Ноября. День
Когда Вилор брал в руки карандаш, у него всегда появлялось особенное, радостное настроение. Белый лист успокаивал, вызывал безотчётное желание рисовать, рисовать!
– Погоди! Надо тебя подпоясать.
Вилор вскочил с патронного ящика, расстегнул ремень и взбежал вверх, на скалу, куда он посадил свою «натуру».
– Затянись, Серёга, только не сильно. А то складки неестественные будут.
Сергей поправил бляху. Снова уселся на валун.
– Теперь то, что нужно!.. Когда-нибудь Сергей Иванович Алафердов станет великим артистом, и тогда этому рисунку цены не будет.
Серёга хохотнул.
– Скорей наоборот: буду хвастаться, что лично, собственной персоной служил натурой гениальному художнику Вилору Чекмаку!
– Серёга! Помолчи. – Вилор повернулся к Джигиту. – Что говорят приметы, Муса, будет дождь?
– Сегодня не будет. А завтра... и дождь, и снег. Зима уже не отступит. Видел, пчёлы попрятались – а они не ошибаются.
Муса присел рядышком. Всмотрелся в рисунок.
– Слушай, Виля, давно хочу спросить тебя: откуда чудной ремень взял? Почему звезды нет, а только якорь?
– Сосед подарил – командир крейсера «Молотов». Ремень у него ещё с революции. Знаешь, когда подумаю, что этот ремень был на Юрии Константиновиче во время штурма Зимнего, не по себе становится. Будто ношу... чужую славу. А в другой раз, наоборот, пощупаю бляху – и словно силы набрался!
Подошёл дядька Фёдор. Стал разглядывать изображение. Вдруг ни с того ни с сего заволновался. Ткнул заскорузлым пальцем в бумагу.
– Шо це?
– Ремень, – обернулся Вилор. – Я тут историю рассказываю...
– Та не ремень, вот це шо? – Федоренко указал на уголок листа.
Какое-то пятнышко. – Вилор присмотрелся. – Я его обрежу.
Бородач испуганно закрыл пятно тяжёлой ладонью.
– Откуда... ця... бумага?
– Как откуда? Ваша! Вы ж её у полицая забрали.
Вчера партизаны, среди которых был и дядька Фёдор, захватили в плен двух немцев и полицая из местных. При обыске у полицая нашли стопку бумаги. Федоренко взял несколько листов для Вилора.
– Серёжа, поди сюда! И ты, Муса, – голос бородача дрожал. Он извиняюще посмотрел на Вилора. – Потом домалюешь... Сидайте. Ось яке дело...
Когда закладывали продовольственные базы, Федоренко, как местного жителя и будущего партизана, взяли с собой.
Федоренко работал в паре с приехавшим из города товарищем. Группы были по два человека: чем меньше людей посвящены в тайну, тем больше шансов её сохранить.
Выкопали они яму в неприметном месте, уложили туда съестные припасы, а напоследок спустили ещё пачки бумаги.
Напарник тогда поранил палец: то ли о колючку, то ли о ящик зацепился. И капли крови попали на листы. Федоренко ещё пошутил: «Бумага меченой буде!»
Сейчас Федоренко дрожащими руками брал один за другим чистые листы бумаги. Бурое пятно, чуть заметно пропитавшее торец пачки, виднелось на каждой странице.
– Ось вона – кровь!
Ребята молчали. Выходит, одна из тайных баз вскрыта немцами! Случайно наткнулись на неё или кто-то указал?
Первым заговорил Муса:
– Кто с вами был? В лицо хотя бы помните? Федоренко назвал фамилию заместителя командира. Главного снабженца отряда! Это казалось невероятным.
– Идёмте! – Вилор схватил Федоренко за рукав. Через несколько минут они были в землянке командира.
Красников, выслушав ребят, медленно снял пенсне, потёр переносицу.
– Час назад мне доложили: этот человек перебежал к немцам. Мы вынуждены уйти из Алсу. Не позже чем завтра утром...