Аннелиз Ф. Корнер 32 страница

движением.

Точка зрения, выраженная Херц, совпадает с точкой зрения Клоп­фера. В докладах, произнесенных на VII Международном Конгрессе Рор­шаха в 1968 г. и в (американском) Обществе по проективным техникам и оценке личности в 1970 г., Херц сделала акцент на двух дополнительных потребностях: первая — заниматься не только изучением личностной ди­намики слепых, но и социальных и культурных факторов, которые тоже во многом определяют поведение; второе — осознать, что поведенческие рефлексы стимулируются не только окружающей средой, но и внутрен­ней жизнью индивида. Эти высказывания являются скорее призывом к возобновлению связей между конфликтующими точками зрения, чем пре­вратным истолкованием Херц изменений в анализе проективных данных. А может быть и тем и другим, так как последнее предлагалось в качестве примера изменений, которые считались лишь капризом моды.

Нескольких последних страниц едва ли достаточно для рассмотре­ния современных теоретических направлений. Однако следует уделить

Рис, 41. «Схематическая аналогия» Шнейдмана

внимание описанию «гипотезы уровней». Этому направлению был отдан отдельный раздел «Научных статей» Конгресса 1968 г., упомянутого выше. «Гипотеза уровней» лучше будет понята, если рассмотреть ее в качестве группы гипотез. «Уровни» означают поведение, или личность, или даже методы изучения личности.

Называются разные первоисточники «теории уровней», но нам больше подойдет рассмотрение «Схематической аналогии» (рис. 41), при­думанной Шнейдманом в 1949 году. Мы надеемся, что читатель поймет эту «аналогию», даже при некотором ее упрощении. Шнейдман проком­ментировал «рисуночные тематические» тесты следующим образом: «Ис­пытуемый думает, что он сознательно контролирует процесс тестирова­ния, тогда как внутренние силы теста, подобные мотору, направляются в подсознание испытуемого и побуждают его к ответу». Эти слова Шнейд­мана отражают его веру в то, что «глубинные» уровни личности недо­ступны для самой личности настолько, насколько они открываются внеш­нему наблюдателю. Следующий шаг был сделан в связи с часто цитиру­емым утверждением Ханфмана и Гетцела (Hanfman and Getzel): «Мы можем изобразить личность в виде различных пластов и наслоений, раз­личающихся по степени доступности... в том числе и по степени доступ­ности для самой личности». В дальнейшем этот вопрос разрабатывался Стоуном и Деллисом (Stone and Dellis). Их научная работа была первой работой, в которой использовался термин «гипотезы уровней». Стоун и Деллис распространили понятие «приемлемость» на материал, касаю­щийся патологии и процессов вытеснения. Дискутируя с более ранними авторами, они также заявили, что, чем более структурированы проек­тивные (или другие) стимулы, тем легче справиться с ними на «поверх­ностном» уровне. Это заявление имеет огромное значение для всей проек-

тинной практики: неструктурированный инструментарий, который сим­волически изображен Шнейдманом в виде субмарины «Роршах», выявляет скорее патологический материал, тогда как, скажем, техники незавершенных предложений или средства оценки когнитивных способ­ностей, таких как индикатор Векслера, являются диагностическими по­казателями. Если кто-либо будет готов принять как обоснованную иерар­хию структур известных проективных техник, то гипотеза уровней от­кроет перед ним новую структуру, благодаря которой доказательства патологии легко обнаруживаются в проективном тестировании. С другой стороны, большое разнообразие «уровней ответа» в рамках одной техни­ки заставляет сомневаться в том, что эти подходы действительно облада­ют универсальной структурной организацией. Мерштейн и Волф (Murstein and Wolf), основываясь на своем исследовании, предположили, что «эф­фект уровней» характерен для здоровых и не характерен для психически больных испытуемых. Скорее всего, «эффект уровней» является функци­ей индивидуального сознания, хотя по отношению к определенным сти­мулам такое сознание можно наблюдать у большинства испытуемых. Ко-улман (Coleman) связывает это сознание с целью проективного теста или с соответствием ответа испытуемого тому, что он в действительнос­ти обнаруживает. Проше говоря, это касается восприятия, непосредствен­но вызываемого стимулом. Вышесказанное относится к концепции с до­вольно странным названием — «стимульное притяжение». В этом назва­нии отражена склонность проективных стимулов вызывать такого рода ответы.

Интерес к данной теме направляет нас к статье Мелтзоффа (Meltzoff), опубликованной в 1957 г.; однако указанный термин вошел в обращение лишь в последнее время. Мелтзофф, работавший с техникой незавершенных предложений, заинтересовался рассмотрением следую­щих двух гипотез:

1. При прочих равных условиях тональность и нейтральность отве­тов определяются психикой испытуемого, также как и инструк­циями теста.

2. При прочих равных условиях тон ответов соответствует тону сти­мулов.

Обе гипотезы нашли поддержку. Первая аналогична тем выводам, к которым пришел Лорд (Lord) в работе с манипулятивными ответами в технике Роршаха; вторая связана с настоящим изложением. В частности, было обнаружено, что основной тон предложения — позитивный (на­пример, «Он чувствует себя прекрасно, когда...»), негативный («Это ужас­но, если...») или нейтральный («Обычно он...») — вызывает соответ­ствующий тон ответа испытуемого.

Концепция «стимульного притяжения» (или «карточного притя­жения») была описана для возможности более детального анализа сти­мулов разнообразного проективного материала. Вплоть до 1964 г. система­тичной и тщательной разработкой этой темы занимался Кении (Kenny). Упоминание об этом авторе связано с попыткой обнаружить дополни­тельное значение чернильных пятен через использование семантическо-

го дифференциала. Однако Кении говорит, что пока данные указывают лишь на способность чернильных пятен вызывать особые, дополнитель­ные реакции у испытуемого, но они ничего не говорят о том, какие именно свойства пятен их вызывают. Работа Баугмана (Baughman) при­ближает нас к ответу на этот вопрос. Можно почувствовать, что в целом использование семантического дифференциала в отношении техники Роршаха помогает понять индивидуальный опыт испытуемого по про­хождению это'го теста, но только если не фокусировать все внимание на том, что ответы испытуемого с семантическим дифференциалом могут рассказать нам о его стандартном протоколе прохождения техники Рор­шаха. Большинство работ в этой области основаны на групповых иссле­дованиях; поскольку это помогает установить определенные нормы, ко­торые могут заменить неточные критерии оценки «популярности» и «ори­гинальности». Детальное обсуждение «карточного притяжения» более ха­рактерно для Роршаха, чем для рассуждений Кении, приведенных Валь­тером Клопфером.

Интерес к стимулам проявляется и при рассмотрении ТАТ. Давно, еще в 1950 г., Эдит Вейскопф (Edith Weisskopf) предложила ввести «транс­цендентный коэффициент» для оценки стимульной эффективности кар­тинок ТАТ. По ее определению, этот коэффициент означает среднее число комментариев, данных испытуемым по картинке и выходящих за рамки «простого» объяснения. Можно назвать это и определенной мерой «дву­смысленности», которая в ТАТ играет роль, схожую с ролью структуры, а точнее, ее отсутствия в технике Роршаха. Подобным образом термин «ценная реплика» иногда используется в отношении ТАТ, а термин «кар­точное притяжение» — в отношении техники Роршаха. Так, Дана (Dana) вносит прогрессивное предложение по различению карточек с высокой и низкой ценностью реплик, выражающих пять отобранных потребнос­тей. Мы надеемся, что это послужит основой и для дальнейшего иссле­дования, и для нахождения общего языка среди клиницистов. Такие же тенденции наблюдаются в рекомендациях по принятию «Базового ТАТ». Тем не менее нельзя забывать о том, что «значимые реплики» или «сти­мульное притяжение» могут значительно варьироваться в зависимости от типа населения. Так, картинка «Вечерние мысли», которая использо­валась автором при отборе советников, почти всегда вызывала у них по­зитивные по общему тону рассказы, а у студентов последнего курса -тему скуки. Такие результаты подчеркивают важность взаимодействия ис­пытуемого и стимула. Говоря в терминах теории научения, понятие «сти­мульное притяжение» ближе по своему значению к парадигме S—R (сти­мул—реакция), а не S—О—R (стимул—организм—реакция).

Отмеченные выше новые направления, разрушают границу между техниками и в целом связаны скорее с теоретическими и исследователь­скими интересами, нежели с клинической практикой. Возвращаясь к вопросу о технике Роршаха и основным клиническим выводам, инте­ресно отметить появление работы, основанной на знаковом подходе. Голд-фрид и др. (Goldfried et al.) рассматривает несколько выводов, представ­ляющих интерес для специалистов, но мы не будем рассматривать их

здесь. В целом можно выделить три группы вопросов, поднятых данны­ми авторами:

t. Развитие систем оценки уровней, созданных Фридманом (Friedman) и Филипсом (Phillips); авторы отдают предпочтение последнему.

2. Измерение враждебности и тревожности личности, предложен­ное Элизуром (EHzur) и детально разработанное Де Вое (De Vos) и другими. К этому может быть также отнесена оценка «Гра­ниц образа тела», сделанная Фишером и Клевелендом (Fisher and Cleveland).

3. Группа особых диагностических признаков: гомосексуальности, суицидальной попытки, невроза, шизофрении, органических по­вреждений и ответов, указывающих на необходимость терапев­тической помощи. Они не были рассмотрены ранее и не будут рассматриваться сейчас, поскольку нет смысла перечислять их, не оценивая.

Указанные авторы неудовлетворенны признаковым подходом, вы­раженным в других работах, относящихся к так называемому «образцо­вому» подходу, который Голдфрид и другие, вслед за Гудинаф, рассмат­ривают в качестве противоположной стратегии интерпретации данных проективных тестов (термин «образец» означает «образец поведения»). Категории оценки, соответствующие двум подходам, не являются вза­имоисключающими; основной вопрос состоит в том, что «признаки» и категории, из которых они происходят, не даны a priori, а определяются эмпирическим путем. Не углубляясь в дальнейшие рассуждения, необхо­димо отметить, что авторы видят ценность признакового подхода в том, что он позволяет исследователям техники Роршаха работать в рамках «Стан­дартов» АПА. Следует, однако, добавить, что работа в этой области долж­на быть клинически ориентированной; Голдфрид и другие большое значе­ние придает операциональному подтверждению надежности диагности­ческого индекса техники Роршаха в дальнейших исследованиях. «Если нет возможности провести такие исследования — пишут они, -- то лучше ограничить работу с этим индексом и не полагаться на него в клиничес­ких целях».

С другой стороны, следует заметить, что Голдфрид ничего не гово­рит о признаке «общей адаптации». Более ранние авторы, изучавшие тех­нику Роршаха, напротив, стремились осветить именно этот вопрос. При­мер, приведенный Шатиным, и «Базовая оценка в технике Роршаха», предложенная Шарлоттой Бюлер в качестве индекса общей личностной интеграции, стали основными темами обсуждения на симпозиуме, про­ходившем в 1949 г. Идея существования определенного континуума «нор­мальный/анормальный» на сегодняшний день получила некоторую под­держку, и «диагностический индекс» Роршаха уже не рассматривается в качестве «универсального средства». Исходя из этого, для изучения «по­тенциала психического здоровья» Харроуер (Harrower) создал гомоген­ные и гетерогенные шкалы личностных способностей. Он представил их в качестве основы континуума, но расположение на «гомогенной» шка-

ле (крайними точками которой являются «самый высший» и «самый низший») зависит от рассмотрения аспектов поведения в ряде тестов, объединенных для опенки некоторых поведенческих переменных. Отме­ченные разногласия между оценками относят поведение испытуемого к качественной «гетерогенной шкале».

Еще одна особенность в исследовании Харроуер заслуживает на­шего внимания. В нем сообщается об оперативном применении почти неизменной батареи тестов, которые включают те или иные формы, взя­тые у Векслера и использующиеся как для оценки интеллектуального уровня, так и ради качественных показателей, полученных через рас­смотрение «диаграммы разброса». Можно согласиться с тем очевидным фактом, что ни одна техника не может ответить на все поставленные вопросы. Пытаться определить новые тенденции в терминах постоянства или выбора, широты или узости используемого ряда тестов было бы и трудно, и бессмысленно. Можно тем не менее заметить, что техники, относящиеся к разным направлениям, часто использовались для допол­нения друг друга. Так, Семантический дифференциал и метод Реперту­арных решеток, которые считались инструментами исследования, все чаще применяются в клинической практике. Метод решеток имеет в осо­бенности много и проективных, и психометрических черт, и потому ав­тор искренне сожалеет о том, что сторонники теории личностных конст­руктов не расположены к использованию этого метода.

Вселяет надежду тот факт, что пока некоторые психологи продол­жают полностью отвергать проективные методы, сами проективисты го­товы к расширению областей исследования, к интеграции новых методов. Это можно проиллюстрировать на примере изменений в заголовке журна­ла «Проективные техники» (о котором упоминается чаще, чем о любых других источниках) и спонсирующей его издание организации («Обще­ство оценки личности»), В начале заголовок этого журнала звучал как «Об­мен опытом по изучению техники Роршаха», но затем, в 1947 г. были добавлены слова «...и журнал проективных техник». Тремя годами позже первая часть заголовка была отброшена, и в таком виде журнал просуще­ствовал вплоть до 1964 г., когда были прибавлены слова «...и оценка лич­ности». Затем, в 1971 г., вслед за серией дискуссий в Обществе, относя­щихся и к будущему самого Общества, и к будущему журнала (как и в 1950 г.), 35-й номер журнала вышел под названием «Оценка личности». Похожие события отмечены в истории британской организации, которая когда-то называлась «Форум Роршаха», а теперь — «Британское общество проективной психологии и изучения личности».

Мы надеемся, что эти факты не покажутся библиографическим пустяком, но послужат в качестве краткого примера развития проектив­ной психологии за 35-летний период. Прежде чем перейти к заключе­нию, следует немного коснуться вопроса о том, наблюдаются ли тенден­ции к созданию и распространению проективных техник. С другой сторо­ны, кто-то может подумать, не слишком ли много проективных техник, а также задаться вопросом: «Если у меня появилась идея по созданию новой проективной техники, то стоит ли ее опубликовывать?». На это

можно ответить следующим образом: в официальных обзорах новых те­стов не готовые к применению тесты сопровождаются комментариями и выражением надежды на то, что дальнейшие исследования раскроют их потенциал. Учитывая существование определенных «тестовых эффектов», к которым можно также добавить «ориентационный эффект», было бы желательно, чтобы повторные исследования проводись не авторами тес­тов, а другими исследователями. И по этим, и по другим причинам автор настаивает на необходимости незамедлительной публикации новых тех­ник, на свободном размножении материалов техник и т.д.

Несколько другой подход нужен к так называемым «элементарным техникам», зачастую состоящим из одного вопроса; идеи по созданию таких техник без сомнения приходят в голову большинству проективис-тов. Иногда они становятся официальными, общепризнанными техника­ми. Одним из выдающихся примеров является тест «Самая неприятная идея» Харроуэра (Harrower's Most Unpleasant Concept Test). В этом тесте испытуемого просят просто подумать о самой неприятной вещи, какую он может только представить, и нарисовать ее. Кроме того, что этот тест имеет неплохие качественные показатели, он позволяет построить гипо­тезу о том, что рисунки испытуемых с психическими нарушениями бу­дут более субъективны (т.е. основанными на личных обстоятельствах), чем рисунки психически здоровых испытуемых. Это утверждение было доказано в недавнем исследовании валидности, проведенном Мак-Эли-ром и Типтоном (McAIeer and Tipton). Однако положительные результа­ты этого исследования еще не говорят о том, что тест готов к повседнев­ному использованию. Его надежность, как и надежность большинства тестов, состоящих их одного вопроса, все еще вызывает сомнение.

Тест «Самая неприятная идея» (Most Unpleasant Concept) был частью батареи тестов, которые использовались в исследовании Харроуэер (см. выше). В этот тест включены своеобразные «пробелы» (хотя прямо о них в тексте не упоминается), а именно, два незавершенных предложения, второе из которых («Если бы я был животным, я был бы...») в точности идентично тесту «Проективный вопрос» (Projective Question), предложен­ному Дэвидом (David) в качестве независимой техники с большим по­тенциалом. Основываясь на ранних работах, главным образом иностран­ных авторов, Дэвид в своем «исследовании» использовал следующий воп­рос: «Кем бы вы хотели стать, если бы не были человеком?». Затем испы­туемого спрашивают о причинах его выбора. Дэвид отмечает, что у всех клиницистов есть свои любимые вопросы, которые они также включают в процесс интервьюирования, на основании которых делают собствен­ные, неофициальные и, возможно даже, необоснованные выводы. Исхо­дя из результатов исследования Дэвида, можно предположить, что за­данный вопрос быстро выявляет девиации мышления или поведения, скрывающиеся прямо под поверхностью.

Хотя тест «Проективный вопрос» Дэвида упомянут лишь в каче­стве примера «элементарной» техники, не требующей для своего прове­дения специального оборудования, сама идея этого теста послужила ос­новой для создания более сложной техники — Теста метаморфоз Жак-

лин Роуэр («Test des Metamorphoses», Jacqueline Royer). Созданный ею тест поделен на три части. Часть I состоит из двадцати вопросов, похожих на вопрос в тесте Дэвида, начиная от сравнения с животными и заканчивая сравнением с частями тела, знаменитыми людьми и даже частями речи. В части II испытуемого просят сделать негативные выборы в каждой из категорий (в своей последующей практике Дэвид использовал схожие дополняющие вопросы). Часть III связана с различными переменами в стиле жизни и-т.д. В этой части испытуемому может потребоваться «вол­шебник», который придуман специально для того, чтобы осуществлять все эти метаморфозы. Очевидно, что, как и техники самовосприятия, представляющие собой альтернативный подход к проблемам изучения методов кукольной игры, Тест метаморфоз может заполнить пробелы в изучении техники Роршаха. В особенности результаты такого исследова­ния могут подойти для работы с образом тела Фишера и Клевелэнда, а также могут пролить свет на более фундаментальные проблемы, связан­ные с оценкой «животных» и других категорий содержания.

Возвращаясь на мгновение к «элементарным» (возможно, нестан­дартизированным) техникам, нужно сказать, что многие из них доволь­но тривиальны, но автор хочет выразить надежду, что не все они одина­ково плохи. На их основе, конечно, нельзя построить сложных исследо­ваний, но, по крайней мере, некоторые из них могут способствовать более глубокому клиническому пониманию процессов.

Последнее предложение, если рассмотреть его вне контекста, пред­ставляет собой своеобразную установку скептически настроенных на про­ективные техники критиков. Некоторые из них идут еще дальше, и это не обязательно те, кто, по словам Херц, утверждают, что нет необходимости объяснять поведение человека, или даже говорят, что нет необходимости в понимании человеческой природы вовсе. Тем не менее даже если люди, описанные Херц, существуют, то они вряд ли читают эту книгу, и для них не представляет интереса вопрос о том, находится ли проективная психо­логия, по словам Херц, в кризисе. В настоящий момент происходят изме­нения в определенных тенденциях, возникают новые вопросы, связанные со здоровьем, в рамках телесной проективной психологии. Однако «кри­зис» — в устаревшем медицинском смысле — едва ли можно считать под­ходящей метафорой этого процесса. Что касается «метаморфоз», по опре­делению Вальтера Клопфера, происходящих с проективными методами, то это тоже отчасти неверно. Данные средства неизменны сами по себе, и если и есть различия в оценке, описании и т.д., то изменения могут быть рассмотрены по аналогии с теми, которые имели место в психометричес­кой практике. Когда автор впервые ознакомился с данными клинической психологии, умственные коэффициенты просчитывались лишь в двух де­сятках случаев. С тех пор мы сильно продвинулись вперд. Тестирование умственных способностей, хоть и не заработало себе хорошей репутации, но «умственные измерения» позабыты не были. Вернее будет сказать, что они проводились с большой осторожностью и пониманием. Возможно, такой взгляд на будущее проективной психологии не слишком оптимис­тичен, но объективен. Будем надеяться на лучшее.

ЦВЕТНЫЕ РИСУНКИ

Исследования, выполненные Дж. Пэйном — ведущим психологом государственной больницы г. Моргантона штата Северная Каролина, ав­тором этой статьи и его ассистентами в Государственной колонии Лин-чбурга, показали, что использование цветных восковых мелков при ри­совании дома, дерева и человека вполне оправдывает себя.

Пэйн создал оригинальный метод оценки цвета, использованного испытуемым в "рисунках, который коротко описан ниже.

Необходимо отметить два следующих момента: 1) при использова­нии цветных мелков испытуемый лишается возможности стирать нари­сованное; 2) испытуемый может обнаружить, что вынужден использо­вать для некоторых деталей дома и человека цвета, которые могут пока­заться ему нереалистичными. Автор считает, что в том случае, когда от испытуемого необходимо получить и цветные и черно-белые рисунки, должна применяться нижеследующая процедура. Первый сеанс, во время которого испытуемый использует простой карандаш № 2, проводится так, как было описано выше (включая ПРО). Во время последующего сеанса испытуемому предлагают набор из цветных восковых мелков (крас­ный, синий, зеленый, желтый, оранжевый, фиолетовый, коричневый и черный). Сперва его просят нарисовать дом, затем дерево и т.д. и огова­ривают, что он может использовать любой цвет или все цвета, как ему захочется. Необходимо придерживаться стандартной исполнительной про­цедуры ДДЧ (за исключением той фразы в инструкции, в которой гово­рится, что он может стирать столько, сколько захочет). После заверше­ния рисунков испытуемому предлагается обычный пост-рисуночный оп­росник, включающий дополнительные вопросы, которые задают, если хотят получить объяснения, касающиеся необычного цветового реше­ния1.

Всякий раз, когда позволяет время, рекомендуется предлагать ис­пытуемому кроме черно-белых нарисовать и цветные рисунки, посколь­ку использование цвета несомненно может дать много полезной инфор­мации для более глубокого понимания основной динамики.

КОММЕНТАРИИ к АНАЛИЗУ ЦВЕТНЫХ рисунков2

Примечание. В данном случае было задумано, что сообщение Дж, Пэйна войдет в первую официальную публикацию руководства по применению ДДЧ, так что клиницисты смогут использовать цветной способ выражения так же, как и монохромный.

В 1946 г. автор начал проводить пробные (и не всегда удачные) экспери­менты по введению цвета различными способами в методику ДДЧ. Отталкива­ясь от общего предположения, что характер использования испытуемым цвета может отразить некоторые особенности эмоциональной сферы его личности, был сделан вывод, что дополнение ДДЧ цветом повысит восприимчивость этого метода к эмоциональным аспектам личности. Если это так, то, по-види­мому, переход от черно-белого к цветному графическому выражению может

Пэйн использует несколько вариантов проведения методики и ПРО. Раздел написан Дж. Т. Пэйном.

дать несколько дополнительных характеристик, представленных индивидом при выполнении этого задания, что отчасти перекликается с феноменом смены ахроматического стимульного материала на цветной в тесте Роршаха1.

За весь период работы над этим проектом автор сравнил ахромати­ческие и цветные рисунки приблизительно 1000 испытуемых и сформу-тировал несколько рабочих гипотез на основании анализа и интерпрета­ции данных.

В качестве наиболее подходящего цветного средства изображения предпочтение было отдано цветным восковым мелкам. После того как испытуемый заканчивал свои карандашные рисунки, ему предлагали чабор цветных мелков «Крайола» № 8, снова просили нарисовать дом, lepeeo и человека и говорили: «Вы можете раскрасить рисунки так, как зам хочется».

При анализе цветных рисунков было выделено несколько катего-зий факторов. Их классифицировали как результат: 1) характера зада­ния; 2) отклонения от популярного цветового решения; 3) характера использования цвета, включая тип, степень, интенсивность; 4) особен­ностей организации и/или 5) разнообразных эмпирических выводов.

Само по себе задание поддерживает регрессивное, наивное, не-люжное по структуре, элементарное в художественном плане использо­вание цвета, и, по-видимому, высокая степень личностной интеграции \ эмоциональная адекватность способствуют тому, что смена простого карандаша на цветные мелки проходит легко ,и без проблем. Следова-гельно, данный фактор можно использовать при дифференциации лиц с различной степенью приспособленности среди нормальных с клиничес­кой точки зрения людей, а также клинически нормальных и аномальных гипов личности.

1 При предъявлении цветных таблиц после работы с монохромными пятнами в •есте Роршаха, как отмечают некоторые исследователи, могут наблюдаться нарушения ювного течения ассоциаций. Они могут проявиться в отказе, замедлении времени реак­ции, жестах, мимике, негативных или позитивных восклицаниях, внезапном ухудшении (еткости форм, снижении продуктивности, даче сексуального толкования в качестве 1ервого ответа и др. признаках. Бом дал этому феномену определение «цветовой шок». Цветовой шок считается самым общим симптомом невроза, но ввиду того, что этот реиомен весьма распространен и нередко встречается у здоровых людей (по некоторым [анным, «невротический цветовой шок» дают 83% здоровых взрослых испытуемых, а у (етей он часто отсутствует, даже в случаях серьезных аффективных нарушений), он не шеет патогномического значения.

Роршах отмечал, что некоторые испытуемые переживают эмоциональный и ассо-шативный ступор при показе цветной таблицы вслед за черными таблицами. Такой «цве-•овой шок» он рассматривал как патогномическнй признак невротического угнетения |ффекта. Исходя из своего клинического опыта Роршах утверждал, что депрессивные юльные, как и другие категории лиц со стабильными аффектами, дают мало цветовых ггветов или совсем не замечают цвета и предпочитают давать ответы на ахроматические 1ятна, а маниакальные и истерики, характеризующиеся нестабильностью аффектов, лучше юспринимали цветные таблицы и давали на них много ответов. Большинство его после-ювателей соглашались, что при ответах по цвету происходит «короткое замыкание» ас-•оциативного процесса. Согласно трактовке Эйнсуорс и Клопфера, цвет — эмоциональ-шй вызов испытуемому. Некоторые авторы понятия цветового шока не используют, [ругие подвергают его критическому пересмотру.

Популярное цветовое решение представляет собой общую для ис­пытуемых тенденцию выбора конкретных цветов для выражения тех или иных элементов структуры личности. Некоторые из них были экспери­ментально идентифицированы. Значения, присвоенные определенным цветам, являются «популярными» в том смысле, в котором сдвинутые брови обычно выражают неудовольствие; они не представляют какую-либо попытку создать так называемый «универсальный цветовой симво­лизм».

Цвета могут использоваться для изображения линий, закрашива­ния определенного пространства, акцентирования какой-нибудь незна­чительной детали или для всех этих целей одновременно. Перечисленные типы использования цвета обозначаются соответственно следующим об­разом: 1) цвет линии; 2) цветовой фон; 3) цвет раскраски; 4) смешанный цвет. Большинство испытуемых со средним уровнем интеллекта ограни­чиваются 1 и 2 типами, тогда как хорошо приспособленные испытуемые с более высоким уровнем интеллекта нередко используют комбинацию всех типов цветового применения. Можно легко отличить творческий подход к использованию цвета от неадекватного способа его примене­ния -- рисунки, представляющие собой пример креативного, гибкого применения цвета, отличаются от других рисунков оригинальностью, целенаправленностью и успешным воплощением их замысла.

Степень, в которой используется цвет, оценивается с точки зрения его ограниченности или распространенности: 1) распространение всех цве­тов в целом; 2) распространение всех цветов по сравнению с распростране­нием каждого отдельного цвета и 3) распространение отдельного цвета по сравнению с другим. За некоторым исключением, скованные люди демон­стрируют ограниченное использование всех цветов и наоборот.

Выделено 4 типа интенсивности использования цвета: 1) ярко вы­раженная интенсивность (акцентирование на определенном элементе); 2) напряженная интенсивность (повторное подкрепление цвета); 3) кон­фликтная интенсивность (интенсификация традиционно негармонирую­щих сочетаний) и 4) интенсивность нажима (неправильно смодулиро­ванный и сильный, непроизвольный нажим на мелок). Тип 1 использу­ется главным образом «нормальными» гибко приспособленными испы­туемыми, тип 2, по большей части, — тревожными «нормальными» и невротиками, использование типа 3 указывает на более серьезное нару­шение в пределах психотического уровня или близко к нему, и тип 4 почти всегда бывает свойственным испытуемым с умственной отсталос­тью и патологией нервной системы.

Особенности организации оцениваются с точек зрения: 1) образа действий и уровня планирования; 2) образа действий и уровня выполне­ния; 3) связи цветовых форм. Конкретно сюда относятся такие факторы, как детали, пропорции, перспектива, «сокращение рисунка», «сокра­щение пространства», рисунок, «срезанный» краями страницы, и не­приятие или акцентирование цвета или формы.