ГЛАВА 1. ОПЫТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С НАРКОМАНАМИ
I ЧАСТЬ. НАБЛЮДЕНИЯ И ИДЕИ
Один врач сказал: “Если бы мы были созданы из одного неделимого вещества, мы никогда бы не болели. Ибо в него не проникала бы природная среда, которая действовала бы ему во вред”.
Абуль-Фарадж “Смешные истории”
В этой главе я предполагаю изложить вои наблюдения, свой фактический опыт взаимодействия с наркоманами, решившими избавиться от своей зависимости, пользуясь возможностью реабилитационного центра в котором я работаю психологом. Этот опыт описан мною с минимальными научно-психологическими характеристиками, оставляя возможность реализации их во 2 части. В настоящей главе я высказываю ряд возникших идей на почве моего опыта в отношении реализации Гештальт-терапии (Гештальт-подхода) области взаимодействия с людьми находящимися в наркотической зависимости.
Мое вступление в работу с людьми, находящимися в наркотической зависимости, было отягощено рядом представлений. Прежде всего я ожидал увидеть людей “страстно” желающих избавиться от тяги, взаимодействия с наркотиками. Под словом “страстное” я подразумеваю достаточную энергетизированность, мотивированность на работу со своей зависимостью. Также я имел образ страдающего человека, прошедшего через “дно” жизни и каким-то чудом нашедшим силы начать работу над собой. Но самая основная “вещь”, которую я принес с собой в эту работу - выражение: “Наилучший способ избавить наркомана от наркотиков - это предложить ему что-либо более интересное, чем наркотики”. Плюс к этому уверенность, что конкурентно способным здесь, разумеется, является Гештальт.
Ниже я хочу перечислить ряд впечатлений, которые я приобрел при общении с клиентами реабилитационного центра.
1) Первым моим впечатлением было то, что я имею дело с “подростками”. Группа состоящая из двенадцати человек, мужчин в возрасте от 19 до 35 лет , где половина женаты и имеют детей, с богатой жизненной историей (10 из них побывали в тюрьме) - оставляли устойчиво ощущение как от подростковой группы. Своеобразная для подростка компульсивность, категоричность суждений, обесценивание через иронизацию, революционность, тенденция к слиянию с авторитетной группой, с авторитетным лицом, метание между зависимостью и контрзависимостью.
2) Нечеткие запросы. Создавалось впечатление, что запрос, избавиться от совей зависимости, присутствует в большей степени формально. “Ну-у-у, я бы хотел начать жить иначе”; “Да-а-а, я наркоман, ну может можно что-то изменить”; “Да нет, я хочу перестать колоться”. Присутствие в таких запросах допущения, неуверенности, обусловило мой вопрос: “Чего ты хочешь в отношении с наркотиками?”, и в этом смысле “Чего ты хочешь от меня?” Ответ на этот вопрос я получил лишь через пол года работы.
3) Постоянными и пожалуй единственными темами работы, которые выставляли клиенты, являлись отношения с женщинами, родственниками (воспитателями и в основном матерями), деньгами, конфликтные отношения. Примечательным наблюдением для меня здесь является то, что ни разу темой терапии не выставлялась собственно проблема наркотической зависимости. Такое чувство, что эта проблема вовсе не актуальна, “как будто-то” ее просто нет.
4) Необычайная легкость, с которой челны группы произносили: “Я наркоман”. Конечно, взятие на себя ответственности за своей способ жизнедеятельности, прогрессивен в отношении личностного роста, тем не менее, в данной группе такое заявление являлось не столько актом осознания , а в большей степени самодиагнозом, что в свою очередь, позволяло перейти к манипуляциям: “Я наркоман, я слаб и болен. Вы должны мне помочь.”
В группе снята всяческая табуированность на тему наркотиков. Причем в группе опыт взаимодействия с наркотиками часто становится линейкой для признания самоценности: “Так он не настоящий наркоман, он всего год кололся. Вот я уже пять лет на игле.”
Из чего и формируется соответствующая манипуляция: “Мне нужно больше, я больше наркоман!”; “Я настоящий наркоман, вот попробуйте со мной справьтесь.”
5) Я не встретил ни одного наркомана “одиночку”. У каждого из них в достаточной степени есть место, человек (мать, жена) у которого он может получить деньги пищу, удовлетворить инфантильную потребность в заботе. В половине случаев причиной для начала терапии являлось требование родственников, их угрозы прекратить оказывать поддержку. Наркомана чуть ли не за руку приводили в центр. С другой стороны мне, опять таки же, не известны случаи, чтобы наркомана в действительности лишали такой поддержки. Можно говорить об очень устойчивом симбиозе: наркоман - “родственник” (исполняющий роль родственника).
6) Примечательной особенностью наркомана является чрезвычайная ранимость. Появление во взаимоотношениях малейшей фрустрации (несогласие с его точкой зрения, предложение сделать что-либо новое, найти компромисс и т.д.) приводит к эмоциональным срывам, агрессии, депрессии. У наркомана необычайно высока чувствительность и утомляемость. При групповой работе адекватность и гибкость сохраняется не более чем 30 - 40 минут, затем, как по команде “старт” следует серия срывов всевозможной конфигурации: раздражительность, сонливость, безразличие к работе и пр.: “У меня заболела голова.”, “Какая-то все скучища”, “А может в следующий раз продолжим”, “А сам то ты наркоман, чтобы заниматься нашими проблемами, знаешь ли ты нас?” и т.д. и т.п.
Причем эта особенность также относится к вышеизложенному наблюдению - подростковость, как неспособность выдержать эмоциональные нагрузки без объемной поддержки.
Если первоначально у меня было ряд проекций на то, что такое наркоман, то следующей рабочей гипотезой являлось то, что наркоман не отличается ничем от “обычного” клиента. Возникла убежденность, что проблема наркомании во многом эфемерна. Ибо химическая зависимость на физиологическом уровне перестает быть актуальной уже через месяц - два воздержания от употребления наркотиков. А далее следует “обычная психотерапия”.
7) Анализируя и исследуя личные истории членов группы выделилось несколько устойчивых закономерностей:
· Наркоман в начальном периоде употребления наркотиков в социальном и психологическом плане является вполне благополучным человеком. В первое время своей зависимости, первые несколько лет, успешно идут дела в бизнесе, легко решаются конфликтные ситуации, эффективно налаживаются контакты, ставятся и достигаются цели. Уравновешиваются потребности и запросы: “Что могу, то и имею, что хочу, то и могу”.
· Многое дается достаточно легко: так тот, кто рисует картины - делает это с легкостью, без “творческих мук”. Жизнь “эффективна”, она становится такой, какой должна была бы быть после большого объема психотерапии. Наркотик своеобразным образом компенсирует и подменяет собой эффект, возникающий в результате личностного роста. Раскрывается видение большого количества выборов и способность спонтанно делать достаточно точный выбор.
· Со временем снижается активность, материальные запросы. нарастает инфантильность, формируются пассивные формы манипуляций: “Пожалейте меня, спасите меня, вы мне должны”.
· Формируется социальная дезориентированность, деградация. Наркотики становятся основной, а иногда и единственной потребностью: “Только когда я уколюсь я понимаю, что я хочу, а так я хочу только кайфа.”
Еще раз подчеркну: у наркомана всегда есть тот, кто о нем заботится, с уверенностью могу сказать, что “одиночек” наркоманов не бывает, по крайней мере на первых этапах своей зависимости (первые 3 - 6 лет).
Итак, результируя наблюдения можно их сосредоточить в шести выводах:
1) Повышенная склонность к симбиозу с близкими.
2) Очень высокий уровень чувствительности и ранимости.
3) Присутствие в одном человеке двух способов жизнедеятельности:
- субъективно удовлетворительный, успешный (в сумме с наркотиком).
- фрустрированный, субъективно дискомфортный (без наркотиков).
4) Отсутствие четкого запроса на терапию и полное отсутствие запроса на терапию собственно наркомании.
5) Большой объем манипуляций с преобладанием пассивных (инфантильных) манипуляций.
6) Схожесть с подростковым поведением в акцентуации (по Леонгарду).