Значение сердца в духовной жизни человека.

Всякого человека, желающего встать на путь подвижни­чества, должно предупредить о существе и значении того духовно-телесного органа, посредством коего он будет со-деевать свое спасение. Что же это за орган?

Если внимательно приглядеться к известным типам по­движнического делания не только в христианстве, но и за его пределами, то не трудно заметить, что если есть у них отличительные и коренные черты — а они, конечно, есть, — то они безусловно зависят от того, на что в телесной облас­ти устремлено внимание человека.

Это и понятно. Ведь тело имеет громадное значение в духовной жизни, я уже не говорю в обычной (плотской), при которой теперь почти все людские отношения сводят­ся к ублаготворению или неублаготворению тела своего и чужого². Да и вообще говоря, душа наша как-то чудно и не­понятно, тесно и неразрывно связана с телом. И все, что ни случается с последним, действует так или иначе на нее, и наоборот³.

-291-

В подвижничестве эти свойства и качества души и пло­ти обостряются, и так как цель всякого (и у иноверцев) ас­кетического делания — подчинить тело с помощью тела же душе, то ясно, что надо прежде всего выбрать и взять себе на подмогу из первого какую-либо часть, с помощью кото­рой и действовать против всех остальных. Эту часть потом одухотворяют (не только в сторону добра, но и в сторону зла, и это чаще всего), углубляют, на ней строят свою мис­тику и созерцание.

В зависимости от того, на какой части тела строится внешний фундамент для внутренней духовной жизни, раз­личаются три главных рода подвижничества.

1. Головное подвижничество — преимущественно йога, занесенная в последнее время из Индии и к нам в Европу⁴.

2. Чревное, или, вернее сказать, подчревное подвижни­чество, мистика живота. Сюда относятся «созерцания» и переживания разных николаитов, хлыстов, католических святых последних времен⁵.

3. Наконец, подвижничество груди, или сердца — наше, православное, чистое, древневосточное, богоспасаемое, Христово.

Понятно и без дополнительных рассуждений, кому нужно отдать преимущество и почему.

Если переразвить мистически разум — получится «лже­именное знание» (1 Тим. 6, 20), прелесть, характеризуемая высшею степенью гордости⁶; если все внимание погрузить в отправления чрева и подчревности, то есть допустить в сво­ем духовном делании переразвитие органической жизни, — получится тоже прелесть, но в иной форме — в виде нечис­тоты тела и духа, жара крови и плоти⁷. Остается единствен­ный правильный путь — приняться человеку за очищение сердца от страстей. Оно, как занимающее срединную часть тела⁸, дает устойчивый центр и всему духовному деланию. В этом случае голова и живот размещаются по своим подчи­ненным местам, причем голова приобретает «значение орга­на посредствующего между целостным существом души и теми влияниями, какие она испытывает совне или свыше, и при этом ей приличествует достоинство правительствен­ное⁹ в целостной системе душевных действий»¹⁰.

Если мы обратимся к святым отцам и их первоисточни­ку — Священному Писанию, то увидим, что наши выводы совершенно правильны.

-292-

Сердце — не надо только понимать его слишком узко, в смысле лишь анатомического органа¹¹, - здесь есть средоточие всех духовных и телесных сил. Оно как бы заступает их место, и все то, что мы привыкли отдельно относить к той или иной способности души, в Пи­сании относится к сердцу.

Я кратко изложу здесь учение Свящ. Писания об этом предмете, чтобы видно было читателю, как, по взгляду Са­мого Бога, должен мыслить себя человек и должна складываться его духовная жизнь.

Сердце как начало жизни телесной. Сердце есть сущест­венный орган в жизни: его «пронзают», когда хотят причи­нить верную смерть кому-нибудь (2 Цар. 18, 14; 4 Цар. 9, 24).

«Кроткое сердце — жизнь для тела» (Притч. 14, 30).

Между прочим, у египтян смерть называлась «челове­ком с неподвижным сердцем»¹².

Сердце как центр духовных и душевных состояний. В то время как у нас понятие «сердца» обычно употребляется в смысле седалища только чувств и любви, в Свящ. Писании оно есть:

1. Седалище мысли, размышления. Сердце «знает» (Иер. 24, 7), «размышляет» (Пс. 4, 5). «Мысли приходят в сердце» (Лк. 24, 38) или «на сердце» (Деян. 7, 23; 1 Кор. 2, 9). Сердце «верует» (Рим. 10,10), иногда медлительно (Лк. 24, 25). Широта сердца свидетельствует о «мудрости» и «весьма великом разуме» (3 Цар. 4, 29); наоборот — «серд­це глупого не удержит в себе никакого знания» (Сир. 21, 17). Слово есть обнаружение мысли (чрез произношение ее устами), так равно бывает «в устах глупых сердце их, уста же мудрых в сердце их» (Сир. 21, 29).

Сердце, сделавшись чрез грехопадение прародителей злым, естественно источает из себя и «мысли злые» (Быт. 6,5).

2. Седалище мудрости. Соломону было дано «сердце умное и разумное» (3 Цар. 3, 12).

3. Седалище памяти, которая удерживает то, что вос­принято рассудком (Втор. 4, 9; 8, 5-6; Исх. 51, 7). Заповеди должны быть написаны в сердце, как на скрижалях (Притч. 3, 3). Когда открывают тайну, открывают сердце свое (Суд. 16, 18).

-293-

4. Седалище воли. Сердце «влечет» человека к действию, оно есть деятельное начало (Исх. 35,21). Хотеть - значит предоставлять сердцу свободу действий (Ис. 10, 7; 63, 4). Как воля человеческая свободна, так и сердце может противостоять внешним влияниям, в частности даже пове­лениям Божиим. В этом случае говорят про сердце, что оно «ожесточенное» (Втор. 15, 7), «жестокое» (Ис. 46, 12); его твердость сравнивается с «камнем» (Иов. 41, 16) и даже с «алмазом» — שמיר (Зах. 7, 12). Когда сердце смягчается, и воля делается более слабой (2 Пар. 34, 27; Иов. 23, 16).

5. Седалище добродетелей и пороков, то есть различных чувствований и расположений душевных. Здесь мы нако­нец вступаем в собственную область сердца.

Расположения сердечные бывают добрые и злые. Среди первых священные авторы помещают «правоту» сердца (Втор. 9, 5), «простоту» (Быт. 20, 5), «разумность» (3 Цар. 3, 9), «смирение» (Дан. 3, 87), «преданность» Богу (3 Цар. 11, 4). Ко вторым относят: «суетность» (Пс. 5, 10), «лег­кость» (Сир. 19,4), «дерзость» (Притч. 28, 26), «ожирение» (Пс. 118, 70), «упорство» (Сир. 3, 26).

В сердце рождаются «надмение» (Втор. 17, 20), «за­висть» (Притч. 23, 17), «сварливость» (Иак. 3, 14), «корыс­толюбие» (Иез. 33, 31), «ненависть» и «вражда» (Лев. 19, 17), от которых оно «рвется» на части (Деян. 7, 54), но рож­даются также и «любовь» (Мк. 12,30-31), мужество и дерз­новение (2 Пар. 17, 6) и так далее.

Сердце как средоточие нравственной жизни¹³. В сердце соединяются, наконец, все нравственные состояния чело­века, от высочайшей таинственной любви к Богу, которая взывает: Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс. 72, 26), до того высокомерия, которое, обожая себя, полага­ет сердце свое яко сердце Божие и говорит: Аз есмь Бог (Иез. 28, 2). Сердце есть исходное место всего доброго и злого в словах, мыслях и поступках человека, есть доброе или злое сокровище человека; благий человек от благаго сокровища сердца своего износит благое, и злый человек от злаго сокро­вища сердца своего износит злое (Лк. 6, 45). Совесть имеет свое седалище «в сердце» (Евр. 10, 22); Христос вселяется верою в сердца наши (Евр. 3, 17), также дарует обручение духа в сердца наши (2 Кор. 1, 22). Благодатный свет возсия в сердцах наших (2 Кор. 4, 6).

-294-

Но с другой стороны, грешнику диавол влагает в «серд­це» злые начинания (Ин. 13, 2), исполняет его сердце злыми помыслами (Деян. 5, 3). К невнимательным слушателям слова Божьего тотчас приходит сатана и отъемлет слово се­янное в сердцах их (Мк. 4, 15).

Как средоточие всей телесной и многообразной духовной жизни человека, сердце называется исходищами живота, или истоками жизни: всяцем хранением блюди твое сердце: от сих бо исходища живота (Притч. 4, 23). Оно составляет глубочайшую часть нашего существа: глубоко сердце челове­ка паче всех... и кто познает его (Иер. 17, 9). Никогда внеш­ние обнаружения слова, мысли и дела не исчерпывают этого источника; потаеный сердца человек (1 Петр. 3, 4) открыт только для Бога: Той бо весть тайная сердца (Пс. 43,22). Со­стоянием сердца выражается все душевное состояние (Пс. 50, 12; 83,3).