Моральный вопрос 2 страница

Дьявол был менее жесток, когда искушал Иисуса в пустыне, показывая ему все царства мира и славу их: «Все это дам Тебе, если падши поклонишься мне». Но у ребенка нет силы Христа, чтобы ответить: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Ребенок должен слушаться Бога, который предписывает ему действовать. Ребенок должен завоевывать мир ради совершенства, не ради славы и удобства. Но он не может сопротивляться искушению и, в конце концов, становится обладателем вещей, готовых чудесных предметов. Его душа не развивается, цель потеряна, ребенок неловок, неустойчив, глуп — раб. Его вялые мускулы служат оболочкой пленной души. Малыш угнетен этой смертельной инерцией больше, чем борьбой, с которой начались его взаимоотношения с миром взрослых. Часто у него бывают приступы ярости, он кусает небьющегося плюшевого мишку, безнадежно плачет, когда его моют или причесывают, кричит и сопротивляется, когда его одевают. Все, что осталось ему после дьявольских запретов, — это гнев. Ребенок унижен бессилием. Взрослые говорят: «Дети неблагодарны, в них еще не проснулись высшее чувства, они любят только себя».

Кто не встречал матерей, терпеливых воспитательниц, которые выдерживают с утра до вечера пятерых ребятишек, вечно недовольных, орущих, раздраженных среди железных тарелок и матерчатых кукол? Говорят, таковы дети, и это добровольное сочувствие сдерживает естественное раздражение. Мы говорим о таких женщинах: «Как они добры, как терпеливы!»

Но это дьявольское терпение: смотреть на агонию и бессильный протест душ, которые находятся в твоей власти и погибают в пустоте, угнетенные до такой степени, что потеряли цель, сознание греха, они тонут в море смертельных ошибок. Терпеливо смотреть, переносить крики и снова протягивать плюшевых медведей и резиновых кукол, кормить с ложечки, пичкать всякими глупостями, скрывая ошибки и питая лишь тело.

Если кто-то усомнится в доброте подобных матерей, поддержкой ему станут слова Христа: «Никто не благ, как только один Бог». Доброта — божественное качество, добр творец, доброта — в созидании. Добр тот, кто помогает творцу достигнуть цели.

Перейдем к школе. Здесь идеи добра и зла должны быть особенно ясны. Когда учитель выходит из класса, он просит девочку, чтобы в его отсутствие она записывала на доске фамилии хороших и плохих учеников в две колонки, соответствующим образом озаглавленные. Любой ребенок с этим справляется, потому что нет ничего проще, чем отделить хороших от плохих в школе. Хорошие — спокойные и тихие. Злые — шумные и подвижные. Последствия такого судилища не слишком серьезны: учительница поставит хорошие и плохие отметки за поведение. Это не страшно, в каком-то смысле аналогично социальной оценке человека. Люди ведут себя хорошо или плохо, с этим не связаны ни почести, ни тюремное наказание. Это только мнение, суждение. Однако от общественного мнения зависит уважение и даже честь, несомненные моральные ценности. В школе хорошим поведением считается инертность, плохим — активность. Уважение директора, учителя, одноклассников, то есть моральное поощрение или порицание, зависят от этой оценки. Как и в обществе, никто не прибегает к помощи специалистов, авторитетных людей. Это что-то очевидное, о чем все знают. Любая девочка (или служанка) запишет фамилии на черной доске. Поведение — это не что-то таинственное, философское, это совокупность совершенных действий, факты твоей биографии, известные всем, их все судят и оценивают.

Есть и более серьезные вещи, влияющие на коллектив, затрагивающие основы справедливости, которыми все хотят гордиться. На экзамене дети быстро должны представить доказательство своих знаний, то есть написать заветный листок (наглядное свидетельство, которое все смогут оценить) — сочинение, диктант, решение задачи.

Представьте, один ученик помог другому, он не просто плохой, он виновен. Он не просто проявил активность, но и принес кому-то пользу. Наказание довольно сурово: вплоть до аннулирования результатов экзамена, порой это означает потерю целого года учебы, повторное прохождение курса. Ребенок, помогающий другому, хороший, но наказывают его ужасно.

Бывает много разных ситуаций. Случается, семья ученика бедна, малыш старается помочь родителям своей усердной учебой. Кто знает, насколько трогает сердце ребенка сознание семейного неблагополучия? Возможно, в неудачливом соседе он видит товарища по несчастью, такого же бедняка? Много раз он не спал ночами из-за домашних неурядиц, голода, а утром вставал с больной головой. Вдруг с его одноклассником произошло то же самое накануне экзамена?

Другая ситуация. Мать считает каждый день учебы сына, потому что каждый такой день — это ее жертва. Она провожает с трепещущим сердцем ребенка на экзамен и выглядывает в окно, не вернулся ли ученик. Как все прошло? Эту картину, возможно, представлял себе тот, кто помог однокласснику на экзамене.

Он мог, конечно, заботиться только о себе, проверить еще раз контрольную или сдать ее пораньше. Школьное правосудие учитывает каждую лишнюю минуту, потраченную на экзамене. Как оно сурово! Учитель пишет на детской тетрадке: начал в 10.32, сдал в 11.05. Если две работы равноценны, так что по содержанию ни одной нельзя отдать преимущество (обе превосходны), смотрят, какая сдана раньше. Важнейший факт с самыми серьезными последствиями. Одна сдана в 10.30, другая — в 10.35. Первое место отдается той, что сдана на 5 минут раньше. От каких мелочей зависит победа? Вот почему необходима такая точность в подготовке к экзамену. Два ребенка, одинаково умелые и живые, но один позаботился заранее о хороших перьях и чернилах, а второй нет. Из-за своей небрежности он может потерять награду. Не малыш, родители покупают перья, но строгие судьи считают, что перья у всех должны быть одинаковые.

Перед нами море тонкостей, способных запутать судей. Конечно, судить следует строго, но не мелочно. Мы говорили о ребенке, подсказавшем однокласснику. Он потерял время, следовательно, часть преимущества. Можно сказать, пожертвовал собой ради друга.

Никакие соображения, никакие обстоятельства не смягчат наказание. Семья, мать — это не имеет значения по сравнению с несданным экзаменом. Даже преступникам засчитывают смягчающие вину обстоятельства, но школа — другое дело! Здесь все точно! Нельзя допустить взаимодействия детей, иначе как судить по сочинению о каждом ученике отдельно. Экзамен — индивидуальное испытание. Даже если не сдан один, самый последний, придется оставаться на второй год, повторять все сначала. Это вам не каторга, где срок считается неделями, месяцахми. Здесь единица отсчета — год, здесь вам не каторга. На каторгу попадают те, кто совершил преступление, кто непреодолимо тянется ко злу, в школе карается неумение воздержаться от совершения доброго поступка. Ведь желание творить добро не так уж непреодолимо.

Школа, желая предотвратить подобные проблемы, весь год учит детей воздерживаться от помощи друзьям. Более того, решительно мешает ученикам общаться. Настоящая травля! Опытный педагог — настоящий стратег, он знает все детские уловки в этой молчаливой бесчестной борьбе. Эти ученики способны на все, чтобы поддержать друг друга и пообщаться! Если на уроке во время опроса нельзя подсказать шепотом (учитель слишком хорошо слышит), то ученик, сидящий впереди того, кто должен отвечать, открывает учебник и кладет его так, чтобы отвечающий мог прочесть нужную страницу. Хитрый педагог заставляет отвечающего встать, чтобы лишить его поддержки соседей. Друзья подсказывают, пользуясь жестами, азбукой глухих. Тогда учитель поворачивает ребенка лицом к доске, а сам пристально наблюдает за классом. Наконец-то полная изоляция! От хорошего учителя не ускользнет ни одна мелочь. Он заметит крошечную шпаргалку, которую один ребенок сунул другому под партой. Ученик просит разрешения передать промокашку однокласснику — педагог отнимет ее, ведь на обороте написано решение задачи — подсказка.

Хорошая парта не имеет задней стенки и хорошо просматривается со стороны учительского стола, чтобы передать шпаргалку было труднее. Таким образом, парта должна отвечать не только гигиеническим, но и моральным требованиям.

Есть еще одна причина, по которой парты стараются делать открытыми спереди. Ученики сидят рядами, не имея возможности общаться, их головы пухнут от монотонной учительской лекции. Дети могут приобрести пагубные привычки, например к онанизму Об этой опасности говорят не так часто, как о сколиозе, переутомлении или миопии, но она существует, ученые знают о ней с тех пор, как начали изучать школьные проблемы. Сидячее положение затрудняет кровообращение, провоцирует застойные явления. К тому же нет никаких других развлечений на уроке.

Открытая парта препятствует подобным шалостям, школа решительно борется против любых моральных преступлений. В римских школах порядок и надзор так совершенны, что детям не разрешают даже самостоятельно ходить в туалет. Ведь какой беспорядок может получиться! Ученик устал сидеть в классе и слушать учителя. Он просит разрешения выйти. Он способен закрыться в туалете надолго, думать о вещах более приятных, чем то, что вынужден слышать на уроке (в коридоре детям запрещено находиться, за этим строго следят). Туалет стал источником таких беспорядков, что решено было от него избавиться. Примерно подсчитали, как часто физиология требует посещения туалета, и в строго определенное время весь класс в сопровождении учителя попарно, как солдаты на плацу, проходит в кабинки. Сначала первая пара, затем вторая. Выстраивается очередь. Не будем говорить, в каком состоянии будет туалет, когда в него войдут последние.

Поговорим лучше о кабинках. Маленькая дверца оставляет для обзора большое пространство снизу и сверху. Так охраняют невинность и мораль. Во многих школах туалеты делают без сидений — просто дырка в полу. Это гигиеничнее, так как нет соприкосновения с кожей. Но очень неудобно. Однако это превосходное устройство туалета, пригодное для ночлежек, нищенских приютов и для школ.

Школа — место, где развивается общественное чувство. Здесь детское общество. На самом деле не школа сама по себе организует взаимодействие, образование должно заботиться об этом. Вот почему мне задают вопросы, хотя я много рассказываю, как дети вместе работают с удовольствием: «Как у ваших учеников развивается социальность, если каждый занимается своим делом?»

Если дети все делают вместе и одновременно, даже ходят в туалет, тогда развивается их общественное чувство. Детское общество отличается от взрослого. У взрослых отношения строятся на основе свободы и взаимной вежливости, принято помогать друг другу, хотя каждый занят своим делом. Дети должны быть одинаковы во всем, в положении тела, в действиях, но без всяких взаимоотношений, тем более вежливых и приятных. Помощь, почитаемая как добродетель в большом мире, в школе считается преступлением, худшей формой нарушения дисциплины.

Современная методика рекомендует учителю заканчивать каждый урок небольшим поучением, как мораль завершает басню. Идет ли речь о птицах, масле или треугольнике, во всем должна быть мораль.

Чтобы не оставить места случайностям. Вывод: мораль — истинная цель школы.

Помощь ближнему — главный принцип. Все моральные системы настаивают: «Любите друг друга». В школе педагог делает все, чтобы помешать детям помогать друг другу, любить друг друга. Он следует психологической методике трех этапов, разделяя восприятие, ассоциацию и волю, или методике причинно-следственных связей, как угодно. Но всегда он заботится о дисциплине в классе и хорошем поведении учеников. Вот его главная задача. Важнейшую роль в этом играет система поощрений и наказаний, краеугольный камень всех педагогических методик.

Все учителя в большей или меньшей степени признают необходимость внешних стимулов, чтобы заставить детей учиться и хорошо себя вести. Некоторые считают, что нужно внушить ученикам любовь к добру ради собственного блага, что чувство долга, а не страх наказания должны удерживать ребенка от непослушания. Идея замечательная, но нереальная. Вот малыш работает исключительно из чувства долга — абсурд. Наивно думать, что ученик станет учиться, примерно вести себя ради такой далекой цели, как будущее положение в обществе. Нужен непосредственный стимул, немедленная реакция. Конечно, можно уменьшить количество наказаний, сделать поощрения менее явными. Так и происходит. Сегодня в классах не приняты телесные наказания, еще недавно широко используемые в тюрьмах, сумасшедших домах и школах. Наказания стали менее суровыми: плохие оценки, замечания, жалобы родителям, временное исключение из школы. Поощрения тоже стали менее демонстративными. Раньше ученики поднимались на сцену, как победители, получали из рук знаменитых горожан награды, выслушивали напутственные слова, а зал, заполненный гордыми, взволнованными родителями, замирал в восхищении. Сегодня избегают подобных излишеств. Грамоты раздают скромно, в коридорах. Медалей стало меньше. Поощрением все чаще становится книга, что-нибудь полезное. Крупицы здравого смысла проникли даже в школу. Глядишь, через несколько лет учеников будут награждать мылом, отрезом на платье. Причем с глазу на глаз. Главное, чтобы это действительно было наградой для ребенка.

Но никто в пылу педагогических дискуссий по поводу оценивания не спросил себя, за какое доброе дело дается награда, за какое зло наказывают? Прежде чем подталкивать детей к осуществлению определенной задачи, наверное, следует понять, насколько важна задача.

В наше время вновь поднимается старый забытый вопрос: хорошо ли соблазнять ребенка наградами, если в результате он получит расстройство нервной системы, миопию? Хорошо ли суровыми наказаниями уничтожать инстинктивные спасительные порывы души? Все знают, что отличники начальной школы обычно довольно посредственно учатся в гимназии. Гимназические отличники не всегда преуспевают в лицее. Вечные отличники плохо адаптируются к социуму.

Зная это, хорошо ли поощрять, наказывать, загоняя детей в тупик? Школа и без того достаточно опасна для ребенка. Хорошо ли усугублять положение стимулированием? В последнее время проводились интересные исследования по сравнению отличников и двоечников. Антропологи попытались выяснить очень простую вещь: проявляют ли отличники признаки морфологического превосходства, врожденное совершенство, развит ли их мозг лучше, чем у среднего ученика.

Оказалось, все наоборот. Антропологические показатели отличников ниже нормы: маленький рост, небольшой объем грудной клетки, голова такая же, как у менее трудолюбивых одноклассников. Зато отличникам чаще приходится носить очки. Теперь мы яснее представляем себе образ жизни ребенка, ответственно исполняющего свой долг, панически боящегося ошибок. Он учит все уроки, лишая себя прогулок, развлечений, отдыха. Его подстегивает стремление к первенству, иллюзия будущей блестящей карьеры, похвалы окружающих. Его уверяют, что он «надежда страны, утешение родителей». А силы кончаются.

У посредственных учеников объем грудной клетки больше, они энергичнее.

Отличники часто дополнительно занимаются с репетиторами или с родителями. Семьи двоечников часто бедны, их дома неуютны, на детей не обращают внимания. Они либо целыми днями слоняются по улице, либо вынуждены зарабатывать на жизнь, рано утром, перед уроками. Я заметила, что у хороших, успешных учеников в портфеле обычно лежит обильный питательный завтрак. У двоечников (их вечно ругают), как правило, ничего нет, кроме куска хлеба.

Конечно, это не единственная причина проблем, но помогает понять происходящее. Поощрение или наказание — это не завершение процесса, а показатель морального уровня школы. И переэкзаменовка для того, кто помог товарищу, тоже лишь отдельный эпизод воспитательного процесса, направленного на изоляцию ребенка, развитие в нем эгоизма. Поощрение или наказание тоже отдельные эпизоды, проявления основного школьного принципа: соревнование. Педагогам кажется, что плохие ученики, глядя на лучших (которых награждают, хвалят), должны стараться стать лучше, подражать своим друзьям, догонять их. Так рождается механизм, подталкивающий не только к работе, но к совершению усилий. Значит, моральная цель соревнования — приучить детей к страданиям.

Вот пример. Один наблюдательный врач заметил, что многие ученики в школе плохо слышат, поэтому и вид у них часто глуповатый, растерянный. В наказание учителя сажают их на последние парты. Эти дети часто остаются на второй год, потому что не могут написать диктант. Они делают невероятные, непростительные ошибки. Соревнование, наказания здесь бессильны. Они не исправят слабослышащего ребенка, посаженного на последнюю парту, как можно дальше от учителя. Подвижных детей постоянно наказывают, потому что они не могут сидеть спокойно. Бесполезно ставить им в пример медлительных одноклассников. У многих детей увеличенные аденоиды, они дышат ртом (он у них постоянно приоткрыт), плохо концентрируют внимание. Им ставят двойки, наказывают за невнимательность, но природный дефект не исправишь учительскими назиданиями, рассказами о том, как некрасиво сидеть, разинув рот, да еще засунув туда палец.

Лентяи, которые не любят физкультуру, часто оказываются сердечниками, страдают анемией, душевными заболеваниями.

Блестящий пример — школьные спортивные соревнования. Конкурс силы и скорости. Здесь нужно либо выполнять упражнение как можно дольше, либо двигаться как можно быстрее. Усилие — основа упражнения. Антропологи считают, что есть два основных конституциональных типа. Один — туловище длиннее ног. Второй — ноги длиннее. У первого типа обычно хорошо развиты легкие, сердце, им легче выполнять силовые упражнения. Второму типу легче даются скоростные. Соревнование не изменит тип фигуры. Морфологические исследования детей, чьи тела так сильно меняются с возрастом, должны стать основой спортивных тренировок. Но при чем здесь соревнование? Необходимо учитывать то, что заложено в нашем теле конституцией или болезнью. Жажда первенства не изменит этого.

Идея соревнования так укоренилась в сознании людей, что в 1898 году, когда я начата в Италии борьбу за создание отдельных классов для детей с проблемами развития, мне возражали, ставя в вину именно отсутствие соперничества в таких классах. Если отстающие ученики лишатся положительных примеров (старательных отличников), если им не с кем будет соревноваться, они (и без того слабые) вовсе перестанут работать. Но соревнование возможно лишь между равными. Мы всегда хотим найти чемпиона. Больного ребенка унижает сравнение со здоровяком. Он остро ощущает свою неспособность, бессилие в этой борьбе с заранее определенным исходом. Ученик обескуражен, а тут еще замечания, наказания (за все несчастья) от усердного учителя, который тычет пальцем в пример для подражания.

Увидеть возможность сделать что-то важное, но посильное, успешно состязаться с кем-то — для больного ребенка это луч света, ниточка надежды. Значит, он не хуже других, его любят, лелеют. И хрупкий цветок начинает распускаться. Больные дети гораздо больше нуждаются в поддержке и одобрении, во внешних положительных стимулах.

А что происходит с нормальными здоровыми детьми, которые служат примером для слабых? С кем они соревнуются, за кем тянутся, чтобы подняться выше? Если пример нужен всем, то на кого равняться первому? И все меняются местами. Первого тянут назад. Он превращается в дурачка, который соревнуется со слабыми. Это напоминает мне конкурс, описанный доктором Вуазеном. В его больнице один слабоумный, довольно взрослый и рослый ребенок искал совсем маленьких детишек и уговаривал их побегать наперегонки. Он прибегал первым и был счастлив. Таковы моральные принципы всех сильных амбициозных лентяев, которые хотят побеждать без усилий, без работы над собой. Они рассчитывают только на природные преимущества. Краснобай состязается с молчуном, красавица таскает за собой несимпатичную подружку, чтобы подчеркнуть собственную привлекательность.

Я читала одну замечательную басню, пародию на такие соревнования. У одного короля был ужасно длинный нос. Как-то соседний король собрался посетить нашего героя, и тот заволновался: что подумает иноземец, увидев его кошмарный нос. Первый министр предложил: «Ваше величество, велите придворным удалиться на время. Я найду в королевстве самых носатых людей, они будут служить вам во время визита соседа». Так и сделали. По сравнению с носами слуг королевский уже не казался таким страшным. Гость, конечно, заметил, что придворные очень длинноносые, а на короля не обратил особого внимания.

Соревнования умственно отсталых, длинноносый двор — это забавно. Но соревнования между учениками — это уже не смешно.

Здоровые дети чувствуют свое превосходство над больными. Богатые, которым помогают образованные родители, чувствуют себя совершенством рядом с несчастными бедняками, предоставленными сами себе. Сытые, выспавшиеся дети кажутся себе умнее рядом с теми, кто перед уроками продавал газеты, разносил молоко. Якобы их пример заставляет соперников учиться лучше. На самом деле искажается мораль этих счастливчиков.

Их совратили, не разобравшись, они смирились с несправедливостью. Они не лучше, им повезло в жизни, но сердце не подсказало им истину, они не умеют сочувствовать страданию, утешать в несчастье, восхищаться героями. Это не их вина, если вместо доброты в сердце проросли семена тщеславия, гордости и заблуждения.

Учитель развивает чувствительность детей, рассказывая им о больных, о несчастных, о героических подвигах, но не замечает, что такие же больные, несчастные, героические дети сидят перед ним в классе. Ведь в школу ходят все. Ученики лишены возможности общаться друг с другом, узнавать своих одноклассников, действительно сравнивать себя с другими. Одних наказывают, ругают, другие в это время гордятся своим совершенством, собирая награды, но теряя душу.

В этой нравственной неразберихе, где потерян образ Бога, как в аду, разве сможет сильный развить свои бесценные таланты, чувства? Все смешалось, сильные стали слабыми. Крайне редко встречаются дети с таким мощным инстинктом добра, что находят в себе силы противостоять искушениям похвал, угрозам наказаний, азарту лживой борьбы и умудряются сохранить душевные силы, чистое сердце, умение ценить настоящее величие. Они идут по пути спасения, которого достигают лишь добрые и красивые ценой внутренних усилий и стремления к истине. Их можно считать гениями, спасителями человечества.

Когда начинаешь анализировать понятия добра и зла, понимаешь, что многие пороки, которые мы теоретически замечаем в человеке, проявляются лишь в экстремальных ситуациях. Развращенность чаше встречается у алкоголиков и нищих, преступления совершают, как правило, душевно больные люди, причина школьных проблем — предрассудки. Конечно, эти причины не абсолютны, они связаны с определенным состоянием, которое может меняться. Древние философские представления о зле распадаются на две части: социальные проблемы и социальные меры. Бороться с безработицей, алкоголизмом — это, устраняя причины пороков, оздоровит мораль. Заботиться о лечении и обучении больных детей — это способ борьбы с преступностью, а значит, за нравственность.

Если в школе предрассудки так сильны, что становятся причиной безнравственности, значит, необходимо перестроить школу на основании естественных законов. Это станет первым шагом на пути нравственного совершенства.

Вот о чем надо говорить, а не рассуждать о поощрении и наказании, о соревновании, о методике воспитания морали, о создании новых заповедей. То, что мы до сих пор считали дидактической проблемой, на самом деле является социальным вопросом.

Последствия легко устранимых причин нельзя считать моральной проблемой. Представьте бедный квартал, где множество нищих, где драки вспыхивают из-за куска хлеба, здесь грязно, ужасные кабаки, никакой культуры, женщины и мужчины легко встают на путь порока. В первый момент мы чувствуем только отвращение к ним. Неподалеку современный рабочий квартал. Зарплаты у людей достаточные, дома чистые, рядом театры, а не одни кабаки. В ресторане обедают прилично одетые посетители. Нам они нравятся. Но действительно ли они хороши? По-настоящему добры те, кто улучшает жизнь. Тот, кто просто пользуется жизненными благами, не может считаться добрым в строгом смысле слова, с позиции морали.

Иначе достаточно было бы решить экономические проблемы, и люди мгновенно стали бы нравственными. Конечно, это не так, мораль — вопрос жизни, природы, ее нельзя изменить внешними факторами. Люди живут богаче или беднее, в более или менее культурной среде, все равно перед ними стоят нравственные проблемы, более глубокие, чем богатство и цивилизация.

Легко убедиться, что воображаемая детская злость — лишь выражение борьбы за духовное здоровье. Дети хотят сохранить свой внутренний мир, а мы хотим помешать им. Мы отравляем их мраком заблуждений. Ребенок сражается за свою духовную пищу, как бедняк за кусок хлеба. Он деградирует, становится жертвой наших соблазнов, как бедняк поддается влиянию алкоголя. В этой борьбе и гибели дети — бедняки, обреченные на нищету. Никто лучше не показывает нам, что не хлебом единым жив человек. Страдания, борьба, все общественные требования, касающиеся телесных нужд, проявляются и в духовном развитии. Детям нужно расти, совершенствоваться, развивать свой интеллект, внутренний мир, формировать характер. Значит, им нужно освободиться от рабства, завоевать средства к существованию. Им недостаточно пищи телесной, им нужно интеллектуальное питание. Им недостаточно одежды, защищающей от холода, они хотят стать сильными и ловкими, украсить себя умом. Почему же взрослые не обращают внимания на эти потребности ребенка, почти поверив, что решение экономических проблем освобождает от нравственных? Почему мы не видим, что сопротивление, гнев, отчаяние и деградация — проявление неудовлетворенных высших потребностей, хотя каждый день наблюдаем это сопротивление, гнев, отчаяние и деградацию в наших детях, сытых, одетых, ухоженных по всем правилам гигиены?

Удовлетворять интеллектуальные потребности человека — значит способствовать укреплению его морали. Наши ученики, которые могли свободно заниматься интеллектуальной работой, свободно удовлетворять внутренние потребности, свободно заниматься с выбранным предметом сколь угодно долго, отвлекаться в момент созревания, сосредотачиваться на медитации, сохраняли спокойствие и порядок. Гармония движений, вкус к прекрасному, чувствительность к музыке, вежливость во взаимоотношениях питались из внутреннего источника.

Это труд освобождения. У нас нет никаких специальных приемов воспитания детей, мы не учим их побеждать капризы и сохранять спокойствие во время работы. Мы не учим порядку и тишине, призывая следовать положительным примерам и объясняя пользу дисциплины. Мы не читаем проповеди о вежливости, об уважении к труду, к другим людям, о терпении. Ничего подобного. Мы только освобождаем ребенка и помогаем ему жить. Это он нам объяснил, что ему нужно в жизни помимо материальных благ.

Деятельность, доселе не замеченная у маленьких детей, такие качества, как работоспособность, постоянство, терпение, проявляются во взрывах радости, в атмосфере привычной тишины. Они встали на путь мира. Препятствие, доселе мешавшее природе, исчезло.

Сытый человек спокойнее, склонен предпочесть высокие наслаждения низким, примитивным удовольствиям. Так и ребенок, чьи внутренние потребности удовлетворены, становится спокойнее, готов совершенствоваться.

Несмотря на это, вопросы морали не забыты, мы их только очистили от всякой шелухи. Чем больше удовлетворены потребности человека, тем он счастливее, но это не значит, что он полон достоинств, которые предписывает высокая мораль. Мы скорее освободили его от внешних заслуг. Добро и зло исчезли перед лицом социальной реформы. Мы уже выяснили, что определенные проявления добра связаны с богатством, а зла — с нищетой, и мы оставили человека совершенно голым, чистым. Теперь ему надо вернуться к истокам жизни и создать свои достоинства, возродить мораль.

В основе нашего метода — глубокая сосредоточенность на сенсорном стимуле, но мы не ограничиваемся только развитием органов чувств, иначе мы забыли бы о цельности человека, который живет не только материальной пищей, но одной интеллектуальной ему тоже не достаточно.

Стимулы окружающей среды — это не только предметы, но и люди, с которыми нас связывают нематериальные отношения. Мы не ограничиваем себя созерцанием красоты, которую так чувствовали древние греки, слушанием стихов и песен, потому что настоящие взаимоотношения между людьми хотя и начинаются с сенсорных ощущений, строятся на чувствах.

Моральное чувство, о котором говорят позитивисты, — это в значительной степени симпатия к себе подобным, понимание их боли, справедливость, без нее нет нормальной жизни. Нельзя стать нравственным, заучивая правила и обычаи, потому что память — это еще не все, самая крошечная страсть окажется сильнее. Преступники, если они хитры и прилежны, всегда обойдут закон и совершат свое преступление. Нормальные люди, не зная законов, никогда не нарушат их, благодаря внутреннему чувству, которым руководствуются.

Позитивная наука под моральным чувством имеет в виду комплексное явление: одновременно чувствительность к общественному мнению, к законам, к религии, но в этом многообразии теряется само определение, что такое моральное чувство. О нем говорят интуитивно. Каждый чувствует в себе что-то, что соответствует этому качеству, и судит, опираясь на собственное внутреннее убеждение. Религия проста и точна. Она называет внутренним моральным чувством, источником жизни — любовь. В это определение не входят ни социальные законы, ни весь мир. Любовь — это связь между душами и Богом. Она есть — и все остальное суета. Добро исходит от нее, как потоки света от солнца. Все создано и живет любовью.