Первый период Великой Отечественной войны

Вступление СССР во вторую мировую войну.

22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР. Согласно плану «Барбаросса» (плану нападения Германии на СССР), не­мецкое командование рассчитывало за несколько месяцев овладеть важнейшими промышленными и политическими центрами нашей страны – Москвой, Ленинградом, Донбассом и другими, разбить основные силы Красной Армии уже в первых сражениях и не до­пустить их отступления вглубь страны. Осуществить свои цели оно предполагало путем согласованных действий четырех группиро­вок – Финляндской, групп армий «Север», «Центр», «Юг», нане­сением мощных ударов своими танковыми и механизированными соединениями во фланги и тылы Красной Армии. Германия и ее союзники сосредоточили на границах СССР 164 дивизии численностью 4 733 990 человек, 41 293 артиллерий­ских орудия и минометов, 3899 танков, 4841 самолет. Советский Союз в приграничных округах имел 174 дивизии численностью 2 780 000 человек, 43 872 орудий и минометов, 10394 танка (из них 1325 – Т-34 и KB) и 8154 самолета (из и 1540 – новых конструкций).

В приграничных сражениях советские войска потерпели сокрушительное поражение и вынуждены были отступить. К середине июля 28 советских дивизий оказались полностью разгромленными, 70 дивизий потеряли свыше 50% своего личного состава и техники. Общие людские потери составили свыше 1 млн чел. Всего было потеряно 3 468 самолетов, около 6 тыс. танков, более 20 тыс. орудий, 30% всех запасов боеприпасов, 50% всех запасов горючего и фуража. Наибольшие потери понесли войска Западного фронта. К 10 июля немецкие войска продвинулись вглубь советской территории: на главном, западном, направлении на 450-600 км, на северо-западном - на 450-500 км, на юго-западном – на 300-350 км. Для сравнения: немецкие потери за тот же период составили около 100 тыс. чел., 900 самолетов, менее 1 тыс. танков.

В чем же причины столь катастрофического начала войны для нашей страны? Прежде всего стоит сказать о степени готовности СССР к войне, причем реальной, а не по оценке советских лидеров. Сюда первую очередь нужно отнести боеготовность вооруженных сил: их размещение, техническое оснащение, боевую подготовку.

Из приведенных данных видно, что в количественном отношении немцы имели преимущество лишь в личном составе, а по ос­новным видам вооружений было либо равенство, либо даже наше преимущество. При этом можно определенно говорить о качест­венном превосходстве лишь фашистской авиации над советскими самолетами старых марок. Новых же самолетов (ЯК-1, МиГ-3, ЛаГ-3) было мало. Во всех остальных видах вооружений заметно­го качественного превосходства у немцев не было. Мы уже имели на вооружении такие танки, как Т-34, KB, которые по некоторым параметрам даже превосходили танки противника, причем в доста­точном количестве – 1325 против 1634 немецких средних танков T-III, T-IV.

Таким образом, и большого качественного превосходства немец­кой техники не было. А значит, на первое место выходит вопрос об использовании имевшихся сил Красной Армии, об умении пра­вильно ими распорядиться. Вот этого-то умения и не хватило на­шему военно-политическому руководству. Были допущены ряд крупных политических ошибок и просчетов военно-стратегичес­кого характера. Среди таких просчетов и ошибок традиционно называют следующие.

1. Просчет в определении возможного времени нападения гит­леровской Германии. В результате мы отстали в концентрации войск, в создании мощных наступательных группировок, враг до­бился превосходства в силах и средствах на главных направлениях.

2. Просчет с определением направления главного удара против­ника. Сталин настоял на том, что немцы основные силы сосредо­точат на юге для захвата Украины, Донбасса – крупных сельскохозяйственных и промышленных районов. И именно поэтому советские войска усиливали прежде всего южное направление. Однако основной удар немцы нанесли на Смоленско-Московском направлении.

3. Еще одной крупной ошибкой военно-стратегического харак­тера была неверная оценка советским командованием начального периода войны. Считалось, что обе стороны в этот период начнут боевые действия лишь частью сил, главные же силы вступят в вой­ну недели через две, то есть советское командование ставило на пер­вом этапе войны ограниченные цели. Гитлеровцы же сразу ввели все имеющиеся силы в бой с целью захвата стратегической иници­ативы и разгрома противника.

4. Сказались и шапкозакидательские настроения – бить врага собирались на чужой территории, остановив его в приграничных сражениях, сразу же намеревались перейти в наступление. Поэто­му войска не учили обороняться, не строили достаточно мощных оборонительных сооружений на новой границе, и все это сказа­лось уже в первые часы и дни войны.

Даже если принять версию о подготовке СССР к нападению на Германию первым, то перечисленные ошибки и просчеты не дава­ли возможности добиться успеха в 1941 г. и в этом случае. Совет­ским военным командованием предпринимались робкие попытки показать Сталину необходимость приведения войск в боевую го­товность, объявления мобилизации и других мер. Однако Сталин категорически запретил это делать.

И здесь мы выходим на корень всех бед. Принимаем ли мы версию о подготовке Советским Союзом наступательных действий или же придерживаемся традиционной точки зрения, и в том и в другом случае основные истоки ошибок и просчетов лежат в той системе власти, которая сложилась в СССР в 30-е годы, в дикта­торском единовластии, когда ошибки первого лица принимали судьбоносный характер для страны. Многие решения с далеко идущими последствиями принимались Сталиным единолично, а любое принципиальное несогласие с его взглядами могло быть бы­стро расценено как «противопоставление», «политическая незрелость» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Запуганность людей, утверждение стереотипа о гениальности лишь одного человека, необходимость обязательного одобрения любых решений Сталина практически не допускали возможности многовариантного анализа реальной ситуации, поиска возможных альтернатив. Тем самым были перекрыты каналы поступления объективной информации, оригинальных предложений, поиска нестандартных решений. Генсеку, как правило, говорили то, что он хотел слышать, часто пытались угадать его желания. Такая система власти требовала не ума, таланта и независимости, а умения угодить начальству, быстро выполнить его «гениальное» указание. И, как следствие, во всех эшелонах власти торжествовала некомпетентность.

Именно эта некомпетентность роковым образом сказалась на боевой подготовке Красной Армии перед войной. На протяжении предвоенных лет Наркомат обороны возглавлял дилетант К.Е.Ворошилов, его заместителем был С.М.Буденный. Во главе Главного артиллерийского управления наркомата стоял Г.И.Кулик. Всем им было присвоено звание маршала, хотя ни один из них не обладал военными знаниями в объеме батальонного командира. Под их руководством в армии насаждалась шагистика, в обучении войск допускалось много упрощений, условностей и все это существенно снизило боеготовность армии. С.К.Тимошенко, сменившим Ворошилова на посту наркома после бесславной войны с Финляндией, были приняты меры по улучшению боевой подготовки, но невоз­можно было за год наверстать упущенное за многие годы. В ре­зультате учиться всему этому пришлось на поле боя, что стоило жизни сотням тысяч людей.

Настоящим преступлением Сталина и его окружения против страны стали репрессии 30-х годов, которые были важным инстру­ментом в установлении и функционировании диктаторского еди­новластия. Самым непосредственным образом они сказались на качественном уровне офицерского корпуса Красной Армии перед войной. В 1937 – 1938 гг. из армии было вычищено около 40 тыс. офицеров. Репрессии продолжались и в последующие годы, хотя их размах сократился. Особенно сильно пострадал высший команд­ный состав. С 1937 по 1941 г. погибло 9 заместителей наркома обо­роны, 2 наркома ВМФ, 4 начальника Разведуправления Генштаба, 4 командующих ВВС, все командующие флотов и округов и мно­гие другие. В общей сложности было уничтожено около 600 лиц высшего начальствующего состава. На фронтах Великой Отечест­венной войны за четыре года погибли и умерли от ран 294 генерала и адмирала.

Репрессии привели к огромной текучести кадров: ежегодно по­лучали новые назначения десятки тысяч офицеров. Летом 1941 г. в ряде военных округов до половины офицеров находились в зани­маемых должностях от 6 месяцев до одного года. Уровень их воен­ного образования не соответствовал требованиям времени. Только 7% командиров Красной Армии имели в 1941 г. высшее военное образование, а 37% не прошли даже полного курса обучения в средних военно-учебных заведениях. Для качественной подготов­ки офицеров среднего звена даже при наличии хорошо организо­ванной системы обучения требуется, как показывает опыт, 5-10 лет, не говоря уже о высшем командовании. Качество же обучения в тот период снизилось, так как из программ обучения изымались труды самых видных советских военных теоретиков, репрессированных в эти годы, – М.Н.Тухачевского, А.А.Свечина, А.И.Егорова и др.

Кровавые чистки сказались и на тех офицерах, которые остава­лись в армии. Многие боялись проявлять инициативу, принимать серьезные решения, так как в случае неудачи их могли обвинить в умышленном вредительстве. В атмосфере недоверия и подозрительности быстро продвигались по службе карьеристы и демагоги. Публичное шельмование командиров подрывало доверие к ним со стороны красноармейцев. Возникло самое пагубное для воен­ной организации явление - недоверие к комсоставу, что опять же сказалось на уровне боевой подготовки частей и соединений.

Все это самым страшным образом проявилось в тяжелые дни 1941 г., стало одной из основных причин поражений наших войск. Командиры боялись проявлять инициативу, принимать самостоя­тельные решения, ждали приказов сверху, рядовые не верили сво­им командирам, не умели обороняться, панически боялись авиа­ции противника. В условиях высокоманевренной войны с массированным применением противником танков и авиации эти факторы приводили к тому, что советские войска попадали в окру­жение, часты были случаи паники, бегства.

Возникает вопрос: как можно было готовиться к какой-то на­ступательной войне при такой ситуации в армии? Видимо, это опять же является следствием полной некомпетентности и диле­тантизма в высшем политическом руководстве страны. Понимал ли Сталин, как сложно подготовить командира полка, тем более командующего армией, фронтом? Понимал ли, что из 29 мехкорпусов, о которых он говорил в своем выступлении 5 мая 1941 г., большинство пока еще не стали реальной военной силой, не были полностью укомплектованы техникой и людьми? Видимо, не до конца. Сталин был, по существу, дилетантом в военных вопросах, но тем не менее считал себя вправе командовать. И его вмешатель­ство в ведение боевых действий в ходе войны, как правило, приво­дило к огромным жертвам, крупным поражениям. Самый извест­ный случай – его категорический запрет на отступление советских войск из Киева в августе-сентябре 1941 г., что привело к окружению и пленению более 600 тыс. наших солдат.

Неудачи первых месяцев на фронте повлекли за собой дестабилизацию местного и военного управления во многих районах и вызвали социально-политическую напряженность в тылу. В первые недели и месяцы войны были неоднократные случаи дезертирства из Красной Армии, уклонения от мобилизации, сдачи в плен. Особенно много таких случаев было с призывниками из западных регионов Украины и Белоруссии. В тылу отмечались факты нега­тивных настроений, высказываний с критикой действий режима. Например, из секретного донесения НКВД о настроениях в Архан­гельской области узнаем, что среди рабочих, крестьян и даже руко­водящих работников партии ходят разговоры: «Все говорили, что будем бить врага на его территории. Выходит наоборот... Наше правительство два года кормило немцев, лучше бы запасло продук­тов для своей армии и для народа, а то теперь всех нас ждет голод». Подобные же высказывания фиксировались органами внутренних дел и госбезопасности в Москве и других местах. Говорили о том, что в стране нет сплоченного тыла, и даже предрекали антисовет­ские восстания. Существовали пораженческие настроения. Неко­торые даже возлагали определенные надежды на приход немцев. Часто повторялось в таких высказываниях, что простому народу немецкая оккупация ничем не грозит, пострадают только евреи и коммунисты. Надеялись на отмену немцами колхозного строя.

Безусловно, не стоит говорить о широком распространении, массовости подобных настроений, особенно пораженчества. Пре­обладание было за патриотическими высказываниями, за желани­ем советских людей встать на защиту Родины, о чем свидетельст­вует большое число добровольцев, желавших досрочно вступить в армию. Однако сам факт существования таких настроений, анти­советских высказываний, все-таки не единичных, говорит о нали­чии кризисных явлений во взаимоотношениях правящего режима и народа. А это опять же являлось следствием политики режима в предвоенные годы. Сталинское руководство на протяжении 30-х годов практически вело войну против собственного народа (кол­лективизация, раскулачивание, массовые репрессии), тем самым вовсе не способствуя сплочению общества.

Для преодоления нарастающего кризиса власти Сталин пошел по пути ужесточения репрессий. 26 августа 1941 г. Ставка Верхов­ного Главнокомандования издала приказ № 270, призывающий расстреливать дезертиров на месте, а их семьи арестовывать, если это офицер, и лишать государственного пособия и помощи - если красноармеец. Не менее жестоким было постановление Государст­венного Комитета Обороны от 17 ноября 1941 г., разрешающее НКВД приводить в исполнение приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания без утверждения их высшими судебными инстанциями, а также разрешающее Особому совещанию НКВД выносить соответствующие меры наказания, вплоть до расстрела, по фактам о контрреволюционных преступлениях, особо опасных государственных деяниях. Причем под эту категорию в войну мог­ли подойти практически любые действия. Уголовная ответствен­ность устанавливалась за невыполнение правительственных зада­ний, самовольный уход с предприятия приравнивался к дезертирству и т.д.

На фронте для борьбы с паникой и дезертирством в прифрон­товую полосу были направлены войска НКВД, создавались загра­дительные отряды.

Трудно дать однозначную оценку всем этим указам и мерам. В условиях дезорганизации, военных поражений, наличия негатив­ных настроений среди населения режим был вынужден пойти на эти жестокие меры. И они дали свой результат, способствовали снижению числа негативных настроений. Но нельзя забывать, что именно действия и бездействие сталинского режима в предвоен­ные годы привели к катастрофической ситуации первых военных месяцев.

Наряду с жесткими мерами по наведению порядка в армии и тылу принимались и другие меры по переводу страны на военные рельсы.

Была проведена реорганизация управления армией и страной: 23 июня 1941 г. создана Ставка Главного Командования (позднее –Верховного Главного Командования) под председательством Ста­лина. На нее возлагалось руководство Вооруженными силами на период войны. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны – чрезвычайный орган, в руках которого концентриро­валась вся власть в стране. Председателем ГКО также стал Сталин. Таким образом, шла дальнейшая концентрация власти в руках од­ного человека – Сталина.

Одной из важнейших задач для страны являлась перестройка экономики на военный лад: эвакуация предприятий, техники, скота из западных районов; максимально быстрое расширение воен­ного производства (особенно ввиду огромных потерь вооружения и техники в начальный период войны); решение проблемы обеспе­чения народного хозяйства рабочими руками (большая часть муж­ского населения призывалась в армию).

Уже 24 июня 1941 г. создается Совет по эвакуации, 30 июня - Комитет по распределению рабочей силы. В период войны вносят­ся последние штрихи в систему казарменной экономики с меха­низмом тотальной мобилизации, основы которой возникли еще в предвоенный период. 26 июня 1941 г. Указом было разрешено уста­навливать обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 ч в день. Указ предусматривал также ужесточение наказа­ния за уход с предприятия. К январю 1942 г. число осужденных за уход с предприятия составило около 311 тыс. чел. В феврале 1942 г. было объявлено о мобилизации всего трудоспособного го­родского населения для работы на производстве и строительстве. Другими источниками пополнения народного хозяйства рабочей силой были: военный призыв на альтернативную службу военно­обязанных запаса, не годных к строевой службе по состоянию здо­ровья, но годных к физическому труду, а также людские ресурсы ГУЛАГа НКВД. Наличие большого контингента заключенных и простота управления лагерной системой труда позволяли быстро создавать и расширять специализированные или самостоятельные предприятия. К началу 1945 г. среди предприятий, изготавливав­ших корпуса гранат Ф-1, РГ-42 и детали к другим гранатам, числи­лось 6 предприятий Наркомата боеприпасов и 9 заводов исправительно-трудовых колоний ГУЛАГа НКВД. Труд заключенных широко использовался при строительстве заводов, железных дорог и т.д.

В сельском хозяйстве также были ужесточены условия труда. С февраля 1942 г. обязательный минимум трудодней для колхозни­ков увеличивался в 1,5 раза. Минимум распространился на детей 12-16 лет, были введены уголовные наказания за его невыработку, а основанием для привлечения к суду мог служить даже простой список соответствующих нарушителей, заверенный счетоводом. Практиковалась мобилизация населения на сельхозработы. За от­каз от них опять же предусматривалось уголовное наказание. При­чем органы руководствовались принципом «лучше перегнуть, чем недогнуть».

Однако ужесточение трудовых отношений сочеталось в годы войны с поощрительной стимуляцией выполнения заданий. В качестве поощрения использовались продукты питания (дополнительные пайки, холодные завтраки и т.п.), закрытая нормированная торговля промтоварами, прибега­ли и к финансовым рычагам (премиальная, сдельная оплата труда). Для стимулирования труда применялась и продажа алкоголя. В дей­ствующей армии был ускорен процесс повышения в звании, в ка­честве поощрения широко использовалось награждение ордена­ми и медалями.

Более того, в период войны происходят серьезные изменения в механизме функционирования самого государственного аппарата, экономической политике, идеологии. Наряду с усилением центра­лизации протекали и противоположные процессы – расширение полномочий нижестоящих органов и структур, поощрения иници­ативы снизу. 1 июля 1941 г. принимается постановление Совнарко­ма СССР «О расширении прав народных комиссаров СССР в усло­виях военного времени». Меньше стали уделять внимания различным бюрократическим процедурам. В условиях критическо­го положения для страны, и для режима в частности, на первое место выходила эффективность, а не следование инструкциям. Особенно заметно из­менились критерии формирования комсостава в армии.

Не менее важные изменения произошли в политике, в идеоло­гии. Власти апеллируют теперь к тра­диционному русскому патриотизму, обращаются к героическому прошлому, которое революция окружила презрением. В речи Ста­лина 3 июля 1941 г., в выступлении на параде 7 ноября 1941 г. зву­чит призыв вдохновляться мужественными образами наших вели­ких предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Суворова и Кутузова. В русле этих изменений идет и расширение сферы деятельности церкви в годы войны, особенно с 1943 г., разрешение на открытие новых церквей, восстановление патриаршества. В условиях постоянных лишений для многих совет­ских граждан религия давала силы для жизни и труда.

История России: Учебник / Под ред. Ю.И.Казанцева, В.Г.Деева.

М.-Новосибирск, 2000. С. 409 – 418.