Р.А. Арсланов, В.В. Керов, М.Н. Мосейкина, Т.М. Смирнова 16 страница

"Промежуточное" положение между помещичьими и государственными занимали удельные крестьяне, принадлежавшие императорской фамилии. Это — бывшие дворцовые крестьяне, получившие наименование удельных в 1797 г., когда был создан Департамент уделов для управления землями и крестьянами, принадлежавшими царствующему дому. В 1800 г. удельных крестьян насчитывалось 467 тыс., а в 1858 г. — 838 тыс. душ муж. пола (1,7 млн обоего пола). Они находились в 37 губерниях, причем более половины их сосредоточивалось в двух поволжских — Самарской и Симбирской. Помимо уплаты подушной подати, отбывания рекрутчины и выполнения других государственных повинностей, удельные крестьяне за предоставленные им наделы платили оброк императорскому дому. В составе удельных были "государевы крестьяне" (принадлежавшие самому императору) и "конюшенные" (приписанные к конюшенному ведомству императорского двора).

Другим податным сословием были мещане — лично свободное население городов (в основном бывшее посадское), обязанное платить и подушную подать, отбывать рекрутчину и прочие денежные и натуральные повинности. Сам термин "мещане" (горожане по-польски) официально был введен в конце XVIII в. В 1811 г. мещан числилось 703 тыс, а в 1858 г. — 1,9 тыс. душ муж. пола. Они составляли около трети городских жителей (остальные — дворяне, чиновники, купцы, духовенство, военные, но более всего крестьяне, пришедшие в город на заработки). Однако не все мещане жили в городе. Обычно разбогатевшие крестьяне, выкупившиеся на волю и перешедшие в сословие мещан, приписывались к тому или иному городу, но продолжали жить в своей деревне, где у них было налаженное предпринимательское дело.

Существенное место в социальной структуре населения России занимали сословные категории однодворцев, казаков и разночинцев.

Однодворцы — потомки служилых людей, которые проживали в основном в Курской, Орловской и Воронежской губерниях, где ранее проходили засечные черты, охранявшие центр России от набегов крымских татар. За свою службу они, как и дворяне, получали участки земли и освобождались от разных податей и сборов. Некоторые из однодворцев имели даже крепостных крестьян. В начале XVIII в. однодворцы утратили свои привилегии. На них наложили подушную подать и заставили нести рекрутскую повинность. Тем самым они были низведены до положения податного сословия. При Николае I у однодворцев отобрали и принадлежавших им крестьян (всего и общей сложности 23 тыс. душ муж. пола), но сохранили за ними их земли. В первой половине XIX в. однодворцев насчитывалось до 2 млн человек обоего пола; они находились, как и государственные крестьяне, в ведении Министерства государственных имуществ.

Казачество составляло военизированную сословную категорию, обладавшую рядом льгот. Все мужское население казаков в возрасте от 18 до 50 лет считалось военнообязанным, составляя иррегулярную конницу в вооруженных силах России. В мирное время они несли пограничную службу на военных линиях (линейные казаки), занимаясь одновременно сельским хозяйством и разного рода промыслами. Несение постоянной службы освобождало казачество от рекрутчины, подушной подати и других повинностей. По закону каждая "ревизская душа" казаков имела право на земельный надел в 30 десятин. Однако эта норма, особенно в старых, уже заселенных, казачьих округах не соблюдалась. К середине XIX в. существовали следующие округа казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Оренбургское, Сибирское и Забайкальское, занимавшие южные приграничные территории России.

Термин "разночинец" появился в начале XVIII в. Тогда это — "разных чинов люди", составлявшие особую служилую группу населения, лично свободную, но не принадлежавшую ни к податным, ни к привилегированным сословиям. В первой половине XIX в. разночинцы официально оформляются в особую сословную неподатную категорию, более или менее однородную по характеру своих занятий, по своему положению в обществе и в правовом отношении. В середине XIX в. насчитывалось 24 тыс. разночинцев (муж. пола). В это время разночинец — мелкий чиновник, учитель гимназии, деятель науки, литературы и искусства, т. е. в первую очередь образованный интеллигент, выходец из крестьянства, мещанства, купечества, духовенства, деклассированного дворянства. Не все разночинцы являлись "деятелями передового общественного движения", подавляющее их большинство верно служило престолу.

 

Лекция 44: Основные особенности экономического развития России в первой половине XIX в.

План:

  1. Развитие сельского хозяйства. Проблема «кризиса крепостничества».
  2. Развитие промышленности и торговли.

 

Литература

1. Олейников Д. И. История России с 1801 по 1917 г. Курс лекций: пособие для вузов/ Д. И. Олейников. – М.: Дрофа, 2005. – 414 с.

2. История России XIX – начала XX в.: Учебник/ В. А. Георгиев, Н. Д. Ерофеев и др./ Отв. ред. В. А. Федоров. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. – 544 с.

3. История СССР. 1861-1917. / Под ред. В.Г. Тюкавкина. М., 1990.

4. История Российская. С древнейших времен до 1861 года / Под ред. Н.И. Павленко. М., 1996.

5. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVII- начало XX вв.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х тт. СПб., 1999.

 

Развитие сельского хозяйства.

Проблема «кризиса крепостничества».

 

В первой половине XIX в. Россия продолжала оставаться преимущественно аграрной страной. Более 90% ее населения составляло крестьянство, сельское хозяйство было основной отраслью экономики страны. Сельское хозяйство носило главным образом экстенсивный характер, т. е. оно развивалось не столько за счет улучшения обработки почвы и внедрения новых агротехнических приемов, сколько путем расширения площади посевов. С 1802 по 1860 г. она возросла с 38 до 58 млн десятин (на 53%). Прирост посевных площадей происходил в результате сокращения лесов и распашки пустошей в центральных губерниях, но более всего за счет освоения земель степного Юга, Среднего Поволжья, Предкавказья и Сибири.

Господствующей системой земледелия было традиционное, сложившееся веками, трехполье: яровые—озимые—пар (под паровым, незасеянным, полем земля "отдыхала"). При трехполье урожайность поддерживали не только пар и удобрения, но и чередование культур. В северных губерниях, при обилии лесных угодий и недостатке пахотных земель, существовала подсечно-огневая система земледелия, но в соединении с трехпольем. В первые годы выжженный лесной участок ("лядина") давал обильные урожаи, а затем он использовался под сенокос и снова запускался под лес. В южных степных районах с обширными земельными пространствами и относительно редким населением была распространена залежная система: после снятия нескольких урожаев землю оставляли на 10 и более лет без обработки для восстановления ее плодородия.

Среди сельскохозяйственных культур преобладали "серые" хлеба: рожь, овес, ячмень. В центрально-черноземных губерниях, в Среднем Поволжье и южной степной полосе значительный удельный вес составляли посевы пшеницы. С 40-х годов XIX в. расширяются посевы картофеля, который стал "вторым хлебом" для крестьянина. На Украине существенно увеличились посевы сахарной свеклы, которая шла на сахарные заводы и винокурение. За 1802—1855 гг. валовые сборы хлебов возросли со 156 млн до 234 млн четвертей (в 1 четверти 8 -10 пудов), но с учетом естественного прироста населения количество произведенного хлеба в расчете на 1 душу населения практически оставалось на одном и том же уровне. Средняя урожайность и течение всей первой половины XIX в. составляла "сам-три", а в более благоприятные годы — "сам-четыре" и даже "сам-шесть". Частым явлением были неурожаи, вызывавшие голодовки населения и падежи скота.

Важнейшей отраслью сельского хозяйства являлось животноводство. В целом по стране оно носило натуральный характер: скот разводился главным образом "для домашнего употребления". Товарное животноводство мясомолочного направления имело место в Ярославской, Тверской и Вологодской губерниях и в Прибалтике, а в степной полосе России значительное развитие получило разведение овец-мериносов.

Низкий уровень сельскохозяйственного производства обусловливался в первую очередь тормозящим влиянием крепостного права. Тем не менее в сельском хозяйстве все же происходили определенные сдвиги. Интенсивно осваивались юг Украины, степное Предкавказье и Заволжье. Расширялись посевы технических культур, вводилась многопольная система земледелия с травосеянием. Внедрялись различные технически более совершенные сельскохозяйственные орудия и механизмы: молотилки, веялки, сеялки, жатки; некоторые из них изготовляли крестьяне-умельцы. Заметно возросло применение наемного труда и земледелии. В 50-х годах в сельском хозяйстве России насчитывалось свыше 700 тыс. наемных рабочих, из них до 300 тыс. — на сезонных сельскохозяйственных работах в южных степных губерниях, 150 тыс. — в Заволжье, 120 тыс. — в Прибалтике и 130—150 тыс. — и остальных районах страны, преимущественно в губерниях с высокоразвитым промысловым отходом населения. Расширялись аренда и покупка земли крестьянами. К середине XIX в. среди государственных крестьян насчитывалось 268 тыс. земельных собственников, имевших в общей сложности 1 млн 113 тыс. десятин земли. Помещичьими крестьянами только в девяти центральных губерниях было куплено (на имя помещиков) до 270 тыс. десятин земли. Около 140 тыс. десятин купленной земли имели 17 тыс. удельных крестьян.

В конце XVIII — начале XIX в. формируются очаги и центры торгового земледелия: в степной части Юга России и в Заволжье складываются районы зернового хозяйства и тонкорунного овцеводства, в Крыму и Закавказье — центры виноградарства и шелководства, в нечерноземных губерниях — районы торгового льноводства, коноплеводства, хмелеводства, а около крупных городов и промышленных центров — торговое огородничество.

Центрально-земледельческие, степные и поволжские губернии являлись основными производителями товарного хлеба. В центрально-промышленных губерниях заметно увеличились площади под техническими и огородными культурами. Так, производство льноволокна во Владимирской, Костромской и Ярославской губерниях за первую половину XIX в. выросло в 5 раз. Значительные размеры приобрело торговое коноплеводство в Калужской и Нижегородской губерниях.

Крупным центром торгового огородничества являлся Ростовский уезд Ярославской губернии. Пойменные земли около озера Неро под Ростовом стали "колыбелью русского огородничества", где были выведены новые сорта овощей и до 500 видов лекарственных растений. Продукция ростовских огородников шла не только на внутренний, но и на внешний рынок. До 5—6 тыс. ростовских крестьян ежегодно уходили "для огородных работ" в Петербург, Москву и другие города, где находились предпринимательские огородные хозяйства, созданные ростовскими огородниками. В Богородском и Бронницком уездах Московской губернии возник район торгового хмелеводства, охватывавший 142 селения. В 40-х годах XIX в. здесь выращивалось до 10 тыс. центнеров хмеля, значительная часть которого отправлялась на экспорт. В Московской, Ярославской, Тверской и Нижегородской губерниях возникли очаги торгового хмелеводства, табаководства, птицеводства и мясомолочного хозяйства.

Однако удельный вес предпринимательского земледелия в сельском хозяйстве был тогда еще невелик. Применение улучшенных сельскохозяйственных орудий, несложных машин и новых агротехнических приемов еще не получило сколько-нибудь значительного распространения.

 

По данным восьмой ревизии (1833), в России насчитывалось 127,1 тыс. семей потомственных дворян. Из них помещиками, т.е. владевшими землями с крепостными крестьянами, были 109,3 тыс. семей. Подавляющее большинство их — 76,2 тыс. (70%) — составляли мелкопоместные, т. е. владельцы имений с менее чем 21 душой муж. пола. На каждую такую мелкопоместную семью приходилось в среднем по 7 душ муж. пола крестьян. Нередко такие помещики жили в крестьянских избах и сами, как и их крестьяне, обрабатывали свои небольшие земельные владения. Крупнопоместных владельцев (с числом душ свыше 1000) насчитывалось 3726 (около 3%), но они владели более чем половиной всех крепостных крестьян (в среднем по 1350 крестьян на одно владение). Среди этих помещиков выделялись крупные магнаты — Шереметевы, Юсуповы, Воронцовы, Гагарины, Голицыны, владевшие каждый десятками тысяч крепостных крестьян и сотнями тысяч десятин земли. К 1858 г. число помещичьих семей, имевших землю и крепостных, сократилось на 8 тыс. (на 7,5%), преимущественно за счет разорения мелкопоместных владельцев. К середине XIX в.

В Центральной России дворянское землевладение несколько сократилось за счет продажи земель лицам других сословий, но одновременно выросло в Приуралье, Среднем и Нижнем Поволжье, Степном Юге, в основном за счет крупных земельных пожалований царским сановникам. Во владении дворян находилось в то время 105 млн десятин земли, или свыше 32% всех земельных угодий в Европейской России. Примерно треть земель в барщинных и до двух третей в оброчных имениях предоставлялось в надел крестьянам.

Формы и размеры феодальной эксплуатации крестьян в помещичьих имениях в значительной мере определялись экономическим обликом региона и в силу этого характером крестьянского хозяйства. В центрально-промышленных губерниях, с относительно высоким развитием промысловых занятий, помещики предпочитали отпускать своих крепостных на оброк. Здесь на оброке находилось в среднем 65% крестьян, а в некоторых губерниях (Ярославской и Костромской) — до 90%. В земледельческих губерниях помещики считали более выгодным расширять барскую запашку, и их крестьяне преимущественно находились на барщине. С конца XVIII до середины XIX в. и целом по России удельный вес барщинных крестьян не только нe уменьшился, но даже увеличился — с 56 до 71%. В центрально-черноземных губерниях на барщине находилось от 73 до 80% крепостных крестьян, а в Белоруссии и на Украине — от 92 до 99%. В то же время в центрально-промышленных губерниях барщинные крестьяне составляли от 12 до 40%. В предреформенные десятилетия помещики стали применять и смешанную форму эксплуатации крестьян — сочетание барщины с оброком. Наибольшее распространение она получила в промыслово-земледельческих губерниях.

Расширение барщины было обусловлено, с одной стороны, втягиванием помещичьего хозяйства в товарно-денежные отношения, ростом производства хлеба на продажу, с другой — еще недостаточным промышленным развитием страны, ее аграрным характером. Расширение барщины, однако, не являлось показателем ее большей рентабельности" по сравнению с оброком. Наоборот, кризисное состояние крепостного хозяйства в последние десятилетия перед отменой крепостного права получило свое выражение в неуклонном падении производительности барщинного труда. Помещики изыскивали средства повысить доходность своих имений в рамках крепостных отношений. Они вводили "урочную" систему (определенные нормы дневной выработки на барщине) или систему "брат на брата" (когда половина работников крестьянской семьи всецело занята па барщине, а другая половина обрабатывает свой надел), иногда практиковали частичную оплату барщинных работ.

Разновидностью барщины и одним из средств ее интенсификации являлась месячина, получившая свое название от платы натурой в виде месячного продовольственного пайка, который выдавался крепостным крестьянам, лишенным земельных наделов и обязанным все рабочее время находиться на барщине. Переведенный на месячину крестьянин иногда сохранял свое хозяйство (усадьбу, двор, сельскохозяйственный инвентарь и скот, на содержание которого он тоже получал месячину), но чаще всего он жил на барском дворе и обрабатывал помещичье поле господским инвентарем. Однако месячина из-за дополнительных затрат помещика на содержание крестьян-"месячников" и крайне низкой производительности их труда не получила сколько-нибудь значительного распространения.

Некоторые помещики стремились повысить доходность своих имений, применяя новые методы ведения сельского хозяйства: вводили многопольный севооборот, приглашали из-за границы специалистов-фермеров, выписывали дорогостоящие сельскохозяйственные машины, удобрения, новые сорта семян, улучшенные породы скота и пр., что было по плечу только богатым помещикам. Но эти "рационализаторские" опыты в условиях крепостной России на основе подневольного труда терпели неудачу и разоряли помещиков-"новаторов".

Показателем упадка помещичьего хозяйства являлся и рост задолженности помещиков. Они стали закладывать крепостных крестьян в кредитных учреждениях еще в конце XVIII в. В 1796 г. в залоге числилось 6% их крестьян. Особенно быстро росло число заложенных помещиками крестьян в предреформенные десятилетия: в 1833 г. в залоге было 4,5 млн душ муж. пола (43,2% от их общего числа), а в 1859 г.— уже 7,1 млн (66%). Общая сумма помещичьего долга к 1859 г. составила 425,5 млн руб. Она в два раза превосходила годовой доход в государственном бюджете. Основная масса помещиков тратила полученные ссуды непроизводительно. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, шли с молотка.

Наступивший во второй четверти XIX в. кризис феодализма в России заключался в том, что возможности развития помещичьего хозяйства на крепостной основе были исчерпаны. В целом же и в экономике, и в социальных отношениях были несомненны важные сдвиги, но они происходили на базе не крепостного, а мелкотоварного и капиталистического производства. Однако, несмотря на кризис феодализма, крепостнические путы были еще достаточно сильны, и замедленные темпы экономического развития России в первой половине XIX в. в значительной степени были обусловлены тормозящим влиянием крепостничества. Чем сильнее разлагалась феодально-крепостническая система, тем больше условий создавалось для развития новых производственных отношений. Следовательно, разложение и кризис феодализма в конечном счете есть также показатель социально-экономического прогресса, ибо прогрессивные тенденции выражались не только в развитии нового, но и в разложении старого.

Развитие промышленности и торговли

 

Для дореформенной России характерно широкое распространение мелкой, преимущественно крестьянской промышленности. Именно в этой сфере формировались новые, капиталистического характера, процессы.

В 50-е годы XIX в. вся обрабатывающая промышленность давала продукции на 550 млн руб., при этом две трети ее приходилось на долю мелкой промышленности — крестьянских кустарных промыслов. Многие традиционные крестьянские промыслы, имевшие многовековую историю, особенно быстрое развитие получили в конце XVIII — первой половине XIX в. Возникали и новые виды промыслов. Наиболее широкое распространение мелкая крестьянская промышленность получила в центрально-промышленных губерниях России — г. Московской, Владимирской, Калужской, Костромской, Тверской, Ярославской и Нижегородской. Здесь в большинстве селений крестьяне, кроме земледелия, занимались и разного рода промыслами. Немало было сел и даже промысловых округов, в которых неземледельческие занятия крестьян играли главную роль в крестьянском хозяйстве, а в крупных торгово-промышленных селах, обычно являвшихся центрами этих округов, земледелие вообще отсутствовало.

В конце XVIII — первой половине XIX в. сложилась промышленная география центрального района России. Такие промысловые селения, как Иваново и Тейково Владимирской, Павлово, Ворсма, Бгородское и Городец Нижегородской, Вичуга и Середа Костромской, Великое Ярославской и Кимры Тверской губерний, становились центрами текстильной, кожевенной, дерево- и металлообрабатывающей промышленности. Характерно, что это были не государственные, а помещичьи селения, принадлежавшие крупнейшим магнатам — Шереметевым, Юсуповым, Татищевым, Воронцовым, Голицыным, Щербатовым. Положение и влияние этих владельцев обеспечивали их крестьянам защиту от поборов и притеснений со стороны местной бюрократии, от которой страдала государственная деревня, а также поощрение и покровительство в промысловых занятиях, ибо это способствовало повышению доходности имений.

Крестьянская промышленность служила широкой базой для роста капиталистического производства: в ее сфере накапливались капиталы формировавшегося слоя предпринимателей и создавались кадры рабочих для крупных промышленных предприятий. Династии известных текстильных фабрикантов — Морозовых, Гучковых, Гарелиных, Рябушинских — вышли из крепостных крестьян-кустарей. Развитие крестьянской промышленности преобразовывало экономический облик и самый быт крестьянина.

Важным фактором в складывании рынка рабочей силы для промышленности был рост промыслового отхода крестьян.

В 1826 г. в целом по стране было выдано свыше 750 тыс. паспортов для отхода на заработки на срок от полугода до трех лет, а в середине XIX в. — уже 1 млн 300 тыс. Но еще большее число крестьян уходило на заработки по краткосрочным "билетам" (на срок до 4 месяцев) — примерно в полтора раза больше, чем по паспортам. В губерниях промышленного центра России в середине XIX в. на заработки отлучалось от 30 до 40% взрослого мужского населения.

Крупная промышленность в России росла за счет распространения капиталистической мануфактуры, возникавшей на базе мелкой промышленности, и последующего перерастания мануфактуры в фабрику. Количество предприятий в обрабатывающей промышленности России увеличилось за 1799—1825 гг. с 2094 до 5261, а к 1860 г. — до 15 338, общая численность рабочих возросла за 1799—1825 гг. с 81,8 тыс. до 210,6 тыс., а к 1860 г. — до 565 тыс. Преобладали мелкие предприятия: в 1860 г. в среднем на каждое приходилось по 40 рабочих, хотя некоторые мануфактуры насчитывали сотни и даже тысячи человек. Удельный вес наемных рабочих возрос с 1799 по 1860 г. с 41 до 82%. С целью повышения доходности своих имений помещики заводили фабрики, используя на них труд своих крепостных крестьян. Этому способствовала и система покровительственных мер правительства, направленных на поддержание помещичьего предпринимательства: предоставление дешевого кредита и выгодных заказов казны. Феодальная основа вотчинной промышленности, связь ее с феодальным сельским хозяйством определяли как ее сильные, так и слабые стороны. Так, с одной стороны, создавалась возможность поддержания промышленного производства за счет всех ресурсов вотчины и низкой себестоимости продукции, с другой — изменение этих условий в процессе нарастания кризиса крепостного хозяйства оказывало влияние и на вотчинную промышленность: возрастала неэффективность вотчинной мануфактуры в конкурентной борьбе с капиталистическими предприятиями. Наряду с этим глубокий кризис переживали предприятия, применявшие труд посессионных рабочих. Сами владельцы этих предприятий просили правительство об отмене посессионного права. Закон 1840 г. разрешил фабрикантам увольнять посессионных рабочих, которых переводили в сословие мещан или в разряд государственных крестьян. К 1860 г. подавляющее большинство посессионных предприятий было закрыто.

Конец XVIII — первая треть XIX в. в истории русской промышленности характеризуется ростом капиталистической мануфактуры, вторая треть XIX в. — началом перехода от мануфактуры к капиталистической фабрике. Этот переход связан с промышленным переворотом, который имел две стороны: 1) техническую — систематическое применение машинной техники и 2) социальную — формирование промышленной буржуазии и пролетариата. Обе эти стороны находились в процессе постоянного взаимодействия: создание необходимой материально-технической базы сопровождалось глубокими изменениями в социальных отношениях. Промышленный переворот раньше всего (еще в XVIII в.) произошел из Англии (западноевропейские историки называют его "промышленной революцией"). В России этот процесс происходил с использованием западноевропейской технологии.

Большинство отечественных историков и экономистов относят начало промышленного переворота в России к концу 30 — началу 40-х годов, а завершение его — к концу 70 — началу 80-х годов XIX в. С 30-х годов XIX в. заметно возрастают темпы внедрения г. промышленность машинной техники, импортируемой в основном из Англии. Так, если за 1831—1840 гг. было привезено машин на сумму около 7 млн руб., то в 1841—1850 гг. — на 17 млн, а в 1851—1860 гг.— уже на 84,5 млн руб.

С машинной техникой был связан и переход к наемному труду. Только вольнонаемный рабочий, заинтересованный в результатах груда и обладавший более высоким культурным уровнем, был в состоянии освоить сложные машины. Поэтому применение машин явилось одной из важных предпосылок роста наемного труда в промышленности России. В связи с этим возросла и производительность труда: в середине 50-х годов один рабочий производил в 3 раза больше продукции, чем в начале XIX в., а на долю машинного производства приходилось уже свыше двух третей продукции крупной промышленности в стране.

Важным показателем развития капиталистических отношений в дореформенной России явилось формирование новых социальных слоев — рабочих и промышленной буржуазии. Однако вплоть до реформы 1861 г. в промышленности России продолжал довольно широко применяться крепостной труд. В обрабатывающей промышленности, несмотря на сокращение с 1799 по 1860 г. удельного веса крепостного груда с 59 до 18%, абсолютная численность крепостных рабочих возросла с 44,8 до 103 тыс., т. е. более чем в два раза, главным образом, как уже было сказано, за счет роста вотчинных мануфактур. К этому числу крепостных рабочих следует добавить еще 543 тыс. горнозаводских "мастеровых" (занятых непосредственно на заводских работах) и "приписных к заводам крестьян" (выполнявших вспомогательные работы: подвозка руды, заготовка дров, угля и пр.), соединявших эти занятия с сельским хозяйством на заводских землях. Таким образом, общее число крепостных рабочих в обрабатывающей и горнозаводской промышленности к моменту отмены крепостного права составляло 646 тыс. человек.

Вольнонаемые рабочие были представлены преимущественно помещичьими и государственными крестьянами. Помещик мог в любой момент вернуть отпущенного на фабрику крестьянина, посадить его на барщину, перевести в дворовые. Не мог свободно распоряжаться своей личностью и государственный крестьянин, прикрепленный к своему наделу и связанный с общиной. Сам предприниматель нередко являлся крепостным крестьянином, и на него тоже давил гнет крепостной зависимости.

Буржуазия в дореформенной России также отличалась от буржуазии эпохи капитализма. В ее составе преобладала торговая буржуазия, представленная гильдейским купечеством и "торгующими крестьянами", т. е. богатыми крестьянами, получившими специальные свидетельства (билеты) на право торговли.

Крепостная зависимость и сословная неравноправность многих разбогатевших крестьян-фабрикантов сильно сковывали их торгово-промышленную деятельность. Поэтому они шли на большие материальные жертвы, чтобы выкупиться на волю, приписаться к купечеству или даже к категории мещан. Известный фабрикант Савва Морозов выкупился на волю у своего помещика Рюмина в 20-х годах XIX в. за 17 тыс. руб. — сумму, равную годовому оброку с помещичьего имения в 1 тыс. душ; а ряд фабрикантов Иванова заплатили владельцу этого села графу Шереметеву за свою свободу свыше 1 млн руб. К тому же за ним осталась вся купленная ранее крепостными фабрикантами недвижимость — леса, земли и сами фабричные строения, — все это Шереметев оставлял им в пользование за высокую арендную плату. Однако далеко не всегда помещики соглашались отпускать крепостных фабрикантов даже за большой выкуп, ибо они платили им высокие оброки. Например, владелец крупной шелкоткацкой фабрики в селе Щелково под Москвой Иван Кондрашев, имевший даже звание "мануфактур-советника", вплоть до реформы 1861 г. оставался крепостным князей Голицыных.

За 1811—1863 гг. городское население в европейской части России (без Польши и Финляндии) увеличилось с 2,8 млн до 6,1 млн человек, т. е. более чем в два раза, в то время как все население выросло на 60%. Следовательно, темпы роста численности городских жителей опережали увеличение населения страны в целом. Вследствие этого удельный вес горожан за указанные годы повысился с 6,5 до 8%.

Количество городов за 1811—1863 гг. возросло с 630 до 1032. Среди них преобладали небольшие города. В 1811 г. из 630 городов до 500 насчитывали не более 5 тыс. жителей каждый, 16 — до 20 тыс. и только 9 городов — свыше 20 тыс. населения. Наиболее крупными городами были Петербург и Москва. За 1811—1863 гг. число жителей Петербурга увеличилось с 336 тыс. до 540 тыс., Москвы — с 270 тыс. до 462 тыс. человек. Особенно быстро росло население крупных торгово-промышленных центров, речных и морских портов. Рост городов происходил преимущественно за счет притока населения извне. Постоянными жителями городов, особенно крупных, все более становились крестьяне (дворовые и пришедшие на заработки). Так, в середине XIX в. крестьяне составляли 60% жителей Москвы и 70% — Петербурга.

В то время официальное разделение населенных пунктов на города и села проводилось исключительно по административному признаку. Многие уездные и заштатные города фактически представляли собой большие селения, население которых занималось преимущественно сельским хозяйством, отчасти — торгово-промысловой деятельностью. Вместе с тем было немало крупных торгово-промышленных селений, которые по характеру занятий их жителей и даже по внешнему облику фактически представляли собой настоящие города, как, например, Иваново, Павлово, Кимры, Городец, Вичуга и др. Однако они продолжали оставаться на положении сел, причем в большинстве своем помещичьих сел. Владельческое право помещиков тормозило процесс городообразования.