Взаимопомощь в деле пресечения преступности: координация мер реагирования

Эта взаимопомощь относится как к преступности внутри одной страны, так и к преступности, «экспортируемой» из одной страны в другую или, наконец, являющейся международной по своему характеру.

Будучи иногда спонтанной, взаимопомощь является простой имитацией реакций, перенесенных из одного государства в другое. Когда одно государство нашло новые и адекватные меры для борьбы с некоторыми видами преступности (внутренней или международной), его соседи охотно принимают на вооружение эти ответные меры, например, замену тюремного заключения знаменитыми общественными работами, освобождение от лишения свободы «раскаявшихся» в терроризме (в этой связи можно сравнить французский закон от 9 сентября 1986 г. с соответствующим более ранним итальянским законодательством).

В подобных случаях интернационализация напоминает биологический механизм диффузии путем проникновения через границы; благодаря ей меры реагирования на преступность как бы переносят из одной страны в другую.

Но в нашей области идет главным образом волевой процесс, в ходе которого государства принимают решения о действительной координации ответных мер социальной защиты.

Прежде всего, это координация сотрудничества в традиционном смысле. Речь идет о хорошо известных методах взаимопомощи правоохранительных органов или переводе заключенных из одной страны в другую. Это также и двусторонние или многосторонние конвенции, призванные унифицировать меры по пресечению ряда особо опасных аспектов преступности. Примеров тому достаточно — от конвенций по рабству и принудительному труду (1926 г. и 1930 г.) до конвенции против пыток (1984 г.). Это, наконец, наличие преступлений, которые непосредственно имеют международный характер (торговля наркотиками, загрязнение окружающей среды, пересекающие государственные границы), что делает необходимым международное сотрудничество.

Можно отметить, что эта первая форма взаимопомощи является преимущественно карательной, поскольку ведет к расширению способности государств осуществлять меры наказания. Устанавливая порой общую юрисдикцию, это сотрудничество в основном идет в направлении определенной унификации репрессивной практики.

Напротив, другая, более поздняя форма реализует идею координации путем диверсификации. Это означает координацию, которая не стремится все унифицировать, но пытается ввести порядок, гармонию между системами, становящимися все более разнообразными. Возникновение руководящих международных принципов, безусловно, является наиболее интересным признаком этого нового подхода.

Руководящие принципы уголовной политики были, в частности, приняты на седьмом конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1985 г.). Эти принципы, касающиеся предупреждения преступности и уголовной юстиции в контексте нового мирового экономического порядка, намечают главные направления подлинной диверсификации ответных мер против преступности. В них подчеркивается необходимость разработки программ, учитывающих региональную и национальную специфику. При этом подразумевается опора на глобальную, межотраслевую интегрированную или скоординированную концепцию, имеющую кратко-, средне - и долгосрочные цели. Она предполагает также стимулирование различных форм участия населения данного района в борьбе с преступностью и нахождение иных решений, кроме чисто юридических процедур. Наконец, она включает необходимость международного сотрудничества в деле пресечения преступности, имеющего и цели ее предупреждения.

Не менее существенной, ибо речь в этом случае идет о переходе к конкретной фазе судебного разбирательства по делу, представляется идея руководящих принципов вынесения приговора, которые могли бы составлять один из современных инструментов сотрудничества с учетом не только унификации, но и диверсификации.

Даже среди западных стран существуют, как известно, многочисленные различия в проведении основных стадий уголовного процесса, в формах и компетенции органов, выносящих приговор.

При этом в общих тенденциях (правда, ограниченных в западном мире) вырисовываются признаки модели, которая могла бы внести рациональность в это «искусство судить», которое с большим или меньшим успехом применяет судья по уголовным делам. Согласно этой модели решение судьи подчинено целому ряду параметров, связанных с общим и специфическим эффектами предупреждения преступности: эффектом сдерживания, эффектом специализации, эффектом формирования привычки, эффектом запугивания, эффектом реабилитации.

Можно сказать, что это — руководящие принципы вынесения приговора, к которым когда-нибудь присовокупятся и руководящие принципы законодательной деятельности с тем, чтобы юстиция придерживалась принципов ненасилия или минимального насилия.

Последние замечания демонстрируют тесную связь между взаимопомощью, мерами наказания и тем, что мы обозначили под именем гуманитарной взаимопомощи как основной цели мероприятий социальной защиты, направленных на борьбу с преступностью.

Специально можно выделить гуманитарную взаимопомощь, проявляющуюся во взаимном ограничении мер реагирования. Пожалуй, именно здесь «навязчивое стремление к суверенитету» оказывается затронутым непосредственным образом. Ведь сама идея осуществления взаимосогласованных ограничений полномочий государств может привести к ослаблению их абсолютного права наказывать своих граждан.

Давно известны ограничения путем принуждения, вводимые после войны против руководителей побежденной державы, и усилия, предпринимаемые для юридического оформления этих ограничений (речь идет о Нюрнбергском процессе).

Однако новые меры по взаимному ограничению (принятые как раз по окончании второй мировой войны) не связаны с принуждением со стороны государства, победившего другое государство. Речь уже идет о взаимопомощи и взаимном ограничении. Они не навязываются силой, но взаимно согласовываются и принимаются по свободному волеизъявлению государств, которые в соответствии с межгосударственными или наднациональными соглашениями принимают обязательства придерживаться принципов соблюдения прав человека.

Первый этап международного сотрудничества на этом уровне — декларирование общих принципов. Здесь, в первую очередь, следует назвать Всеобщую декларацию прав человека 1948 г.

Затем наступает этап разработки в рамках ООН минимальных стандартных правил: обращения с заключенными (1957-1984 гг.), отправления правосудия по делам несовершеннолетних (Пекинские правила 1984 г.), принятие мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила 1990 г.).

Следующий этап — приведение в соответствие с общими международными принципами, заложенными в упомянутых документах, национальных систем социальной защиты личности и общества. Содержание его — введение в действие эффективных ограничений, то есть предоставление решениям, принимаемым наднациональными органами, права их принудительного исполнения. При этом не ставится задача сгладить все различия и устранить всякое разнообразие.

Наиболее известным в этом плане является механизм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), применимой как в рамках внутреннего законодательства, так и в рамках деятельности учрежденных этой конвенцией Европейской комиссии и Европейского суда по правам человека. Аналогичные механизмы были введены в действие, например, на основе Американской конвенции о правах человека (1969 г.), создавшей Межамериканскую комиссию и Межамериканский суд по правам человека, Африканской хартии прав человека (1981 г.), учредившей Африканскую комиссию по правам человека и народов.

Новое применение принципа прав человека можно показать на примерах, взятых из европейского права.

Первый пример — дело Даджона (1981 г.), по которому Ирландия осуждается за то, что в этой стране в качестве уголовного преступления рассматривается добровольная гомосексуальная связь между взрослыми людьми, в то время как ст. 3 Европейской конвенции требует от государств уважения интимности личной жизни, за исключением ограничений, необходимых для защиты здоровья или морали. Суд не счел вменение в вину ни «необходимым», ни «соответствующим поставленной законом цели».

Второй пример — дело Мэлоуна против Великобритании (1984 г.), в соответствии с которым Великобритания осуждалась за практику прослушивания телефонных разговоров обвиняемых. Это было признано как ограничение неприкосновенности личной жизни, которое не было предусмотрено законом. «Суд напоминает, — сказано в решении, — что, по его мнению, фраза «предусмотрено законом» не ограничивается отсылкой к внутреннему праву, но касается также и качества закона». Точнее говоря, это «качество закона» предполагает три условия: доступность, точность и предсказуемость, зафиксированные в предыдущих постановлениях.

Кроме установленной таким образом формы взаимоограничений государств, ратифицировавших подобные документы (и при наличии индивидуального ходатайства в наднациональные инстанции, которым доверено проводить их в жизнь), методология интерпретации, разработанная европейскими юрисдикциями, не направлена на унификацию юридической практики различных государств. Речь идет скорее о стремлении привести эту национальную практику в соответствие с положениями международных документов. Так, прослушивание телефонных разговоров может иметь место в самых различных случаях и быть связанным с деятельностью полиции или юстиции, но только при условии, что оно будет «предусмотрено законом» в смысле, определяемом Европейским судом.

На основе всестороннего и глубокого исследования как юридической, так и фактической стороны дела Суд допускает разнообразие практики судопроизводства, но проводит своего рода оценку степени приверженности каждой национальной юридической системы принципам, изложенным в Конвенции. Так, он может допускать различную степень соблюдения того или иного принципа. В то же время он бывает вынужден ставить предел, за которым эта практика считается не соответствующей Конвенции.

В заключение можно сформулировать два соображения.

Совершенно необходимо осветить все грани понятия «интернационализация», а может быть и найти другие его признаки, ибо лишь благодаря этому многоаспектному видению может быть разработана гибкая и развивающаяся социальная защита, которую не очень успешно удается осуществить лишь внутренней, национальной практикой судопроизводства, порою замкнутой в своих жестких рамках.

Переход к многостороннему и эволюционному видению мира должен быть связан с эволюцией средств общественной коммуникации. Речь идет о новых методах связи, какими являются информатика и аудиовизуальная связь. Переход из века письменной коммуникации в век интеркоммуникации должен непременно повлечь за собой трансформацию мер социального регулирования. Эта трансформация не определена заранее, ибо она может привести к созданию еще более жесткой и централизованной системы всеобщего социального регулирования (например, с помощью картотек). Но эти новые способы могут также привести к разработке «полицентрических» средств контроля. Эта система — более гибкая, с большей обратной связью. Нам предстоит осуществить этот выбор на деле, не отказываясь при этом от «образа единого сообщества».

Такова могла бы быть в общих чертах ответная реакция на интернационализацию современных обществ со стороны МОСЗ.