Эволюция когнитивизма в психологии
Важнейшим событием в развитии психологии и целого ряда наук стала так называемая когнитивная революция 60-х годов [см.: Кубрякова и др. 1996: 69—72]. Когнитивизм как принцип научного описания был реакцией на господство сциентизма и бихевиоризма, особенно в американской психологии, поскольку в Европе всегда существовали самостоятельные школы и авторы, как, например, Жан Пиаже в Швейцарии или гештальт-психология в ФРГ.
Бихевиоризм, как известно, принципиально не занимался процессами динамики смыслов в «черном ящике» сознания, призывая наблюдать лишь объективно фиксируемые внешние стимулы и реакции, тем самым лишая интроспекцию права на научную доказательность. Развитие экспериментальной психологии во многом унаследовало эти недостатки. Методологически данная парадигма восходит к картезианскому дуализму [см.: «дуализм как основа непостижимости проблем разума, как основание натуралистической психологии» — Гуссерль 1994: 96]. Кстати, одним из первых критиков бихевиоризма стал Н. Хомский, опубликовав знаменитую рецензию на книгу Б. Скиннера Verbal Behavior [Chomsky 1959].
Когнитивизм, наоборот, активно интересуется вопросами влияния «внутренних» факторов. На смену метафизическому представлению о человеке приходит ментализм. Под влиянием развития компьютерного моделирования, когнитивная парадигма широко применяет аналогию в передаче, обработке и хранении информации между вычислительной машиной и человеческим сознанием. Естественно, на этом этапе Когнитивизм в психологии главным образом опирается на достижения в рамках построения искусственного интеллекта и нейробиологии [см.: Eysenck 1993]. Именно этот период отмечен широким внедрением в прагматику и семантику речевого общения когнитивных категорий «фрейм», «план», «сценарий», «схема» и т. д.
Каждый раз когнитивизм проявляется по-своему: когнитивизм Ноэма Хомского или Рэя Джэкендоффа не похож на когнитивизм психологии или нейробиологии 70-х годов и уж совсем не похож на современный культурный когнитивизм Анны Вежбицкой [1997; 2001], возвращающей в новом качестве проблематику гипотезы Сепира—Уорфа [ср.: Stillings e. а. 1987; Otero 1994; Wierzbicka 1992; 1996; 1997; Jackendoff 1983; 1992; 1997]. Когнитивные подходы к языку не замыкаются в рамках постгенеративной психолингвистики [Kasher 1989; Hörmann 1976; Vaina, Hintikka 1984; Altmann 1990; Altmann, Shillcock 1993; Steinberg 1993].
Большинство когнитивных подходов ограничивалось рамками отдельно взятого человека. Обращение к интроспекции, противопоставляемое установкам позитивизма, только усугубило этот крен. Развитие комплекса когнитивных наук подошло к тому пределу, за которым уже было невозможно дать исчерпывающие ответы на многие вопросы, исследуя когнитивную природу лишь одного индивида. Требовалась когнитивная интерпретация социальных процессов.
Ситуация разрешилась в 70-х годах рождением социально-когнитивной теории [social cognition — Fiske, Taylor 1991; Donohew e. a. 1988]. Она возникла не на пустом месте: гештальт-психология, руководствуясь восходящим к философии Канта принципом целостности восприятия, уже давно разработала феноменологический метод, который и стал одним из оснований социально-когнитивных исследований
Робкое проникновение идей гештальт-психологии в еще только формирующуюся социально-когнитивную парадигму началось в начале 50-х годов. На раннем этапе большое внимание уделялось так называемому «психологическому полю», или субъективному восприятию индивидом социального окружения (что уже шло вразрез с позитивистским критерием объективности). Причем психологическое поле должно было рассматриваться в комплексе как единое целое, как сложная «конфигурация сил». Чтобы определить природу этих сил, необходимо было включить в анализ две пары факторов: личность и ситуацию (не зная хотя бы одного из них, невозможно предсказать или интерпретировать поведение), а также когницию и мотивацию (как функции, производные от первой пары факторов). Весьма характерно, что приблизительно в это же время в теории коммуникации, психо- и социолингвистике, семантике и лингвистической прагматике заметно повышается эвристическая роль понятий «ситуативный контекст», «субъект» и «языковая личность», появляется несколько разных теоретических моделей контекста.
Серьезные монографии по социально-когнитивной теории появились только в 80-х годах Именно этот момент стал поворотным в научной эволюции
когнитивизма. Когнитивистское истолкование социальных проблем личности серьезно изменило судьбу многих направлений. Однако хроническая сосредоточенность этого подхода на изучении индивидуального восприятия социальных реалий так и не позволила социально-когнитивной теории преодолеть ограниченность «старой» психологии, оставив без должной интерпретации процессы деятельности и общения, в которых участвует личность. Видимо, это послужило одной из главных причин, объясняющих, почему до сих пор нет общепризнанной когнитивной теории взаимодействия и речевой коммуникации.
Этим во многом обусловлена неудовлетворенность семантики и прагматики языкового общения моделями и идеями, которые современная психология может предложить языкознанию для более глубокого анализа коммуникативной функции языка и изучения дискурса, хотя в последнее время наметились сдвиги в этом направлении: использование ряда идей традиционных направлений вкупе с новыми или малоизвестными теориями, часть которых была кратко охарактеризована выше, позволяет заполнить пробелы в осмыслении языка и дискурса, особенно их двойственной природы как индивидуально-психического и как социально-культурного феномена.