Annotation 5 страница

Начавшись столь многообещающе, рабочий день Мартена чем дальше, тем больше оборачивался сплошными разочарованиями. И вдруг снова подарил надежду. Вместе с Жаннеттой и вернувшимся из отпуска Оливье они, проанализировав собранные сведения, попытались набросать портрет преступника. Потом обсуждали, почему он наступил жертве на мизинец. Все сошлись на том, что он хотел забрать болт, но по неизвестной причине запаниковал и убежал с места преступления в обратном направлении, а по пути наступил на руку убитой женщины. Вот это обратное направлениене нравилось Мартену больше всего. Если уж убегать, так не от оживленного проспекта, начинавшегося чуть дальше, а как раз к нему. Может, его что-то спугнуло? Например, случайный прохожий, не оставивший ему выбора? Это соображение высказал Оливье. Поначалу оно им приглянулось, но по зрелом размышлении они пришли к выводу, что это нелогично. Прохожий обнаружил бы тело и вызвал полицию. А на самом деле на него лишь полчаса спустя наткнулась старушка. Мартен решительно отверг эту версию, и Жаннетта его поддержала. Что-то они упустили. Весь вопрос в том, что именно. У Мартена забрезжила смутная догадка, но его сбила с мысли Жаннетта, обратившая внимание на странное совпадение. Преступник, предположительно, работает на заводе, выпускающем оборудование для бассейнов. Убитая женщина тоже направлялась в бассейн. К тому же он украл у нее спортивную сумку. Мартен признал, что совпадение действительно имеет место, но выжать из него что-либо не представляется возможным, пока не будет получена дополнительная информация. Жаннетта решила, что займется сбором данных по бассейну — или по бассейнам, — который посещала жертва. Проводились ли там ремонтные работы? Когда именно? Какие фирмы принимали в них участие? Были ли у убитой конфликты с тренером? Не был ли там замечен вуайерист? Имелись ли случаи нападения на других женщин на выходе из указанного бассейна — или бассейнов? Она сделала себе пометку: навести справки в полицейских участках. Мартен с Жаннеттой потратили немало времени на обсуждение предположений психолога. Жаннетта не разделяла ее мнения относительно исчезнувших вещей убитой. Если убийца наблюдал за жертвой, пока та плавала в бассейне, то вполне мог украсть ее купальник, заинтересовавшись им как фетишем. В качестве эротического заменителя купальник ничуть не хуже трусов. В их спор вмешался Оливье, заявивший, что никогда не расстается с трусами своей подружки; Жаннетта обозвала его мачо и говнюком, и между ними мгновенно вспыхнула привычная ссора. Мартен допускал, что в рассуждениях Жаннетты есть здравое зерно, но все-таки что-то его смущало, вот только он никак не мог сообразить что. И только дома он вдруг понял, что в этой версии не клеится. Способ убийства. Чудовищно холодный и напрочь лишенный сексуального подтекста. Так убивает снайпер. Если отвлечься от того обстоятельства, что преступник прибегнул к экзотическому оружию, то это больше напоминало казнь. Убийца прикоснулся к жертве только по неосторожности — да и то не прикоснулся, а наступил кованым каблуком. У Мартена забрезжила догадка, почему он остановил свой выбор на арбалете. Во-первых, потому что умел с ним обращаться. Во-вторых, потому что знал: проследить за происхождением оружия будет невозможно, особенно если он смастерил его своими руками, как смастерил болт. Наконец, у него вполне мог быть еще один мотив, возможно подсознательный, заставивший его пойти на такой риск, как убийство. Надо бы обсудить это с психологиней. Не исключено, что, используя для изготовления снаряда специальную «бассейновую» резину, преступник совершил ошибку. Впрочем, не факт. Возможно, он сделал это нарочно, чтобы сбить следствие со следа. И купальник унес по той же причине. Разумеется, такую резину не купишь в первом попавшемся магазине, но при минимуме изобретательности разжиться ею не проблема. А изобретательности преступнику хватало. И все же. Почему он не ушел вперед, а вернулся назад? Этого Мартен понять не мог. Он соорудил себе яичницу из четырех яиц, полил ее кетчупом и табаско, выложил на тосты и поужинал. Он сознавал, что поглощает слишком много яиц — чуть ли не каждый день, но его вполне устраивала подобная пища — сытная, питательная, а главное, не требовавшая особой возни. К тому же, если ему случалось по забывчивости не убрать яйца в холодильник, можно было не опасаться, что на кухне начнет вонять моргом, — чего не скажешь про мясо. Он позволил своим мыслям течь свободно. Надо постараться думать не об убийстве, а о чем-нибудь другом. Тогда смутная догадка, мелькнувшая в мозгу, оформится в нечто связное. К сожалению, на ум приходило лишь то самое «другое », что он со вчерашнего дня напрасно пытался выбросить из головы.
Он открыл бутылку пива и сделал пару глотков из горлышка. Зачем Мириам сказала, что собирается замуж? Вначале он ей не поверил. Но ночью, ворочаясь без сна, он снова и снова вспоминал ее слова — раз, два, сотню раз — и к утру почти убедил себя, что она ему не лгала. Его так и подмывало позвонить ей, но в последний момент он отдергивал руку от телефона. Отчасти из гордости, отчасти из страха, что наговорит лишнего. После развода они часто виделись, иногда спали вместе. Скорее редко — два-три раза в месяц. Если она действительно выходит замуж, это означает, что в ее жизни появился другой мужчина. Следовательно, на протяжении какого-то времени она спит с ними обоими. Что до самого Мартена, то он, расставшись с Мириам, переспал всего с двумя женщинами. Первой была коллега из провинции, разведенная, как и он. В Париж ее привело очередное расследование, Мартен помог ей кое-какими советами, и в конце концов они оказались в постели. В первую ночь все прошло отлично, во вторую — чуть хуже. И они по обоюдному согласию решили, что продолжать не стоит. Второй была журналистка, явившаяся брать у него интервью о работе следователя по уголовным делам — не только для статьи, но и для книги, которую позже намеревалась написать. Постепенно их беседа коснулась более личных тем, Мартен рассказал ей, что недавно развелся, она в свою очередь поделилась с ним подробностями своей жизни (недостатка в любовниках она не испытывала, но ни с кем не поддерживала прочных отношений). Они встречались трижды и на третий раз ночь провели вместе. Опыт оказался возбуждающе приятным. Они стали видеться чаще, потом еще чаще, и их связь готова была перерасти в полноценный роман, когда Марион по заданию редакции уехала в длительную зарубежную командировку. Ни он, ни она не заговаривали о том, что будет, когда она вернется. Во всяком случае, не то что женитьбу, но даже возможность жить вместе они никогда всерьез не обсуждали. Вспоминая обе эти истории, особенно вторую, он вдруг сообразил, что про коллегу из провинции он Мириам рассказывал, а про Марион — нет. Почему? Трудно сказать. А вот интересно, готов ли он жениться на Марион, если — что маловероятно — она того пожелает? Честно говоря, нет, не готов. Но может быть, теперь, когда он окончательно потеряет Мириам, ситуация изменится? Да нет, пожалуй. Он ни на ком не хотел жениться. Однако справедливость требовала признать, что он скучал по Марион, часто думал о ней и с нетерпением ждал ее возвращения, хотя и гнал от себя эти мысли. Размышления вынудили его открыть вторую бутылку пива, которую он опустошил одним махом. Чего же он хочет на самом деле? Сам-то он это знает? Конечно. Он хочет, чтобы Мириам не выходила замуж. А если ради этого придется снова съехаться с ней и расстаться с Марион? На этот вопрос у него не было ответа. Черт, сколько сложностей. Пиво каким-то мистическим образом испарилось из бутылки, и он открыл новую. Подумаешь, всего-то третья. Или уже четвертая? А, плевать. Он выпил пиво и открыл четвертую бутылку. Или пятую? К нему понемногу возвращалось хорошее настроение, хотя тревожившие его заботы полностью так и не отступили. Проснулся он около пяти часов утра с дикой головной болью. Виски, лоб, затылок ныли, словно стянутые тугим обручем. Он лежал на кровати полуодетый. Мартен поплелся в душ и долго стоял под струями воды. Приведя себя в порядок, сжевал пару тостов без масла (масло кончилось еще вчера), проглотил таблетку витаминизированного аспирина, провел ревизию кухонных шкафов и холодильника, составил список необходимых покупок и вышел из дому. Машину он припарковал в нескольких метрах от угла той улочки, где произошло убийство, неподалеку от входа в метро. Головная боль утихла, и он с наслаждением втянул в себя свежий утренний воздух. Он пошел той же стороной улочки, какой шла убитая женщина. Шагов через десять остановился и оглянулся. Он был здесь один. Кровь с тротуара почти всю смыли, как и отметки, сделанные криминалистами. Зато меловые следы на стене, едва заметные в неярком утреннем освещении, никуда не делись. Он вернулся к машине, сел за руль и поехал по улочке. Она была такой узкой, что двум автомобилям здесь было не разъехаться. Мартен притормозил возле стены и вскарабкался на крышу машины. По ту сторону забора земля шла под уклон. Разница составляла добрых три с половиной метра. Участок, изрытый строительными машинами, видневшимися в дальнем конце, пестрел неровностями и ямами. Если бы убийца спрыгнул сюда со стены, он наверняка сломал бы себе ногу — если только он не чемпион по прыжкам и не супертренированный боец спецназа. Или он воспользовался веревкой? Нет, на стене не было ни одного выступа, за который можно было бы зацепиться. Кошки? Парень, стреляющий из арбалета, вполне способен притащить с собой кошки. Хотя нет. Он же шел по улице… Или?.. Мартен спрыгнул с крыши машины, издавшей протестующий стон. Терзавшая его смутная догадка наконец-то оформилась в четкую мысль. Ну конечно. Подъезд. Заколоченная дверь. Через нее убийца и сбежал. Вот почему он пошел не вперед, а назад. Мартен, как и остальные полицейские, дал себя провести. Убийца удрал именно в этом направлении, по пути наступив на руку жертвы. Он бежал к заброшенному подъезду, потому что с самого начала знал, что уйдет через него. Он тщательно подготовил себе путь к отступлению. Мартен достал мобильник и, проклиная себя за потерянное время, раздал подчиненным инструкции. Глава 13

Розелина проснулась в обычное время и сейчас же вспомнила приснившийся ей странный сон. Во сне к ней приходила начальница. Вот ведь дичь. Впрочем, не большая дичь, чем вся ее жизнь. Или это был знак? Розелина понимала, что стоит на перепутье. Она могла вообще не вставать с постели и постепенно погружаться в небытие, ожидая, когда смерть освободит ее от страданий, но почему-то сегодня утром этот выход уже не казался ей таким простым. В своем молчаливом отчаянии она опустилась на самое дно. Но вчера кое-что случилось. Она попыталась посмотреть на себя взглядом своей начальницы — сначала яростным, затем недоуменным, наконец — растерянным, и то, что она увидела, совсем ей не понравилось. Покорившись судьбе, она потеряет не только жизнь, но и себя самое, то представление о себе, которое выстраивала с детства. Вместе с ней исчезнет нечто трудноощутимое, но невероятно важное, что-то такое, чему она не могла подобрать названия, но чем, несмотря ни на что, дорожила. Хотя… Не так уж трудно это ощутить. Она принюхалась и поняла, что от нее разит немытым телом. Сбросила с себя одежду и долго стояла под душем. Затем переоделась во все чистое, тщательно выбирая каждую вещь. Протерла запотевшее зеркало в ванной, изучила свое отражение и решила, что ей не повредит немножко тональной пудры. Для того, что она задумала, ей совсем не нужно, чтобы окружающие косились на нее с жалостью. Нарядившись в свое самое красивое платье, она проверила содержимое сумочки, убедилась, что ничего не забыла, и вышла из дому. Наконец-то она решилась. Она больше не собирается плыть по воле волн. Она нисколько не сомневалась, что это правильное решение. В любом случае она не видела другого выхода. Умереть она не боялась — эта стадия у нее давно миновала, но если уж умирать, так хотя бы чисто и никому не причиняя вреда. Она еще не знала, что именно предпримет, но не волновалась об этом. У нее впереди еще пара-тройка недель, что-нибудь придумает. Она успокоилась. На работе к ней бросилась сослуживица. Вчера она ей обзвонилась. Почему Розелина не подходила к телефону? Наверное, линия неисправна, отговорилась та. Коллега присмотрелась к ней и заявила, что вообще-то сегодня она выглядит намного лучше, чем вчера. И добавила, что начальница велела предупредить ее, если Розелина не придет на работу. — Так что мне делать? — спросила Розелина. — Сказать, что я здесь? Или не надо? Ладно, сейчас зайду к ней.
Она постучалась в приоткрытую дверь кабинета. Мириам сидела за столом, скрестив ноги, и сортировала разложенные перед ней фотографии выставленных на продажу домов. — Да? — не поднимая головы, бросила она. — Вы хотели меня видеть? Мириам моментально отвлеклась от фотографий. Стоявшая перед ней молодая женщина приходилась дальней родственницей той, что накануне вышла без спросу из ее кабинета. Красивая, даже обворожительная, и полная жизни. Где тот пустой, затравленный взгляд, который так напугал ее вчера? — Я и сама хотела с вами поговорить, — быстро начала Розелина. — Извините за вчерашнее. Не знаю, что на меня нашло. Я все переделаю. Ошибок больше не будет. А аудитору сейчас позвоню и скажу, что это я во всем виновата. — Не стоит, Розелина, — с улыбкой ответила Мириам. — Главное, чтобы работа была сделана. Сегодня вы чувствуете себя лучше? — Намного лучше, спасибо. Но я еще что-то хотела вам сказать, — чуть поколебавшись, добавила она. — И я тоже кое-что хотела вам сказать. Женщины улыбнулись друг другу. — Кто первый, вы или я? — спросила Мириам. — Можно мне? — предложила Розелина. — Дело в том, что я… Я вас покидаю. И, не дожидаясь ответа, быстро заговорила: — Только не думайте, что мне предложили работу интересней или зарплату больше. Мне здесь очень нравится. — Тогда в чем причина? — Я собираюсь вообще бросить работу. Но вы не волнуйтесь, я не уйду, пока вы не найдете человека на мое место. И даже еще немного поработаю, чтобы ввести новенькую в курс дела. Мириам вздохнула: — Может, еще передумаете? Я бы предпочла, чтобы вы остались. Розелина улыбнулась и покачала головой. — Нет, это уже решено, — ответила она. — Я точно не передумаю. Но даю слово, что с вами это никак не связано. — Ну хорошо, — согласилась Мириам. — Что ж поделаешь? Хотя мне очень жаль. — И знаете… Спасибо вам, — сказала Розелина. — Ладно, пойду работать. Ой, а вы ведь тоже что-то хотели мне сказать? — Да просто… Думала, если вас что-то беспокоит и вы хотите это обсудить… — Нет, что вы. Ничего меня не беспокоит. У меня все прекрасно, — отрезала Розелина и запоздало улыбнулась, пытаясь смягчить жесткость тона. — Поверьте, у меня все в порядке. Так, нашло что-то. Ну вот и получила, подумала Мириам. Ладно, хотя бы попробовала… Розелина шагнула к двери, и тут Мириам не выдержала. Эта женщина что-то скрывала, и она не успокоится, пока не узнает что. — Постойте! — позвала она. — Я тоже должна перед вами извиниться. Розелина затрясла головой: — Что вы, что вы! Вы имели полное право еще и не так меня отчитать! Могли вообще меня уволить за то, что я там напортачила. — А я не об этом, — сказала Мириам. — Разве муж ничего вам не передал? Лицо Розелины побелело. — Не понимаю, — не своим голосом промолвила она. — Что он должен был мне передать? — Что вчера вечером я к вам заходила. — Ко мне? — Ну да. Я за вас волновалась. Вы так странно выглядели, когда… Когда уходили. — А что?.. А что вам сказал мой муж? Странная пара, подумала Мириам. Почему оба так боятся, что второй проболтается? Что за ужасную тайну они скрывают? — Он ничего мне не сказал. А вы уже спали. — Значит, вы и в самом деле приходили, — прошептала Розелина. — Да. — Мне приснилось, что вы на меня смотрите, — сказала она. — И мне стало стыдно. Мириам наклонилась к ней: — Почему? Розелина уже открыла рот, чтобы ответить, но спохватилась и ничего не сказала. Снова улыбнувшись печальной улыбкой, подошла к Мириам и поцеловала ее в щеку. — Спасибо вам, — тихо произнесла она. — Вы очень мне помогли. Гораздо больше, чем я заслуживаю. И вышла из кабинета. Что это означало: «больше, чем я заслуживаю», терялась в догадках Мириам. Что такого ужасного совершила эта девушка, чтобы простой человеческий интерес к себе воспринимать как награду? Что-то нашло, ну надо же! Может, она просто истеричка, пытающаяся привлечь к себе внимание? Нет, не похоже. Истерички так себя не ведут. И не глядят с такой печалью во взоре. Впрочем, нет, поправила она себя. Она выглядит не печальной, а несчастной. Нет, снова одернула она себя, дело не в этом. Она попыталась меня провести. Разыграла тут целый спектакль: смотри, мол, какая я спокойная, выдержанная. Сама безмятежность. Только со мной этот номер не пройдет. Огорченная или даже несчастная женщина не сумела бы устроить перед ней весь этот цирк. Нет, она не расстроена и не огорчена. Она в глубоком отчаянии, и по сравнению с глубиной этого отчаяния все вокруг представляется ей несерьезным, даже забавным. Юмор — вежливость тех, кому нечего терять. Кто это сказал? Она может позволить себе улыбаться и смеяться. Для нее больше ничто не имеет значения, потому что… Почему? Ответ на этот вопрос явился ей мгновенным озарением. Когда Розелина говорила, что «покидает» их, она имела в виду буквальное значение слова. Она действительно собирается исчезнуть. Отработает сколько там положено по контракту и уйдет навсегда. В могилу. Может, я драматизирую, остановила себя Мириам. Нет. Она правильно догадалась. Эта женщина явно решила покончить с собой. А Мириам понятия не имела, как помешать ей осуществить задуманное. Глава 14

На третий день после убийства он снова явился на ту улочку и, поколебавшись, прошелся по ней из конца в конец. На дальнем углу его опять охватило возбуждение, пережитое накануне убийства. Здесь практически ничто больше не напоминало о происшедшем. Словно они с жертвой заключили тайный союз. Правда, теперь в него была посвящена и полиция. Газеты, напечатав об убийстве несколько заметок в первый же день, умолкли, очевидно, в ожидании новых сведений. О способе убийства не заикнулся ни один журналист. Писали о «применении холодного оружия, повлекшем гибель жертвы», и все. С одной стороны, это его успокаивало, с другой — злило. Задаваясь вопросом, почему легавые ни словом не обмолвились журналистам об арбалете, он пришел к выводу, что сработал полицейский инстинкт: выдавать как можно меньше информации. Кроме того, им, наверное, не хотелось напрасно пугать публику. Может, ему следовало избрать более банальный способ убийства? Пырнуть ее ножом или застрелить из ружья? Но нет, еще на стадии планирования операции он понимал, что без арбалета ему не обойтись. Он просто знал, что с арбалетом все у него пройдет как по маслу. Возможно, это было суеверие, но, когда затеваешь нечто подобное, надо стараться, чтобы все шансы были на твоей стороне. После работы он все больше времени проводил у себя в гараже. Садился в машину и думал. Потом выезжал прокатиться, но далеко не всегда. Ему было лень шевелиться. Он сидел за рулем, вспоминая все подробности преступления, которые помнил так явственно, словно совершил его только что. Уже после убийства случилось одно странное и крайне неприятное событие, вроде бы никак с ним не связанное: поздно вечером к Розелине вдруг заявилась эта баба. Проводив ее, он сел на мотоцикл и проследил за ней. Узнал, где она живет. Прочитал фамилию на почтовом ящике, а на следующее утро позвонил в агентство, где работала Розелина. Баба не наврала. Она действительно была из агентства. Но какое отношение она имела к Розелине? Может, влюбленная в его жену лесбиянка? Ладно, не важно. Главное, что его подозрения почти развеялись. На краткий миг мелькнула соблазнительная мысль — взять да и шлепнуть эту бабу, но это было глупо. Она слишком близка к Розелине. Правда, она тоже брюнетка и хороша собой, но совсем другого типа, к тому же у нее короткая стрижка. И возраст не тот. Нет, не годится. Она совсем не похожа на Розелину, а он не должен ни на шаг отступать от избранной линии поведения. А вдруг Розелина ей проболталась? У него сами собой сжались кулаки, а в глазах потемнело от ярости. Нет, нет. Розелина не проговорится. А что, если та сама догадается? Ну и пусть, он успеет внести в план коррективы. Это будет совершенно другое убийство, не имеющее ничего общего с предыдущим. С предыдущими.
С тех пор как он приступил к осуществлению своего замысла, он почти перестал пить. Ему даже и не хотелось. Он мог целый час тянуть бутылку пива, да и ту бросить недопитой. Шлифуя свой план, оттачивая его в мельчайших деталях, он ловил кайф, какого не подарит никакой алкоголь. Кроме того, он понимал, что должен сохранять трезвость рассудка. Он знал, что в подпитии способен на всякое: ляпнуть чего не следует, да и вообще наломать дров. Самоконтроль — вот что должно стать его девизом. Если он допустит ошибку, покалечив или насмерть забив Розелину, это будет полный крах. Значит, сейчас необходимо продумать, как действовать дальше. Прежде всего, надо найти следующую жертву. Затем провести подготовку — такую же тщательную и скрупулезную, как в первый раз, — и все будет в порядке. Отыскать женщину определенного типа внешности оказалось не такой уж простой задачей, как ему представлялось вначале. С первой жертвой ему просто повезло. Но теперь придется пораскинуть мозгами. Он задумался, с чего начать, но тут его взгляд упал на газету, и его осенило. Идея предстала перед ним во всей своей сияющей простоте. Сотни, да что там сотни, тысячи одиноких женщин всех возрастов, мечтающих найти себе пару, печатают в газетах объявления. Они подробно описывают свою внешность, так что ему остается всего лишь выбрать подходящий типаж. Темноволосая, стройная, светлоглазая, возраст — от двадцати восьми до тридцати пяти лет. Звонишь по телефону, назначаешь свидание, издалека разглядываешь мишень и выслеживаешь, где она живет. Затем выбираешь укромное местечко и стреляешь. Всей возни — на неделю-две, не больше. А может, даже меньше. Он купил кипу газет и принялся отбирать кандидаток. Глава 15

Бассейн, который убитая женщина посещала по абонементу, не дал даже намека на след. В какой-то момент Жаннетте показалось, что еще чуть-чуть — и она сорвет джекпот. Незадолго до убийства в бассейне задержали мужчину. Посетительницы жаловались, что он нарочно подныривает под них, когда они плавают, и подглядывает в двери раздевалки. Мужчину звали Жак Тарнье. Его сутки продержали под арестом и выпустили до суда под надзор полиции. По словам лейтенанта, производившего задержание, мужчина не демонстрировал никаких признаков агрессии, а в настоящее время проходил курс лечения у психиатра. Росту в нем было метр пятьдесят пять. На сделанных в полиции фотографиях он выглядел щуплым, как подросток. Жак Тарнье долгое время сидел без работы, но недавно устроился в большой магазин, торгующий скобяными изделиями.
Жаннетта и Оливье допросили его по всей форме. Он отвечал с видом обреченного. Мысль о том, что его упекут в каталажку за преступление, о котором он не имел ни малейшего представления, приводила его в ужас. Еще он сказал, что теперь хозяин наверняка вышвырнет его на улицу. Покидая магазин, оба сыщика сошлись во мнении, что этот мужчина — не их клиент. — Ну вот, еще одному жизнь сломали, — без всякого выражения произнесла Жаннетта. Оливье пожал плечами: — А нечего всякой хренью заниматься. Все сексуальные маньяки начинают с мелочей. А так хоть можно быть спокойным, что больше этот придурок ничего не учудит. — Черт, чуть не забыла, — спохватилась Жаннетта. — Подожди минутку, а? Оливье сел в машину и закурил, не забыв открыть окно. Жаннетта терпеть не могла, когда он курит в машине.
Она вошла в кабинет владельца, расположенный над магазином. — Вот, хочу сказать вам спасибо за сотрудничество, — обратилась она к нему. — Ладно, проехали, — ответил хозяин, краснощекий мужчина с маленькими, близко посаженными зелеными глазами. — Я не зверь, но всему же есть предел. Когда к тебе в лавку шастают легавые… пардон, я хотел сказать, полицейские, — страдает торговля. У покупателей могут возникнуть вопросы. Я уже велел жене его рассчитать. — Это ваше дело, — сказала Жаннетта, — хотя у нас к нему нет претензий. Мало того, он нам очень помог в одном крайне важном расследовании. Но мы его предупредили, чтобы держал язык за зубами. Патрон бросил удивленный взгляд на низенькую фигуру человека, копошившегося в глубине мастерской. — Да? Это меняет дело. Жаннетта наградила его своей знаменитой улыбкой, качнула головой и вышла из кабинета. — Так что ты там забыла? — спросил Оливье, под гневным взглядом Жаннетты гася сигарету о внешнюю сторону дверцы. — Если кто спросит… — начала она, безрезультатно пытаясь открыть со своей стороны окно, механизм которого заедало уже не первый месяц. — Фу, ну и вонища. Ладно, поехали.
У Мартена снова трещала голова. Боль вернулась и не покидала его весь день. А день выдался жарким и трудным. Билье, очень не любившая покидать рабочий кабинет, вместе со своей командой прибыла на место преступления, чтобы лично убедиться, что ни одна ценная улика не будет пропущена. Теперь она, прихрамывая, сновала туда-сюда по узкой улочке, следуя вероятным маршрутом передвижения убийцы, и щедро раздавала четверым помощникам советы, замечания и слова поощрения. Пространство от подъезда до улицы, по которой — в чем Мартен больше не сомневался — ушел преступник, было огорожено и разделено на сектора. Каждый из них тщательно обыскали, сняли все имеющиеся отпечатки пальцев, подобрали обрывки веревок и окурки. Улов оказался не слишком богатым — жильцов из дома давно выселили, а сквотеров отпугивали наглухо заколоченные двери и окна. Главный трофей Мартену гордо продемонстрировал ассистент Билье — тот самый юный эфеб, изо всех сил старавшийся искупить недавнюю оплошность. Это была допотопная ручная масленка, с помощью которой преступник на пути отступления справился с несколькими строптивыми замками. Отпечатков на масленке не было. Выяснить происхождение столь древней модели не представлялось возможным. Пожалуй, некоторые надежды давало само масло, но Мартена порадовало не это. Он сразу оценил важность найденной улики, потому что она позволяла добавить несколько черт к предполагаемому облику убийцы: это человек аккуратный, предусмотрительный, организованный и мастеровитый. Находка еще одной улики вызвала всеобщее оживление. На сей раз речь шла об отпечатке подошвы, вернее, половины подошвы на небольшой кучке смешанной с песком земли возле одной из дверей. Слепок Билье сделала собственными руками. Стоя в заброшенном дворе и озирая растрескавшиеся стены, Мартен — не столько участник, сколько зритель разворачивавшегося действа — поймал себя на том, что насвистывает. Он сильно сомневался, что обнаруженные улики приведут его прямиком к преступнику. Зато, опираясь на них, он мог составить нечто вроде его фоторобота, причем не только физического, но и психологического. А это уже совсем не плохо. В любом расследовании по делу об изнасиловании или убийстве для него неизбежно наступал момент, когда преступник, человек ему совершенно незнакомый, вдруг становился близким и понятным. Еще немного, казалось ему, и он начнет рассуждать в точности как тот, кого он преследует. Это ощущение не имело ничего общего с самоотождествлением сыщика с убийцей — излюбленным приемом писателей и киносценаристов, для Мартена остававшимся пустым звуком, никак не связанным с реальностью. Для него речь шла исключительно о логике мотивов и поступков. Если преступник предпринимал те или иные действия, значит, он и мыслил соответственно. Благодаря уликам в сознании сыщика постепенно складывался его образ, что в случае удачи могло помочь предугадать его следующий шаг. Преступник-рецидивист склонен воспроизводить однажды удавшийся план действий. Мартен никогда не забывал об этом правиле, в равной мере приложимом и к серийным убийцам, и к грабителям. Криминалисты трудились до темноты. Билье выглядела измученной, но довольной. Они неплохо поработали. Мартен поблагодарил всю ее команду и вернулся к себе в кабинет. Он быстро составил отчет для Русселя — это, конечно, потеря времени, но он предпочитал представить отчет в письменном виде, нежели идти докладывать устно, — и попросил Жаннетту передать его начальству после того, как он уйдет. Затем позвонил судмедэксперту, оставившему ему сообщение. Он не ждал от этого звонка никаких особенных открытий, и не ошибся. Жертва скончалась от асфиксии мозга, наступившей в результате кровотечения, спровоцированного разрывом аорты, в свою очередь вызванным применением холодного оружия типа арбалетного болта. Раздавленный мизинец не привлек внимания судебного медика. Он лишь отметил, что женщина находилась в прекрасном физическом состоянии, была здорова и беременна. Срок — один месяц. Он взял у плода пробы, необходимые для определения генотипа и установления отцовства — на случай, если Мартену понадобятся эти данные. Стандартная процедура. Перед уходом Мартен вызвал к себе Жаннетту и Оливье. Они доложили ему обо всем, что удалось узнать за прошедший день, — а также о том, чего узнать не удалось. Оливье заявил, что, по его мнению, женщину убил ее собственный муж. — Это еще что за хрень? — ласково поинтересовалась Жаннетта. — Напряги свои полторы извилины, — посоветовал Оливье, — и сама все поймешь. Наш клиент работает на стройке, так? Песок, цемент, специальная резина и т. д. и т. п. — Допустим, — согласилась Жаннетта. Мартен промолчал. — Хорошо, — продолжил Оливье. — Есть один фактик, который все старательно обходят вниманием. Ее муж — архитектор. — Тонко подмечено, — похвалил Мартен. — Дальше. — Я думаю, было так. Архитектор познакомился на стройке с нашим клиентом. И предложил ему — не важно почему — убить его жену. Точка. На вашем месте, — он обернулся к Мартену, — я бы на него надавил. Конечно, когда ему сообщили, что она умерла, он психанул, но что это доказывает? Ничего. Вернее, многое. Даже если он мечтал от нее избавиться, для таких типов, как он, между стремлением и реальностью — пропасть. Наверное, стоило ему осознать, что ее нет в живых, как он понял, что шутки кончились. Ну и нервишки сдали. Оливье не так часто выступал со столь длинными речами. Даже на Жаннетту это произвело впечатление. — Это не он, — сказал Мартен. — Почему? — не сдавался Оливье, уверовавший в свои аргументы. — Ну да, у него есть алиби. Но это не доказательство. Нам просто надо установить мотив, и он у нас в руках. — Я нашел письмо, — сказал Мартен. — Он написал его жене несколько месяцев тому назад. Она ненадолго уехала из дому для участия в съемках. Он не стал посылать это письмо по почте, а вручил его ей после приезда. Этот парень любил жену больше всего на свете. Он жизнь за нее был готов отдать. И сегодня жить ему незачем. Повисло молчание. Оливье потряс головой, не желая так легко сдаваться, но не произнес ни слова. — И все-таки Оливье нащупал нечто очень важное, — добавил Мартен. — Мотива у нас нет, это правда, но мы можем расширить поиск на стройках, с которыми муж был связан по работе, скажем, за последний год. Возможно, жена к нему туда заходила… — Давайте я прямо сейчас к нему поеду, — вновь оживившись, предложил Оливье. — Бессмысленно, — возразил Мартен. — Они так накачали его успокоительными, что он уже двое суток спит без просыпу. Зато вы можете поговорить с ее сестрой. Кто знает… А я позвоню в больницу, попрошу, чтобы ему снизили дозу лекарств. Если повезет, завтра утром с ним побеседуем. Жаннетта, ты как? Готова? — Конечно. Судя по всему, предстоящая перспектива не очень ее радовала. Она поднялась, натянула куртку, жестом попрощалась с обоими мужчинами и ушла. Чуть позже за ней последовал и Оливье. Стройка. Мартен не слишком верил в этот след. Оливье правильно обратил внимание на интересную деталь, но… Вряд ли человек, достаточно предусмотрительный для того, чтобы заранее смазать маслом все замочные скважины на пути своего бегства с места преступления, допустит столь грубую ошибку. Если он выбирал свою жертву на стройке, значит, был уверен, что здесь до него не доберутся. Мартен потянулся. Головная боль прошла. Домой идти не хотелось. Он задумался о человеке, уже сломавшем две жизни. А может, и больше. И — в этом он почти не сомневался — намеревавшемся продолжать в том же духе. — Тебе от меня не уйти, подонок, — прошептал он. Но он знал — и это знание угнетало его больше всего, — что не сможет схватить негодяя, пока тот не нанесет следующий удар. Глава 16