Куликовская битва 6 страница

очередь, Новгород обязуется содержать князя и его дружину, де-

лать соответствующие выплаты, но князь не имеет права заводить

себе земельные владения в новгородских землях, не имеет права

вмешиваться в дела внутреннего правления, и если он начнет

что-либо подобное предпринимать, то договор расторгается.

Кроме того, потомки князя вовсе не обязательно должны

быть новгородскими князьями. Со временем в этом правиле, по

которому в Новгороде обязательно должен княжить сын киевского

князя, естественно, возникнет немало исключений, и новгородцы

будут приглашать разных князей. И, строго говоря, это и будет

прерогативой Новгорода.

Почему Новгород именно приглашал князей, почему именно

для внешней безопасности был необходим князь, объяснить

несложно. Коль скоро князь приезжал с дружиной, т.е. с пол-

ностью отмобилизованным войском, то как раз для устранения

внешней опасности это все и годилось. А если бы он вздумал

вмешиваться во внутренние дела, то сама структура новгородско-

го государства этому могла противостоять.

Мы помним, что Новгород имел довольно своеобразное поли-

тическое устройство - это был вечевой город, вечевое госу-

дарство. Вече представляло собой своеобразный митинг, в кото-

ром одна сторона осиливала другую в основном криком. Не будет

ошибкой предположить, что вече всегда было абсолютно спонтан-

ным. Вече собиралось регулярно для выборов посадника - писец-

кого, допустим; для решения каких-то важных и насущных воп-

росов. Ну и, естественно, бывали случаи, когда политические

распри новгородские достигали такого накала, что вече собира-

лось практически действительно внезапно.

Новгородское вече вошло в историю как одна из самых скан-

дальных форм парламентаризма, и мордобой, ругань, драки,

убийства во время демократических процедур в древнем Новгоро-

де, в общем, были не новостью и не редкостью. Более того, сто-

рона, победив своих оппонентов, своих противников, иногда за-

канчивала свою дипломатическую победу тем, что сбрасывала их в

в Волхов с моста. Имели здесь место смертоубийства или нет,

судить не берусь, но тем не менее такие случаи зафиксированы.

Но это только, пожалуй, внешняя красочная сторона этой

жизни, потому что на самом деле правил всем посадник - писец-

кий, который возглавлял ополчение. Колоссальную роль играл

епископ, впоследствии архиепископ новгородский. И, наконец,

имело место нечто вроде какого-то постоянно действующего сове-

та или думы, куда входили бояре новгородские, т.е. представи-

тели наиболее известных и богатых фамилий, и так называемые

лучшие люди. Институт лучших людей был практически во всех го-

родах древней Руси, но надо сказать, что лучшие люди не обяза-

тельно были самые богатые. Это были уважаемые часто люди, мно-

гим из которых можно было доверять, которые недостаточно силь-

но изолгались или проворовались. Хотя, естественно, и здесь

бывало всякое.

Практически новгородская политическая жизнь практически и

формировалась в этом относительно узком кругу лиц, которые и

решали вопросы текущей внутренней и внешней политики. Но здесь

надо знать, что новгородское боярство было, естественно очень

тесно связано с посадским населением. Здесь надо помнить, что

Новгород делился на пять районов, или пять концов. Каждый ко-

нец делился на улицы. Здесь были старосты кончанские, улицкие,

соответственно они ведали вопросами, которые относились к

юрисдикции именно их концов или улиц, а в свою очередь вся

новгородская колоссальная территория, если иметь в виду госу-

дарство новгородское, делилась на так называемые пятины, кото-

рые соответствовали этим концам.

Новгородские бояре были чрезвычайно богатыми людьми, по-

тому что Новгород вследствие своего положения мог процветать

только благодаря торговле. Новгородские земли достаточно неп-

лодородны, и ни о каком серьезном земледелии там речь, конеч-

но, идти не могла. Но положение Новгорода было очень выгодным

как раз для занятий ремеслом и торговлей, потому что он связы-

вал низовые города (те, которые располагались в междуречье

Волги и Оки, шли по верховьям Волги), запад, север и восток.

Карелия, какие-то дикие племена, которые жили уже "у камня",

т.е. у Уральских гор, богатейшие промыслы русского севера,

хлеб из низовых городов, предметы роскоши из западных стран -

все это проходило через Новгород и стимулировало развитие нов-

городского ремесла.

Эти два основных занятия новгородцев - торговля и ремесло

- и сделали этот город чрезвычайно богатым и процветающим.

Достаточно сказать, что Новгород один вел торговлю со всем

Ганзейским союзом. Ганза - это союз немецких торговых городов,

туда входило чуть ли не 8 десятков немецких городков, которые

объединялись для совместного ведения дел. И вот Новгород тор-

говал с ними со всеми. Сейчас вдруг Новгород посетила делега-

ция из Германии, которая объяснила новгородцам, что они,

представители разных немецких городов, хотят вложить свои мар-

ки в дело реставрации Новгорода, поскольку история их городов

- зто история новгородская. Поэтому в Новгороде, где сохрани-

лось действительно чрезвычайно много построек, будут восста-

новлены, видимо, какие-то немецкие дворы, соответственно

что-то, может быть, будет восстановлено и на Западе. Короче

говоря, и сейчас эта древняя история как-то опять воскреснет

из небытия.

Так вот, Новгород богател и считал себя независимым госу-

дарством. Государство это было в известной степени демократи-

ческим, но мне кажется тот термин, который привит ему в тече-

ние последних десятилетий - Новгородская боярская республика,

- достаточно неудачен. Мне кажется, это странно звучит, потому

что в то время на Руси республик все-таки не было. Республи-

канский строй - может быть, если иметь в виду тип правления,

но все-таки это звучит как-то не по-русски. Как назвать этот

город, я не знаю, потому что явно он княжеством не был.

Но вместе с тем налицо полная аналогия городской жизни,

городского управления в Новгороде с некоторыми городами север-

ной Италии, в первую очередь с Флоренцией: опять ремесло, тор-

говля, опять исполнительная и представительная власти, пригла-

шенные князья - все это имело место и там и здесь, и с этой

точки зрения, если посмотреть на историю Новгорода, то мы ска-

жем, что русская история, русская государственность развива-

лась совершенно аналогично подобным институтам в Западной Ев-

ропе, и поэтому если бы не было монголов, то и развитие нашей

страны было бы совершенно иным. Хотя, конечно, психологический

тип русского человека совершенно иной, чем у западноевро-

пейского.

И вот наступает 13 век, когда Русь повержена в прах тата-

рами, но и здесь Новгород сохраняется чудесно от татарской

опасности, он не разграблен, не взят, и более того, он как бы

олицетворяет собой свободную Русь. И великий князь Александр

Невский именно будучи приглашенным в Новгород совершает свои

знаменитые победы над шведами на Неве и над немцами на Чудском

озере, прославившие его имя. Но этот же князь - первый, кто

сознательно желал ограничить новгородские вольности. Он желал

быть не приглашенным князем, а правящим, и новгородцы расторг-

ли с ним договор после победы на Неве, а потом им же и приш-

лось буквально валяться у него в ногах, с тем чтобы он вер-

нулся в Новгород и спас их от немцев.

Естественно, такие прецеденты не забываются, и когда на-

чинает восстанавливаться государственность, уже владимирские и

киевские князья все время стараются привести Новгород все бо-

лее и более крпеко под свою руку, посылают туда своих старших

сыновей. Но когда начинается московский период, то здесь Нов-

город играет совершенно особую роль. Дело в том, что татары

требовали большого количества серебра; строго говоря, ор-

дынский выход, видимо, исчислялся в серебряной валюте. Серебра

в Москве не было, оно было в Новгороде. Строго говоря, серебро

на Русь шло через Новгород, поскольку именно новгородские куп-

цы соответствующими операциями могли раздобыть его в достаточ-

но больших количествах.

И вот московские князья начинают все время увеличивать

количество серебра, которое Новгород должен поставить по уго-

вору с Москвой для выплаты в Орду, и отсюда становится очевид-

ным, что Новгород, хочет он того или нет, должен быть факти-

чески в фарватере московской политики. Тем более что и способ

воздействия на Новгород очень ясен и прост: как только новго-

родские республиканцы-демократы хотят проявить свою независи-

мость от Москвы и начинают возражать, то достаточно послать

войско, которое займет Торжок или Новый Торг, потому что доро-

га, по которой идет подвоз хлеба в Новгород, проходит именно

там. То есть перенять путь подвоза хлеба - и сразу новгородцы

должны посылать посольство для переговоров. Москва начинает

этим пользоваться достаточно регулярно, и постепенно это ста-

новится уже традицией - Москва навязывает свою волю Новгороду.

Наступает 15 столетие, и мы видим еще одно очень любопыт-

ное явление в Новгороде, которого раньше не было. На протяже-

нии всей предшествующей истории новгородское общество было

достаточно монолитным. Это не значит, что оно было одинаковым.

Конечно, там было и имущественное, и социальное неравенство,

иначе и быть не может, но тем не менее у них были какие-то об-

щие идеалы, общие представления о своей государственности, о

своей независимости, и поэтому новгородцы были страшным про-

тивником для своих врагов. Они били немцев, шведов, владимир-

цев, ростовцев, суздальцев - кого угодно они били, потому что

единство, которое их сплачивало, и было источником этой удиви-

тельной энергии, которую они проявляли в самых разнообразных

сражениях.

В 15 веке этому единству приходит конец. Причин несколь-

ко. Первой и, может быть, главной, является та, что новгород-

цы, хотят они того или нет, начинают ощущать себя русскими,

понимать, что они - граждане не только Новгорода, но и всей

этой огромной страны. И то, что они живут в Новгороде, не де-

лает их меньше русскими, чем рязанцев, москвичей или ростов-

цев. Конечно, перелом в сознании произошел естественно в про-

цессе подготовки к Куликовской битве и особенно после нее. Об-

щая вера, общий язык, в общем-то общие обычаи - и только ка-

кая-то самостоятельная политическая жизнь.

В это же время становится очевидным, что политическая

жизнь Новгорода как-то локализуется, делается более замкнутой.

В период, когда вся Русь делилась на уделы, Новгород как раз

представлял собой явление чрезвычайно выдающееся, а теперь,

когда вся страна объединяется, Новгород постепенно тановится

провинцией. Это очень существенный этап. Но не только это

способствовало утрате единства новгородским обществом.

Постоянная традиция политической борьбы (а там всегда бы-

ли какие-то политические партии, которые боролись за власть,

за то, кто будет посадником или писецким, за то, кто будет

епископом, за то, кто будет определять те или иные внешнеполи-

тические цели). Борьба этих партий привела постепенно новго-

родское общество к расколу. Постоянная вражда одной части бояр

против других способствовала тому, что и на посаде, среди ре-

месленного люда, простых городских обывателей тоже наметилось

нечто подобное.

Но это было еще не все. Политическая борьба имеет, веро-

ятно, свою логику, и в этой борьбе каждая партия должна на

что-то опираться. И вот можно видеть, что одни, исповедуя нов-

городскую независимость, стремясь ее отстоять (на словах или

на деле), опираются все больше и больше на Литву или пытаются

опираться. А та часть Новгорода, которая противостоит этой

партии, исходит из того, что Литва - это католики, стало быть,

говорить не о чем. А у нас есть в Москве свои князья - всё

лучше. Этот процесс довольно быстро набирает силу.

И, наконец, третий момент, который тоже полезно знать. В

15 веке, если анализировать источники, мы видим, что общество

раскалывается не только по вертикали, но и по горизонтали. Бо-

ярство уж очень сильно обосабливается от всех остальных новго-

родцев. И без того уже очень богатое, оно стремится к упроче-

нию только своей власти, к концентрации богатства в своих ру-

ках. Они уже начинают противостоять своему собственному поса-

ду, своему собственному ремесленному люду и, соответственно,

получают то же - интересы бояр уже никто не желает поддержи-

вать.

Эти противоречия и являются, на мой взгляд, основной при-

чиной того, что Новгород не сумел отстоять свою независимость.

Говорить о том, что великий князь Иван Третий просто захватил

Новгород, поотрубал головы и совершил гнуснейшее насилие над

свободолюбивым государством, - это было бы слишком наивно. Он

исходил из других предположений.

Представьте себе, что Иван Третий мыслил уже масштабами

отнюдь не маленького московского княжества. Он, бесспорно,

размышлял, исходя из реалий, которые были. А если посмотреть

на карту, то станет ясно, что в состав московского княжества

входили уже колоссальные территории. И естественно, что здесь

Новгород, существуя независимо, представлял для московского

князя уже не только материальный какой-то интерес, но и,

бесспорно, интерес политический, потому что он прекрасно пони-

мал, что на Новгород зарится Литва. Поэтому его интересовал

вопрос, если хотите, общерусской целостности, тем более что

это вполне соответствовало и сложившимся государственным этни-

ческим, религиозным границам. Поэтому его политика в отношении

Новгорода была по-своему очень логичной. А уж если Новгород

внутри не представлял той силы, которую когда-то имел, то

грех, как говорится, было этим не воспользоваться.

Первый поход на Новгород, который фактически предрешил

его судьбу, совершил еще Василий Темный. В 1456 г. был под-

писан в ....... мир, по которому Новгород должен был уплатить

10 тысяч реблей, по тем временам сумму совершенно кошмарную,

соблюдать те требования, которые предъявляет ему ростовский

великий князь, и практически это уже предрешало его судьбу, но

новгородцы пытались еще что-то сделать. В это время там особую

силу представляла собой партия, которую Костомаров почему-то

называет партией патриотов. У меня, честно говоря, другое

представление. Правильнее сказать, что это партия Борецких.

Был такой посадник - Исаак Борецкий. Он умер, и его вдова,

очень властная Марфа Борецкая, и ее сыновья представляли ту

партию, которая желала отстоять независимость, т.е. собствен-

ную власть. Они понимали, что сами они уже этого сделать не

могут, потому что за ними, видимо, не так уж много шло народу.

Конечно, какая-то социальная база у них была, но ведь она мо-

жет быть и имитирована, и создана искусственно, просто оплаче-

на в конце концов. На вече покупались голоса, выкрикивались

специально подосланными людьми те или иные требования или реп-

лики. Так вот именно Борецким приходит в голову мысль завязать

отношения с Литвой, с королем Казимиром и пытаться его исполь-

зовать в своих целях или, как сказали бы современные политики,

разыграть литовскую карту.

Казимир, естественно, обещал с три короба, да он был бы и

не против, но получалось, что сделать ему гораздо труднее, чем

обещать, а вот Иван Третий действовал достаточно энергично. В

1471 г. происхоидт знаменитый поход на Новгород, потому что у

Ивана Третьего были вполне очевидные свидетельства, что там

затеяна не просто переписка с Казимиром, а именно измена, как

это квалифицировалось православием, следовательно он мог

выступать уже от лица как бы всех русских людей, которые не

желали проникновения католичества. То было внешним оформлени-

ем, если хотите. Для москвичей тем более было ясно, что ка-

кой-то там Новгород сопротивляется великому князю - это уже

непорядок само по себе.

Но вот в Новгороде собирают колоссальную рать, высылают

ее против полков великого князя, но здесь любопытный казус:

новгородцы воевать идти не хотят. Приходится прибегать к угро-

зам, конфискациям - короче говоря, ту рать, десятки тысяч че-

ловек, выгоняют буквально насильно. А дальше происходит следу-

ющее: полки великого князя московского идут не компактно, от-

дельными отрядами, разоряя все новгородские земли, творя вся-

кие бесчинства, потому что идея - напугать, заставить, эконо-

мически подорвать, и на реке Шелони 4-тысячный отряд или дру-

жина московская натыкается на 40-тысячное войско новгородцев.

Новгородцы славились в древности тем, что и будучи в мень-

шинстве могли повернуть вспять любого противника. Здесь же все

наоборот: 40-тысячное войско бежит, теряя только убитыми чуть

ли не 12 тысяч человек, чуть не 2 тысячи попадают в плен, и

среди них один из сыновей Марфы Борецкой. В обозе, который то-

же достался москвичам, находят подлинник договора с Казимиром.

После этого, казалось бы, разгром Новгорода и страшные реп-

рессии неминуемы. Но Иван не желает каких-то особых мер, поэ-

тому Новгород должен только признать себя подвластным великому

князю, дать ему суд ... в Новгороде и вместе с тем сохранить

какие-то остатки самоуправления.

Через несколько лет выясняется, что в Новгороде поднимает

голову литовская партия, опять едет туда Иван Третий, но это

не последний его приезд. В 1478 г. еще один поход на Новгород,

и вот тут-то уже на новгородцев обрушиваются репрессии:

арестованы десятки бояр, и те, кто обвинен по доносу в принад-

лежности к заговору, пытаны. Оговаривают, естественно, еще лю-

дей, летят головы. А дальше начинается вывод новгородцев,

расселение их по другим русским городам. А на их место поселя-

ют москвичей и жителей других городов московского княжества.

Поэтому процес присоединения Новгорода - это не один год,

не одна битва на реке Шелони. Это процесс, который занял до-

вольно длительное время и который можно трактовать по-разному.

Естественно, новгородцы, которые были верны своим традициям,

своему героическому прошлому, скорбели о том, что утратили не-

зависимость. Но ведь можно понять и то, что партия Борецких

могла ввергнуть Новгород в пучину кошмарных каких-то осложне-

ний, потому что не дай Бог, если бы Литва и поляки попытались

навести там свои порядки. Вряд ли из этого что-нибудь доброе

могло выйти.

Так или иначе, Новгород утратил свою независимость,

посадника уже в Новгороде никогда не будет, писецкого не будет

- будут только московские наместники. Колокол вечевой будет

увезен в Москву, это формальный акт, который подчеркивает пе-

ремену участи присоединенного города. На этом мы можем, веро-

ятно, поставить точку. Последним, может быть самым траги-

ческим, событием в истории Новгорода, которое заставит содрог-

нуться всех тех, кто занимается русской историей, станет жут-

кий поход на Новгород царя Ивана Грозного 100 лет спустя, ког-

да абсолютно бессмысленно, без всяких, даже формальных, пово-

дов этот сумасшедший маньяк обрушится со своими опричниками на

мирный, богатый, красивый город и будет в течение нескольких

недель его грабить и разорять. Но об этом мы поговорим позже.

Итак, Новгород был присоединен к России в течение некото-

рого времени, и процесс этот был, как любят говорить, объек-

тивным. Здесь не было просто проявления какого-то московского

самовластия, Новгород в самом себе уже имел все предпосылки

утраты своей независимости.

Теперь - второй брак Ивана Третьего. Эти два события -

присоединение Новгорода и второй брак Ивана Третьего - были

одновременными. Первым браком Иван был женат на тверской княж-

не Марье Борисовне, которая умерла в 1467 г., в то время, ког-

да здесь бушевала моровая язва. Умерла она от чумы или от ка-

кой-либо другой болезни, судить трудно. Известно, что тело у

покойницы страшно, неестественно раздулось, что какая-то из ее

приближенных колдовала и ворожила, пытаясь ее вылечить, но ду-

мать, что она была отравлена, нет никаких оснований.

Спустя полтора-два года, затевается сватовство Ивана

Третьего к византийской принцессе Софии, или Зое, Палеолог -

дочери брата последнего византийского императора Константина.

Брата звали Фома. Он после падения Константинополя некоторое

время был ... деспотом, потом перебрался в Италию, где и умер.

И вот его семейство занимало определенное положение, пользова-

лось покровительством римского престола. Кто был инициатором

этого брака - Москва или Рим, - сказать непросто. Скорее идея

принадлежала Риму, потому что Зоя не высказывала ничего про-

тивного католицизму, наоборот, была благодарна за заботу, ко-

торую имела. Может быть, опять любимая идея римских первосвя-

щенников любым способом укрепить и распространить католичество

на Руси побудила их действовать.

Правда, действовали они не напрямик. Один из флорен-

тийских униатов, греческий митрополит Виссарион, ставший кар-

диналом, прислал письмо в Москву, где говорил, что есть такая

православная принцесса, которая настолько предана православию,

что отказала и французскому королю, и миланскому герцогу, ког-

да они сватались, и что она может стать, если это угодно вели-

кому князю московскому, его супругой.

Костомаров писал о том, что эта идея родилась в мозгах

служащего монетного двора Ивана Фрязина, когда он жил в Моск-

ве. Он, мол, придумал эту комбинацию.

Судить не берусь, дело не в этом. В Москве эта идея пон-

равилась. Потому что в мозгах Ивана Третьего забрезжила мысль

о том, что он таким образом с рукой принцессы унаследует если

не права Византии, то определенные традиции и уж во всяком

случае престиж православного государства. Москва станет цент-

ром православия уже в порядке преемственности.

Этот самый денежных дел мастер отправляется в Италию, он

формально принял православие, но приехав в Италию, забывает об

этом - естественно, там он католик. Потом он возвращается в

качестве православного. Но это естественно для людей такого

сорта. Туда он везет соответствующие грамоты, обратно он везет

опасные грамоты для русских послов, заодно и портрет Софьи Фо-

миничны - тоже всё соответственно с духом времени.

Наконец туда едут послы, и в 1472 г. принцесса едет через

северную Европу немецким морем, затем высаживается в Ревеле,

едет на Псков, на Новгород, там ей везде уготована торжествен-

нейшая встреча. И движется дальше - в Москву.

Особенностью ее процессии было то, что в ее свите ехал

легат папского престола, кардинал, который должен был, с одной

стороны, вести переговоры о унии с Иваном Третьим, а с другой

стороны, он и был сопровождающим Софьи Фоминичны. Пока он в

... католического креста вступал в Псков да в Новгород,

проьблем не возникало, потому что там на подобные мелочи обра-

щать внимание не собирались - это дело московское, пускай она

и решает. А вот когда процессия царевны приближалась к Москве,

там шло совещание: великий князь спрашивал у митрополита сове-

та, как быть с этим самым католиком, с латинским крестом и

всем прочим. На что получил классический ответ: ежели ты раз-

решишь ему въехать в ворота города по латинскому обычаю, то я,

отец твой духовный, тут же выеду в другие ворота.

Вопрос был решен с вполне православной простотой и

ясностью, и тут же был послан навстречу процессии соответству-

ющий человек с соответствующим поручением, который объяснил

папскому легату, что, в общем, до Рима отсюда очень далеко,

что не все всё понимают правильно, что могут возникнуть ослож-

нения и вообще крест лучше спрятать и въехать в город как

просто одно из сопровождающих лиц.

Так он и сделал. Он потом, правда, официально представ-

лял, правил посольство Ивану Третьему, и якобы, как сообщают

русские летописи, пытался даже затеять какой-то теологический

спор. Но Иван Третий спорить с ним не стал, позвал какого-то

Якова-поповича, который должен был объяснить популярно, чем

отличается православие от католицизма, и тот якобы переспорил.

А тот говорил, что он спорить не может, потому что у него с

собой нет книг. От всего этого веет былинной, эпической

простотой, поэтому судить о том, что было на самом деле, не

представляется возможным. Факт тот, что ни о какой унии, ни о

каком единении церквей, ни о каких-то католических правах в

Москве речь просто идти не могла. Соблюли приличия, отправили

посольство - и всё, до свиданья.

Ивану Фрязину тоже не повезло, потому что он, оказыва-

ется, в одном месте представлялся не тем, кем был, в другом

месте (в Венеции) он представлялся послом великого князя, хотя

он в Венецию ... не ехал. В другом месте он одного венеци-

анского посла представил как купца, тем самым совершил некий

дипломатический казус. Короче говоря, когда он вернулся в

последний раз с процессией Софьи в Россию, он был арестован,

сослан, заодно было конфисковано все его имущество, которое он

тщательно наживал, и его семейство было обращено в неволю. О

том, что произошло с ним дальше, можно только догадываться. Но

вряд ли что-нибудь хорошее.

Итак, русской великой княгиней стала Софья Фоминична. Из-

вестно, что эо была очень дородная дама, а следовательно очень

красивая, потому что у наших предков эти два понятия сливались

воедино. Она была не одна - с ней приехали греки и итальянцы.

Естественно, они привезли с собой свои представления и о быте,

и о государственности, о придворном протоколе, и о величии,

престиже, и не случайно, что в это время начинается строи-

тельство того Кремля, который и сейчас украшает нашу Москву.

Это свершенно естественно. Стены кремлевские построены италь-

янцами. Эта первоклассная итальянская крепость очень сурового

вида тогда была иной, чем сейчас, потому что веселые башни и

шатры на башнях выстроены в 17 веке, а сначала башни имели

просто примитивное четырехскатное деревянное покрытие, которое

предохраняло боевые площадки от снегопада и дождей, и Кремль

смотрелся иначе. А вокруг лепились одноэтажные домики, и поэ-

тому это огромное каменное сооружение давило на город и

представляло собой очень суровый вид.

Я бы рекомендовал вам сходить вам в музей Васнецова, где

висят известные очень картины Апполинария Васнецова, брата

Виктора Михайловича, очень талантливого археолога-реконструк-

тора. На своих полотнах он как бы реконструирует Москву

14,15,16 веков в процессе как раз ее строительства.

Дальше получается еще одна коллизия. Фактически с Софьей

приезжает целый штат придворных - двор Софьи Фоминичны. А

здесь был двор великого князя, царя Ивана Третьего. Естествен-

но, этот двор был более архаичен. На протяжении 14 и первой

половины 15 века двор велимкого князя московского - это бояре,

которые создавали фактически придворный совет или то, что бу-

дет называться боярской думой. Они были довольно близки к кня-

зю. Князь не стремился задирать нос перед ними, потому что де-

ло было общее, и мы знаем, что на протяжении 14 и первой поло-

вины 15 столетия московское боярство действует всегда заодно с

князем, а он, в свою очередь, может полностью на них пола-

гаться.

Естественно, возникает противоречие, потому что они смот-

рят на жизнь иначе, иными глазами, у них иные традиции, чем у

тех, кто приехал. Естественно, возникает и определенная среда

людей, которые стремятся приспособиться к новым обстоятельст-