ПЕРЕСТРОЙКА». 1985-1991 2 страница

Потери первых месяцев войны выявили острую нехватку стрелко­вого оружия, а также орудий и минометов. Вскоре эта первоочередная задача была решена. Оружейные заводы Тулы и Ижевска в 1942 г. от­правили воинам 4 млн винтовок, освоили производство автоматов Г. С. Шпагина, отличавшихся своей безотказностью. За время войны советская промышленность выпустила 1515,9 тыс. пулеметов всех ти­пов, 12 139,9 тыс. винтовок и карабинов, 6173,9 тыс. пистолетов-пулеме­тов. Для борьбы с танками выпускались новые образцы противотанко­вых ружей В. А. Дегтярева и С. Г. Смирнова. Утолению нужды в боеприпа­сах способствовали предприятия и гражданского сектора, где их производством занимались в основном женщины. В этот период выпуск боеприпасов увеличился до такой степени, что вес артиллерийско-ми-нометного залпа, составлявший в 1941 г. 548 кг, вырос в декабре 1944 г. до 1589. В 1942 г. промышленность удовлетворила потребность армии в минометах, был освоен серийный выпуск особенно грозных для врага

реактивных систем залпового огня («катюша»). Быстро расширялись са­молетостроение (особенно в Поволжье) и производство танков.

В Челябинске был создан настоящий Танкоград. Здесь размести­лись эвакуированные из Ленинграда цеха Кировского завода. Харь­ковский и Сталинградский тракторные заводы. На его комплексах со­здавались тяжелые танки, а средние Т-34 выпускались на Уралмаше и Горьковском судостроительном заводе «Красное Сормово» (до эвакуа­ции — на Харьковском танковом и Стат и н градском тракторном). В авгу­сте 1942 г. в эвакуированном в Нижний Тагил институте электросварки АН СССР под руководством Е. О. Патона была создана линия автома­тической электросварки бронекорпусов танка Т-34, внедренная на 40 заводах страны. Автоматическая сварка повышала производительность труда в 8 раз и впервые мире позволила поставить изготовление тан­ков на поток. За 1942 г. в СССР произведено 28 тыс. танков и самоход­ных артиллерийских установок, в 1943 — 27,3; в 1944 — 34,7; в 1945 г. (с января по август) — 13,5 тыс. Боевых самолетов соответственно — 22; 33,1; 35,6; 15 тыс.; орудий всех видов и калибров — 57,4; 57,7; 41,3; 9,8 тыс.; установок реактивной артиллерии — 3,3; 3,3; 2,6; 0,8 тыс. За этими показателями стояла мощь, сокрушившая вермахт.

Ведущими отраслями и предприятиями военной экономики уме­ло руководили талантливые и волевые организаторы производства: Б. Л. Ванников (нарком боеприпасов), В. А. Малышев (нарком среднего машиностроения, танковой промышленности), П. И. Паршин (нар­ком минометного вооружения), И. Т. Пересыпкин (нарком связи), И. Ф. Тевосян (нарком черной металлургии), Д. Ф. Устинов (нарком вооружений), А. В. Хрулев (начальник Главного управления тыла Крас­ной Армии и одновременно нарком путей сообщения), А. И. Шахурин (нарком авиационной промышленности) и другие, как говорил Ста­лин, «генералы и маршалы от нефти, металлургии и транспорта, ма­шиностроения и сельского хозяйства».

Сражения на трудовом фронте выиграны при резком сокращении численности рабочих и служащих. С 31,2 млн в 1940 г. она уменьшилась до 18,4 млн в 1942-м. Значительную часть занятых в экономике составля­ли женщины. В 1945 г. они составляли около 60% всех рабочих и служа­щих и до 70% работников сельского хозяйства. Помимо них на заводах и в колхозах трудились сотни тысяч подростков и стариков. Патриотизм, убежденность в правоте своего дела, для многих — и вера в Бога, в Сталина помогали не сломиться от страшного напряжения.

Труженикам многострадальной деревни в исключительно тяже­лых условиях (мобилизация мужчин на фронт, потеря наиболее хле­бородных районов, сокращение машинно-тракторного парка и пого­ловья лошадей, мизерность капиталовложений) удавалось обеспечи­вать фронт и города продовольствием. Валовая продукция сельского хозяйства в 1943 г. составляла всего 37% от уровня 1940-го. Потребле­ние важнейших продуктов пришлось сократить в 2—3 раза по сравне-

нию с невысоким довоенным уровнем. Перелом к лучшему наметился только в 1944 г.

Важный вклад в победу внесли ученые. Как отметил на торжествах по случаю 220-летия Академии наук СССР в июне 1945 г. ее президент В. Л. Комаров, советские физики создавали теоретические и экспери­ментальные предпосылки для конструирования новых видов воору­жения; математики разработали приемы наиболее быстрых вычисле­ний для артиллерии, авиации и боевых судов; химики нашли новые способы производства взрывчатых веществ, сплавов, фармацевтичес­ких средств; биологи отыскали дополнительные ресурсы питания для Красной Армии. Ученые много сделали для мобилизации ресурсов и развития производительных сил восточных районов. В частности, бла­годаря поискам геологов начата эксплуатация крупной Волго-Ураль-ской нефтегазоносной области, что позволило обеспечить снабжение армии жидким топливом. Успешно решались и сложные проблемы в достижении технического превосходства над противником (обезвре­живание электромагнитных мин, создание новых оптических прибо­ров, использование автоматической электросварки под флюсом, тех­нологии направленного взрыва и др.). Неоценимую роль в обеспече­нии армии лучшими в мире образцами вооружения и боевой техники сыграли выдающиеся ученые И. Б. Бардин, А. И. Берг, А. А. Благонра-вов, С. И. Вавилов, А. Н. Колмогоров, М. А. Лаврентьев, Е. О. Патон.

В самый тяжелый период войны СССР приступил к созданию ядер­ного оружия. Начало сложнейшим исследованиям положено распоря­жениями ГКО от 28 сентября 1942 г. «Об организации работ по урану» и от П февраля 1943 г. «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану». В соответствии с этими решениями в Москве 12 апреля 1943 г. создана Лаборатория № 2 Академии наук СССР, получившая в феврале следующего года права академического института. Научное руко­водство атомным проектом возглавил 39-летний профессор Ленин­градского физико-технического института И. В. Курчатов. Первые шаги к успеху вместе с ним делали его брат Б. В. Курчатов (проводил опыты по получению плутония), В. А. Давиденко и Г. Н. Флеров (изучали резо­нансное поглощение нейтронов в уране-238), физики-теоретики Ю. Б. Харитон, Я. Б. Зельдович, И. Я. Померанчуки др.

Существенный вклад в общую победу вносили многочисленны представители медицинской науки и военно-медицинские работники. Благодаря новым методам военной медицины им удалось до предела уменьшить смертность в госпиталях. Этот самоотверженный труд по­зволил возвратить в строй свыше 70% раненых и около 90% больных воинов. Во время войны 43 военных медика удостоены звания Героя Советского Союза, свыше 115 тыс. организаторов здравоохранения, врачей, фельдшеров, медсестер и санинструкторов награждены орде­нами. В их числе — Т. Е. Болдырев (главный эпидемиолог Советской Армии), Н. Н. Бурденко (главный хирург СА), М. С. Вовси (главный

терапевт СА), Ф. Г. Кротков (главный гигиенист СА), Е. И. Смирнов (начальник главного военно-санитарного управления СА).

В тылу врага. Одним из факторов победы стала стойкость советс­ких людей, попавших под оккупацию. На захваченных территориях гитлеровцы установили режим, полностью соответствующий их чело­веконенавистнической идеологии и преступным планам. Экономичес­кая эксплуатация и грабеж сопровождались массовыми репрессиями и уничтожением населения. Общее число жертв оккупационного ре­жима превысило 14 млн человек, что составило примерно пятую часть проживавшего здесь населения. Свыше 4,8 млн человек угнали на раб­ский труд в Германию. Поголовному истреблению подвергались евреи и цыгане: различные национальные группы натравливались друг на друга, прежде всего на русских. На разобщение народов СССР было рассчитано, например, решение военных властей от 25 июля 1941-го об освобождении из германского плена немцев Поволжья, украин­цев, белорусов, латышей, литовцев, эстонцев, румын и финнов. Широко разрекламированный приказ действовал до 13 ноября 1941 г., освобождено 318,8 тыс. человек.

Лживой пропагандой, посулами и угрозами оккупанты пытались привлечь на свою сторону часть местного населения, недовольного большевистским режимом и национальной политикой в СССР. Кол­лаборационисты направлялись в полицейские части, в различные во­инские формирования. На оккупированной территории одних только полицаев, сельских старост и мелких чиновников из местного населе­ния к 1942 г. насчитывалось 60,4 тыс. человек. Выпускалось 130 газет (из них 60 на украинском языке, 16 — на русском) с участием мест­ных журналистов. К примеру, А. Г. Авторханов, впоследствии извест­ный на Западе советолог, в 1942—1944 гг. редактировал орган всех антибольшевистских сил на Кавказе — газету «Газават», имевшую эпиграф: «Аллах над нами, а Гитлер с нами».

В сентябре 1943 г., в разгар Сталинградской битвы, советская ар­мейская разведка обнаружила, что против войск Закавказского фрон­та действуют вместе с немецкими войсками национальные формиро­вания из военнопленных — выходцев с Кавказа и из среднеазиатских республик. В составе вермахта были также легионы из мусульман По­волжья и Крыма, казачьи соединения, западноукраинские и прибал­тийские эсэсовские дивизии. К концу войны украинские коллабора­ционисты были объединены в Украинское освободительное войско («бандеровцы»), а русские — в Русскую освободительную армию («вла­совцы»). Обшая численность таких формирований достигала милли­она человек. Всего на германских фашистов в годы войны работали до 1,5 млн предателей Родины.

Официальная фашистская пропаганда с первого дня представляла войну как освобождающую народы СССР от «еврейско-большевист-ского ига». Обращаясь к немецкому народу утром 22 июня 1941 г.,

Гитлер утверждал, что «никогда немецкий народ не испытывал враж­дебных чувств к народам России... Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-боль-шевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство». В тот же день Й. Геббельс разослал своим пропагандистам тайное «Указа­ние № 13», озаглавленное — «Ответ Германии на предательство ев-рейско-большевистского Кремля», которое предписывало им пред­ставлять войну как вынужденную самооборону: «Война ведется не против народов страны большевиков, а против еврейского больше­визма и тех, кто его представляет».

В СССР, по сути только начинавшим выходить из состояния «обо­стрения классовой борьбы», еще не оправившимся от потрясений, вызванных коллективизацией, массовыми репрессиями, существова­ла определенная часть не только населения, но и партийно-государ­ственной элиты, недовольная экономической и социальной полити­кой Сталина. Некоторые из этих людей допускали, что с приходом немцев «хуже не будет»: германцы, дескать, «простых людей бить не будут», они только избавят страну «от евреев и коммунистов», пока­рают воинствующих атеистов — «врагов самого Бога», а к нуждам верующих будут относиться с пониманием. Давали о себе знать и про-западнические настроения части советской интеллигенции. Некото­рым казалось, что «при нашей военно-технической отсталости нам одним сломать гитлеровскую налаженную и испытанную военную машину, пожалуй, не под силу, что на какой-то срок нами могут завладеть варяги — англичане и американцы — и навести в стране политический и экономический порядок».

Однако предатели (в том числе невольные) и разного рода колла­борационисты не имели шансов привлечь на свою сторону основную массу народа, противопоставить его руководству страны и оказать серь­езное влияние на исход войны. Подлинное состояние страны и ее армии хорошо выразил попавший в немецкий плен и с достоинством держав­шийся генерал-лейтенант И. Н. Музыченко: «Когда дело касается судь­бы России, русские будут сражаться — потеря территории ничего не означает и указывать на недостатки режима бессмысленно». Речь шла о русских в самом широком смысле слова, т.е. народах СССР, все больше идентифицировавших себя с русскими в рамках единого советского народа. Такой «недостаток режима», как репрессии, в годы войны прекратиться, конечно, не мог, но характер их изменился. На первое место в репрессивной политике вышли мотивы измены, коллабора­ционизма, национал-сепаратизма.

Основная масса людей на захваченной врагом территории не те­ряла надежды на освобождение. Одни сопротивлялись оккупантам, саботируя их мероприятия, другие — уходя в подпольные организа­ции и партизанские отряды, повсеместно возникавшие с первых дней

оккупации. Ядра отрядов составляли заранее подготовленные партий­ные и советские работники; не сумевшие выйти из окружения воен­нослужащие; разведывательно-диверсионные группы, перебрасывае­мые из-за линии фронта, с Большой земли. Уже в 1941 г. на оккупиро­ванной территории действовали 18 подпольных обкомов партии, объединявших 65,5 тыс. коммунистов — партизан и подпольщиков. К осени 1943 г. число подпольных обкомов увеличилось до 24. Общая численность партизан за годы войны составила 2,8 млн человек. Дей­ствуя как вспомогательные силы Красной Армии, партизаны отвлекали на себя до 10% вооруженных сил противника. В августе—сентябре 1943 г. операциями «Рельсовая война» и «Концерт» партизаны на длительное время дезорганизовали железнодорожные перевозки в тылу врага. Одно­временно по тылам противника был проведен Карпатский рейд под командованием С. А. Ковпака. Борьба советских людей в тылу врага сыг­рала немалую роль в обеспечении коренного перелома в Отечествен­ной войне и освобождении в 1944 г. советской земли от оккупантов. Фашистская пропаганда и оккупационная политика не могли не обострять существовавшие в стране противоречия, в частности в меж­национальных отношениях. Одним из результатов этого стала подлин­ная трагедия еврейского населения на оккупированной гитлеровцами территории СССР. Например, в Литве, где до ее включения в СССР евреи составляли заметную часть компартии, ситуация кардинально менялась в 1940 и 1941 гг. «В первые советские годы, — пишет А. Бра­заускас в книге воспоминаний, — некоторые евреи стали активными сторонниками оккупационного режима и оказались вовлечены в реп­рессивные акции по выселению невинных людей в Сибирь. Следует отметить, что ссылке подверглась и большая часть зажиточного ев­рейства, владельцы предприятий, а также члены национальных партий — не только "буржуазной" сионистской, но и социалистиче­ского Бунда... Когда Литву заняли немцы, новые активисты постави­ли знак равенства между евреями и коммунистами, т.е. преступления отдельных людей перенесли на всю еврейскую общину. Вдохновителя­ми и организаторами еврейского геноцида были власти гитлеровской Германии, но, к нашему стыду и боли, в экзекуции было вовлечено и немало литовцев». В одной из инструкций Фронта активистов Литвы, учрежденного еще в 1940 г., указывалось, что литовским коммунис­там «только тогда будет прошение, если они на деле докажут, что ликвидировали хотя бы по одному еврею». 22 июня 1941 г. в воззвании этого Фронта говорилось: «Наступил решающий час окончательного расчета с евреями. Старое право прибежища, предоставленное евреям во времена Витаутаса Великого, полностью и окончательно отменя­ется». Хотя многие литовцы, пишет далее Бразаускас, «рискуя жиз­нью, спасали евреев», в Литве за годы войны «почти полностью по­гибла одна из самых многочисленных еврейских общин Европы — более 200 тыс. человек».

В масштабах СССР «еврейский вопрос» не мог не обостряться так­же из-за явного несоответствия представленности этой национально­сти в руководящей и культурной элите, среди эвакуированных и на фронте, на чем особенно успешно играли гитлеровцы. Согласно пере-писи 1939 г., евреи насчитывали 1,8% населения СССР, к началу войны их доля в населении увеличилась до 2,5%. По данным Совета по делам эвакуации на начало декабря 1941 г., евреи составляли 26,9% от всех эвакуированных из районов, которым грозила оккупация гитле­ровскими войсками. Среди мобилизованных на фронт евреи составля­ли 1,4%, среди погибших в войну военнослужащих — 1,6.

Партии пришлось фактически признать изъяны в проводимой преж­де национальной политике. Так, в докладной записке управления про­паганды и агитации ЦК ВКП(б) секретарям ЦК партии от 17 августа 1942 г. отмечалось, что «в течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии». Выразилось это в том, что «в управлениях Комитета по делам искусств и во главе учрежде­ний русского искусства оказались нерусские люди (преимущественн евреи)». Такие же «извращения» были обнаружены в Большом театр Союза ССР, Московской государственной консерватории, музыкал ной критике; в отделах литературы и искусства центральных газе В результате производилось «частичное обновление» руководящих кад­ров не только в учреждениях культуры, но и в других ведомствах. Одна­ко, как отмечается по результатам специального исследования, в годы войны инициатива управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) «не привела к каким-то организационным выводам и значительным кадровым перемещениям. Скорее всего, она в данный момент не на­шла поддержки у советского вождя и его ближайшего окружения». Никак не сказалась на ситуации в Союзе писателей Украины доклад­ная записка руководителя НКВД Украины на имя Н. С. Хрущева от 27 марта 1943-го о том, что видные деятели украинской культуры А. П. Довженко и Ю. И. Яновский находят ненормальным, когда Союз возглавляет еврей по национальности.

В коренном переломе военной ситуации в пользу СССР обнару­жила себя несопоставимость духовных потенциалов агрессора и жерт­вы. Человеконенавистнической фашистской идеологии расизма и ге­ноцида в отношении порабощаемых народов советская сторона про­тивопоставляла такие общечеловеческие идеи, как национальная независимость, солидарность и дружба народов, справедливость, гума­низм. Несмотря на то что практическая политика по претворению этих принципов была далека от идеалов, постоянное декларирование питало надежду на их полное воплощение в жизнь после победы. Популярней­шая кинокартина «Свинарка и пастух» (кинорежиссер И. А. Пырьев), повествующая о любви русской девушки и парня из Дагестана, была близка своим гуманистическим пафосом умам и сердцам миллионов людей. Он привлекал к СССР и симпатии демократической обше-

ственности за рубежом, обеспечившие расширение помощи в его борь­бе с фашизмом.

Идеология патриотизма. В идеологии в течение всей войны прово­дилась линия на укрепление патриотизма и межнационального един­ства народов СССР. В ряды Красной Армии призывались граждане всех национальностей, на фронте они сражались за общую Родину. В самую тяжелую пору, когда довоенная армия была, по сути дела, уничтожена врагом, а украинские и белорусские земли оккупированы, пришлось в большей мере использовать демографический потенциал неславянских народов СССР. Создавались национальные воинские формирования в значительной мере из-за слабого знания русского языка призывниками. Национальные республики Востока приняли эвакуированные предпри­ятия, вовлекались в налаживание их работы, вносили посильный вклад в общую борьбу. Укрепление братского содружества народов было од­ной из ведущих тем пропаганды и приносило свои плоды. Хотя в годы войны имели место многие случаи измены и предательства среди пред­ставителей разных национальностей, а также проявлялось недоверие к некоторым народам, дружба народов это тяжелое испытание в це­лом выдержала.

По ходу войны объективно и во все большей мере возрастала роль русского народа. Известно, что в составе населения СССР русские составляли накануне войны 51,8%, в общем числе мобилизованных за годы войны их было 65,4; среди погибших — 66,4. Удельный вес русских в рядах сражающихся был особенно велик в самый трудный период войны. Это заставляло руководство страны все чаще обращаться, как к наиболее вдохновляющим, к исконным стремлениям и ценностям рус­ского народа, к его историческим корням и самобытным традициям. Классовые, социалистические ценности заменялись обобщающим по­нятием Отечества. В пропаганде перестали делать особый упор на прин­цип классового интернационализма. Утверждению этих тенденций спо­собствовала смена руководства Главного политического управления Красной Армии, произошедшая весной 1942 г. Патриота-интернацио­налиста Л. 3. Мехлиса на ответственном посту начальника ГлавПУ РККА сменил А. С. Щербаков, имеющий стойкую репутацию патриота-госу­дарственника. В 1942 г. начата работа по замене «Интернационала» на патриотический гимн, в котором был бы отражен исторический путь пародов страны, а не борьба международного пролетариата. С начала 1944 г. официальные торжественные мероприятия и ежедневные пере­дачи советского радио начинались с исполнения гимна о нерушимом союзе республик, сплоченных навеки великой Русью. В его основу поло­жена величественная музыка А. В. Александрова с ее устремленностью и призывом к подвигу, так необходимыми сражающейся стране.

Огромную вдохновляющую роль сыграло учреждение орденов в честь великих русских военачальников — Александра Невского, Су­ворова, Кутузова (июль 1942), позднее — орден Богдана Хмельницко-

го (октябрь 1943; орден воодушевлял украинцев в их борьбе за изгна­ние оккупантов, за свою национальную будущность), орденов и ме­далей Ушакова и Нахимова (март 1944). Советской Армии возвраща­ются традиционная форма русской военной одежды с погонами (ян­варь 1943), офицерские звания. Учреждаются Суворовские и Нахимовские училища (август 1943) типа старых кадетских корпусов. На фронте и в тылу пропагандистская работа организуется на основе директивы о вос­питании советского патриотизма на примерах героического прошлого русского народа (1943). В октябре 1944 г. на самом высоком уровне рас­сматривался (был подготовлен соответствующий проект Указа Прези­диума Верховного Совета СССР) вопрос об официальном разрешении военнослужащим носить полученные еще в Первую мировую войну солдатские Георгиевские кресты. Задуманы были ордена, носящие име­на Дениса Давыдова (для награждения партизан), Николая Пирогова (офицерам-медикам). Для гражданских лиц проектировался орден Ми­хаила Ломоносова, а также медали, которые носили бы имена Черны­шевского, Павлова, Менделеева. Известны и проектные рисунки со­ветского ордена «Петр Великий». Проекты остались неосуществлен­ными, видимо, из-за отсутствия острой необходимости в дальнейшем поощрении «националистической» тенденции в наградном деле.

В мае 1943 г., когда события на фронте для советской стороны вновь поворачивались к худшему, а второй фронт еще не был открыт, руководство ВКП(б) пошло на принятие одного из самых сенсацион­ных за годы войны решений. Распущен был Коминтерн, известный всему миру как «штаб мировой революции». Такая идея впервые вы­двигалась в апреле 1941-го. Тогда она мыслилась как разменная карта в торге с Гитлером. На этот раз важно было как можно скорее развеять распространенные на Западе подозрения о коминтерновских планах «большевизации» Европы и добиться укрепления союзнических отно­шений с капиталистическими странами ради расширения их помощи советскому народу в его борьбе. Между тем эти отношения в мае 1943-го совсем не удовлетворяли СССР, причем настолько, что советские послы М. М. Литвинов и И. М. Майский были отозваны из столиц США и Великобритании.

О предстоящем роспуске Коминтерна было объявлено в прессе 15 мая, в самом начале Вашингтонской конференции с участием Руз­вельта и Черчилля, от результатов которой зависело, будет ли открыт в 1943 г. второй фронт. Объявление было положительно воспринято в странах Запада, особенно в США, и привело к укреплению их отно­шений с Советским Союзом.

При обсуждении постановления о роспуске Коминтерна на засе­дании Политбюро ЦК ВКП(б) 21 мая было отклонено предложение М. И. Калинина сохранить эту организацию и перенести ее центр в столицу одной из западных стран, например, в Лондон. Отстаивая необходимость роспуска, Сталин говорил: «Опыт показал, что и при

Марксе, и при Ленине, и теперь невозможно руководить рабочим движением всех стран мира из одного международного центра. Осо­бенно теперь, в условиях войны, когда компартии в Германии, Ита­лии и других странах имеют задачи свергнуть свои правительства и проводить тактику пораженчества, а компартии СССР, Англии и Америки и другие, наоборот, имеют задачи всемерно поддерживать свои правительства для скорейшего разгрома врага. Есть и другой мо­тив для роспуска КИ, который не упоминается в постановлении. Это то, что компартии, входящие в КИ, лживо обвиняются, что они яв­ляются якобы агентами иностранного государства, и это мешает их работе среди широких масс. С роспуском КИ выбивается из рук врагов этот козырь. Предпринимаемый шаг несомненно усилит компартии как национальные рабочие партии и в то же время укрепит интерна­ционализм народных масс, базой которого является Советский Союз».

Сталинское «якобы» было весомым аргументом. Принимался во внимание и довод старейшего члена ИККИ В. Коларова, который ут­верждал, что Коминтерн «давно перестал быть на деле руководящим органом. Перестал, потому что изменилась обстановка. Существует СССР, этот новый фактор такой огромной силы, что Коминтерн является ар­хаизмом. Коминтерн был создан в момент революционной бури, но надежды на быструю революцию не оправдались». Распуская Комин­терн, ни Политбюро, ни бывшие руководители КИ не собирались от­казываться от руководства коммунистическим движением в мире. Они стремились лишь избежать его афиширования, доставляющего опреде­ленные неудобства и издержки. Вместо Коминтерна в ЦК ВКП(б) был создан отдел международной информации во главе с Г. Димитровым, а после войны был образован Коминформ. Работа, которую до мая 1943 г. вед Коминтерн, приобрела еще больший размах.

С 1943 г. получило широкую известность сталинское суждение, во многом определившее последующую национальную политику: «Не­обходимо опять заняться проклятым вопросом, которым я занимался всю жизнь, но не могу сказать, что мы его всегда правильно решали... Это проклятый национальный вопрос... Некоторые товарищи еще не­допонимают, что главная сила в нашей стране — великая великорус­ская нация Некоторые товарищи еврейского происхождения думают, что эта война ведется за спасение еврейской нации. Эти товарищи ошибаются, Великая Отечественная война ведется за спасение, за свободу и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом».

Сугубо прагматическими соображениями вызвано и широко раз­рекламированное решение пленума ЦК ВКП(б) от 27 января 1944 г. о расширении прав союзных республик в области обороны и внешних сношений. Оно было связано с предстоящей организацией ООН и предложениями МИДа добиваться включения в состав ООН всех 16 советских республик. Добиться этого можно было, придав (хотя бы

символически) больше прав, самостоятельности, суверенности со­юзным республикам и сделав их тем самым такими же субъектами мирового сообщества, какими являлись британские доминионы (Ка­нада, Южно-Африканский союз, Австралия, Новая Зеландия) и ко­лония (Индия). В расчете на это приняты указы Верховного Совета СССР о преобразовании союзных наркоматов обороны и иностран­ных дел в союзно-республиканские. Проекты доклада В. М. Молотова и указов Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело 26 января, пленум — 27 января, а Верховный Совет СССР — 1 февраля.

Необходимость предложенных мер мотивировалась результатами политического, экономического и культурного роста союзных рес­публик. Подчеркивалось: «В этом нельзя не видеть нового важного шага в практическом разрешении национального вопроса в многонацио­нальном советском государстве, нельзя не видеть новой победы на­шей ленинско-сталинской национальной политики». Конституция СССР была дополнена статьей 18: «Каждая союзная республика име­ет право вступать в непосредственные сношения с иностранными го­сударствами, заключать с ними соглашения и обмениваться диплома­тическими и консульскими представителями». Республики получили конституционное право иметь самостоятельные воинские формиро­вания. Истинные цели просматривались в заявлении В. М. Молотова на пленуме ЦК: «Это очевидно будет означать увеличение рычагов со­ветского воздействия в других государствах. Это будет также означать, что участие и удельный вес представительства Советского Союза в международных органах, конференциях, совещаниях, международ­ных организациях усилятся».

Однако на практике в то же время набирала силу тенденция пря­мо противоположного характера. По предложению Наркомата внут­ренних дел, ГКО 31 января 1944 г. принял постановление о выселении чеченцев и ингушей в Казахскую и Киргизскую ССР, фактически предрешив ликвидацию Чечено-Ингушской АССР. За годы войны это был уже четвертый случай ликвидации советского национально-госу­дарственного образования (в 1941 выселены немцы Поволжья, в 1943 — карачаевцы и калмыки).

Явно противоречил декларациям о всестороннем развитии насе­ления национальных регионов, о морально-политическом единстве и великой дружбе народов страны ряд постановлений ГКО. 10 января 1942-го было принято решение, предписывающее «всех немцев — муж­чин в возрасте от 17 до 50 лет, годных к физическому труду, выселен­ных в Новосибирскую и Омскую области, Красноярский и Алтайский края и Казахскую ССР, мобилизовать в количестве 120 000 человек в рабочие колонны на все время войны» и направить их на лесозаготов­ки, на строительство заводов и железных дорог. В октябре 1942 г. при­нято постановление о дополнительной мобилизации немцев для на­родного хозяйства, в соответствии с которым ей подлежали немецкие

мужчины в возрасте от 15—16 до 51—55 лет и женщины в возрасте от 16 до 45 лет включительно. 14 октября 1942 г. январское постановление ГКО, касавшееся немцев, было распространено на проживавших в СССР румын, венгров, итальянцев, финнов. В соответствии с поста­новлениями ГКО от 13 октября 1943 г. и 25 октября 1944 г. не произво­дился призыв в Вооруженные силы представителей коренного насе­ления Средней Азии, Закавказья, Северного Кавказа.