Индустриализация 1 страница

Основой первого пятилетнего плана стала обширная строитель­ная программа. Новое строительство поглотило безработицу (1365 тыс. человек на 1 октября 1928) и аграрное перенаселение. В 1931 г. был закрыта биржа труда и торжественно провозглашено отсутствие и н допущение впредь безработицы. С 1927 по 1930 г. в СССР было сдано эксплуатацию 323 новых предприятия. В одном только 1931 г. введено строй 518 первенцев отечественной индустрии (по одному-два вдень). Создавались новейшие по тем временам промышленные комбинаты десятками производств — автомобильные и тракторные, заводы тя­желого машиностроения, электростанции, металлургические и хими' ческие комбинаты. Однако удвоения и утроения темпов промышлен ного развития (по сравнению с запланированными) не получилось' К примеру, чугуна в СССР в 1928 г. было произведено 3,3 млн т, 1932 г. планом предусматривалось поднять производство до 10 млн, по «поправкам» Сталина до 15—17, фактически же произведе 6,1 млн т. По тракторам были аналогичные цифры (тыс. штук)' 1,8; 170 и 50,8; по автомашинам — 0,8; 100; 200 и 23,9.

Искусственное взвинчивание темпов роста промышленности п вело к серьезному нарушению баланса между отраслями. Распылен ресурсов на строительство не предусмотренных планом объектов н могло быть компенсировано только энтузиазмом. Новостройки созд вались в тяжелейших условиях: не хватало механизмов, строительн материалов, инженеров и техников. Строители, воодушевлявшие^-' мечтами через четыре года преобразить новостройки в «город-сад жили в наскоро построенных бараках и землянках, скудно питалис не имели подобающей одежды. Почти каждый индустриальный це имел район трущоб, называемый «Шанхаем». Тем не менее новые воды строились в невиданно короткие сроки. 17 июня 1930 г. был в ден в действие Сталинградский тракторный завод, построенный за месяцев: цеха вырастали в два-три раза быстрее, чем планировалос января 1932 г. опубликован рапорт о вводе в строй Нижегородск автомобильного завода, построенного и смонтированного 17 месяцев.

Большой проблемой оказалось освоение новых предприятий. пятилетку численность рабочих в стране более чем удвоилась (в 192 в промышленности, строительстве и на транспорте было 4,6 млн ра­бочих, в 1932 г. — 10), но многим из них катастрофически не хватали квалификации: вчерашние строители и землепашцы с трудом осваи­вались с непривычной заводской техникой. Запускать новые предпри-

ития помогали специалисты из других стран. Не был предан забвению и нэп. Когда в 1930 г. обозначилась явная угроза срыва нереальных плановых заданий, советские руководители вспомнили о материаль­ных стимулах. Использовались индивидуально-целевая оплата труда, премии за сэкономленное сырье, материалы, инструменты. В последу­ющем возобновилось движение хозрасчетных бригад, поощрялся труд ударников; обеспечена была поддержка движению за передачу пере­довыми рабочими своего опыта молодежи и отстающим, названное мо имени его зачинателя — донецкого шахтера Н. А. Изотова.

Индустриализации СССР «помогал» совпавший с советской пя-шлеткой мировой экономический кризис, начавшийся в «черный четверг» 24 октября 1929 г. с обвала курса акций на нью-йоркском рынке ценных бумаг и быстро охвативший весь капиталистический мир. Кризис длился до 1933 г., когда падение производства несколько приостановилось, и он перешел в фазу депрессии. В условиях кризиса шпреты на продажу Советскому Союзу стратегических товаров было трудно контролировать, и он имел практическую возможность в мас­совых масштабах закупать оборудование, приглашать на работу спе­циалистов и квалифицированных рабочих.

В ходе индустриализации осуществлялась реорганизация управле­ния промышленностью. Начало ей положило принятое 5 сентября 1930 г. постановление ЦК ВКП(б) «О мерах по упорядочению управления производством и установлению единоначалия». Совершенствовалась ' метем а ВСНХ, однако с расширением производства он становился псе более громоздким и малоэффективным. Поэтому в январе 1932 г. ныл преобразован в наркоматы: тяжелой промышленности (нарком I К. Орджоникидзе, после его смерти — В. И. Межлаук), лесной (С С.Лобов) и легкой (И. Е.Любимов). В числе крупных организаторов производства были также М. Л. Рухимович, А. П. Серебровский, 11. В. Косиор, А. И. Микоян. Широкую известность в стране имели та­кие руководители крупных строек и производств, как А. В. Винтер и 11. Г. Александров (Днепрогэс), И. П. Бардин (Кузнецкий металлурги-и-ский комбинат), А. П. Банников (Уралмаш), А. М. Бодров (1-й госу­дарственный подшипниковый завод в Москве), А. П. Завенягин (Маг­нитогорский и Норильский металлургические комбинаты), И. Ф. Те-иосян (объединение заводов «Спецсталь»).

Достигнутые в экономике успехи позволили уже в январе 1933 г. "Щ.явить о выполнении пятилетки за 4 года и 3 месяца. В строй дей-« жующих за это время вступили 1500 крупных предприятий. Значит, в > ipane каждый день вступало в строй действующих новое предприя-ше. Удельный вес производства средств производства в валовой про­екции промышленности поднялся до 53% в 1932 г. против 39,5 — и 1928-м. За пятилетку заново созданы тракторостроение, автомобиль­ном промышленность, станкостроение, авиационная промышленность, современное сельскохозяйственное машиностроение, мошная черная

металлургия. По объему всей промышленной продукции к концу пя­тилетки СССР занял второе место в мире и первое в Европе. Что касается легкой промышленности и производства сельскохозяйствен­ной продукции, то итоговые показатели их прироста за пятилетку оказались ниже запланированных. Производство хлопчатобумажной ткани составляло 59%, шерстяной — 34 от уровня 1928 г.

С учетом опыта первой пятилетки тактика претворения в жизнь форсированной индустриализации на новом этапе была изменена. Искусственного взвинчивания темпов уже не наблюдалось, хотя не­которые нереальные задания в план были включены. В целом плано­вые задания второй пятилетки (1933—1937), принятые на XVII съезде партии, оказались более взвешенными по сравнению с первоначаль­ными, намечавшимися XVII партконференцией в феврале 1932 г. Вы­ступающие на съезде предлагали отказаться от излишне централизо­ванного планирования и предоставлять большую инициативу местным органам власти; говорили о роли хозрасчета, отрицательных послед­ствиях чрезвычайщины. В окончательном варианте план был одобрен на заседании ЦИК и СНК СССР в ноябре 1934 г., по заданиям пятилет­ка оказалась более реалистичной, а при ее выполнении удалось суще­ственно улучшить динамику экономического развития страны.

Как и предыдущая, пятилетка объявлена выполненной досроч­но — за 4 года и 3 месяца. Основные усилия в этот период были под­чинены задаче завершения технической реконструкции народного хо­зяйства, завершению строек и освоению новых предприятий. За 1933— 1937 гг. в различных регионах СССР возведено 4,5 тыс. новых заводов, фабрик, шахт, электростанций (в отличие от первой пятилетки, каж­дый день в строй действующих вступало не одно, а в среднем три новых крупных предприятия). По сравнению с 1932 г., основные про­изводственные фонды страны выросли в 2,2 раза. Гордостью советских людей надолго стали автогиганты в Москве и Нижнем Новгороде, Турксиб (построен в 1930), Ростсельмаш (1930), Сталинградский (1930), Харьковский (1931) и Челябинский (1933) тракторные заво­ды; Днепрогэс (1932), Кузнецкий (1932) и Магнитогорский (1934) металлургические комбинаты, Московский станкостроительный (1932), Уральский завод тяжелого машиностроения (1933), Березни-ковский (1932) и Соликамский (1934) химические комбинаты, пер­вые в мире Ярославский и Воронежский заводы синтетического кау­чука (1932), город Комсомольск-на-Амуре (1932), Новокраматорский машиностроительный завод в Донбассе (1934), Чимкентский свинцо­вый завод (1934), Беломорско-Балтийский (1933) и канал имени Москвы (1937), первая очередь Московского метрополитена (1935), многие другие предприятия и стройки.

В крупнейшие центры промышленного развития превращались бывшие национальные окраины, где реконструкция народного хо­зяйства проводилась более высокими темпами, чем в РСФСР. Зарабо-

1ЯЛИ крупный моторный завод в Уфе, текстильные и трикотажные комбинаты в Ташкенте, Бухаре, Баку. Крупным районом цветной металлургии, добычи угля и химической промышленности стал Ка-шхстан. В Башкирии и Татарии, между Волгой и Уралом, возник ио­ний крупный район нефтедобычи — «Второе Баку». Карелия и Коми стали крупными поставщиками лесоматериалов, Якутия — золота.

К концу второй пятилетки техническая реконструкция СССР была II основном завершена. Неимоверным напряжением сил всего населе­ния обеспечивался постоянный рост промышленного производства, и среднем на 17% за год. За пятилетку оно в целом выросло на 120% (группа «А» — на 139, группа «Б» — на 99). Станочный парк машино­строения в 1937 г. состоял на 75% из новых и совершенных станков отечественного и зарубежного производства. Введенные в строй заво­ды тяжелого машиностроения начали производить полные комплек-i ы сложного оборудования для предприятий черной металлургии, ранее шюзимого из-за рубежа. Прекратился импорт паровозов и вагонов, факторов и врубовых машин, паровых котлов, молотов, прессов, подъемно-транспортного оборудования. По ряду направлений СССР m_fiшел на передовые позиции в мире (производство синтетического каучука, электротурбины, реактивная технология). По производству каловой продукции в некоторых отраслях обогнал Германию, Вели­кобританию, Францию или вплотную приблизился к ним. Однако он еще значительно, до 5 раз, отставал от этих стран по производству продукции на душу населения. По общему объему промышленного производства СССР с конца первой пятилетки, как подчеркивалось в официальных отчетах, удерживал первое место в Европе и второе в мире. (Некоторые современные исследователи считают, что промыш­ленность СССР не поднималась с пятого места, удалось лишь значи-к-льно сократить отставание от мировых лидеров.)

Необходимость индустриализации не в последнюю очередь дикто-пллась неотложностью реорганизации Вооруженных сил страны. К началу первой пятилетки по технической оснащенности они лишь немногим отличались от времен Гражданской войны и значительно уступали ар­миям ведущих европейских стран. В армии было, например, всего 'U танка, 300 тракторов-тягачей, 1200 грузовых автомашин, 1394 само­мета устаревших конструкций. Летные испытания первого отечествен­ного серийного истребителя И-5 конструкции Н. Н. Поликарпова на­чаты лишь в апреле 1930 г.

В 1935 г. на вооружении РККА находилось 7633 танка различного назначения: легкие Т-26, БТ, средние Т-28 и тяжелые Т-35; свыше \5 тыс. автомобилей; 6672 самолета, в том числе истребители И-15, И-16, бомбардировщики СБ, ТБ-3, разведчик Р-5. Впервые в войска стали поступать зенитные пушки и пулеметы, новейшие по тем вре­менам средства связи, в том числе полевые радиостанции, шифро-нальные машинки. Модернизированы или разработаны заново образ-

цы стрелкового оружия (винтовка образца 1891 — 1930 гг., пулеметы и пистолеты). Восстанавливались и модернизировались корабли Воен­но-Морского флота. Новым центром военного судостроения на Даль­нем Востоке стал возведенный здесь город Комсомольск-на-Амуре.

Нарастание угрозы мировой войны требовало дальнейшего укреп­ления оборонной мощи СССР. В декабре 1936 г. образован общесоюз­ный Наркомат оборонной промышленности (наркомы: М. Л. Рухимо-вич, 1936-1937; М. М. Каганович, 1937—1939). Во второй пятилетке, как и в первой, советский ВПК развивался более быстрыми темпами, чем промышленность в целом. За 1933—1937 гг. общий прирост произ­водства ВПК возрос на 286% по сравнению с общим промышленным приростом на 120%. Численность Красной Армии увеличилась с 900 тыс. человек в марте 1933 г. до 1,5 млн к концу 1937 г.

Расширение строительства и промышленного производства в годы второй пятилетки не потребовало столь же масштабного увеличения численности рабочих. За 1932—1937 гг. их ряды выросли с 10 до 11,7 млн человек. Костяком рабочего класса СССР были промышленные рабо­чие. В первой пятилетке их численность увеличилась на 93%, во второй ~- на 32. Они составляли 34—38% всех рабочих и 27—30 от обшего числа рабочих и служащих страны. Государство много сделало для по­вышения культурно-технического уровня рабочего класса. Практичес­ки все рабочие за годы второй пятилетки без отрыва от производства прошли через школы и курсы повышения квалификации. Производи­тельность труда, выросшая за первую пятилетку, по официальным данным, на 40%, в годы второй пятилетки увеличилась на 82%.

Высокие темпы промышленного развития достигнуты также за счет низкого стартового уровня, командно-приказных методов руковод­ства. Целям форсированной индустриализации отвечало массовое ис­пользование дешевой рабочей силы и энтузиазма масс, воодушевлен­ных утопической идеей строительства бесклассового, изобильного об­щества. Большую роль сыграли различные формы социалистического соревнования за выполнение и перевыполнение производственных за­даний — ударничество в годы первой пятилетки, стахановское движс ние за повышение производительности труда и лучшее использование техники — во второй. Движение получило название по фамилии забой щика донбасской шахты А. Г. Стаханова, который 30 августа 1935 г. до был за смену вместе с двумя крепильщиками 102 т угля вместо 7 — и<> норме. Его знаменитыми последователями были кузнец А. X. Бусыгин, фрезеровщик И. И. Гудов, машинист паровоза П. Ф. Кривонос, обувщик Н. С. Сметанин, колхозница М. С, Демченко, ткачихи Е. В. и М. И. Вп ноградовы и многие тысячи менее известных героев труда. В ноябре 1935 г. состоялось Всесоюзное совещание стахановцев. Назвав движение «высшим этапом социалистического соревнования», Сталин не прем и нул отметить, что оно появилось «вопреки воле» и даже «в борьбе» с администрацией и консервативной технической интеллигенцией.

Вина за срывы планов, многочисленные аварии, поломки, пожа­ры, росту которых объективно способствовало форсирование индуст­риализации и коллективизации, зачастую перекладывалась на всевоз­можных «вредителей» и «врагов». Так, в феврале 1930 г. Политбюро ЦК ВКЛ(б) приняло постановление «О ходе ликвидации вредитель­ства на предприятиях военной промышленности». В августе осуждена ш массовый падеж лошадей в деревнях группа ученых-бактериологов но главе с Каратыгиным; в сентябре якобы за организацию в стране продовольственных трудностей расстреляны 48 руководителей пище-пой промышленности.

2 сентября 1930 г. Политбюро постановило опубликовать в газетах сообщение о том, что арестованы Н. Д. Кондратьев, В. Г. Громан, II. А. Садырин, А. В. Чаянов, Л. Н. Юровский, Н. Н. Суханов (Гиммер), И. П. Макаров, Л. К. Рамзин, В. А. Базаров и другие «как участники и руководители контрреволюционных организаций, поставивших целью свержение Советской власти и восстановление власти помещиков и капиталистов».

В ноябре—декабре 1930 г. проходил суд над Промышленной партией. Согласно обвинительному акту, Промпартия была образована в кон­це 20-х годов, включала более 2 тыс. представителей старой техничес­кой интеллигенции и создавала путем экономического саботажа по­чну для переворота, намеченного на 1930 или 1931 г., который долж­ны были поддержать англо-французские интервенты. Обвиняемые (профессор МВТУ и директор Теплотехнического института Л. К. Рам-|ин, ответственные работники Госплана и ВСНХ И. А. Иконников, И. А. Ларичев, Н. Ф. Чарновский и др.) «признались», что в случае прихода к власти намеревались сформировать правительство, в кото­рое вошли бы П. И. Пальчинский (товарищ министра торговли и про­мышленности во Временном правительстве, председатель Всесоюз­ной ассоциации инженеров при Советской власти — в качестве пре­мьер-министра), Е. В. Тарле (известный историк, академик — министра иностранных дел) и др.

Позднее было объявлено о ликвидации «вредительских центров», куда, кроме Промпартии, входили Союзное бюро ЦК меньшевиков и I рудовая крестьянская партия. В 1933 г. осудили 18 специалистов фир­мы «Метрополитен-Виккерс» (из которых шестеро были британски­ми гражданами), якобы организовавших в СССР вредительскую сеть. Осужденные по этим и другим, часто вымышленным, делам попол­нили армию заключенных и ссыльных. К началу 1933 г. общее число включенных в лагерях составило примерно 300 тыс. человек, в 1937 — уже 996,4.

Еше в 1928 г. заместитель наркома рабоче-крестьянской инспек­ции Н. М. Янсон (позднее нарком юстиции РСФСР; водного транс­порта СССР) в письме Сталину предложил использовать труд заклю­ченных в освоении отдаленных местностей, на заготовках леса и до-

быче полезных ископаемых, на трудоемких земляных и других неква­лифицированных работах. В июне 1929 г. Политбюро одобрило предло­жения возглавленной Янсоном комиссии и постановило создать в ве­дении ОГПУ систему исправительно-трудовых лагерей. II июля 1929 г. появилось постановление СНК СССР «Об использовании труда уго­ловно-заключенных...». 25 апреля 1930 г. в составе ОГПУ образовано Управление лагерями, которое 1 октября 1930 г. преобразовано в Глав­ное управление лагерями (ГУЛАГ). Так появилось учреждение, став­шее символом советской репрессивной политики. Труд заключенных стал включаться в государственные планы. Возникает лагерный сек­тор социалистической экономики. Возглавили его руководящие ра­ботники ОГПУ (10 июля 1934 г. преобразовано в НКВД) Г. Г. Ягода, М. Д. Берман, И. И. Плинер, Я. Д. Рапопорт, С. Г. Фирин, Н. А. Френкель и др. По данным на 1 января 1938 г., в лагерях и исправительно-трудовых колониях (в них отбывали наказания лица, приговоренные к лишению свободы на сроки менее трех лет) находились 1 851 57( заключенных. Кроме того, использовался труд так называемых «спец­поселенцев», численность которых составляла 880 007 человек.

По плану на 1937 г. НКВД поручалось освоить около 6% общесо; юзных капиталовложений. В 30-е годы трудом заключенных строилис] города (Магадан, Ангарск, Норильск, Тайшет), каналы (Беломор-ско-Балтийский, Москва—Волга), нефтяные промыслы Ухты и Пе­чоры, угольные шахты Воркуты, золотые прииски Колымы и Мага­дана, Карагандинские угольные шахты и Балхашский медный комби­нат, Норильский никель-кобальтовый комбинат, леспромхозы и многие тысячи километров железных дорог. В 1936 г. в составе НКВД создано Главное управление шоссейных дорог, которому было пору­чено все дорожное строительство.

§ 3. Коллективизация

Коллективизация крестьянства, составлявшего 80% всего населе­ния страны, была призвана не только интенсифицировать труд и под­нять уровень жизни на селе. Она облегчала перераспределение средств и рабочей силы из деревни в промышленность. Предполагалось, что получать хлеб из сравнительно небольшого числа работающих по пла­ну колхозов (коллективных хозяйств) и совхозов (государственных сельскохозяйственных предприятий) окажется значительно легче, чем от 25 млн распыленных частных производителей. Массовая коллекти­визация обещала также высвободить из деревни рабочую силу, необ­ходимую для строительства и промышленности.

Созданию исторической картины, наиболее адекватной собы­тиям, происходившим в деревне в период коллективизации, во

многом способствуют многотомные документальные публикации последних лет²⁶.

Для государственного управления процессом коллективизации и сельскохозяйственного производства в соответствии с директивой ноябрьского (1929) пленума ЦК был создан Народный комиссариат земледелия СССР. В 30-е годы его возглавляли Я. А. Яковлев (1929— 1934), М. А. Чернов (1934—1937), Р. И. Эйхе (1937-1938), И. А. Бенедик­тов (1938—1943). В состав Наркомзема вошел Колхозцентр СССР, об­разованный в 1928 г. специально для управления колхозами. Представ­ление о методах руководства коллективизацией дает напутствие его председателя Г. Г. Каминского собранным в январе 1930 г. в Москве представителям районов сплошной коллективизации: «Если в неко­тором деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас аресто­вали за революционное дело».

Старт форсированной коллективизации дан 5 января 1930 г. поста­новлением ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». В нем выделялись зерновые районы (Нижняя Волга, Средняя Волга и Северный Кавказ), в кото­рых коллективизацию предстояло завершить в первую очередь — осе­нью 1930 или весной 1931 г., и районы второй очереди (Украина, Центрально-черноземная область, Урал, Сибирь и Казахстан) с воз­можной ее отсрочкой год. Для других районов сроки отодвигались на 1933 г. Основой колхозного строительства постановлением признава­лась сельскохозяйственная артель «как переходная к коммуне форма хозяйства». Такая формулировка сориентировала «коллективизаторов» на усиление обобществления средств производства и личного имуще­ства крестьян. (Уровень обобществления в ТОЗах достигал 30%, в ар­телях 50%, в коммунах — 100%.) Сразу после опубликования поста­новления в печати была развернута кампания, всемерно поощрявшая ускорение темпов коллективизации и соревнование в этом деле. Роль авангарда в борьбе за колхозы играли бедняцко-середняцкие группы и деревнях и направленные из городов «двадцатипятитысячники» — рабочие-коммунисты.

Пятилетний план по коллективизации был выполнен уже в янва­ре 1930 г., когда в колхозах числилось свыше 20% всех крестьянских хозяйств. В начале февраля «Правда» ориентировала читателей: «На­метка коллективизации — 75% бедняцко-середняцких хозяйств в те­чение 1930/31 года не является максимальной». Угроза быть обвинен-

^гб Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б), 1928-1929 гг.: В 5 т. / Отв. ред. В. П. Данилов и др. М, 2000—2002; Советская дсреиня глазами ВЧК-ОГПУ-Н К ВД. 1918-1939: Документы и материалы: В 4 т. / Под ред. А. Береловича, И. Данилова. М., 1998-2003; Трагедия советской деревни. Коллективизация и рас­кулачивание. 1927-1939: Документы и материалы: В 5 т. / Гл. ред. совет: В. Данилов и др. М., 1991-2002.

О - 5578

ными в «правом уклоне» из-за недостаточно решительных действий толкала местных работников на разные формы давления в отношении крестьян, не желающих вступать в колхозы (лишение избирательных прав, исключение из состава Советов, правлений и прочих выборных общественных организаций). Сопротивление оказывали чаше всего зажиточные крестьяне.

Резкому обострению ситуации способствовало принятое 30 янва­ря 1930 г. постановление Политбюро ЦК «О мероприятиях по ликвида­ции кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Оно от­меняло действие закона об аренде и применении наемного труда, пред­писывая конфисковать у кулаков этих районов средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке продукции, продовольственные, фуражные и семенные запасы.

Кулаки делились на три категории. Первая, «контрреволюцион­ный актив», подлежала заключению в концлагеря, а организаторы терактов, повстанчества — расстрелу. Вторая — «элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков» — подлежала высылке в отдаленные районы данного края и за его преде­лы. В третью группу входили кулаки, расселявшиеся на новых участках за пределами колхозов на территории данного района. Указывалось, что ^ общее число ликвидируемых хозяйств должно оставаться в пределах 3— 5% от общего числа (численность кулаков была явно завышена, ориен­тация на нее предполагала «раскулачивание» середняков, не согла­шавшихся вступать в колхозы; в действительности число раскулачен­ных в отдельных районах достигало 10-15%). Конфискованные у кулаков имущество и вклады подлежали передаче в неделимые фонды колхо­зов в качестве вступительных взносов бедняков и батраков. Таким об­разом власти вербовали в ряды сторонников коллективизации и рас­кулачивания неимущие слои деревни. Раскулачивание стало мощным катализатором коллективизации и позволило уже к марту 1930 г. под­нять ее уровень в стране до 56, а по РСФСР — 57,6%.

Общее количество ликвидированных «кулацких хозяйств» только в 1929-1931 гг. составило 381 тыс. (1,8 млн человек), а всего за годы коллективизации достигло 3,1 млн хозяйств. В январе 1932 г. председа­тель ОГПУ Г. Г. Ягода докладывал Сталину, что в спецпоселках Урала, Сибири, европейского Севера и Казахстана расселено 1,4 млн кресть­ян. Большинство из них работали на лесозаготовках, в горнодобываю­щей промышленности и «неуставных» колхозах. Примерно около 10% от общей численности раскулаченных приговаривались к заключению в лагеря.

Нежелание работать в «уставных» колхозах резко усилило поток крестьян, перебиравшихся в города. Только за 1931 г. их число состави­ло более 4 млн. Среди них была и часть бывших кулаков, заблаговремен­но распродавших свое имущество и сумевших избежать репрессий. Не контролируемую миграцию была призвана упорядочить введенная в

декабре 1932 г. система паспортов и прописки (раньше она осуждалась как проявление полицейщины в странах капитала). Колхозники могли получать паспорта только с согласия правления колхоза.

Коллективизация сопровождалась разгромом экономической на­уки (были репрессированы крупнейшие ученые-аграрники Н. Д. Кон­дратьев, А. В. Чаянов), массовым закрытием церквей, глумлением над религиозными чувствами сельского населения (уже к началу 1931 г. было закрыто около 80% всех сельских храмов страны, значительная часть духовенства попала в разряд «раскулаченных»). 4 ноября 1929 г. принято специальное решение, касавшееся даже колокольного звона. Постановление Комиссии по реализации декрета об отделении Церк­ви от государства (Антирелигиозная комиссия) при ЦК ВКП(б), ко­торую возглавлял Е. М. Ярославский, гласило: «I. Запретить совершен­но так называемый трезвон или звон во все колокола. 2. Разрешить постановлением местных органов власти звон в маленькие колокола установленного веса и в установленные часы по просьбе религиозных организаций. При сокращении колокольного звона колокола должны быть сняты и переданы в соответствующие государственные учрежде­ния для использования в хозяйственных целях».

Все это не могло не вызвать ответных мер отпора, в том числе с оружием в руках. По данным ОГПУ, за январь—апрель 1930 г. про­изошло 6117 выступлений, насчитывавших 1755 тыс. участников. Дру­гим следствием спешки и административного произвола стал массо­вый забой скота. Власть была вынуждена пойти на уступки. 2 марта 1930 г. в «Правде» одновременно с Примерным уставом сельскохозяй­ственной артели появилась статья Сталина «Головокружение от успе­хов», осуждавшая «перегибы». Вслед за этим, 14 марта, было принято постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», требовавшее прекратить практику принужде­ния, не допускать перевода сельхозартелей на устав коммуны, испра­вить допущенные ошибки.

К августу 1930 г. в колхозах осталось 21,4% крестьянских хозяйств, т.е. на уровне заданий пятилетки. Погоня за темпами принесла вред. Однако осенью того же года колхозное наступление возобновилось. К июню 1931 г. колхозы объединили 53% всех крестьянских хозяйств. Сплошная коллективизация завершилась в важнейших сельскохозяй­ственных районах страны. В Закавказье процент коллективизации на начало июня 1931 г. составлял 42%, в Белоруссии — 49, Таджикиста­не -- 42. Значительное число единоличников сохранялось на Севере, Северо-Западе и в центральных нечерноземных районах. К концу пя­тилетки в стране было создано более 200 тыс. колхозов, объединив­ших около 15 млн крестьянских хозяйств, или 62% их общего числа. Наряду с колхозами были образованы 4,5 тыс. совхозов. По замыслу они должны были стать школой ведения крупного социалистического хозяйства. Их имущество являлось государственной собственностью;

крестьяне, работавшие в них, были государственными рабочими. В отличие от колхозников, рабочие получали за работу фиксирован­ную заработную плату.

Опыт организации труда в колхозах позволил уже к началу 1931 г. установить, что наиболее целесообразной формой учета колхозного труда является трудодень с применением сдельщины. VI съезд Сове­тов СССР в марте 1931 г. утвердил его как общую для всех колхозов меру учета количества и качества труда, основной принцип распреде­ления колхозных доходов. Организованности труда способствовало создание производственных бригад с постоянным составом колхоз­ников. ЦК партии постановлением от 4 февраля 1932 г. предлагал со­здать их во всех колхозах.

Хозяйственные результаты первого колхозного года были обнаде­живающие: колхозы дали стране около трети валовой и товарной про­дукции, доходы колхозников были выше, чем у единоличников. Од­нако в целом коллективизация и раскулачивание подорвали произво­дительные силы деревни. Поголовье скота в стране за пятилетку сократилось почти наполовину. Поступление зерновых государству к концу 1931 г. снизилось. Уже в этом году в ряде регионов начался голод. Весной 1932 г. пришлось снизить нормы карточного снабжения горожан хлебом. В августе 1932 г. принят закон, сурово карающий даже мелкие хищения колхозной собственности. Начались аресты в связи с актами «саботажа хлебозаготовительной работы». Одновременно пра­вительство пошло на некоторые уступки крестьянам, своего рода нео-нэп -— сокращение государственного плана хлебо- и мясозаготовок, торговля по свободным ценам в случае выполнения поставок государ­ству. Однако эти запоздалые меры не дали облегчения.

Голод, охвативший в 1932— 1933 гг. ряд зерновых районов на Укра­ине и в России, унес жизни, по не установленным еще точно исто­риками данным, более 4 млн человек. На Украине, по данным ОГПУ, только за 4,5 месяца (1 декабря 1932 — 15 апреля 1933) от голода и случаев людоедства погибло 2420,1 тыс. человек. По подсчетам совре­менного историка Е. А. Осокиной, жертвами голода на Украине и в РСФСР стали более 3 млн человек, причем основные потери понесли сельские жители — 2 млн. Сильно пострадал Казахстан, население которого из-за смертей и откочевок за границу сократилось наполо­вину.