Виды телесного подвижничества.

Если не для того, чтобы подражать вели­чайшим подвигам древних отцов, то хоть ради того, чтобы можно было чем укорить себя каждому подвизающемуся в недо­статке ревности и трудов по Боге, приведу некоторые сведения из жизни святых от­цов и жен, просиявших своими подвига­ми. Но упомяну лишь малую часть из всего того громадно­го материала, которым владеет церковная история. Чтобы дать надлежащее понятие об этом предмете, надо написать целую отдельную книгу. (Их и пишут, причем иногда лю­ди, интересующиеся монашеством со стороны, совсем не­достойной упоминания¹.)

Подвиги, ограничивающие телесные потребности человека

I. Необходимые — сон, пищу, одежду, жилище

1. Бдение. Святые отцы спали очень мало. Сон подвиж­ников находится в обратной зависимости от их преуспея­ния: чем выше они поднимаются в духовной жизни, тем меньше спят. Св. Илиодор, воск², по словам церковного историка Созомена, не спал по несколько ночей подряд, преп. Маркиан ночью читал Библию, ища в ней «нетлен­ного сокровища Божественной воли»³. Подобное же рассказывается про блаженного Иону, садовника в одном из монастырей Пахомия Великого. Он не знал, по житию, что такое покой. Проживши в обители 85 лет, Иона ни разу не заснул лежа даже до самой своей смерти, но после целод-

-202-

невного труда в монастырском саду он, по заходе солнца и по вкушении суровой пищи, входил в свою келью и, сидя, руками плел, не зажигая светильника, напролет всю ночь, до самой заутрени, веревки, а устами творил молитву. Лег­кая дремота при этих занятиях заменяла ему настоящий сон⁴. Сам Пахомий Великий, видя постоянные нападки на себя бесов, просил Бога, чтобы Он даровал ему, насколько возможно, способность пребывать без сна и ночью и днем, чтобы не быть окрадену демонами. И Господь даровал ему просимое⁵. Св. Иоанн Постник, патриарх Константино­польский, так измерял время своего сна (а спал он в сидя­чем положении): зажигал свечку, к нижнему ее краю привя­зывал небольшую веревку и ставил ее над лоханью с водой. Когда свечка, догорев, зажигала веревку, последняя падала в воду и производила шипение, от которого святой и про­сыпался⁶. Про Арсения Великого авва Даниил сказывал, что он всю ночь проводил в бдении и, когда перед утром природа побуждала его заснуть, говорил сну: «Иди, злой раб» — и, заснув ненадолго сидя, тотчас вставал⁷. Еще рас­сказывает про себя преп. Иоанн Кассиан: «Сей Феодор [про которого у него была речь выше, ученик св. Пахомия Великого], желая узнать, что я — тогда еще бывший моло­дой отшельник — делаю, пришел ко мне в келью в полночь неожиданно. Увидав, что я, по окончании вечернего молит-вословия, лег на рогожу для успокоения ослабевшего тела, он со вздохом сказал:

- Иоанн! Сколь многие в настоящий час беседуют с Бо­гом и объемлют Его сердцем и умом, а ты, предаваясь сну, лишаешься сего света...»⁸

Есть в житиях святых примеры, еще более поразитель­ные в этом отношении, они будут приведены в других ме­стах⁹.

2. Пост. Святые отцы наблюдали крайнее воздержание во времени принятия пищи, в составе ее, в качестве и в ко­личестве. Вот несколько примеров.

Авва Вениамин, пресвитер из Келий, сказывал: «При­шли мы в скит к одному старцу и хотели дать ему немного масла. Но он сказал нам:

- Вот здесь стоит малый сосуд, который вы принесли мне назад три года: как вы поставили его, так он и остал­ся»¹⁰.

-203-

Об авве Макарии Великом рассказали следующее. Когда случалось ему быть с братиею, он полагал себе за правило: если будет вино, выпей для братии, но за один стакан вина не пей целый день воды. Поэтому, когда братия для под­крепления давали ему вина, старец с радостию принимал его, чтобы после мучить себя. Но ученик его, зная, в чем де­ло, говорил братии: «Ради Господа, не давайте ему вина; иначе он будет мучить себя в келье». Братия, узнав сие, больше не подносили ему вина¹¹.

Св. Савин, сирийский подвижник, питался мукою, смо­ченной водою, да и то уже заплесневелою¹². Преп. Марки-ан Халкидский питался одним хлебом (четверть фунта в день), и от такой меры у него «каждый день были еще ос­татки»¹³. Настоятель Коринфской обители Евсевий сам принимал пищу через 3-4 дня, а сожителям позволял при­нимать через день; Симеон же Ветхий мог быть без пищи целую неделю¹⁴. Обыкновенный образ жизни св. Макария Александрийского был такой же — поститься по целой не­деле¹⁵. Многие из святых в подражание Самому Господу проводили без пищи и пития всю св. Четыредесятницу.

Но особенно в подвижническом отношении ценилось воздержание не от пищи, а от пития. И святые отцы делали в этом отношении удивительные вещи, которыми приводи­ли в изумление друг друга.

Однажды авва Ахила, в ските, пришел в келью аввы Исайи и увидел, что он ест. На блюде у него была вода с со­лью. Старец, заметив, что авва Исайя спрятал блюдо за корзину, спросил его: «Скажи мне, что ты ел?» Исайя отве­чал: «Прости мне, отец! Резал я ветви, и настал жар. Я взял в рот кусок соли, но горло мое высохло от жару, и кусок не пошел. Поэтому я принужден был подлить в соль немного воды, чтобы можно было мне поесть. Но прости мне!» Тог­да старец сказал: «Пойдите, посмотрите на Исайю, как он хлебает похлебку в ските! Если хочешь хлебать похлебку, то ступай в Египет»¹⁶.

Так древние подвижники в тропический зной, с пересох­шим от жара горлом, кормили себя еще «похлебкой» из соли!..

Временем принятия пищи было время после девятого часа, по-нашему после трех часов пополудни, к вечеру или даже по наступлении ночи¹⁷. Но делали исключение из этого правила ради исполнения заповеди о любви, если приходил странник, гость¹⁸.

-204-

3. Нагота. Еще апостол Павел писал к коринфянам: «...(мы) до нынешняго часа и алчем, и жаждем, и наготуем...» (1 Кор. 4, 11). «Ученикам суждено было проповедо­вать новое евангелие, не отягчаясь сандалиями и кожами [Мф. 10,10]. И воинам, разделившим одежды Иисусовы, не пришлось унести сапоги Его [Ин. 19, 23-24]. Ибо Господин не мог иметь того, что запретил слугам»¹⁹. Поэтому, следуя по стопам Спасителя и апостолов, и святые отцы не забо­тились об одежде. Св. Симеон Ветхий имел вид человека неубранного и неопрятного, носившего на плечах козью кожу. Одежда св. Ефрема Сирина вся состояла из лоскут­ков, а преп. Мавсима, также сирийца, из заплат²⁰; то же и у других святых.

Что касается вида (формы) самой одежды, то она состо­яла у древних монахов из хитона (другие названия — ле-витон, левитонарий, колловий) — холщевой рубашки с ко­роткими рукавами, милоти (род нашей мантии, верхняя широкая одежда из овечьей или козьей шерсти, тоже бело­го цвета) и власяницы у строгих подвижников (из грубой, колючей шерсти, надеваемой прямо на голое тело). По примеру св. Иоанна Предтечи (Мф. 3, 4) и пророка Илии (4 Цар. 1, 8), подвижники ее часто носили (во время поста и покаяния), а иные, как Антоний и Иларион Великие, и постоянно, за что некоторые иногда получали прозвища «власяничник»²¹.

Но были подвижники, которые и этим малым количест­вом одежды пренебрегали, а ходили совершенно нагими. Это — те, кто жил в самых дальних, внутренних пустынях, кого глаз человеческий никогда не видел и кто только пред смертью был открываем Промыслом Божиим людям. Ино­гда для защиты от атмосферных явлений (холода, зноя, дождя) Господь одевал их, как диких зверей, природным волосяным покровом по всему телу. Из этого рода подвиж­ников можно указать на восков (см. ниже) Марка Фраческого, Онуфрия Великого, Марию Египетскую, Петра Афонского и — даже у нас в России, под пятьдесят пятым градусом северной широты, — на Василия Блаженного²².

4. Лишение себя постоянного и удобного крова Многие отшельники жили в брошенных гробницах, ос­тавшихся от древних фараоновых времен²³, в глубоких пещерах и в отдельных хижинах, иногда таких малых раз-

-205-

меров, что в них нельзя было как следует ни встать, ни лечь. А некоторые и просто под открытым небом проводи­ли всю жизнь.

Так, знаменитый Иаков Великий Кафра-Рехимский (си­риец) подвизался на виду у всех, на горе, не имея ни хижи­ны, ни палатки, ни рощи, ни плетня, который заградил бы его собою. «В иное время его мочил сильный дождь, — гово­рит блаж. Феодорит²⁴, — в другое холодили снег и мороз, в третье палили и жгли лучи солнца, — и все это праведник переносил терпеливо и, сражаясь как бы в чужом теле, рев-ностию старался победить свою природу»²⁵. «Часто по три дня и по стольку же ночей проводил он под снегом, который во время молитвы покрывал его до того, что не видно было ни одного лоскутка одежды его. Часто соседи, разгребая на­валившийся снег заступами и лопатами, находили старца, лежащего под снегом, и поднимали его»²⁶.

Но некоторым мало было и того, чтобы жить только под открытым небом. И один из сирийцев, св. Фалалей, приду­мал такой способ самоумерщвления: устроив два колеса и скрепив их планками, он подвесил это двойное колесо на трех шестах и поместился в нем, хотя его жилище, надо прибавить, имело внутри высоту только два локтя, а в ши­рину один, между тем как преп. Фалалей был очень высо­кого роста²⁷.

Наряду со св. Симеоном Столпником — основателем особой формы подвижничества того же рода, о котором здесь идет речь, и Иаковом Кафра-Рехимским, славился в Сирии, как равный им по жизни, еще один великий по­движник, св. Варадат. Он сначала подвизался в ящике, по­добном убежищу Фалалея, хотя и стоящем на земле, а не ви­сячем, но после этого невыносимого сидения в согбенном положении (ящик был ниже его роста) он, по послушанию тогдашнему Антиохийскому архиепископу Феодоту (419-422 гг.), облегчил, если можно так выразиться, подвиг и стал подвижничать, стоя на земле (в отличие от столпни­ков), но в сплошном кожаном хитоне, имевшем только одно небольшое отверстие около рта и носа для пропуска возду­ха, и с постоянно воздетыми к небу руками²⁸.

Даже женщины — что удивительно, — и те принимали на себя такие же тяжкие подвиги. Так, преподобные Мари­на и Кира, тоже сириянки, жили хотя и в закрытом от взо­ров помещении, но без крыши, под открытым небом²⁹.

-206-

Другие подвижники, хотя пребывали и в защищенном от непогоды помещении, но жизнь их была столь неприхотли­ва и стеснительна, что являла собой также жестокий подвиг.

Так, преп. Марис жил в чрезвычайно сырой хижине, св. Марон имел хижину из волосянистых кож в роще (некогда служившей местом для идольских жертвоприношений), преп. Домнина устроила себе палатку из стеблей мелиссы³⁰.

Сам Господь следил за границами, в которых протекали их подвиги, и за теми, кто подвизался; и только могущим вынести таковые труды дозволял совершать их, и то не все­гда. Так, рассказывал один из отцов об авве Сисое Кала-монском: однажды он, желая победить сон, привесил себя к утесу в Петре. Но ангел пришел, снял его и запретил ему делать подобное, чтобы не подать примера другим, для ко­торых это могло бы окончиться плачевно³¹.

II. Подвиги, направленные против неги тела

5. Долулегание. Святые угодники Божий не упокоевали свое тело на мягких креслах, диванах и постелях, но, помня слова Спасителя, что те, иже мягкая носящий, в домех цар­ских суть (Мф. 11,8), — с каковыми у них нет ничего обще­го, — всячески озлобляли свое тело. Поэтому они даже для сна, этой необходимой потребности, отводили место самое неудобное и неподходящее, чтобы и здесь не дать покоя своей плоти — этой постоянной предательнице всякого же­лающего благоугодить Богу. Так, например, святые Анто­ний и Иларион Великие, св. Иаков Нисивийский, преп. Ефрем Сирин, Горгония, сестра св. Григория Богослова, и многие другие спали на голой земле; преп. Серафим Саров­ский в затворе спал на кирпичах и камнях; блаж. Исидор Ростовский — на грудах мусора и на навозных кучах посре­ди города, где придется...

Интересен рассказ в этом отношении епископа Палла­дия, автора «Лавсаика», о преп. Сальвии.

«...Случилось, — передает он, — что нас, несколько бра­тии, отправилось из Элии (так назывался тогда Иерусалим. - Еп. Варнава) в Египет, чтобы проводить блаженную де­ву Сальвию, сестру епарха (начальника области. — Еп. Вар­нава) Руфина. С нами был Ювин, тогда еще диакон, а те­перь уже епископ аскалонской церкви, муж благочестивый и ученый.

-207-

Когда мы пришли в Пелусию³², стало чрезвычайно жар­ко, и Ювин, взяв рукомойник, вымыл себе холодною водою руки и ноги, потом разостлал на земле кожу и прилег от­дохнуть.

Заметив это, блаженная Сальвия, как умная мать, забо­тящаяся о родном сыне, стала упрекать его, что он нежит свое тело, и сказала:

— Зачем в таких летах, когда еще кипит в тебе кровь, ты нежишь свое тело, как будто не знаешь, какой может быть от этого тебе вред?

- Поверь, сын, — продолжала она, — вот теперь мне уже 60 лет, а я, кроме оконечностей пальцев, и то когда только готовилась к причащению³³, не умывала ни лица, ни ног, ни другой какой части тела. Когда мне случалось страдать от различных недугов и врачи принуждали меня пользовать­ся банею [ванною], я не решалась отдать долг плоти, не ло­жилась спать на постель, не позволяла в дороге носить себя на носилках».

«Сальвия была весьма учена, — продолжу характерис­тику, даваемую ей Палладием, чтобы увеличить ценность предыдущих слов, — любила божественные книги, ночи об­ращала в дни, употребляя на освещение множество масла, и перечитывала все сочинения древних толковников, в чис­ле которых три миллиона объяснительных стихов Ориге-на, двести пятьдесят тысяч Григория, Пиерия, Стефана, Василия и других ученых. Она не пробегала их только, как случалось, но с большим вниманием прочитывала каждую книгу раз семь или восемь»³⁴.

6. Вериги. Обычай носить вериги воспринят подвижни­ками не самочинно, но освящен деяниями Самого Господа и первоверховных Его апостолов Петра и Павла.

В воспоминание Страстей Спасителя и мученичества сих апостолов (Ин. 18, 12, 24; 21, 18; Деян. 12, 6; 2 Тим. 1, 16) их носили для усмирения плоти.

Многие из упоминавшихся уже выше святых носили тя­желые вериги. Так, отшельник Маркиан носил их весом в 2 пуда; Евсевий превзошел и сего, и другого, именно Агапита, который носил вериги в 1 пуд 10 фунтов: он взял их вериги и присоединил их к своим в 3 пуда, так что носил тяжесть в 6 пудов 10 фунтов. Даже жены, упомянутые Марина и Ки­ра, носили великие тяжести и притом в продолжение соро-

-208-

ка двух лет! Преп. Симеон Столпник взял однажды в нача­ле своих подвигов (в возрасте восемнадцати лет) веревку, сплетенную из финиковых ветвей, которою доставали воду из колодца, очень шероховатую, и обвил ею себя по голому телу от бедер до самой шеи. Через девятнадцать дней верев­ка врезалась в тело до костей, само тело загноилось, появи­лись черви и ужасный запах. Братия монастыря, в котором он жил, освободили его от этого мучения насильно. После он надел на себя железную цепь, длиной в двадцать локтей, которую, впрочем, тоже позднее снял. Когда цепь раскова­ли, то под куском кожи, на который она была надета, нашли до двадцати червей!³⁵ У нас на Св. Руси многие блаженные и Христа ради юродивые носили вериги.

Вообще же говоря, хотя великие святые и носили вери­ги, но только некоторые из них, а многие не хотели их наде­вать, хотя и могли бы это делать без вреда (имеется в виду от тщеславия) для своей души. Поступали так по смирению, показывая пример и прочим. Например, преп. Серафим Саровский для умерщвления плоти носил под рубашкою на веревке только большой пятивершковый железный крест, а вериг (также и власяницы) не носил и другим не советовал.

Его рассуждения на этот счет можно привести как об­разцовые, подводящие итог опыту древних подвижников (описанному у Епифания Кипрского, Иеронима, Аполлония).

«Кто нас оскорбит словом или делом, — говорил он, — и если мы переносим обиды по-евангельски, вот и вериги на­ши, вот и власяница! Эти духовные вериги и власяница вы­ше железных, которые надевают на себя нынешние люди. Правда, многие из святых отцов носили и власяницу и же­лезные вериги, но они были мужи мудрые и совершенные и все это делали из любви Божией, для совершенного умерщвления плоти и страстей, и для покорения их духу. Таковы были из наших русских православных святых: преп. Феодосии Печерский, Феодосии Тотемский, Василий Блаженный и другие. Но мы еще младенцы, и страсти все еще царствуют в нашем теле и противятся воле и закону Божию. Так что же будет в том, что мы наденем и вериги, и власяни­цу, а будем спать, есть и пить столько, сколько душе хочет­ся? Мы не можем и самомалейшего оскорбления от брата перенести великодушно. От начальнического же слова и выговора впадаем в совершенное уныние и отчаяние, так что и в другой монастырь выходим мыслию и, с завистью

-209-

указывая на других своих собратий, которые в милости и доверенности у начальника, принимаем все его распоряже­ния за обиду, за невнимание и недоброжелательство к себе. Как, стало быть, мало или вовсе нет в нас никакого фунда­мента к монашеской жизни! И все это оттого, что мы мало о ней рассуждаем и ей внимаем. Можно ли же в таком состоя­нии духа и жизни покушаться на подвиг, свойственный му­дрым и совершенным отцам, носить вериги и власяницу?»³⁶

7. Поклоны. Число поклонов, которые клали святые, по теперешним представлениям, покажется совершенно неве­роятным. Но и в то время им удивлялись. Преп. Серафим Саровский клал по тысяче земных поклонов ежедневно, когда находился в затворе, кроме совершения остального большого правила³⁷. Блаж. Феодорит сообщает, что преп. Симеон Столпник свою почти непрестанную молитву со­провождал бесчисленными поклонами, и однажды спутник сего кирского епископа стал считать эти поклоны и, насчи­тав 1244, утомился и перестал считать, а подвижник между тем продолжал кланяться³⁸.

Авва Иоанн Евнух рассказывал однажды следующее: «В Фиваиде в киновии аввы Аполлона я зашел в келью одного старца. Там я увидел каменную плиту, на которой молился старец. Падая на плиту руками и коленами, старец продолбил плиту в тех местах, где касались его руки и ко­лена, на глубину четырех пальцев. Сколько же он положил поклонов?!.»³⁹

III. Подвиги, относящиеся

к общему состоянию спасаемого

Все до сих пор упомянутые мною способы усмирения плоти и страстей направлены, как легко заметить, на самую личность подвижника, и даже еще того ограниченнее - только на тело последнего. Теперь я приведу несколько других способов, которые, кроме вышеприведенных родов подвижничества, требуют от человека и иных самоограни­чений, обуславливающих его отношения с другими людьми или даже совсем их исключающих.

8. Мученичество. Подвижничество есть само по себе мученичество (взять хотя бы все предыдущие виды само­умерщвления). Сами святые так на это и смотрят.

-210-

Авва Афанасий сказал:

«Некоторые говорят: "Ныне нет мученического подвига". Несправедливо. Можно вступать в мученический подвиг под руководством совести. Умри греху, умертви уды твоя, яже на земли (Кол. 3, 5), и будешь мучеником по произво­лению. Мученики боролись с мучителями, царями и князь­ями; и ты имеешь мучителя, терзающего тебя, — диавола, имеешь князей, преследующих тебя, — демонов. Некогда были воздвигнуты диаволу и демонам капища и жертвен­ники, приносилось каждому кумиру ложному мерзостное идолослужение; уразумей, что и ныне могут быть в душе капище и жертвенник, может быть мысленный кумир. Ка­пище — ненасытное сладострастие, жертвенник — сладост­растные вожделения, кумир — дух вожделения. Работаю­щий блуду и увлеченный сладострастием отвергся Иисуса, поклоняется идолу, имеет в себе истукан Венеры — мерзо­стную плотскую страсть. Опять: если кто побеждается гне­вом и яростью и не отсекает этих неистовых страстей, тот отрекся Иисуса, имеет своим богом Марса, подчинил себя гневу, что служит знамением беснования. Другой сребро­любив: затворяя свое сердце для брата своего и не милуя ближнего своего, он отрекся Иисуса, служит идолам, имеет в себе кумира — Аполлона и поклоняется твари, оставив Творца. Корень всем грехам — сребролюбие. Если удер­жишься и сохранишься от неистовых страстей, то ты по­прал кумиров, отверг зловерие, соделался мучеником, ис­поведал святое исповедание»⁴⁰.

Св. Исаак Сирин говорит:

«Предай себя на то, чтобы умирать в подвигах и не жить в нерадении. Ибо не те только мученики, которые прияли смерть за веру во Христа, но и те, которые умирают за со­блюдение заповедей Христовых»⁴¹.

Но я здесь буду говорить о состоянии подвижника, близком к действительному мученичеству, когда он преда­ет себя добровольно, ради Христа, на молчаливое и безро­потное перенесение бесчестий, поруганий и даже биений со стороны окружающих братии. Таковы в древности были преподобные Аввакир, Акакий, Иоанн Савваит, упоминае­мые в «Лествице»⁴², преп. Дула, страстотерпец египетский⁴³, и другие.

И в наше время, даже в христианской, хотя бы и по имени только, среде могут быть мученики за Христа⁴⁴, и

-211-

притом в подлинном, прямом смысле, то есть принимаю­щие страдания от других (вплоть до смерти), а не измож-дающие сами себя. Я приведу примеры хотя из недавней, но вошедшей в историю действительности, которая еще в дореволюционное время была свободно отражена в документах и воспоминаниях современников, став достоянием общественности. Можно бы их заменить и свежими фак­тами, ибо недостатка в таких случаях никогда нет; но я хо­чу дать примеры для душеполезного назидания, а не для возбуждения и растравления страстей. Не хотелось мне приводить свидетельства и из эпохи Неронов, Диоклети­анов, Дециев, потому что родные по крови и ближайшие по времени святые мученики нам драгоценнее и милее.

Не могу не видеть, конечно, что с извращением евангель­ских заветов у нынешних людей появляются при чтении и изучении таких примеров (или слышании о таковых) мсти­тельное и злобное настроение и гордость далеко не христи­анского, если можно так выразиться, характера. Тогда как первые христиане, когда вели их самих и их ближних на пытки, не горели местью, а наипаче молились за своих му­чителей, и для древней Церкви святые мученики были не затравленными, жалкими людьми, не могшими постоять за свое «человеческое достоинство» и «свободу», а истинно свободными сынами Божественного Света и Вечной Жиз­ни, господами положения, которые могут — и это делали — наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию (Лк. 10, 19). Мученики — это была слава Церкви, не запятнан­ная никакими злобными чувствами к своим поработителям! Акты судебные списывались первыми христианами и чита­лись в церкви после Свящ. Писания! Таково было уваже­ние к этим кровавым языческим документам, извлеченным из тайных архивов тогдашних шпионских учреждений. В целях прославления (в церковном смысле) я и хочу почтить недавних наших блаженных страстотерпцев, тем более что сама Церковь сочла долгом на последнем Всероссийском Поместном Церковном Соборе вспомнить о них и помянуть в общих выражениях об их подвигах за особой службой (в каноне) в честь Всех русских святых⁴⁵. Я, со своей стороны, сообщу некоторые детали из этих новых «мученических ак­тов». А бояться, что отсюда не устроенные душевно люди вред получат и вместо любви загорятся ненавистью, — зна­чит не исполнить ни одной добродетели.

-212-

Но то, что я назвал ради чести блаженных предков «му­ченическими деяниями», в истории просто относится к прозаической области наказаний, отбывавшихся крепост­ными в эпоху перед их освобождением*.

(*У автора было намерение написать также параграф «Благодаре­ние». Здесь уместно привести заметки к нему, принадлежащие еп. Варнаве:

«За все издевательства, которые принял старик лет шестидеся­ти по прозвищу Сучок (Тургенев. Записки охотника. Рассказ "Льгов"), он только благодарил Бога. "— Есть у тебя семейство? Был женат?

— Нет, батюшка, не был. Татьяна Васильевна покойница — цар­ство ей небесное! — никому не позволяла жениться. Сохрани Бог! Бывало, говорит: "Ведь живу же я так, в девках, что за ба­ловство! чего им надо?"

— Чем же ты живешь теперь? Жалованье получаешь?

— Какое, батюшка, жалованье!.. Харчи выдаются — и то слава Те­бе, Господи! много доволен. Продли Бог века нашей госпоже!.." Насколько господа развращались, настолько слуги преуспевали в доброте и приобретали чистоту и ясность души и совершенное незлобие.

Такое смирение у наших крепостных было, что благодарили за "науку", за сечение и порку: см. известную картину художника Н. В. Орлова "Приготовление к наказанию". Омерзительная сцена: обнажение приговоренного в присутствии ребенка; дру­гой наивный выходит из "застенка" и крестится: "Слава Богу за муку".

"Многие девушки, — говорит Салтыков-Щедрин в "Пошехон­ской старине", — были удивительно терпеливы, кротки и горя­чо верили, что смерть возместит им те радости и услады, в кото­рых так сурово отказала им жизнь".

"Благодарение при скорбях всего скорее привлекает милость Божию", — сказывал Великий Варсонофий». — Прим, состави­теля.)

Наказания эти были следующие⁴⁶.

• Розги. Известный писатель, этнограф и педагог Белец­кий-Носенко говорил, что «50 розог не могут даже ребенка изувечить», а 4000 шпицрутенов (прутьев, палок), которы­ми наказывали солдат за дезертирство из полка, «никто не осмелится назвать бесчеловечным». Понятно, что у него в деревне розга была главным и единственным воспитатель­ным средством.

Хотя это и неприемлемо для нынешних людей, но ра-

-213-

зумно употребляемые розги у древних человеколюбивых, как никто на земле, отцов считались хорошим пособием в духовной жизни. И они находили, что телесные наказания для молодых монахов гораздо полезнее, чем отлучение их от молитвенного, например, собрания и вообще епитимий чисто духовного порядка, от которых у неопытных и ново­начальных сердце ожесточается, грубеет и каменеет, вмес­то того чтобы приобретать сокрушение. Но с провинивши­мися старыми монахами дело обстоит наоборот⁴⁷.

В виду такой пользы розог преп. Симеон Новый Бого­слов советует и себя самого дома наказывать наедине, а вслед за ним и у нас епископ Феофан (Затворник)⁴⁸ учит тому же, советуя пользоваться для этого четками. В меру все, конечно, хорошо, а не в меру употребляемая розга при­водит или к только что упомянутому изуверству (как у Бе­лецкого-Носенко), или к изуверству флагеллантовии*(*Флагеллантовия — страсть к самобичеванию. Движение фла­геллантов (бичующихся) существовало в Западной Европе в ХШ-ХУвв., было осуждено католической Церковью. — Прим, составителя.) в Западной католической Церкви⁴⁹.

• Раздевание донага и окунание без перерыва долгое вре­мя в реку⁵⁰.

У известного американского писателя Джека Лондона в романе «Морской волк» эту «забаву» применил к матросу в океане Вольф Ларсен, и не совсем удачно: акула отгрызла тому ногу.

• Травля нагих крепостных собаками⁵¹.

Это грустная история. Совершенно явно виден Про­мысл Божий над мучеником.

• Прикладывание к ранам от розог шпанских мушек⁵².

• Морение голодом по несколько суток⁵³.

• Вымазывание собственноручно помещиком дегтем и смо­лою стариков, женщин и детей⁵⁴.

Поучительный пример, показывающий, что «культура» не делает человека «человечным», потому что изобретате­лем этих трех последних пыток был князь (Ю. Н. Г.). С подобным явлением мы еще встретимся.

• Бритье и опаливание волос на голове (девочки)⁵⁵ и «около естества» (женщины)⁵⁶.

• Битье по зубам каблуком⁵⁷.

-214-

• Подвешивание за руки и за ноги на шесты⁵⁸.

• Вывертывание членов посредством подвешивания и вновь «вправливание» их:⁵⁹.

• «Уточка» (связывание рук и ног и продевание шеста под ними)⁶⁰.

• Надевание «шейных желез», «конских кандалов», «личной сетки» (для пытки голодом)⁶¹.

• Прикладывание, после надевания «личной сетки», сур­гучной печати на голое тело⁶².

• «Взнуздывание»⁶³.

• Сажание в куб⁶⁴.

• Ставление на горячую сковороду⁶⁵.

• Сечение «солеными розгами» и натирание солью боль­ных мест⁶⁶.

• Сечение терновником, таволгою и крапивою⁶¹.

• Лишение соли в пище⁶⁸.

• Забивание в рот кляпа⁶⁹.

• Употребление железных ошейников с гвоздями⁷⁰.

• Наказание плетьми из воловьих жил⁷¹.

• Наказание «щекобитом»⁷².

«Щекобит» — это некое деревянное орудие, специально сделанное для битья баб и девок по щекам, чтобы не марать и «не поганить»⁷³ «дворянские руки о хамские рожи»⁷⁴.

• «Стойка»⁷⁵.

Она состояла в том, что крепостного приковывали це­пью к потолку так, что он оставался во все время наказания в стоячем положении.

• «Люлька» (род дыбы)⁷⁶.

• «Горячая рубашка»⁷⁷.

Делалась в виде обычной для горячечных больных ру­башки, но из шерсти, с «резаным конским волосом». Наде­валась на голое тело.

• «Барская кровать»⁷⁸.

Приговоренного к наказанию привязывали к кровати так, чтобы он не мог пошевельнуться, и оставляли в таком положении без пищи и питья на несколько дней, а рядом ставили для увеличения мук «горячее кушанье», хлеб, ино­гда мясо и воду.

• «Жугулевка», «клоповник»⁷⁹.

Так назывался карцер с искусственно «разведенными» насекомыми.

• «Комарня»⁸⁰.

-215-

Приговоренных привязывали, преимущественно во вре­мя косьбы, к стволу голыми на ночь «около поемных лугов».

• Литье за шею кипятка⁸¹.

• Принуждение есть дохлых пиявок⁸².

• Жжение тела раскаленным железом⁸³.

• Зауздывание женщин⁸⁴.

Применялось якобы для того, чтобы они (скотницы) во время доения коров не сосали молока. Отсюда можно дога­дываться, что кормили их впроголодь, лишь бы ноги таскали.

• Посылание дворовых девок за водой за две версты в од­ном платье во всякую погоду и повеление пить эту воду с мылом, если вода казалась помещице взятой не из того ко­лодца⁸⁵.

• Понуждение (той же помещицей) пить собственную мочу, есть как собственный, так и приносимый кал, про­тухшие яйца⁸⁶.

• Сажание обнаженными на лед или в снег⁸⁷.

• Катание на льду или по снегу без всякой одежды⁸⁸.

• Принуждение (тою же помещицей девочки Синклити-кии — таково имя одной из страстотерпиц) есть кирпич, бу­магу, кости, битое стекло (от чего та и умерла)⁸⁹.

• Обливание на морозе холодной водой (той же девочки)⁹⁰.

• Принуждение (другой девочки) есть свою наполовину обрезанную косу⁹¹.

• Натравливание волчицы на крестьянок⁹². Зверь жил на дворе этой же помещицы.

• Истязание за то, что «у крестьянки шла кровь из ран, нанесенных волчицей»⁹³.

• Кормление селедками (причем пить не давали)⁹⁴.

• Привязывание (малолетних) к столбу на куче навоза⁹⁵.

• Втыкание в тело булавок (собственноручно помещи­цей)⁹⁶.

• «Казнь индюками»⁹⁷.

Наказание ужасное. Помещица приказывала раздевать девушек донага, связывать по рукам и ногам, покрывать простыней, обсыпать рожью и выпускать на них целое ста­до индеек. В результате все тело в синяках, а иногда и в крови. Кричали «благим матом».

«Девку, — передавала одна из приговоренных, — поло­жат на траву перед окнами, а сами сидят у себя в кресле и чай кушают...»

• Битье (собственноручно помещицей) утюгом, сучко-

-216-

ватыми палками, вальком, причем жертва ставилась в это время на колени на дрань или тесницы, в которых были на­биты гвозди⁹⁸.

• Обваривание кипятком⁹⁹.

Это тоже «дамская история». Главное действующее ли­цо — супруга пензенского жандармского полковника.

• Вывертывание рук «на станке»¹⁰⁰.

• Тыкание острыми концами ножниц (барыней своих горничных)¹⁰¹.

• Выщипывание бороды «волосок к волоску»¹⁰².

• Закапывание живьем в землю¹⁰³.

9. Юродство. Оно явилось углублением и исполнени­ем на деле известных слов божественного Павла (1 Кор. 4, 10). Юродство явилось очень рано, и первый по времени человек, начавший спасаться этим труднейшим подвигом, была женщина, блаженная Исидора, монахиня в Тавеннисийском монастыре, основанном сестрою св. Пахомия Ве­ликого¹⁰⁴. Из Египта оно распространилось и по другим странам¹⁰⁵.

Характеристику сих равноангельных подвижников сво­его времени дает древний церковный историк Евагрий.

«Между подвижниками, — говорит он, — хотя и весьма немного, но есть и такие, которые, через добродетель до­стигнув бесстрастия, возвращаются в мир и, среди шума притворяясь помешанными, таким образом попирают тще­славие... Любомудрие научило их есть без чувства и в хар­чевнях и в мелочных лавках, не стыдясь ни места, ни лица, вообще ничего. Нередко посещают они бани и там, бывает, и моются большею частью с женщинами, покорив страсти так, что имеют полную власть над своею природою и не склоняются на ее требования ни взглядом, ни прикоснове­нием, ни даже объятием девы. С мужчинами они — мужчи­ны, с женщинами — женщины, и хотят иметь не одну, а обе природы. Кратко сказать: в доблестной и богоносной их жизни добродетель противодействует законам природы и предписывает ей собственные законы... Это какие-то борцы и бескровные бойцы, вместо открытых и роскошных обе­дов содержащие пост и вместо сытных блюд не вкушающие, сколько это возможно, ничего. А когда приходит к ним странник, хотя бы рано поутру¹⁰⁶, они принимают его с та­ким радушием и благожеланием, что выдумывают другой

-217-

род поста — едят не хотя... Враги своих хотений и своей природы, они служат хотениям ближних, чтобы всеми средствами изгонять удовольствия плоти и чтобы прави­тельницею была душа...»¹⁰⁷

Действительно, подвиг юродивых есть подвиг, всецело направленный на служение ближним¹⁰⁸. Понятно, что на такой подвиг нужно особое призвание и благословение свыше и что сам он предпринимается для сокрытия вели­ких дарований Божиих, подаваемых человеку. Творить же блазнительные поступки с тою только целью, чтобы тебя за них уничижали, дело неразумное и далеко не безгреш­ное¹⁰⁹.

Знаменитый во отцах, затворниках и созерцателях, св. Исаак Сирин рассказывает один случай из своей молодос­ти, поясняющий это положение. Ходил он в целях духовно­го окормления к одному святому, как сам выражается, «древнему, прекрасному и добродетельному» старцу.

«Некогда сказал я ему:

- Пришел мне, отец, помысл пойти в воскресный день на церковную паперть, сесть там и рано утром есть, чтобы всякий входящий и выходящий, увидев меня, уничижил¹¹⁰.

На это старец отвечал мне так:

- Писано, что всякий, кто делает соблазн мирянам, не узрит света. И ты никому не известен в этой стороне, жи­тия твоего не знают, будут же говорить, что монахи с утра едят. Особенно же братия здесь новоначальные и немощ­ные в своих помыслах... как скоро увидят, что сделал ты это, потерпят вред. Древние отцы делывали так по причине многих совершенных ими чудотворений и по причине ока­зываемой им чести и прославления их имени, и делали это, чтобы подвергнуть себя бесчестию, скрыть славу жития своего и удалить от себя причины к гордыне. А тебя что за­ставляет поступить подобным сему образом? Не знаешь разве, что всякому житию свой чин и свое время? Ты не имеешь такого отличного жития и такого имени, а живешь, как и прочие братия. Ты себе не принесешь пользы, а дру­гому повредишь. Притом такое действование полезно не всем, но одним совершенным и великим, потому что в этом есть отрешение от чувств¹¹¹. Достигшим же только среди­ны и новоначальным¹¹² оно вредно, потому что таковые имеют нужду в большей предосторожности и в подчинении чувств. Старцы уже пережили время осторожности и из-

-218-

влекают пользу, из чего только захотят. Ибо неопытные купцы в больших оборотах великие причиняют себе убыт­ки, а в маловажных оборотах скоро придут с успехом впе­ред. И опять, как я сказал, всякому делу свой порядок и всякому роду жизни известное время. Кто прежде времени начинает, что сверх его меры, тот ничего не приобретает, а усугубляет только себе вред. Если вожделенно тебе это, с радостью терпи то бесчестие, которое по Божьему смотре­нию, а не по твоей воле, постигает тебя, и не смущайся, не питай ненависти к тому, кто бесчестит тебя»¹¹³.

10. Воскизм. В отличие от двух предыдущих чинов по­движничества, стоявших все же в активном или пассивном отношении к людям, настоящий род делания исключает эти отношения (разумеется постольку, поскольку промыслительно не случается приходящим в пустыню из мира ви­деть этих подвижников. Когда же отшельникам приходи­лось сталкиваться с мирскими, они не отказывали тем в наставлении и совете и даже сами иногда подходили к на­селенным местам). У каждого из указанных чинов имеют­ся свои особенности: первые, мученики, лишены любви своих братьев по плоти и даже больше — преданы от них на страдания; вторые — лишили себя плотского разума как ос­нования всех вещей сего грешного мира; третьи — лишили себя внешнего, привычного, человеческого образа жизни, отказавшись от всех составляющих общественного бытия. Последние назывались βοσκοι, воски, что значит «пасущие­ся», — это очень древний, едва ли не один из первоначаль­ных видов подвижничества, особенно часто встречавшийся в Месопотамии. Жизнь восков так описывает церковный историк Созомен:

«Близ так называемой горы Сигор особенно славились Ватфей, Евсевий, Варгий, Ала, Аввос, Лазарь, бывший епи­скоп, Авдалеос, Зинон и старец Илиодор. Их называли так­же пасущимися, ибо они положили начало этому новому роду любомудрия. Такое название дано им потому, что они не имеют жилищ, не едят хлеба и вареной пищи и не пьют вина, но, живя в горах, всегда славословят Бога молитвами и песнями по уставу Церкви... Когда же наступает время вкусить пищу, каждый из них, взяв серп, отправляется бро­дить по горе, будто пасущееся животное, и питается расте­ниями»¹¹⁴.

-219-

«Воздержание их доходило до высочайшей степени, так что, например, у Ватфея от неядения из зубов выползали черви, Ала до семидесяти лет не вкушал хлеба, а старец Илиодор по целым неделям соблюдал пост и многие ночи проводил без сна»¹¹⁵.

Нет ничего удивительного посему, что даже такой вели­кий подвижник, как Ефрем Сирин, приходит в восхищение и изумление пред их невероятными подвигами и чудесами (он жил в период расцвета этого вида аскетизма) и не на­хвалится их житием.

«...Полетим, — восклицает он в одном слове, — посмот­реть на первоначальные правила людей, которые оставили города и городскую молву и возлюбили горы и пустыни... Пойдем взглянуть на их тела, как облечены они своими же волосами... Пойдем взглянуть на их чаши, растворенные их же слезами... Приидите, посмотрим на камни, которые кла­дут они всегда себе под голову... Если увидит их разбойник, то припадет тотчас и поклонится... Если дикие животные видят их вретища, мгновенно отступают... Всякое пресмы­кающееся попирают они своими ногами... А когда видит их сатана, тотчас приходит в трепет и, болезненно вопия, мгновенно отступает... В вертепах, а также в дебрях живут они, как в спокойных ложницах. А горы и холмы, которые вокруг их, также им приятны, как и высокие стены. Трапе­зою служит им вся земля и всякая гора; а подобно и вечерю составлют дикие былия. Преимущественное их питие — во­ды из ручьев... Все двенадцать часов, которые во дни, идут у них на молитву... Не дают они себе покоя в мире, потому что ждут упокоения там... Подобно зверям, скитаются они со зверями и так же, как птицы, летают по горам; как олени, пасутся с дикими животными; и трапеза им всегда готова, потому что питаются всегда злаком и былиями... С ними всегда чины ангельские; они ограждают и охраняют их не­престанно... Когда преклоняют колена, тогда образуют пред собой болото и производят ручьи слезами своими...¹¹⁶ Где зайдет солнце, там для них ночлег... Где кто-либо из них окончил пост, там, на том самом месте, и надгробный ему памятник»¹¹⁷.

-220-