МЕТОДЫ И МЕТОДОЛОГИЯ ЛИНГВИСТИКИ 4 страница

На материале грамматических значений метод компонентного анализа впервые применен Р. О. Якобсоном для описания категории падежа русских существительных. Описание шести падежей достигается с помощью трех предложенных ученым семантических признаков: направленности, объемности и периферийности. Признак направленности присущ винительному и дательному падежам, значение которых всегда предполагает указание действия на объект (писать письмо, подарить товарищу и т. п.), тогда как для остальных падежей этот признак необязателен. Признак объемности указывает на границы обозначаемого предмета, подчеркивает, что объем содержания предмета, выражаемый, в частности, родительным падежом, меньше общего объема обозначаемого предмета (ср.: кусок хлеба, стакан чаю и т. п.). Другое свойство объемности заключается в невозможности падежа указывать на отсутствие предмета и характерно для предложного падежа. Семантический признак периферийности присущ дательному и творительному падежам, поскольку суть этого признака заключается в дополнительной неглавной информации, выражаемой им. Экономность, компактность и наглядность описания предмета исследования с помощью компонентов (признаков) достигается за счет того, что их число меньше числа описываемых явлений (в приведенном примере тремя признаками непротиворечиво и исчерпывающе описывается шесть грамматических явлений).

Такие языковые единицы, как слова, могут исследоваться с помощью компонентного анализа в отдельности и лексическими группами. Описание лексических групп строится путем выделения в содержании входящих в них единиц компонентов, с помощью которых одни слова в группе различаются между собой, другие отождествляются. Описание значений отдельных слов основывается на скрытом противопоставлении их другим словам, в результате чего выделяется целая совокупность семантических компонентов, которые и представляют со структурной точки зрения значение слова.

Так, например, группа существительных, обозначающих чувства, может быть описана посредством следующих семантических признаков: 1) первичность (непосредственная реакция на внешнее раздражение); 2) вторичность (эмоция возникает в результате предшествующих эмоций); 3) латентность (скрытая форма, подготавливающая разрядку); 4) эксплозивность (взрывная форма, которой предшествуют латентные эмоции); 5) пассивность протекания эмоций; 6) активность протекания эмоций; 7) контролируемость эмоций сознанием; 8) неконтролируемость эмоций; 9) длительное протекание эмоций; 10) кратковременное протекание эмоций. С учетом этих десяти признаков существительные со значением «чувства» описываются в виде таблицы (Основы компонентного анализа 1969: 65-77).

Сопоставляя любую пару интересующих нас в этой таблице слов, нетрудно установить, какие признаки у сравниваемых слов служат общими, а какие дифференциальными. Например, значения существительных бешенство и возмущение различаются тем, что возмущение представляет собой контролируемое чувство, тогда как бешенство – неконтролируемое чувство. Все остальные признаки, представленные в таблице, служат для них интегральными.

В большинстве случаев при компонентном анализе значений семантические признаки выделяются на предметно-логической основе, что предполагает обязательное знание описываемых предметов, т. е. определение признаков основывается фактически на пресуппозиции, а не на языковых формах их выражения. А это с лингвистической точки не совсем корректно. Тот факт, что компонентный анализ осуществляется в основном на материале существительных, реже глаголов, подчеркивает номинативный (экстралингвистический) характер компонентов, используемых для описания значений. Сама процедура описания значений представляется такой же, как в фонологии описание фонем посредством дифференциальных признаков: предполагается только ответ да или нет на вопрос о наличии в описываемом объекте того или иного признака.

Однако с содержательной точки зрения метод компонентного анализа применительно к лексико-семантическим явлениям имеет существенные отличия от анализа фонологических единиц. Во-первых, количество дифференциальных признаков, пригодных для описания фонем, невелико, при этом данные признаки представляют собой однородные сущности (равнозначные по объему), тогда как число семантических признаков хотя теоретически и обозримо, но неопределенно, поскольку зависит от степени обобщенности их: чем обобщеннее признаки, тем меньше их число; чем конкретнее семантические признаки, тем число их больше. Во-вторых, если для фонем наличие или отсутствие в их содержании дифференциальных признаков определяется однозначно по принципу бинарности (да-нет), то при компонентном анализе лексических значений многих слов дать подобный однозначный ответ часто невозможно, поскольку семантический признак может быть присущ значениям сопоставляемых слов, но характеризовать их в неодинаковой степени. Так, например, некоторые исследователи, описывая с помощью компонентного анализа группу слов со значением «водные объекты» (река, море, поток, озеро и др.), считают, что значениям слов поток и река присущ признак «текучесть воды», а у значений слов озеро и море этот признак отсутствует. Однако если быть объективным, признак текучести нетрудно обнаружить и в озере и в море, хотя представлен он в них в меньшей степени, так же, например, как в значениях слов река и поток: в значении первого слова он менее интенсивен, чем в значении второго. Отсюда возникает необходимость при компонентном анализе лексических, значений измерять степень интенсивности семантических признаков, или их вес в значениях исследуемых слов. В-третьих, многие синонимичные и абстрактные слова вообще не поддаются исследованию с помощью рассматриваемой методики компонентного анализа, поскольку их значения могут не различаться предлагаемыми семантическими признаками (например, в представленной выше таблице не различаются синонимичные слова бешенство и ярость, недовольство и неудовольствие).

Метод компонентного анализа используется преимущественно для изучения семантических явлений в синхронии. Применение этой методики может быть явным и скрытым. Так, при описании значений слов в толковых словарях компоненты выделяются в плане содержания слова часто путем перечисления тех частей, из которых состоит обозначаемый словом предмет. В Толковом словаре русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова слово коляска определяется как «парный рессорный экипаж на четырех колесах с подымающимся верхом». Здесь выделяются четыре компонента определяемого слова: 1) парный экипаж; 2) рессорный экипаж; 3) экипаж на четырех колесах; 4) экипаж с подымающимся верхом. Наличие подобных признаков в словарных статьях послужило материалом для составления словаря семантических множителей русской лексики (Караулов 1980), в котором элементы метаязыка по описанию лексических значений извлечены из толковых словарей и инвентаризованы.

Способ упорядоченности (структура) признаков в содержании различных языковых единиц может представляться неодинаково: в виде линейного набора (например, при компонентном анализе конкретной группы слов; см. приведенную выше таблицу, где описаны существительные со значением «чувство») и в виде иерархической структуры (в частности, в идеографических словарях).

Метод компонентного анализа в любой его разновидности эффективен лишь при исследовании слов, сопоставимых по значению. Когда оснований для сопоставления нет, этот метод малопригоден. Поэтому использование рассматриваемого приема исследования, так же как и применение других методов, предполагает предварительное качественное осмысление имеющегося материала. Причем в зависимости от его своеобразия и семантического характера для исследования нужно выбирать и соответствующую разновидность метода компонентного анализа. Там, где речь идет о конкретных, логически четко сопоставимых словах (термины родства, виды транспорта, построек и т. п.), целесообразно применять компонентный анализ бинарного типа (без использования количественно взвешенных признаков). При изучении синонимичных или абстрактных слов, образующих лексические группы, эффективнее представляется методика компонентного анализа, связанная с дистрибутивным анализом.

Расщепление объекта изучения на составляющие части относится к общенаучным приемам познания, однако нельзя думать, что такие абстрактные сущности, как фонемы, слова, падежи и т. п., в действительности составляются из дифференциальных или интегральных признаков. Применение компонентного анализа для исследования значений служит одним из эффективных средств выявления тех отдельных сторон значения, которые наиболее полно выражают его сущность, отличая ее от сущности других значений. Метод компонентного анализа предполагает не только мысленное расщепление объектов на части, но и их синтез. При этом синтез осуществляется на новом, более высоком уровне познания, в результате чего постигается строение объекта, выявляются скрытые до анализа стороны, определяется специфика объекта.

ЛЕКЦИЯ 5. КОНСТРУКТИВНЫЙ МЕТОД. ГЕНЕРАТИВНЫЙ И ТРАНСФОРМАЦИОННЫЙ МЕТОДЫ

ПЛАН

1.Теоретические и историко-научные основы конструктивного подхода в лингвистике

2. Н. Хомский как основатель теории «порождающей грамматики». Генеративизм

3. Содержание и техника трансформационного метода

4. Плюсы и минусы лингвистического конструктивизма

В середине 60-х гг. XX в. в лингвистике возникло новое направление, основанное на принципе, первоначально сформулированном в рамках математики и математической логики, – требовании конструктивности теоретических объектов: объект может быть принят как объект теории, только если он может быть построен; говорить о существовании каких-либо объектов и возможности их познания ученый может лишь в том случае, если умеет эти объекты теоретически построить или смоделировать. Одним из основных понятий конструктивного метода стал алгоритм.

Первоначальные идеи этого рода были выдвинуты уже Платоном и Панини и в той или иной степени повторялись впоследствии (Аристотель, Спиноза, Потебня и др.); непосредственную же основу для новых лингвистических идей дали работы У. Куайна и Н. Гудмена. В этой связи как частная разновидность конструктивизма в лингвистике возникли теории порождающих (генеративных) грамматик.

В порождающих грамматиках каждый конкретный язык понимается как набор предложений, имеющих некую идеальную фонетическую форму и связанную с ней семантическую интерпретацию. Система правил, которым подчиняется это соотношение «звук – смысл», и составляет грамматику данного языка. Теория языка понимается как теория грамматик в указанном смысле термина, и ее основная задача – изучение универсальных свойств языка и порождения речи.

Но, задавшись целью отразить динамический аспект языка и синтез речи, генеративисты подчеркнули, что грамматическое порождение нельзя понимать в том же смысле, что и реальное «производство» предложений в речевой деятельности человека, и что порождение – это понятие, употребляющееся в математическом смысле для характеристики рекурсивного перечисления членов множества. Термин «порождение», используемый в данном смысле, связан тесно и с другим динамическим понятием генеративной грамматики – понятием трансформации: трансформационное правило показывает, как производится нечто из чего-то другого путем всяческих перемещений, перестановок, включений, отбрасываний и т. п.

В основе лингвистического конструктивизма лежит представление о порождающей модели язы­ка, то есть о конечном наборе правил, способных задать, или поро­дить, все правильные, и только правильные, предложения языка. Таким образом, конструктивизм не описывает язык, как это делала традицион­ная лингвистика, в том числе и структурная, а представляет про­цесс моделирования языка.

Зарождение конструктивизма связано с послевоенным стремлением к модели­рованию, с компьютерной революцией, с построением модели гене­тического кода, с развитием машинного перевода и математической лингвистики.

ГЕНЕРАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА (или порождающая лингвис­тика) — направление в структурной лингвистике, возникшее в 1950-е гг., основателем которого является американский лингвист Ноам Хомский. Г. л. настолько изменила большинство представле­ний традиционной структурной лингвистики, что ее называют «хомскианской революцией» в языкознании.

Н. Хомский сводит к грамматике всю языковую систему: язык представляет собой набор формализованных описаний предложений, из которых как частности вытекают звуковая сторона и значение языковых единиц. «Грамматика – это устройство, которое, в частности, задает бесконечное множество правильно построенных предложений и сопоставляет каждому из них одну или несколько структурных характеристик. Возможно, такое устройство следовало бы назвать порождающей грамматикой...».

Такая позиция практически отождествляет понятия язык и грамматика. В свете постулатов Хомского именно грамматика является носителем тех языковых универсалий, которые, по его мнению, лежат в основе любого языка. В грамматиках различаются две группы свойств – «формальные универсалии» и «содержательные универсалии». Первые представляют собой виды правил и их преобразования; сторонники этой теории стремятся использовать одни и те же правила и преобразования для описания самых различных языков. Вторые, «содержательные универсалии», охватывают лексические единицы, группирующиеся в такие категории, как «имя», «глагол», «прилагательное», а также «универсальную фонетику». Языковые универсалии объединяются в «универсальную грамматику», которая и составляет базис существования и функционирования языка в нашем языковом сознании. Такая «универсальная грамматика» является врожденной, и в этом смысле Хомский – сторонник картезианской философии. Он исходит из представлений о том, что глубинные синтаксические конструкции, составляющие основу языка, передаются по наследству от поколения к поколению, обеспечивая каждому индивидууму возможность овладеть языком своих предков.

Тот факт, что ребенок овладевает любым языком, объясняется как раз тем обстоятельством, что в своей основе грамматики всех языков совпадают (универсальная грамматика). Она определяется как система принципов, условий и правил, присущих любому человеческому языку, что происходит не случайно, а в обязательном порядке. Каждое такое правило представляет собой не что иное, как «порождающий», или «абстрактный», процесс, дальнейшее развитие понятия «импликации» у Л. Ельмслева. Под импликацией понимается порождение одного элемента речевой цепи другим элементом, соседствующим с первым; импликация предстает при таком понимании функцией детерминации между элементами текста. Примером импликации (в данном случае морфофонематической) служит отношение 'дj' ~ ж в случае 'ходjу' ~ хожу: 'д' имплицирует 'ж' в соседстве с 'j'.

Наиболее понятной и простой для объяснения является модель «по непосредственно составляющим». Надо сказать, что трансформационный метод преж­де всего отличается от традиционного языкознания тем, что он в буквальном смысле перевернула представления о том, как, с какой стороны языковой иерархии порождается речь. Традиционные представления: из звуков складываются части слов, из них — сло­ва, из них — словосочетания, а из словосочений предложения. С точки зрения трансформационного метода порождение речи происходит от синтаксиса к фо­нологии, то есть начиная с самых абстрактных синтаксических структур.

Вот как выглядит модель непосредственно составляющих для предложения —

Маленький мальчик ест мороженое.

В начале анализа имеется идея целостного предложения (S), за-

тем предложение раскладывается на именную группу (N; малень­кий мальчик) и глагольную группу (V; ест мороженое). Затем кон­кретизируются именная группа (она членится на определение (А) и определяемое слово) и глагольная группа — на глагол и прямое до­полнение (О). Графически можно представить как дерево составля­ющих

Казалось бы, все просто, и такая модель напоминает школьный анализ по членам предложения (кстати, Хомский подчеркивал, что генеративизм стре­мится формализовать именно такие традиционные представления о языке). Согласно Н. Хомскому, всякая правильная грам­матика, то есть всякая правильная теория языка, должна удовлетворять двоякого рода условиям: 1) внешним условиям адекватности грамматик и 2) условию общности грамматик. К первым относятся критерии, определя­ющие приемлемость порождаемых предложений для го­ворящих на данном языке — приемлемыми могут быть только грамматически правильные предложения. Второе условие требует, чтобы грамматика данного языка строи­лась таким образом, чтобы ее основные понятия, как «фонема» или «предложение», определялись независимо от того или иного конкретного языка.

Возникает фундаментальный вопрос: каково взаимо­отношение между общей лингвистической теорией и грамматиками конкретных языков и как следует пони­мать в этой связи утверждение, что грамматики конкрет­ных языков должны выводиться из общей лингвисти­ческой теории?

Отвечая на этот вопрос, Н. Хомский становится в резкую оппозицию к общепринятым взглядам на взаимо­отношение общей лингвистической теории и грамматик конкретных языков. Общепринято мнение, что цель общей лингвистической теории должна состоять в том, чтобы предоставить в распоряжение исследователя ана­литические формальные процедуры, позволяющие после­довательно, шаг за шагом, описать переход от конкрет­ных фактов к общим законам структуры языка. По мнению Н. Хомского, цель общей лингвистической теории должна состоять не в том, чтобы искать аналити­ческие процедуры для построения грамматик, а в том, чтобы искать процедуру для выяснения степени адек­ватности уже построенных грамматик. Если даны две грамматики G_lи G₂, цель лингвистической теории состоит в том, чтобы определить с точки зрения основных лингвистических понятий и принципов, какая из этих грамматик лучше отражает лингвистическую реальность. Такого рода процедуру Н. Хомский называет процеду­рой выбора грамматик. Цель лингвистической теории должна состоять в отыскании наиболее совершенной процедуры выбора грамматик.

В качестве ключевого понятия для выбора грамматик Н. Хомский выдвигает понятие простоты. Из двух грамматик та грамматика более соответствует лингви­стической реальности, которая имеет более простую форму. Отсюда цель лингвистической теории должна в конечном итоге сводиться к определению процедуры для измерения степени простоты грамматик. Если обратиться к конкретному примеру, то сопоставление грамматики непосредственно составляющих и трансформа­ционной грамматики показывает, что трансформацион­ная грамматика более проста, чем грамматика непосред­ственно составляющих.

Наряду с понятием простоты Н. Хомский выдвигает в качестве второго ключевого понятия понятие объясни­тельной силы теории. Объяснительная сила относится к внешним условиям адекватности грамматики. Понятия простоты и объяснительной силы сами по себе незави­симы друг от друга, но вместе с тем они связаны друг с другом: чем проще грамматика, тем большей объясни­тельной силой она обладает, и, обратно, с уменьшением простоты грамматики уменьшается и ее объяснительная сила. Сравнивая трансформационную модель с моделью непосредственно составляющих, можно утверждать, что трансформационная модель, будучи более простой, чем модель непосредственно составляющих, обладает вместе с тем и большей объяснительной силой, нежели эта последняя.

Последователи Хомского начали понимать, что не синтаксис, а семантика, смысл предложения. И появилось новое направление генеративизма — генеративная семантика. В ее формировании сыграли значи­тельную роль русские ученые — И. Мельчук, А.К. Жолковский, Ю. Мартемьянов.

Разберем самую простую и хронологически первую ее модель Дж. Каца и Дж. Фодора. Она называется моделью семантических составляющих, или марке­ров. Эта модель строит дерево, подобное тому, которое строил Хомский для синтаксиса предложения. Теперь оно строится для семанти­ки многозначного слова. Рассмотрим хрестоматийный пример. Ана­лиз слова bachelor, которое в английском языке имеет четыре значе­ния: 1) бакалавр; 2) холостяк; 3) девушка (незамужняя дама) и 4) бы­чок. Модель Каца—Фодора основывается на том, что слово обладает дифференциальными семантическими признаками подобно тому, как ими обладает фонема. И эти признаки, так же как фонологические, строятся в виде бинарных оппозиций.

В данном случае это пять признаков:

1. одушевленный / неодушевленный

2. человек / нечеловек

3. мужской / немужской

4. обладающий / не обладающий ученой степенью

5. замужний / незамужний (женатый / неженатый) (в англий­ском языке это одно слово married).

Ясно, что bachelor в значении «бычок» представляет собой сочета­ние признаков «одушевленный, нечеловек», a bachelor в значении «девушка-бакалавр» — «одушевленный, человек, немужской, обла­дающий степенью, незамужний». Эта сеть значений слова может быть представлена графически в виде дерева семантических состав­ляющих:

Генеративные модели в 1950—1970 гг. строились и в области фо­нологии, и в применении к системе стиха (метрике). Однако в каче­стве господствующей лингвистической теории генеративная лингвистика осталась только в США. В Европе ее вытеснили более мягкие и ориентированные на прагматику, то есть на живую человеческую коммуникацию, моде­ли –теория речевых актов, прагматика и пр.

Трансформационный метод возник в связи с критикой метода НС в дескриптивной лингвистике. Этот анализ в ряде слу­чаев не позволяет различить семантико-синтаксическую омони­мичность предложений или словосочетаний. Например, словосо­четание приглашение писателя двусмысленно, ибо может быть осмыслено или как «писатель приглашает», или как «писателя приглашают». Грамматика непосредственно составляющих не дает формальных критериев для обоснования только что указанной разницы. Трансформационные правила основываются на правилах порождения по НС. При помощи этих правил предложения, порож­денные по модели НС, должны трансформироваться в новые пред­ложения. Например, предложения Он пишет другу час и Он пишет другу письмо различаются в этом отношении. Второе допускает трансформацию Письмо пишется им, а первое не допускает. Для трансформационных правил существенно снятие ограничений, ко­торые имеют место при анализе по НС. Если при анализе по НС запрещается замена более чем одного элемента, то при трансфор­мации можно заменять несколько элементов; при трансформациях допускается перестановка элементов и обращение к трансформа­ционной истории конструкций.

Трансформационный метод исходит из убеждения, что «синтак­сическая система языка может быть разбита на ряд подсистем, из которых одна является ядерной, исходной, а все другие — ее производными. Ядерная подсистема — это набор элементарных типов предложений; любой сколько-нибудь сложный синтаксический тип представляет собой трансформ одного или нескольких ядерных типов, т. е. известную комбинацию ядерных типов, под­вергнутую ряду преобразований (трансформаций)» (А п р е с я н Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики, с. 181).

Сфера приме­нения трансформационного метода очень расширилась, когда в структурной лингвистике возникла идея построения порождающей, или синтезирующей, грамматики. При этом понятие производности языковых элементов было перенесено и на синтаксический уровень. В трансформационной грамматике стали противопоставлять ядер­ные конструкции, структура которых не может быть выведена из других элементарных конструкций и которые связаны с самыми элементарными ситуациями, и трансформы этих конструкций, структура которых может быть выведена из ядерных конструкций путем использования установленных правил преобразований или трансформаций.

Огромной заслугой Хомского перед наукой была разработка так называемого трансформационного анализа. Например, традицион­ный синтаксис не знал, как быть с предложениями:

(1) Мальчик ест мороженое.

(2) Мороженое съедается мальчиком.

Что это — одно и то же предложение или два разных? С одной сто­роны, оба предложения передают одно и то же сообщение, но поче­му-то в первом «мальчик» — это подлежащее, а во втором — косвен­ное дополнение в творительном падеже.

Хомский ввел разграничение глубинной и поверхностной син­таксических структур. С точки зрения глубинной структуры, (1) и (2) — это одно предложение, с глубинным подлежащим (аген­том) — мальчиком и глубинным объектом (пациенсом) — моро­женым. Предложения (1) и (2) — поверхностные варианты глубин­ной структуры. (1) — так называемая активная конструкция — яв­ляется фундаментальной. Переход от (1) к (2) называется пассивной трансформацией.

Трансформаций может быть много — около деся­ти, например негативная:

(3) Мальчик не ест мороженого — Неверно, что мальчик ест моро­женое;

или номинативная (то есть трансформирующая предложение из предикативного в номинативное, назывное):

(4) Мальчик, который ест мороженое.

По мнению В.П. Руднева, трансформационный анализ Хомского напоминает то, что дела­ли в духе строгого контрапункта в серийной музыке начала XX в.

Для трансформационных правил существенно снятие ограничений, накладываемых на модель непосредственно составляющих: если по правилам модели непосредственно составляющих запрещается перекодирование одновремен­но более одного символа, то в трансформационной модели разрешается одновременное перекодирование нескольких символов; если модель непосредственно составляющих запрещает перестановку символов, то трансформацион­ная модель разрешает переставлять символы; если модель непосредственно составляющих запрещает обращаться к истории деривации цепочек, то трансформационная модель, напротив, требует обращаться к истории дери­вации цепочек.

Надо подчеркнуть, что для трансформационных пра­вил особенно существенно это последнее обстоятельство — необходимость обращаться к истории деривации цепочек. Трансформационные правила служат не просто для по­рождения одного предложения из другого, а именно для того, чтобы путем перестановок символов и разного рода изменений в составе символов производить одни типы деривационных деревьев от других типов дерива­ционных деревьев.

Во всяком трансформационном правиле должны раз­личаться три существенных аспекта, неразрывно связан­ные между собой: 1) исходное деривационное дерево; 2) цепочка, к которой непосредственно применяется трансформация; 3) набор элементарных трансформацион­ных операций.

Чтобы уяснить себе действие трансформационных правил, вернемся к примеру с порождением предложения с однородными членами Письма отца и брата лежат здесь из предложений Письма отца лежат здесь и Письма брата лежат здесь. Мы видели, что процесс порождения пред­ложений с однородными членами выходит за рамки мо­дели непосредственно составляющих, потому что возни­кает необходимость обращаться к истории деривации цепочек, лежащих в основе последних двух предложе­ний. Таким образом, правило порождения предложений с однородными членами должно трактоваться не как правило модели непосредственно составляющих, а как трансформационное правило. Применительно к приве­денным выше предложениям мы имеем прежде всего исходное деривационное дерево, возникшее на базе

Наконец, мы имеем набор элементарных трансформа­ционных операций: 1) операцию сцепления слов отца и брата посредством союза и: отца-\-и+брата, 2) опе­рацию подстановки группы отца-\-и-\-брата взамен слова отца в первом предложении. В результате мы получаем новую цепочку N-Vomцa-\-u-\-6pama-\-V+Ad или в обоб­щенном виде N-\-G--u+G+V+Ad, которая лежит в основе нового деривационного дерева, развертываемого по правилам модели непосредственно составляющих.

Мы видим, что трансформационные правила не отме­няют модель непосредственно составляющих, но вводят эту модель в рамки более широкой грамматической си­стемы, которую Н. Хомский называет трансформационной грамматикой. Трансформационная грамматика представляет собой систему, состоящую из правил трех видов: 1) правил модели непосредственно составляющих, 2) правил транс­формационной модели и 3) морфофонемных правил.

В трансформационной грамматике порождение пред­ложений происходит следующим образом. Представляя собой кибернетическое устройство определенного вида, трансформационная грамматика имеет на входе символ S, служащий обозначением предложения как нерасчленен­ного, глобального элемента; путем ряда последователь­ных шагов данный символ перерабатывается по правилам модели непосредственно составляющих в терминальную цепочку этой модели. Набор подобного рода терминаль­ных цепочек образует ядро языка. К ядру языка при­надлежат простые повествовательные активные предло­жения — так называемые ядерные предложения. Посредством применения трансформационных правил к ядерным предложениям мы порождаем новые цепочки, которые в свою очередь развертываются по правилам модели непосредственно составляющих. Цепочки, полученные в результате действия правил модели непосредственно со­ставляющих и трансформационной модели, перекодиру­ются на выходе в цепочки морфофонем в соответствии со специальными морфофонемными правилами.