями рос­сийской политики. Возможности создания независимых СМИ стали больше после выхода в 1990 г. Закона «О печати».

Никогда ранее не был столь значительным интерес к истории. Страна переживала настоящий «исторический бум». В 1987—1991 гг. газеты и журналы часто печатали материалы «круглых столов» на исторические темы, «размышления» историков и публицистов. Упрощение доступа к архивным фондам привело к появлению в печати массы сенсационных документов, которые становились достоянием самой широкой публики. Принципиально важным было снятие покрова тайны с многих страниц истории КПСС. Возобновлено было издание журнала «Известия ЦК КПСС», знакомившего с закрытыми ранее партийными решениями. Чдесь, например, впервые в СССР опубликован доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС о культе личности Сталина. Политические преобра­зования в СССР позволили реабилитировать не только тех, кто предан шбвению, но и тех, кто еще недавно подвергался беспощадной разно­сной критике во всех учебниках по истории КПСС. В историю были -возвращены» Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, В. А. Антонов-Овсеенко и многие другие.

Восстановлению исторической памяти способствовала публика­ция работ русских философов и писателей, чьи имена были под зап­ретом. Среди них — Н. А. Бердяев, В. С. Соловьев, Г. П. Федотов, П. А. Сорокин, В. В. Розанов, И. А. Ильин. В 1990 г. переиздан сборник «Из глубины», написанный русскими философами в 1918-м. В 1991 г. опубликованы не менее знаменитые «Вехи», явившиеся в свое время «предостережением русских философов судьбе России и интеллиген­ции». Массовыми тиражами издавались «Реквием» А. А. Ахматовой, «Котлован» и «Чевенгур» А. П. Платонова, «Мы» Е. И. Замятина. Потря­сение вызывали публикации А. И Солженицына («Архипелаг ГУЛАГ») и В. А. Шаламова («Колымские рассказы»).