Очистительное действие страданий.

Мы видим, что все святые вошли в рай (вслед за благоразумным разбойником, которого первым ввел туда Христос) чрез великие крестные страдания, чрез жесто­кое трудническое делание. Это только иезуитские казуисты Лемуан, Барри¹ и другие пишут «руководства к легкому и необременительному благочестию» для велико­светских барынь, да Эскобар, по выражению Лафонтена, «стелет бархатную дорожку — un chemin de velours — пря­мо в рай»².

Большую прибыль и признательность со стороны обще­ства³ получило это «вежливое и цивилизованное», «более легкое, чем само наслаждение»⁴ благочестие отцов-иезуи­тов, оправдывающее несоблюдение постов и разных церков­ных обрядов, дуэль, незаконное сожительство, мотовство, роскошь, распутство. Одно только «творение» Эскобара подобного характера выдержало в XVII веке сорок изда­ний, а «Нравственное [или, вернее сказать, безнравствен­ное] богословие» («Medulla theologiae moralis») Бузенбау-ма за двадцать пять лет (1645-1670 гг.) выдержало сорок пять изданий, не считая позднейших⁵. А если кто иногда все-таки смущался, что, мол, пути-то в рай несколько странны и на Христовы не похожи (Мф. 7, 13-14), того отец Барри цинично успокаивал:

— Неважно, с какой стороны мы заходим в рай, лишь бы мы в него попадали!..

Но, кстати сказать, всех этих «преподобных» отцов пре­взошел испанец Санхец, прозванный по заслугам ingens cloaca impuritatum, «большая выгребная яма нечистот». Он тридцать (!) лет высиживал свой громадный фолиант, со­ставленный из описаний всевозможных, выразимых и невыразимых, вещей естественного и противоестественного разврата и наконец выпустил его в свет под кощунствен­ным названием «О святом таинстве брака»⁷. Это — целая «библиотека Венеры» («Bibliotheca Venerae»), как еще ат­тестуют это «руководство ко спасению».

Вкратце я повторю основные положения, на которых покоится значение телесного подвига⁸.

Во-первых, с догматика-онтологической точки зрения,

-221-

подвиг, как мы его понимаем теперь, по грехопадении, хрис­тианину не нужен или, точнее говоря, не был нужен <перво-зданному человеку>. Догматика учит нас, что Бог не затем создал человека и предоставил в его обладание целую плане­ту, называемую Землею, чтобы мучить его на ней, чтобы жизнь человека на земле была одним сплошным мучением. Наоборот, Бог создал человека для блаженства. Следова­тельно, по существу, изнуряющий телесные силы подвиг, как содержащий семя и зерно страданий, также не назначен человеку Богом. Бог заповедал ему только легкий, не тягост­ный, а, напротив, укрепительный труд⁹(Быт. 2, 15).

Во-вторых, с аскетическо-практической точки зрения, подвиг, напротив, является для христианина существенней­шей необходимостью. Аскетика имеет дело не с первоздан­ным человеком, а с уже падшим, и хотя зло по существу сво­ему — ничто¹⁰, но силу практическую оно имеет громадную, и притом разрушительную. Следовательно, по пословице «клин клином вышибай», этой злой силе надо противопос­тавить другую, не по природе злую¹¹, а по внешности, то есть нечто тягостное, удручающее, прискорбное. Этим на­сильственным вторжением преогорчевающих душу и тело вещей достигается то, что пристрастие человека к извест­ным предметам (одежде, пище, имуществу и любимым ли­цам) с отъятием их у него (например, через пожар, смерть) умаляется и совсем с течением времени даже уничтожает­ся. Но, конечно, это бывает лишь с помощью благодати, а она помогает тогда, когда человек привлекает ее смирением и терпением и не ропщет и не хулит Бога. В противном слу­чае бедствия увеличатся.

Таким образом, человек, желающий нелицемерно спа­саться, вскоре видит, что не иначе он может избавиться от пут порока и страстей, как с помощью подвига.

По существу-то не надобно бы его, а по делу — только с ним и дышать можно. Поэтому-то божественный апостол и говорил: Вся ми летъ суть — εξεστιν, (позволительно, мож­но), — но не вся на пользу... Темже аще брашно соблазняет брата моего, не имам ясти мяса во веки, да не соблазню бра­та моего (1 Кор. 10, 23; 8, 13). Так близко к сердцу прини­мал апостол дело спасения ближних, тем более что оно осуществляется в этом мире только незначительным (или пусть даже и значительным) утеснением плоти.

Таковы положения, обуславливающие необходимость

-222-

телесного делания христианина. И это трудничество есть его личное дело, границы которого он может, смотря по на­добности, расширять и суживать; конечно, все в законных размерах.

Но не все этот подвиг несут. Некоторые по лености и не­радению не только самочинно освобождают себя от него, но и стараются оправдаться разными увертками и лжетол­кованиями, основанными якобы на Священном Писании¹². А так как подвиг, как я говорил — да не я, а Сам Господь¹³, - необходим человеку, то Бог, не хотящий нашей погибе­ли, по Своему человеколюбию¹⁴, уже насильно и против на­шей злонравной воли попускает находить на нас скорбим, болезням, уничтожающим лишние соки в нашем теле и «одухотворяющим» его, и различным искушениям¹⁵. И от них никто не освобождается, кроме разве истинных по­движников, тех, кто сами на себя налагают подвиги, скор­би и болезни (да и освобождаются они далеко не всегда). Ибо подвиг — средство человеческое, придуманное самим человеком, существом ограниченным и не все могущим предусмотреть в своей жизни. А за действием и распреде­лением скорбей, попускаемых свыше, следит Сам Бог, и они охватывают всю жизнь человека, во всех ее незамет­ных мелочах. Таким образом, благодаря подобной всесто­ронней «чистке», христианин становится совершенным во всех отношениях, и в тех, которые он сам бы и не заметил, пропустил бы без внимания¹⁶.

Будучи сродни подвигам, скорби и искушения, следова­тельно:

во-первых, с догматика-внутренней стороны, по суще­ству, не являются необходимыми для человека, а лучше бу­дет сказать, и вовсе не необходимы, ибо в раю их не было¹⁷ и не будет (Откр. 21, 4);

во-вторых, с практически- -внешней стороны, страдания — великое врачевство и средство для спасения.

После всего сказанного легко уже догадаться самому читателю, в каком направлении будет ниже раскрываться церковное учение о смысле и ценности страданий. Как и должно нам ожидать, святые отцы, выразители самосозна­ния Церкви, принимали скорби в жизни и в своем учении с распростертыми, так сказать, объятиями, отзываясь на них, вслед за святым апостолом, радостью, а не унынием (Иак. 1,2, 12)¹⁸

-223-

* * *

Скорби, муки, страдания есть «высокий дар Божий», «благодать Божия», и «невозможно, — говорит св. Исаак Сирин, — чтобы Бог возжелавшему пребывать с Ним ока­зал благодеяние как иначе, а не послав на него искушения за истину»¹⁹. Как велика ценность и вожделейность страда­ний, показал блаженный апостол Павел. От Бога, глаголет он, даровася — εχαρισθη, «ниспослана» благодать сия нам, — ...не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп. 1, 29). «Итак, не стыдитесь сего дарования [лишений имения, изгнаний, мучений за веру и добродете­ли], — распространяет эту мысль от лица апостола св. Зла­тоуст, — оно гораздо чудеснее дара воскрешать мертвых и творить чудеса. Не только не должны вы стыдиться сего, а напротив — радоваться...»²⁰

Итак, скорби и страдания (конечно, невинные, иначе, ес­ли будут нас преследовать за воровство, убийство, разврат, чем же хвалиться и чему радоваться? — 1 Пет. 4, 14-16), -итак, незаслуженные скорби и страдания, по слову Господа (Мф. 5, 10-11: μακαριοι εστε), есть блаженство, которое по­сылается от Него Самого²¹. Оно выше дара чудотворений и воскрешения мертвых — это ли не утешение?

Почему же скорби и искушения есть милость Божия? — Потому что они приносят великую пользу спасающемуся и внимающему себе человеку. Отсюда же открывается их не­обходимость на пути доброделания.

Перечислю главные причины, по которым скорби посы­лаются Богом, что наглядно для каждого объяснит и под­твердит необходимость и пользу искушений.

Итак, страдания и искушения человеку посылаются:

1. В наказание за грехи (Ин. 5,14; Втор. 32,24; Иер. 2,30). «Отними грех, и болезней не будет, ибо они бывают в нас от греха», — говорит преп. Серафим Саровский²², ссылаясь на св. Василия Великого²³.

Когда обращаешься мысленным взором от нынешней культуры к народам, жившим за несколько тысячелетий до нашего времени, то видишь, что те в понимании этой взаи­мосвязи стояли гораздо ближе к истине. Никак, никак не­возможно обмануть себя лозунгами о том, что мы «прогрес­сируем». (Если и прогрессируем, то только в пороках...) Говорю о культурных неверующих людях.

-224-

Вот, например, отрывок из исповеди-заклинания асси­рийца (Библиотека царя Ашшурбанипала, умер в 625 или 646 г. до Р. X.; ныне хранится в Британском музее): грехи и добродетели, отмеченные здесь (выписываю их наудачу), едва ли отличаются от тех, в каких каются даже нынешние христиане. Сознание того, что скорби и болезни заслужен­ны, так и сквозит в этой древней исповеди-молитве.

«Заклинаю я вас, великие боги, владыки спасения ради (имярек), бог которого (имярек), который болен, несчастен, печален, удручен. Он оскорбил своего бога, свою богиню».

Далее следует перечисление более сорока грехов, кото­рыми больной, может быть, оскорбил бога. Между ними значатся:

«Не занимался ли он нечистыми делами — волшебством и колдовством?²⁴ Может быть, оскорбил имя божие даром, который он посвятил, обещал, но удержал?.. Не прибли­жался ли к жене ближнего своего?.. Не был ли он честен языком, а сердцем лжив?..»²⁵

Но взять и наш простой народ — увидим, что он также проникает в суть дела больше «ученых». Приведу цитату из одной древнерусской повести под названием: «Яко зде лучше скорби терпети и принята беды, нежели тамо» и озаглавленной учеными Легендой²⁶ о временном посещении ада. В нижеследующем примечании, которым она сопро­вождается, ясно видно непонимание ученым-интеллиген­том здравых народных понятий о сущности земных страда­ний. Ученый говорит о них, как о чем-то чуждом для себя и неприемлемом.

«Благочестивые люди (хорошо, что сразу отделяет их от себя как им противоположного, т. е. нечестивого; прости­тельнее грех. — Еп. Варнава) думают, что кто перед смер­тью долее болеет, тот своими страданиями искупает часть своих согрешений; чем кто продолжительнее мучим болез­нью, которая наконец низвела его в могилу, тем более про­щается ему грехов и облегчаются наказания, ожидающие нас в аду»²⁷.

2. Для устрашения живущих. В этих целях за малые про­ступки полагается часто большое наказание, чтобы «вся­кий, впоследствии покусившийся на то же, знал уже, что и он, подобно тем людям, осужден будет и что если отлагает­ся в настоящее время его наказание, то оно постигнет его

-225-

в день будущего судного испытания»²⁸. Из библейских при­меров можно указать: Лк. 13, 1-5; Деян. 5, 10; Числ. 15, 35.

Такова уж ленивая природа наша. Сами ведь люди созна­ют, что «палка» и «страх» для них нужны. Отсюда их краси­вые суждения об отмене смертной казни на словах и жесто­кое проведение этой меры на деле. Отсюда же и пословица: «Гром не грянет — мужик не перекрестится». Но эта фило­софия не только мужицкая, а и «салонная».

Дон Жуан, у А. К. Толстого*, говорит донне Анне:

...Когда б внезапно гром

Теперь ударил, я б поверил в Бога,

Но гром молчит — я верить не могу!

(Часть П. Вилла донны Анны)

(*См.: Толстой А. К. Собрание сочинений. Т. 2. Драматические произведения. М., 1963. С. 95. Дон Жуан. — Прим, составителя.)

О гнусная и богопротивная логика! О нечестивый язык!

Как отразился весь наш лживый, гордый и непокорный век со своим напыщенным «миросозерцанием» в этих хульных словах!..

3. Для усовершения человека, приведения его в смирен­ное состояние, а чрез то и в совершенный покой душевный. «Как лекарства истребляют нечистоту худых соков в теле, - говорит св. Исаак Сирин²⁹, — так и жестокость скорбей очищает сердце от лукавых страстей».

Вот еще несколько рассуждений о пользе скорбей для нашего преуспеяния и уничтожения страстей. Принадле­жат они знаменитому наставнику монашествующих, св. Иоанну Лествичнику³⁰.

«Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого чело­века, желающего напоить тебя сим врачевством, очищаю­щим от блудной похоти; ибо тогда глубокая чистота восси­яет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем».

А у нас в обществе диавол извратил все порядки. Если человек не ответил на оскорбление оскорблением, то счи­тается «тряпкой», «не имеющим самолюбия». И это в то время, когда «не иметь самолюбия» составляет задачу хри­стианина!

И вот что я отвечу всем отрицающим возможность для человека иметь дары прозорливости, чудотворения и со-

-226-

вершать все то, о чем рассказывается в житиях наших свя­тых: «Вы говорите, что все это сказки, легенды, выдумки, невозможные для человека, говорите, что вокруг вас нет ничего подобного... Вы правы. И быть ничего подобного не может в вашей среде, если искать чудеса в вашей обстанов­ке и на почве ваших убеждений. Но перемените вашу жизнь на противоположную и тогда, если не увидите в себе ниче­го вновь открывшегося, можете говорить о том, что все это сказки. Вы видите, святые не скрывают того, как низвести в свою душу "свет Божий", так приложите хотя малое усердие к его приобретению! А при ваших мыслях и поступках и мы, христиане, соглашаемся с вами, что дары Св. Духа не­возможны для человека...»

«Кто стремится к бесстрастию и к Богу, — еще говорит тот же св. отец, — тот считает потерянным всякий день, в который его никто не укорял».

Как скорби смиряют человека и приводят его в надле­жащий чин, показывает история блаженного Исидора, рас­сказываемая в «Лествице».

Он был из князей города Александрии, столицы древне­го Египта. Игумен Раифской пустыни, к которому он при­шел, желая спасаться, приняв его, «заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд» — одним словом, совмещал в се­бе все обычные черты княжеского достоинства. «Поэтому премудрейший сей отец, — передает св. Иоанн Лествичник, - покушается человеческим вымыслом преодолеть бесов­ское коварство и говорит Исидору:

- Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обите­ли и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: "Помолись обо мне, отче, я одержим ду­хом злым"».

Исидор послушался своего отца духовного, «как ангел Господа». Через семь лет, когда игумен хотел взять его в монастырь и сподобить рукоположения, Исидор, точно предсказав свою кончину, отошел ко Господу, совершив еще при том и чудо.

«Спросил я сего Исидора, — прибавляет преп. Иоанн Лествичник, — когда он еще был в живых: какое, во время пребывания его у ворот, ум его имел делание? Достопамят­ный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого.

"Вначале, — говорил он, — я помышлял, что продал сам себя в рабство за грехи мои и потому со всякою горестью,

-227-

самонасилием и кровавым понуждением делал поклоны.

По прошествии же года сердце мое уже не ощущало скорби, ожидая от Самого Господа награды за терпение.

Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и виде­ния отцов, и зрения на лица их, и причащения Св. Таин, и, поникши очами долу, а мыслию еще ниже, уже искренно просил входящих и выходящих помолиться обо мне"»³¹.

Эта история, переданная мною вкратце, кроме того что показывает, как человек посредством унижений в короткое время достигает не только мира душевного, но и великих дарований Божиих, являет собою также и наглядную ил­люстрацию к моим словам, обращенным к неверующим интеллигентам.

Но так как всякому человеку свой хлевушник милее чу­жих хором, то приведу еще примеры и из судеб людей ми­ра сего.

• П. Верлен, один из самых прославленных поэтов Франции последнего времени, после того как опустился на самое дно жизни и на два года попал в тюрьму за некие не­удобно выговариваемые при чистых девушках вещи, на время совершенно переменился.

«Одиночество, самоуглубление, душевная подавлен­ность нашли разрешение в религии, — говорит его биограф.

- Четыре белых стены камеры, мертвая тишина... Раская­ние, воспоминания о светлой вере детства. И Он, Распя­тый, единственный Друг, не покинувший, не отринувший в годину бедствий... К заключенному приходит тюремный священник, беседует с ним, снова и снова проливает пред ним давно утраченный свет веры. И узник слушает, от­крывает свою душу словам надежды, судорожно хватает­ся за возможность спасения. "И в этом великом кризисе рождаются для вечности создания "Мудрости" ("Sagesse")

— самое патетическое признание души во всей новейшей литературе, — говорит Роденбах*, (*Rodenbach ]. L'Elite. — Прим. В. Изразцова.)— молитвы, каких ни­когда не слышали ни Бог, ни люди"»³².

• Наш русский поэт И. Козлов (1779-1840), автор зна­менитого в свое время «Чернеца», над которым плакали и мужчины и женщины. Блестящий гвардейский офицер, «соединив радости семейной жизни с блеском и удовольст-

-228-

вием света», будучи душою общества, он был «совершенно счастлив», и вдруг — неожиданный удар: разбивается в со­рокалетнем возрасте параличом, вдобавок еще совершенно слепнет и страдает таким образом более двадцати лет, из которых одиннадцать с лишком проводит в постели. Итак, как будто бы поставляется в такие условия, когда можно назвать человека только «живым трупом», когда цель жиз­ни у него должна померкнуть и сам он должен явиться для всех окружающих наводящим тоску и уныние?.. Вышло же наоборот. Он стал всех утешать и избавлять от тоски и уны­ния. На почве страданий появились задушевные, дотоле не­виданные песни, полные глубокого чувства, проникнутые глубокой верой и покорностью воле благого Провидения. Ма­ло того, будучи слепым, научился английскому и немецко­му языкам, знал наизусть всего Байрона, все поэмы Вальтера Скотта, лучшие места из Шекспира. В этих занятиях поэзией он старался избежать мысленного бездействия. Кратко сказать, ослепнув телесно, он прозрел духовно³³.

4. Еще скорби посылаются Богом для очищения неволь­ных погрешностей, от которых, «яко человеки», не свобод­ны и сами святые. Этот случай надо отличать от первого. Грешники страдают за свои собственные грехи, они несут наказание. А праведники уже очистились от грехов или имеют малейшие и легкие. Потому Бог скорбями очищает в них эти недостатки, «яко злато в горниле» — по любимому выражению святых отцов (Прем. 3, 6; Ис. 1, 25). Иногда же великие святые просто подвергаются наказаниям и искуше­ниям затем, чтобы не думали много о своей сверхъестест­венной чистоте сердца³⁴ (Откр. 3,19; Пс. 25, 2; Евр. 12, 5-9). Таким образом, они не наказание терпят, а наоборот, стра­даниями увеличивают и без того великие дарования свои.

Вот как Исаак Сирин описывает, каким целям служат искушения, испытываемые различными типами людей. «Подвижники бывают искушаемы, чтобы присовокупить им к богатству своему; расслабленные — чтобы охранять им себя от вредного; погруженные в сон (разумеется духов­ный, в сон нерадения.— Еп. Варнава) — чтобы приготовить­ся pim к пробуждению; далеко отстоящие (от спасения. -Еп. Варнава) — чтобы приблизиться им к Богу; свои Богу (т. е. святые. — Еп. Варнава) — чтобы веселиться им с дерз­новением»³⁵.

-229-

Итак, еще раз повторяю: грешники смиренным перене­сением скорбей выплачивают только свой долг, а правед­ники — приобретают тем еще большие сокровища.

5. Для испытания человека. Так искушаема была вера Авраама, Иова и других (Быт. 22, 12; Иов. 40, 3; Втор. 8, 2; Пс. 80, 8). Благодаря этому добродетели святых выходят наружу и доставляют многим большую пользу.

6. Для обнаружения славы Божией. Об этом говорится в святом Евангелии: Ин. 9, 3; 11, 4 (исцеление слепорожден­ного и воскрешение Лазаря).

Таким образом, видим из всего предыдущего, что «путь Божий есть ежедневный крест», как говорит св. Исаак Си­рин³⁶.

Поэтому не будем дивиться, когда, приступая к испол­нению добродетели, встречаем скорби. Сама добродетель, ввиду такой тесной связи ее с искушениями и страдания­ми, как у святых отцов (Исаака Сирина, Иоанна Златоуста, Марка Подвижника), так даже и в наше время называется «крестом»³⁷. Из всего предыдущего еще следует и то, что спасающемуся не о том мыслить нужно, откуда, зачем и по­чему вокруг нас скорби, а о том, как к ним нужно отнестись, чтобы они принесли пользу, а не вред.

Но польза страданий из приведенных выше положений сама собою видна, поэтому приведу новые правила, кото­рые непосредственно вытекают из существа страдания и составляют обязанность человека. Итак, нужно:

• Благодарить Бога за скорби.

«Мы, спя, хотим спастись, — говорит блаженный авва Дорофей, — и потому изнемогаем в скорбях, тогда как мы должны бы были благодарить Бога и считать себя бла­женными, что сподобляемся немного поскорбеть здесь, дабы там обрести малый покой. И Евагрий говорит: "Кто не очистился еще от страстей и молится Богу, чтобы ско­рее умереть, тот подобен человеку, который просит плотника скорее изрубить постель больного"».

Потому нам нужно благодарить Бога за свои, я сказал бы, не скорби, а скорбишки (в сравнении со скорбями свя­тых)³⁸, что какая бы мука здесь нас ни постигла, она ничто в сравнении с будущей, уготованной грешникам. Ибо если бы нам ее вместе с раем показать, то, как говорит один из

-230-

древних святых (также и преп. Серафим Саровский), «хо­тя бы келия твоя была полна червей, так что ты стоял бы в них по самую шею, ты терпел бы сие, не расслабевая»³⁹.

«Переноси с благодарением, — учат святые отцы, — вся­кий труд и всякую скорбь, и всякую беду от демонов, кото­рых волю исполнял ты»⁴⁰.

• Просить не избавления, а терпения и помощи от Бога.

«Мученики не просили Христа избавить их от терзаний и мучений, ни подвижники не искали освобождения от трудов и потов подвижничества, — говорит св. Симеон Но­вый Богослов, — но те и другие умоляли лишь даровать им терпение, и с этим терпением подвизались подвигом мученичества и подвижничества, чтобы в будущей жизни восприять награду за труд свой»⁴¹.

Вообще нужно сказать, что освобождение от искушений не приносит человеку пользы, хотя бы потому, что это зна­чит отказ от борьбы. А раз нет борьбы — нет и венцов за по­беду. Но отсюда нельзя выводить новоначальным, что нужно самому искать искушений и схватки с бесами. Чтобы погу­бить такого тщеславного человека, те нередко употребляют следующий прием: делают вид, что он их гонит и поражает, а отступают притворно (например, молодую девушку иной захочет умственно «развить», открыть сомневающейся «путь спасения» и, занимаясь, не чувствует сперва никаких блудных вожделений⁴²; сами же демоны, находясь здесь же, вокруг парочки, зорко за ней наблюдают), потом вдруг вне­запно восхищают эту несчастную душу (а иногда и другую впридачу), низвергают в грязь и погибель «и до такой сте­пени приучают ее к порокам, что она после того уже сама себе наветует»⁴³. Так что уж приходится только сказать с пророком Исайей: како бысть блудница град верный Сион... (Ис. 1,21)

«До какой степени опасно и вредно для молодого чело­века читать молодой девице что-нибудь, кроме курса чистой математики, — не без некоторого юмора иллюстрирует мою мысль Герцен⁴⁴, писатель, с аскетикой даже не имеющий ничего общего⁴⁵, — это рассказала на том свете Франческа да Римини Данту, вертясь в проклятом вальсе della bufera infernale*; (*адского вихря (итал.)) она рассказала, как перешла от чтения к поцелую и от поцелуя к трагической развязке».

-231-

Но нехорошо было бы скрыть добродетель настоящих подвижников. «Неленостная душа воздвигает бесов на брань против себя; с умножением же браней умножаются и венцы, — говорит св. Иоанн Лествичник⁴⁶. — Неуязвляе­мый супостатами не получит никакого венца; а кто от слу­чающихся падений не упадает духом, того восхвалят анге­лы как храброго воина».

«Монах есть тот, — говорит сей же из досточуднейших отцов и монахов, — кто невидимых супостатов, даже и ког­да они бегут от него, призывает на брань и раздражает, как зверей»⁴⁷.

Но так как мы ленивы и суть телесни, духа не имуще (Иуд. 19), то не будем уподобляться ребенку в рубашонке распояской, берущемуся за отцовскую саблю, — всех-де «влагов излублю!» Будем с терпением принимать скорби, посылаемые нам промыслительно и по силам нашим (1 Кор. 10, 13). Не молиться об освобождении от тиранства страстей (разумею здесь: в целях дать себе «отдых») и без ропота нести свой крест — и то уже для нас есть великое дело.

Необходимое разъяснение

Целью жизни спасающегося является освобождение — чрез личный подвиг и, главным образом, благодатную по­мощь свыше — от страстей и принятие в себя Св. Духа или, что одно и то же, всей Святой Троицы. Конечно, не в ка­ком-либо переносном смысле, а в буквальном (Ин. 14, 23, 25). Отсюда понятно, что вся молитва христианина заклю­чается в одном: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго». Но это отрицательная, так сказать, сторона дела, только половина его. Мало не иметь в себе страстей (ведь не верующие «ни в чой, ни в грай» тоже часто не име­ют, например, блудных браней и обвиняют монахов — свя­тых отцов — в патологии из-за того, что тех обуревают блудные помыслы), надо вместо них насадить Христовы добродетели. А это уже другое и очень, очень трудное дело, требующее не одного десятка лет напряженной ежеминут­ной денно-нощной брани с бесами и сердечного внимания. Для этого не требуется отсутствия искушений (что ж из то­го, что их нет, ведь «залоги» -то, по терминологии святых, корни-то страстей в нас остаются; следовательно, прибли­зился к сердцу любимый предмет, и оно заныло; нужно с

-232-

корнем страсть вырвать), а наоборот, требуется, чтобы ис­кушения были постоянно и чтобы мы их побеждали (а если будем им поддаваться, то тоже скоро перестанем чувство­вать свои страсти, то есть приблизимся к другому краю пропасти). Но побеждать искушения, повторяю, очень трудно, душа скоро утомляется и просит отдыха. Иногда в силу естественной немощи. Но что врагам до этого? Они безжалостны и нападают тогда еще крепче; им в радость, когда увидят, что душа начинает унывать. И вот человек между двух огней. Если бесы уйдут и страсти в нем ослаб­нут, он не научится добродетели (потому как не станешь ни хорошим столяром, доколе не перепортишь сперва много материала, ни художником, если не переведешь достаточно краски и полотна). Если же демоны постоянно будут ожес­точать душу, то пока та слаба, не сможет им долго проти­виться и, будучи более склонной к лени, нерадению и рас­сеянию, чем к терпению, вниманию и трезвению, уступит им. А это — тоже плохо. Итак, где же выход? — В том, что­бы терпеливо, без смущения, если придется пасть или испы­тать на себе действие этой страсти, о какой и в голову ни­когда мысль не приходила, а если приходила, то казалась безумной (смущаться же и удивляться, мол, откуда такая напасть, есть признак гордости: скажите, какой великий святой, что не смей до него коснуться...), — таким образом, повторяю, терпеливо и без смущения пребывать в молитве, пока Господь не сотворит с нами милости. Просить у Него помощи, чтобы дал нам сил победить врага. Просить же на­до со смирением, а не с гордым чувством, что за плечами -Бог, и потому можно потешаться над бесами, как будто мы их уже победили: «Погодите, я вам покажу...» Или, наобо­рот, иногда втайне, как сукровица из раны, точится помысл из сердца: «Подожди просить Его о помощи, сам поборешь врага...» Анафема этому демону тщеславия! Без Бога мы ничего сделать не можем, хотя должны привнести нечто по силе своей и от собственных трудов в борьбе со страстями. И вот, если для нас полезно, Бог избавит нас от искушения; если же надо еще нас поучить смирению, то попустит ока­заться нам побежденными. Будем же просить Его, чтобы, по крайней мере, это случалось с нами нечасто и чтобы нам не привыкнуть, согрешая, только раскаиваться, а не ис­правляться.

Теперь, мне кажется, понятно, что значат сказанные

-233-

мною выше слова: «не молиться об освобождении от стра­стей», даже если ленивая плоть побуждает нас «дать себе отдых» (и это при том, что нам заповедано молиться об освобождении от страстей). Когда святые молились об избавлении их от страстей, то молились так вообще, вы­сказывая Богу задушевную цель своей жизни, чтобы Он помог им в конце концов исполнить свое назначение на земле и победить диавола. А когда они просили Господа дать им силу потерпеть свои страсти, как бы не желая с ними расставаться, то этим самым показывают нам следу­ющие свои мысли и настроение: «Случившееся искуше­ние есть, без сомнения, временное (1 Кор. 10, 13), сораз­мерное моей степени духовного устроения и ничтожное в сравнении с будущим блаженством (Рим. 8, 18). Этому искушению наступит конец, хотя обычно кажется, что он не предвидится. Пройдет день, неделя, месяц, год (смотря по силам человека), и опять станет на душе радостно, ве­село, забудется, что только за минуту перед этим все было покрыто мраком, и смысла в жизни своей не находил, и тошно было, и ничего делать не хотелось (разве только биться головой о стену — как в миру выражаются). Следо­вательно, желание "отдохнуть" есть уступка врагу, кото­рый потому и нападает, что видит меня унывающим. По­этому попрошу у Бога помощи еще немного потерпеть, ибо это полезно мне для смиренного о себе мнения, для осознания того, что я — ничто, валяюсь в грязи со свинья­ми и обложен похотями. Лишь бы не уступать врагам на деле. А со стороны, помыслами, пусть нападают...» И если демон увидит в нас суровую решимость сопротивляться — скоро, если не тут же, бежит от нас. И если собственными руками, презирая боль, выдавим гной уныния из собствен­ного сердца, то оно станет чистым — через минуту в душе прояснится, воцарятся бодрость и радость. Бесы не любят, чтобы из-за них подвижники получали венцы. Таким об­разом, христианину подобает молиться об избавлении от страстей вообще, но в частности терпеть их — в молитве и со смирением.

Здесь нет противоречия. Ниже я укажу, как вели себя святые отцы в искушениях и скорбях в разное время своей жизни: новоначальными и совершенными, — тогда дело еще яснее будет. И каждый пусть соразмеряет образ своего поведения соответственно со своей духовной силой. Ибо

-234-

добродетели имеют свои степени, и они — не винегрет, в котором, чем усерднее все перемешано, тем лучше, но каж­дая из добродетелей требует особого подхода. А главное, повторяю, не будем искать приключений и тем раздражать бесов, потому что такое поведение в нас есть признак гор­дости, а гордым Бог противится (Иак. 4, 6), не только что не помогает. Без помощи же Божией бесы нас растерзают.

Как относиться к врачам и болезням?

Вопрос этот с достаточной полнотой уже был выяснен нами*.(*См.: "Основы" Отдел III. Гл. 1. § 5.)

Здесь же добавим только следующее.

Святые отцы, имея смирение великое, в болезнях остав­ляли себя на волю Божию. Поэтому, выздоравливая, при­писывали исцеление исключительно Богу.

Но поскольку в XX веке смирения у людей нет, то, как можно заметить по общему духу ответов, которые давались знаменитыми старцами (Амвросий, Макарий Оптинские; еп. Феофан Затворник)**,(**И сами они лечились.) теперь советуют больше прибе­гать к врачам, но не от них ожидать помощи (ибо как мо­жет помочь человек в деле, которое находится всецело во власти Всевышнего?), а от Бога. Если Ему угодно, Он чрез врачей подаст здоровье, если не угодно — никакой врач от самой легкой болезни не вылечит. Такой порядок вещей малодуховным людям приносит большую пользу. Ибо если болезнь пройдет, нам есть чем отразить помысл тщеславия: очевидно, что нам еще далеко до святых, презиравших вся­кую земную помощь, и что получить чудо непосредственно от Бога мы недостойны.

Итак, две мысли надо держать: до выздоровления — ве­рить и надеяться на Бога, а не на науку и врачей, ибо чело-веконадеяние — смертный грех (псалом 145: не надейтеся на князи...), а по выздоровлении — благодарить Бога, что сотворил милость с нами.

Праведным же закон не лежит, как я повторял несколь­ко раз, и они по другому правилу живут.

Я уже говорил попутно, что смирение облегчает перене­сение скорбей и искушений. Теперь остановлюсь на этом подробнее.

-235-

Возьмем примеры из обыденной жизни. И у нас бывает, что если больной противится врачу, не слушается его, то мучения больного увеличиваются, а иногда и смерть пости­гает такого.

Вспомните, например, смерть героя романа А. Дюма «Le vicomte de Bragelonne» (продолжение знаменитых «Трех мушкетеров»). Врач-монах дал ему самое легкое в свете средство, чтобы не умереть от полученных страшных ран, — не шевелиться, даже пальцем не двинуть:

- Surtout ne le remuez pas meme du doigt, ou vous le tuerez.

Бражелон сознательно поступил наоборот и — умер⁴⁸.

Другой пример. Те, которым приходится плыть в лодке во время бури или сильного морского волнения, не борют­ся безумно и дерзко с находящей волной, а наоборот, когда та на них накатывает, склоняются под нее, и она не причи­няет им вреда. Это значит «лечь в дрейф». А иначе волны разобьют корабль.

То же самое нужно сделать человеку, когда нашла на не­го волна искушений, — «лечь в дрейф», укрыться под са­мую волну, быть «тише воды, ниже травы», как хорошо это выразил народ в пословице.

Святой Исаак Сирин много говорит на эту тему.

«Как предаваемым в руки судьям для наказания за зло­деяние, если они, как скоро приближаются к пыткам, сми­рятся и немедленно сознаются в неправде своей, наказание уменьшается, и вскоре по малых скорбях избавляются они от суда; если же какие преступники бывают упорны и не сознаются, то подвергают их новым пыткам, и хотя напосле­док, после многих истязаний, когда тело их покрыто бывает ранами, и сознаются они невольно, но не получают от того никакой пользы, так и мы, когда за прегрешения наши, не­осмотрительно нами сделанные, милосердие [Божие] для нашей пользы предает нас в руки праведного всех Судии и повелевает распростереть нас под жезлом искушений, что­бы облегчить тамошнее наказание наше, если, как скоро приблизится к нам жезл Судии, смиримся, вспомним свои неправды и принесем в них исповедание Карающему нас, то, по кратковременным искушениям, скоро избавимся; а если ожесточимся в скорбях своих и не исповедуем, что мы действительно виноваты и достойны потерпеть еще и боль­шие этих скорбей, но станем обвинять людей, а иногда и бе-

-236-

сов [сваливая всю вину свою на них], в иное же время и Божию правду, и утверждать, что мы не виновны в таких де­лах, и это будем помышлять и говорить, а не помыслим, что Бог лучше нас самих знает и ведает нас, что суды Его по всей земле, и без Его повеления не наказывается человек, — то все случающееся с нами будет причинять нам непре­станную печаль, скорби наши увеличатся, и одна после другой будут они, подобно веревке, связывать нас, пока не познаем себя, не смиримся и не почувствуем беззаконий своих (ибо, не почувствовав их, невозможно нам дойти до исправления); и напоследок, обремененные множеством скорбей, без пользы для себя будем приносить исповеда­ние, когда, обыкновенно, уже не бывает утешения»⁴⁹.

Чтобы яснее было и понятнее, что нам должно делать и как вести себя при искушениях, приведу несколько случа­ев, показывающих, как святые и древние подвижники, ино­гда и молодые, поступали при нашествии на них скорбей и вообще всякого рода искушений и как чрез то получали от Бога помощь и утешение. Случаи же приводятся в порядке возрастания преодолеваемых аскетами трудностей.

- Ученика одного великого старца постигла плотская брань. Чудотворец, видя труды того, сказал ему:

- Хочешь ли, я помолюсь Богу, чтобы Он отнял у тебя эту брань?

Но ученик ответил:

— Хотя я и тружусь, отче, но вижу в себе плод от труда: по причине этой брани я и пощусь более, и более упражня­юсь в бдениях и молитвах. Итак, лучше моли Бога, чтобы Он дал мне терпение.

- Теперь я узнал, — сказал старец, — что ты с верностью понял, что этой невидимою бранью с духами при посредст­ве терпения совершается вечное спасение души твоей ⁵⁰.

• Авва Пимен Великий рассказывал о знаменитом впос­ледствии Иоанне Колове. Тот молился Богу, чтобы изба­виться от страстей, и был в этом отношении беспечален, ибо Господь услышал его. Пошел он к одному старцу и ска­зал ему:

- Вот я теперь спокоен и никакой борьбы не имею.

- Пойди, молись Богу, — отвечал тот, — чтобы опять пришли к тебе искушения, ибо посредством искушений ду­ша приходит в совершенство.

-237-

Он стал молиться. А когда пришло искушение, то уже не молил Бога отнять от него борьбу, но говорил:

— Даруй мне, Господи, терпение в искушениях⁵¹.

• Один святой говорил о евангельском Лазаре (Лк. 16, 19-31):

«Не видно в нем ни одной добродетели, которую бы де­лал он, и только одно находим в нем — то, что он никогда не роптал на Господа, как бы на не творящего ему милости, но с благодарностью переносил болезнь свою, — и поэтому Бог принял его»⁵².

• Один брат девять лет пробыл в борьбе с помыслом, внушавшим ему уйти из монастыря. Он каждый день при­готовлял свою милоть⁵³, чтобы выйти, и когда наступал ве­чер, говорил сам в себе: «Завтра уйду отсюда». А утром опять говорил своему помыслу: «Понудим себя потерпеть и нынешний день ради Господа». И когда исполнилось де­вять лет, то Бог совсем избавил его от искушения⁵⁴.

• Был один старец, который постоянно находился в бо­лезни и изнеможении. Случилось ему один год не страдать болезнью. И тяжело ему было переносить это. Он плакал и говорил:

• Оставил меня Бог и не посетил меня⁵⁵.

• Один из отцов рассказывал:

- Когда я был в городе Оксиринхе⁵⁶, пришли туда в субботу вечером нищие для прошения милостыни. Когда они спали, у одного из них была только рогожа — половина ее была под ним, а половина над ним. Был же там сильный мороз. Когда я вышел помочиться, то слышал, как он дрожал от холода и утешал себя, говоря:

— Благодарю Тебя, Господи! Сколько теперь находится в тюрьме богатых, отягченных кандалами, а у других и ноги забиты еще в колодки, так что они не могут и мочиться. А я, как царь, могу протянуть ноги мои и идти, куда мне угодно.

«Я стоял и слушал, — продолжал святой отец, — когда он произносил это. Вошедши внутрь, я рассказал это братиям, и слышавшие получили пользу»⁵⁷.

• Однажды, когда было собрание в Скиту⁵⁸, отцы, желая испытать авву Моисея⁵⁹, уничижали его, говоря:

-238-

- Как этот эфиоп входит в нашу среду?

Моисей, услышав это, смолчал. Когда братия разо­шлись, отцы говорят ему:

- Авва! Неужели ты не смутился?

- Смятохся и не глаголах (Пс. 76, 5), — ответил он им словами пророка Давида⁶⁰.

• Старец некоторый в Ските застал разбойников, гра­бивших его келью.

• Поспешите, — сказал он им, — прежде нежели придут братья и помешают мне исполнить заповедь Христа, гово­рящего: От взимающаго твоя не истязуй (Лк. 6, 30)⁶¹.

• Один брат, разгневавшись на другого, стал на молит­ву, прося, чтобы Бог дал ему долготерпение в отношении к брату и чтобы искушение это прошло без вреда. И в то же время видит дым, исходящий из уст своих, — вместе с тем прошел его гнев (то есть демон вышел)⁶².

• Авва Арсений Великий не больше одного раза в год пе­ременял воду, в которой размачивал ветви, только подли­вал новой воды. Он плел из них корзины и шил до шестого часа. Старцы спрашивали его:

— Почему ты не переменяешь воду с ветвями? Она пло­хо пахнет.

- За благовония и масти, которыми я наслаждался в мире, надобно терпеть мне это зловоние⁶³.

• Один старец положил себе не пить в продолжение со­рока дней (не забудем, что дело происходило в египетской пустыне, а не на холодном Белом море). Когда наставал жар, он мыл сосуд, наполнял его водою и привешивал пе­ред собою. Когда братия его спрашивали, для чего он это делает, тот отвечал:

— Для того, чтобы при такой жажде более потрудиться и большую получить награду от Бога⁶⁴.

• Шел однажды св. Макарий Великий из Скита в Теренуф⁶⁵ и на пути зашел переночевать в капище. В капище находились древние мумии. Старец взял одну из них и по­ложил ее себе под голову вместо подушки. Демоны, видя такую смелость его, позавидовали и, желая устрашить (а может быть, возбудить страстное чувство)⁶⁶, стали кликать

-239-

будто женщину, называя ее по имени:

- Такая-то, иди с нами в баню!

А демон из-под св. Макария, как будто мертвец, отвечал им:

- На мне лежит странник, я не могу идти.

Но старец не устрашился, а смело ударил труп и сказал:

- Встань, если можешь, ступай во тьму!⁶⁷

- Победил ты нас! — закричали громко бесы и со сты­дом⁶⁸ убежали.

• Брат пошел на реку за водой. Там встретился с женщи­ною, полоскавшею белье, и пал с нею. По совершении гре­ха он взял свой водонос с водою и пошел домой, как будто ничего не случилось. Бесы напали на него и стали сильно возмущать помыслами: «Зачем идешь в келью? Нет тебе спасения! Возвратись в мир!» Брат понял, что они хотят со­вершенной погибели его. «Откуда вы пришли? — спросил он их в ответ. — Зачем меня смущаете, стараясь привести в отчаяние? Я не согрешил; повторяю вам, я не согрешил». Отразив таким образом помыслы, брат пришел в свою келью и продолжал безмолвствовать в ней по-прежнему.

Случившееся Бог открыл одному из старцев, его соседу, возвестив, что этот брат пал и в самом падении одержал по­беду.

Старец пришел к брату и спросил его:

- Как ты поживаешь?

- Хорошо, отче, — ответил тот.

- Не случилось ли с тобою на этих днях чего-нибудь не­приятного?

- Нет, ничего.

Тогда старец рассказал о бывшем ему откровении. Брат, в свою очередь, поведал ему о своем падении. Старец, вы­слушав исповедь брата, сказал ему:

- Поистине, рассуждение твое сокрушило всю силу вражию⁶⁹.

• Как вызывали подвижники на бой бесов и гнали их, яко прах пред лицем ветра (Пс. 17, 43), показывает пример первоначальника отшельнического монашества св. Анто­ния Великого⁷⁰.

Демоны так однажды избили подвижника, что прино­сивший тому пищу, придя с нею к нему, нашел святого «на земли лежаща аки мертва», без гласа и движения. Он под-

-240-

нял его и принес в селение, невдалеке от которого святой спасался. Но едва только Антоний пришел в сознание и мог пошевелить языком, как проговорил едва слышно:

- Неси меня обратно в пустыню...

Принесенный в свою келью, не будучи в силах стоять, Антоний, лежа ниц на земле, стал молиться, а после молит­вы закричал громким голосом:

- Эй, бесы! Вот здесь я, Антоний! Не бегаю от ваших нападений, если и большие нанесете...

Что было после, когда демоны услыхали этот его дерз­новенный призыв, пересказать невозможно... Но Антоний все мужественно перенес.

Немного оправившись, Антоний после пятнадцати лет жизни вблизи селения, оставил обитаемые местности и ушел в дикую, непроходимую пустыню. Отложивши вся­кий страх и отрезав для себя всякую возможность помощи со стороны людей (и даже надежды на таковую), он три дня шел по ужасной пустыне и наконец пришел на пустое ого­роженное место, где гнездилось множество разных ядови­тых гадов, змей и скорпионов, и поселился тут.

Чем еще можно было устрашить диаволу этого мужест­венного борца?!

-241-

Глава 7. Внутреннее делание спасающегося человека (при помощи Благодати Божией.