III. И обнаженный бывает в лохмотьях.

Коронер поднялся со своего места и остановился над покойником. Взявшись за край савана, он отбросил его с обнаженного тела, казавшегося в неверном свете восковым. Тут и там, однако, виднелись обширные иссиня‑черные гематомы, возникшие из‑за внутренних кровотечений вследствие полученных травм. Грудь и бока выглядели так, будто по ним молотили дубиной. Повсюду зияли рваные раны, изодранная кожа болталась лохмотьями.

Коронер обошел стол и развязал шелковый платок, проведенный под подбородком и стянутый узлом на макушке. Платок скрывал то, что когда‑то было горлом. Кое‑кто из присяжных встал, чтобы подойти поближе, но тут же раскаялся в своем любопытстве и отвернулся. Свидетель Харкер отошел к окну и оперся на подоконник, борясь с тошнотой и обмороком. Коронер вернул платок на горло и принялся вынимать из кучи одежды в углу один предмет за другим для короткого осмотра. Рванье насквозь пропиталось кровью. Присяжные держались в стороне. Их интерес к происходящему угас. Все это они, в действительности, уже видели, внове для них были лишь показания Харкера.

– Джентльмены, – провозгласил коронер. – Полагаю, больше нам засвидетельствовать нечего. Ваша задача вам известна, если вопросов у вас нет, можете выйти и обсудить вердикт.

Поднялся председатель – лет шестидесяти, высокий, бородатый, на вид неотесанный.

– Такой вопрос, господин коронер, сэр, – заговорил он. – Из какого дурдома этот свидетель сбег?

– Мистер Харкер, – спокойно и серьезно осведомился коронер, – из какого дурдома Вы сбежали?

Харкер снова побагровел, но смолчал, и семеро присяжных важно удалились из хижины.

– Если Ваш запас оскорблений иссяк, – сказал Харкер, когда они с коронером остались одни, – вероятно, я могу идти?

– Вполне.

Харкер уже собирался выйти, но замер у порога, сжимая дверную ручку. Профессиональная привычка в нем была сильна – сильнее, чем чувство собственного достоинства. Он обернулся к коронеру:

– Эта книжечка у Вас… Я узнаю ее. Это дневник Моргана. Она Вас так увлекла – Вы читали ее, пока я давал показания. Позволите взглянуть? Общественность хотела бы…

– Книжка не сыграет никакой роли в этом деле, – ответил чиновник, запуская руку в карман. – Автор сделал последние записи задолго до гибели.

После того, как Харкер покинул комнату, присяжные вошли и окружили стол; контуры тела под саваном просматривались пугающе отчетливо. Председатель устроился возле свечи, извлек из кармана карандаш и, приложив немало усилий, нацарапал на огрызке бумаги чуть позже с переменным успехом подписанный всеми вердикт:

«Мы, присяжные, решили, что останки погибли в объятеях пещерново льва, но нектрые из нас все‑таки думают, что их кондратий обнял».