I. Состояние каждого страстного человека, в общем, есть прелестное

Прелестное подвижничество и молитва.

Прелесть у верующего христианина.

Прелесть — πλανη (от πλαναω — сбивать с прямого пути, заставлять блуждать)1 — есть «обманывание и обольщение дру­гих (Мф. 27, 64; Еф. 4, 14) и собственное заблуждение, или самопрельщение» (ср.: 1 Фес. 2, 3, где апостол Павел гово­рит, что он не таков). «В том и другом смысле оно противоположно истине (Ин. 14, 6) как истиннолюбию и правди­вости и как несомненному знанию дей­ствительной истины»2. Прелесть — это лживое устроение души, основанное преимущественно на гордости, в то вре­мя как человек воображает, что он до­стиг настоящего духовного познания ве­щей, а все вокруг него ошибаются.

Про всякого, кто еще не очистился от страстей, можно сказать, что он, в известной степени, находится в прелести, то есть некоторые вещи понимает не так, как должно, и тон­кие внушения и действия врага принимает за благодатные откровения. Например, легкая нервозность и возбуждение во время и после усиленной молитвы; старание обнару­жить прозорливость и чудотворство у почитаемых нами людей или даже у самих себя; вещие сны, открытие у себя способности понимать и говорить о духовных вещах; на­стойчивость в отстаивании собственного мнения; востор­женность и восхищение чужими подвигами (например старцев) при полном нежелании исполнять на деле то, чему они учат (хотя постоянно и говорят эти люди про старцев, и берут у них без счета советы); интерес к тому, что выше ра­зумения новоначальных; выведывание того, как чувствуют и мыслят духоносные люди, и после передавание этого другим как бы от своего лица; желание напоить всех своей любовью, стремление научить других духовному пути и просвещать падших и заблудших — все это у человека, не­давно приступившего работать Господу, иными словами, не успевшего стяжать хоть сколько-нибудь смиренного чувства и духовной опытности и омыть слезами покаяния

-298-

свои собственные скверны, но считающего себя достойным этих состояний, есть начатки прелести. Особенно выше­упомянутые качества отличают женщин, окружающих разных «братцев» и «старцев». Свидетельствую бо им, — говорит апостол (Рим. 10, 2), — яко ревность Божию имут, но не по разуму.

Нельзя отрицать того, что и Сам Бог иногда утешает нелицемерных послушников и послушниц за сердечное со­крушение и отсечение воли. Но таковые, как правило, хотя и молоды, но не увлекаются этими состояниями и не де­лятся своими переживаниями с другими. Даже от самих себя они скрывают, если нечто подобное у них и появится. И не доверяют себе, а идут сказать об этом духовному отцу и, что он скажет, прячут на дне своего сердца, как в могиле, подражая в этом Смиреннейшей из благословенных жен и дев (Лк. 2, 19). У таковых огненными буквами начертаны в душе слова досточудного Иоанна Синайского: «Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря»3. И еще: «Не стремись к видению не во время ви­дения. Пусть лучше само оно, привлеченное красотою тво­его смирения, придет к тебе, обнимет тебя и соединится с тобою чистейшим браком на веки веков»4.

II. Источники и виды прелести в собственном смыслеПрелесть потому так широко и глубоко пронизывает всю жизнь человека и его отношение к Богу, людям и само­му себе, что основания ее уходят далеко внутрь самого су­щества нашей души, растленной грехопадением. К тому же, по причине этого грехопадения, диавол получил доступ к человеку, что Бог попускает для того, чтобы последний, как свободное существо, с помощью благодати учился посред­ством искушений укреплять свою волю в добре и тем осво­бождался постепенно от зависимости и кабалы у сатаны.

Посему источники прелестного состояния можно раз­делить на два рода: субъективные, берущие свое начало и питающиеся за счет падшего естества самого человека, и объективные, зависящие от действия демонов. В первом случае гордость, которая обычно подпирается с одной стороны тщеславием, а с другой — блудом, является глав­ным производителем этого пагубного состояния; во втором — непостижимые для человека козни бесов.

-299-

Соответственно этому оказываются и результаты: од­ни — естественного происхождения и представляют собой плод расстроенного воображения и чувств самого челове­ка, другие — вызваны сверхъестественными причинами и находятся вне его существа. Где кончаются одни и начина­ются другие, могут разобраться только духоносные люди. Вот почему новоначальным должно руководствоваться вышеприведенным правилом преп. Иоанна Лествичника.

Некоторые из этих результатов, как я говорил, начина­ют проявляться уже в обычной жизни человека, но другие появляются исключительно от неправильных подвижниче­ства и молитвы, то есть осуществляемых без руководства опытного духовного лица. Ибо диавол всего более ненави­дит молитву и гласа утверждения (Притч. 11, 15) рассуди­тельных старцев (которые, собственно, и могут помочь в избавлении от прелести).

III. «Мнение»

Это первый вид серьезной прелести. Основа ее — в из­вращенном воспитании сердца. Главная страсть, посредст­вом которой она, родившись от гордости, питается, есть блуд, начинаемый с едва уловимого, а иногда и неуловимо­го для человека тонкого полового и вообще чувственного возбуждения и кончая извращенными формами сладостра­стия. Таким образом, горячащее действие естественного кровообращения и чувственности принимается здесь легко за благодатные действия Святого Духа. У святых отцов это состояние называется «мнением», потому что «одержимый этой прелестью мнит о себе, что он имеет многие доброде­тели и достоинства, — даже, что обилует дарами Святого Духа»5.

У людей, впавших в это обольщение, постоянно случа­ются «благодатные озарения»6, «божественные открове­ния»7, «неземные переживания»8 во время молитвы; «ду­ховные восторги»9, «усладительные ощущения благодати» и тому подобное. Неумеренное подвижничество и разврат, который очень часто сопутствует таким душевным расст­ройствам10, обостряют эти явления. При сильном же дейст­вии тщеславия, заставляющего человека постоянно желать и ожидать скорых результатов своих «подвигов», бесы не­замедлительно приходят на помощь11. И тогда сообщают человеку, что делается в других местах, показывают мысли,

-300-

которые они же внушают другим людям, через что оболь­щаемого делают «ясновидящим», как принято выражаться в научных книжках, или «прозорливым», как выражаются в церковном обиходе. Иногда бесы, попущением Божиим, производят разные видения — якобы святых или Самого Христа — или, наоборот, страхования, непонятные и стран­ные явления, чтобы сбить человека с толку и привести в не­доумение, рассеяние*. (*Если Бог есть Свет, то отсюда следует, что лица, принявшие в себя Бога не призрачно, не мечтательно, а на самом деле (см.: "Основы". Отдел III. Гл. 13. § 2), начинают сами излучать свет. Но, как всегда, диавол подражает Истине, чтобы обольстить простых, или наоборот, слишком лукавых сердцем, и сам пре­ображается в Ангела света (2 Кор. 11, 14) и является в свете (см. жития мученика Потита, преп. Исаакия Печерского)) Иногда блуд вначале не проявляется в явной форме, а только когда бесы окончательно завладе­ют сердцем человека, выступает наружу во всей силе12. А бывает и так, что и совсем не проявляется: тогда один бес гордости заменяет собою всех прочих. И это в то самое вре­мя, когда человек по наружности бывает очень смирен, на­божен, святые слова не сходят с его языка, называет себя во всеуслышание великим грешником, и прочее. На самом же деле, в глубине души такой человек очень злобен, мстите­лен, жесток, является богохульником и ненавистником все­го христианства и Самого Бога. В конце концов, яд свой таковые извергают наружу и делаются еретиками, богоот­ступниками, хулителями и гонителями Церкви, смотря по силе своего развращения, обстоятельствам, месту и времени.

Примеров из области прелестной мистики можно при­вести без числа: истинных делателей на ниве Христовой мало (Мф. 9, 37), а лживых, прелестных сколько угодно. Если и среди православной пшеницы встречаются плеве­лы, то что говорить об участках духовной земли, засеянных бурьяном. Стоит только переступить за черту церковной ограды, и мы сталкиваемся с самыми различными типами прелестников; описание — даже краткое — проявлений их нездоровой психики заняло бы громадный том13.

Я здесь приведу замечательный случай, происшедший в молодости с преп. Елисеем, учеником блаженного аввы Исайи, известного египетского отшельника14.

Рассказывал об этом сам преподобный так.

«В юности моей от болезни я находился при смерти.

-301-

Отец мой ежедневно призывал врачей и прилагал особен­ное попечение, чтобы они меня исцелили. Врачи, много по­трудившись, не могли исцелить меня от болезни и наконец сказали отцу моему: "Этот юноша умрет прежде истечения трех дней". Отец мой, услышав это от врачей, был поражен скорбью. Обливаясь слезами, он поспешил в церковь свя­того евангелиста Марка15 и нашел, как после сам сказывал, в храме монаха весьма старого. Увидев моего отца печаль­ным, этот монах сказал ему:

— Что с тобою, господин Прокопий, о чем скорбишь?

— Тот, Кто открыл тебе мое имя, откроет и причину пе­чали, — отвечал мой отец.

Старец сказал:

— Пойдем в дом твой.

Прийдя в наш дом, старец посетил меня и сказал моему отцу:

— Приведи твою супругу.

Мать моя была христолюбива и монахолюбива; отец же мой крайне ненавидел монахов. Старец сказал моему отцу:

— Исполнения трех заповедей ищет от тебя Бог, и если сохранишь их, то дарует жизнь сыну твоему.

— Свидетельствуюсь святым евангелистом Марком ис­полнить то, что ты мне заповедуешь, — сказал мой отец.

Старец продолжал:

— Вот пятнадцать уже лет, как ты прелюбодействуешь и блудодействуешь, скверня ложе жены твоей, и за это Бог посек преждевременно смертью пятерых детей твоих16. Второе: юношу этого не сочетавай браком, но пусть он вступит в монашество. Третье: с арианами и феодосиана-ми17 более не общайся.

— Сохраню слова твои во все дни жизни моей, — отве­чал ему отец мой.

Старец помолился, и я выздоровел на третий день. После этого я прожил три года у моего отца, и отец мой обручил ме­ня с племянницей жены игемона. Когда отец приготовлял все нужное к браку, лютый бес начал тревожить обрученную мне отроковицу и мучить ее немилостиво и жестоко. Роди­тели ее и мой отец в продолжение семнадцати месяцев води­ли ее везде и всюду по церквам, подавая милостыню, даже приводили ее к волхвам и чародеям, но нисколько не успели: девица пришла в худшее состояние. С общего согласия и со­вета они приводят ее к отцу Макарию18. Туда пошел и я с

-302-

нею, и отец мой. Старец, взяв елей и сотворив молитву над ним, повелел матери девицы омыть ее и потом помазать елеем от главы до ног19. Когда она была помазана, то бес начал взывать: "Горе, горе!.." Вышедши из отроковицы, он напал на меня и в семь крат сильнее мучил меня. Так я провел 30 дней, жестоко мучимый бесом. И вот приходит тот старец, который прежде разговаривал с моим отцом и исцелил меня от болезни. Отец, увидев его, убежал от него. Старец, взяв меня, привел в свою келью. Проведя всю ночь в молитве и коленопреклонениях, он отогнал беса от меня, потом остриг власы главы моей, облек меня в монашеский образ и вручил отцу Исайе. Сей старец имел другого учени­ка по имени Петр. Прожил я у старца девять месяцев.

Отец мой, услышав о случившемся со мною, послал че­тырех слуг с восемью верблюдами, обремененными всяко­го рода съестными припасами и овощами; при этом послал и письмо ко мне. Взяв письмо и прочитав его, я начал пла­кать. Отец Исайя, увидев в моих руках письмо, встал, отнял его из рук моих и разодрал. Когда я за это вознегодовал, то старец начал меня укорять пред слугами моего отца. С это­го часа объял меня бес ненависти, я не мог видеть старца, ни слышать его голоса. Я смотрел на него, как на скоморо­ха; слова его казались мне стрелами, обоюдоострым мечом. Стоя с ним на молитвах и бдениях, я проклинал его, и от большой ненависти и омерзения, которые я питал к нему, несколько раз вставал ночью, чтобы убить его; но боялся и страшился бывшего со мною другого ученика, Петра. Ста­рец не переставал наставлять меня и учить, иногда увеще­вая, иногда же и угрожая. Когда я шел причаститься Св. Тайн, то он мне возбранял и отгонял с укоризнами; также отлучал от трапезы, говоря: "Не дам тебе пищи, доколе не скажешь: Согрешил я, прости меня"20. Я же делал все на­против: крал и ел тайно; когда он стоял на молитве, я си­дел; когда он упражнялся в бдениях, я спал; когда он пла­кал, я смеялся: столько я был послушлив бесу! Он начал мне показывать в снах неподобные мечтания на старца, а я, окаянный, верил этим мечтаниям и часто наяву видел то, что прежде представлялось мне во сне. Я начал верить скверным и нечистым помыслам на старца, истекающим из сердца моего и смущающим меня, и стал соглашаться с ними. Итак, помыслы смущали меня внутренно, а бесы из­вне возбуждали меня на ярость, гнев и огорчение. Бес гор-

-303-

дости, или, лучше сказать, погибели, соделался моим учи­телем; чему он научал меня тайно и сокровенно, то начал я произносить и говорить пред всеми. Сидя, говорил я себе в горести: "Кто этот льстец и лицемер низкого происхожде­ния, коего я, будучи такого города и такого рода, сын благо­родных родителей, кипящих богатством, имеющих столько разного скота, сделался учеником?.. Предстою ему, как слуга, подаю воду на руки, приготовляю трапезу, дрова со­бираю и как раб ему работаю? Он бы должен мне работать и повиноваться, а не я ему! Сколько горестей, огорчений, скорби и печали, укоризн и бед я потерпел от него! Сколько он принуждал меня голодать, жаждать, не спать и лежать на голой земле! Сколько он меня уничижал! Сколько зла он мне сделал!" Когда бес внушал мне это, то я более и более предавался гневу, почитая себя обиженным и много постра­давшим. Помысл говорил мне: уйди от этого проклятого и пребывай наедине в келье, подобно всем отцам: он не монах и не христианин. От таких помышлений я начал снова ви­деть сны о старце, будто он играет с женщиною и скачет пред кумирами; доверившись снам, утвердился в мысли, что старец есть враг Божий и друг бесам.

Вдали от скита, расстоянием как бы в девяти стадиях21, было эллинское капище, среди которого стоял мраморный кумир. Старец имел обычай каждую субботу выходить из скита и, сидя в капище, предаваться плачу. Были там и гро­бы язычников. И показалось мне во сне не однажды, но не­сколько раз, что старец приносит жертву и поклоняется идолам, а я почитал сны эти истинными. Однажды, в час, в который старец обыкновенно уходил в капище, упредив его, я вышел из кельи и спрятался внутри капища в кустар­нике. Вижу — идет старец и впереди него женщина. Вошла женщина; вижу, она молится и поклоняется идолу; когда она окончила молитву — вижу, старец пришел, поклоняет­ся идолу, целует жену и впадает с нею в любодеяние. Потом старец возвратился в скит, а жена — в луг. Это ясно я видел семь раз и твердо уверился в этом. И когда братия приходи­ли к старцу ради пользы, то я, сидя вне кельи, говорил им: "Братия! Этот отец блудник и идолослужитель. Вы прель­щаетесь, приходя к нему!" Таким образом я говорил инокам, приходившим к старцу, в течение четырех месяцев.

Но сколько я ни старался возбранить им приходить к старцу, они, руководимые благодатию Божиею, продолжа-

-304-

ли ходить к нему. Видя это, я, несчастный, сокрушался и воздевал к небу руки, говоря: "Господи! Даруй мне терпе­ние!" Ибо я, окаянный и страстный, думал, что терплю за правду, и, как делающий добродетель, говорил со вздохом: "Слава Тебе, Боже! От какой чести в какое пришел я бесче­стие и чем сделался!" И плакал. Старец, видя меня в таком положении, говорил: "Чадо доброе! Очисти свое сердце, смири твои помышления, возлюби смирение Христово, гну­шайся гордости и внимай себе". Когда он говорил это, я гневался, огорчался и смущался. Слова его казались мне разжженными стрелами, снедающими меня. Когда я сидел с ним за трапезою, то пища казалась мне смрадом, и я гну­шался до того, что не однажды и не дважды, но и много раз отвергал ее.

Помысл внутренне не переставал смущать меня, говоря: "Уйди из кельи старца, а если можно, и из скита: смотря на сего старца, не возможешь спастись". Я говорил сам в себе: "За что я терплю такие страдания? В мире я не впал ни в блуд, ни в прелюбодеяние, ни в воровство, ни в убийство". Помысл, или правильнее бес, говорил мне: "Ты достоин со­жаления, ты оскорбил отца своего, матерь, сродников и друзей; оставил святых отцов, пришел к этому обманщику иночествовать, жительство коего нечестиво, который не­милостив и дерзок". Бес, внушая это мне, находил меня готовым к принятию скверных и злых помыслов. Будучи по­гребен во тьме, я думал, что хожу во свете; будучи сатаною, почитал себя монахом и, вместо того чтобы охуждать и осуждать себя, осуждал раба Божия. Когда я находился в такой буре от смущения помыслов, отец мой известил меня письмом, что мать моя умирает: "Приди увидеться с нею прежде, нежели она умрет". Итак, я сказал отцу Петру: "По­истине мне нужно пойти повидаться с моею матерью". Брат пошел и сказал об этом старцу. Старец же, прийдя ко мне, начал говорить: "Чадо доброе! Пребывай здесь с терпением Бога ради и оставь пристрастие к отцу и матери, ибо мы имеем Отца и Матерь в Боге; промысл Его устроит и нам и родителям твоим полезное. Если же ты прослушаешь меня и пойдешь, то родителям не принесешь никакой пользы, а себе повредишь; впоследствии будешь очень раскаиваться в сем, но поздно. Впрочем, отступление твое накажет тебя". Услышав это от старца и, по действию бесовскому, воспла­менившись гневом, я отвечал ему:

-305-

— Обманщик, идолослужитсль, блудник и прелюбодей! Хочешь ты сделать меня подобным себе идолослужитслем и блудником?

— Благодать Божия в устах твоих, чадо! — отвечал мне старец. А я кричал:

— Обманщик! Идолослужитель!

Так что многие из отцов стеклись на голос мой, и все старцы меня укоряли и проклинали.

Я же, наущаемый бесом, схватив свою одежду, разодрал ее во гневе сверху донизу и, бросив в лицо старцу, вышел нагой из кельи.

Войдя в келию одного из старцев, украл у него празд­ничную одежду и отправился в Александрию.

Я нашел матерь свою уже умершею, а отца больным. По истечении трех дней скончался и мой отец. В то время как я заботился об оставшемся богатом наследстве и раскаи­вался в том, что принял монашество, приблизился вечер. Я лег на постель и, помышляя о ските и об отце Исайи, со стенанием говорил:

— Слава Тебе, Христе, Боже мой! Ты избавил меня от обманщика, лживого старца.

Едва я произнес эти слова, как услышал голос, подоб­ный грому:

— Пагуба и вссгубительство дому Прокопиеву! Тотчас поднялся ветер, и дом загорелся с четырех углов.

Я встал в смущении и едва успел со всеми, бывшими в до­ме, бежать из него, ибо огонь со всех сторон охватил дом. Сбежались все александрийские жители, но никакой помо­щи не могли подать, ибо огонь поедал и самые камни. Я стоял посрамленный и стыдился, помышляя о случившем­ся; от великой печали и уныния пошел и повергся в церкви святого Мины.

Опять бес, приняв подобие мученика, сказал мне:

— Знай, что виною всего случившегося с тобою — отец Исайя.

Опомнившись, я сказал:

— Поистине этот обманщик — чародей и послал бесов попалить мой дом.

Утром, встав, пошел я к патриарху и сказал:

— Владыко, отомсти за меня идолослужителю, отцу Исайе. Ибо он своим волхвованием сжег мой дом и все, что было в доме.

-306-

Немы да будут устны лъстивыя, глаголющия на пра­ведного беззаконие (Пс. 30, 19), — отвечал мне патриарх.

Когда патриарх произнес эти слова, я увидел мурина, который стал бить меня огненным жезлом и облек меня в железную броню. Я упал к ногам патриарха, неистовствуя. Тогда патриарх простер ко мне руку, и узы языка моего разрешились. Но я семь месяцев провел, мучимый лютым велиаром, представляя собою для всех зрелище, достойное сожаления. Нужно было связывать меня железными цепя­ми. Я бил себя и всех меня окружавших; ел человеческие извержения. Христолюбивые люди, сожалея обо мне, оде­вали меня, потому что я скитался нагой, терзал свое тело и одежду, мучая себя и толкая встречающихся. От недостат­ка в пище, от грязи и нечистоты, в которых я лежал и ва­лялся, тело мое покрылось струпьями, подобно чешуе. Христолюбцы города Александрии, увидев некоторых скитских отцов, привели их ко мне. Но отцы, видя меня, не узнавали. Тогда христолюбцы сказали:

— Это сын Прокопиев, принявший монашество у аввы Исайи.

Отцы сказали:

— Окажите любовь, доставьте его в скит. Христолюбцы приискали проводника с верблюдом,

дали ему золотую монету и, связав мне руки и ноги, от­правили в скит.

Скитские отцы собрались в великую церковь, соверши­ли всенощное бдение, молились о мне и, помазав все тело мое елеем, отгнали от меня беса. Однако раны и струпья продолжали меня мучить. Тогда я, недостойный и греш­ный, рассказал им подробно все, случившееся со мною, всем поведал мое бедствие и умолял, чтобы явили мне ми­лость — умолили старца принять меня на покаяние и не допустить ко мне нового искушения от беса. Старцы пош­ли и привели отца Петра, другого ученика аввы Исайи, бывшего со мною. Он, увидев меня лежащего и тело мое, сгнившее от ран и струпьев (отцы, желая преклонить стар­ца к милости и сожалению, сняли с меня одежду, в которой я был, и нагого положили на рогоже), повергся на меня, и не было конца слезам его. Я лежал в трепете, не смея и взглянуть на него. Поплакав довольно, отец Петр встал, взял некоторых из отцов, пошел и привел авву Исайю. Ког­да я увидел старца, идущего ко мне, то воззвал:

-307-

— Раб Божий, помилуй меня, прельщенного бесом! Не оставь меня в совершенную радость и веселие душегуби-тельному врагу! Довольно я наказан, был мучен по спра­ведливости!

Старец, поплакав довольно, спросил меня:

— Чадо! Познал ли, что падение бывает наказанием для гордых?

— Познал, отец мой, — отвечал я, — познал из того, что случилось со мною, и научился из того, чему подвергся! Я уверовал, что Господь правосудно воздает каждому по де­лам его.

Старец, знаменовав меня крестным знамением, сказал:

— Бог, содетель всякой твари, да простит мимошедшее и да исправит будущее.

Положили меня на одр и отнесли в келью. Через не­сколько дней я исцелился благодатию Христовою и молит­вами старца. Исполнились на мне слова пророка: браздами и уздою челюсти их востягнеши, не приближающихся к Тебе. И еще: многи раны грешному (Пс. 31,9-10). Отцы скита, ви­дя, что все случившееся со мною достойно описания, при­звали Пиония, искусного краснописца, и приказали мне с точностью и подробностью рассказать ему все. Краснопи-сец, написав повесть, поместил в первой книге, в которой помещены статьи о мечтаниях и искушениях бесовских22. После этого я уже пребывал с отцом моим Исаиею, во всем ему повинуясь»23. Сими словами закончил преп. Елисей свой назидательный рассказ.

Таким образом, мы видим, что человек, зараженный «мнением» относительно собственной правоты, готов на любые преступления. История, действительно, показывает многочисленные примеры, когда люди их и совершали, мняся службу принести Богу (Ин. 16, 2).