Тема-рематическое членение в русском и французском языках

Первая структура мысли — от известного субъекта к новому признаку — не вызывает особых затруднений в переводе, так как высказывание строится по элементарной логической схеме. Сложнее обстоит дело, когда коммуникативно значимым оказывается сам субъект. Представим себе пустую театральную сцену. Исходя из своего когнитивного опыта, зрители ожидают появле­ния на сцене чего-то или кого-то. Появление — это тема, данное, известное. Но кто появится? Этого зрители не знают. Появляется первый герой. Именно он оказывается значимым в данной картине, затем выходит другой, за ним третий и т.д. Все они — новое, неизвестное, рема. Сыграв сцену, персонажи уходят за занавес. И в этом случае значимым оказывается именно то, что известный уже персонаж покидает сцену.

Посмотрим теперь, как это тема-рематическое чередование отражается в театральных ремарках, т.е. речевых структурах, метатекстах, описывающих театральное действие, показывающих, какие изменения происходят на сцене. Порядок слов русского языка, свободно допускающий инверсию субъекта и глагола, обозначающее его действие, позволяет расположить субъект в финальной позиции.

Если появляется новый персонаж, то практически во всех случаях в русском тексте возникает инвертированное предложение, в котором этот персонаж, обозначенный грамматическим подлежащим, оказывается после глагола с ослабленной семантикой, например Входит Ломов. Уход действующего лица со сцены обозначается противоположной конструкцией. Персонаж уже известен, он уже находится перед зрителем, поэтому коммуникативно значимым оказывается то, что он покидает сцену, т.е. совершаемое им действие, новый признак субъекта. Этому действию соответствует прямая конструкция типа Ломов уходит.

Авторские ремарки к пьесам, пожалуй, наиболее наглядно иллюстрируют сущность прогрессивного развития высказывания, т.е. его развертывания от коммуникативно менее значимого элемента к более значимому.

Если обратиться к языкам, где нормативным является прямой порядок следования элементов высказывания и субъект картины обычно занимает первое место, то можно увидеть в авторских ремарках к пьесам некоторые закономерности. Обратимся к французскому языку и рассмотрим в качестве примера некоторые авторские ремарки к пьесе А. Камю «Калигула»:

— Entre Caligula. Apercevant Cœsonia et Scipion, il hésite et recule. Au même instant entrent à l'opposé les patriciens et l'intendant du palais...

— Des patriciens sont réunis chez Cherea.

— Un garde apparaît.

— La scène reste vide quelques secondes. Caligula entre furtivement par la gauche.

— Tous sortent.

— Caligula sort. Entrent rapidement Scipion et Caesonia.

Анализ приведенных микротекстов показывает интересные закономерности в изменении порядка следования элементов высказывания и в некоторой степени уточняет представления о коммуникативном членении высказывания. Прежде всего можно заметить, что французские высказывания делятся на две группы: одни с прогрессивным коммуникативным порядком частей (тема -» рема), а другие — с регрессивным (рема —> тема). В первую группу попадают прежде всего высказывания, в которых сообщается о новом признаке (уходе со сцены) известного персонажа: Caligula sort; il hésite et recule. Tous sortent. Прогрессивное коммуникативное развитие высказывания от из­вестного к неизвестному в этих случаях совпадает с объективной структурой высказывания и прямым порядком слов, где субъект, выраженный грамматическим подлежащим, предшествует признаку, выраженному глаголом. В этой группе оказываются также высказывания, в которых прогрессивная коммуникативная последовательность передается инвертированными структурами: на первом месте оказывается глагольное обозначение признака, а за ним следует субъект в виде грамматического подлежащего: Entre Caligula. Entrent rapidement Scipion et Cœsonia. Инверсия подлежащего в этом случае оказывается допустимой с точки зрения норм грамматики. Она возможна в силу того, что глагол, обозначающий признак субъекта, непереходный. Следовательно, постпозиция субъекта не позволит спутать его с прямым дополнением.

Ко второй группе относятся высказывания с регрессивным коммуникативным порядком, в которых на первом месте оказываются коммуникативно значимые субъекты: Des patriciens sont réunis chez Cherea. Un garde apparaît. Французский язык использует в этом случае типичную грамматическую конструкцию — препозитивный субъект вводится с неопределенным артиклем. Такая конструкция весьма типична для французских высказываний, в которых коммуникативно значимым является субъект.

Следует обратить внимание еще на одну особенность анализируемых структурных типов высказываний: они различаются тем, что в них в качестве субъекта выступают единичные понятия и общие. Если действующий субъект мыслится как единичное понятие и выражен именем собственным, которое не может быть введено неопределенным артиклем (за исключением некоторых особых случаев стилистического употребления), то язык предлагает два варианта порядка слов: либо происходит грамматическая инверсия, либо коммуникативно значимое подлежащее остается на первом месте: Caligula entre furtivement par la gauche. Прямой порядок используется главным образом когда действие, обозначенное глаголом, предстает не как обычное появление на сцене, а как нечто необычное, специальное: Caligula entre furtivement (как) par la gauche (с какой стороны). Аналогичные конструкции с ана­логичными функциями свойственны французскому языку в целом и встречаются в самых разных типах текстов. Если субъект мыслится как общее понятие, как элемент класса, то используется модель препозитивного субъекта, обозначенного как грамматическое подлежащее именем с неопределенным артиклем.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что русским высказываниям с прогрессивным порядком следования элементов коммуникативной структуры, в которых коммуникативно значимый субъект, мыслимый как общее понятие, оказывается в постпозиции, т.е. на последнем месте, во французском языке обычно (мы не рассматриваем здесь особые, стилистически маркированные случаи изменения порядка слов в высказываниях (инверсий) во французском языке)соответствуют высказывания регрессивной структуры, в которых субъект обозначается именем с неопределенным артиклем и располагается на первом месте. Эта трансформация осуществляется как при переходе от русского языка к французскому и английскому, так и наоборот:

Un garde> apparaît = Входит < стражник. Бежит < собака ~ A dog > came.

Иначе обстоит дело в случаях, когда субъект мыслится как понятие единичное. Русский язык оформляет такие высказывания так же, как и с общими понятиями в качестве субъекта (ср.: Входит Калигула и Входит стражник). Во французском и английском языках иногда субъект оказывается после обозначаемого им признака (инвертируется). Это возможно лишь в том случае, если признак представляется как простое действие, не получающее детального описания, а также не включает в себя объект, на который воздействует субъект.

При других условиях субъект остается на первом месте. Имя собственное не может вводиться неопределенным артиклем, но это не затрудняет его восприятия как основного, коммуникативно наиболее значимого элемента высказывания, если субъект появляется в тексте впервые.

Коммуникативно значимый элемент при регрессивном порядке развития «схемы мысли» может никак не выделяться дополнительными средствами. Он показывает нам и еще одно явление: русские высказывания с регрессивной коммуникативной последовательностью, свойственные устной речи, в письменной речи оказываются стилистически маркированными на фоне высказываний с прогрессивной последовательностью. Они сразу же бросаются в глаза.

Французские и английские нейтральные высказывания строятся от субъекта независимо от того, является он темой или ремой в бинарной схеме коммуникативного членения сообщения. Французский и английский языки (в некоторых случаях также немецкий и некоторые другие) в кадре сначала фокусируют внимание на субъекте предметной ситуации, а затем переходят к его признакам. Это в известной степени подтверждает вывод, сделанный Ю.С. Степановым, о различии принципов строения нейтральных кадров русским и французским языками. Если в русском кадре объектив движется от известного к неизвестному, то во французском — от общего к частному. «Этот принцип, — пишет Степанов, — нельзя даже назвать обратным русскому: он просто лежит в совершенно ином плане». (Степанов Ю.С. Указ. соч. С. 189.).

Сравнивая примеры перевода русских высказываний на французский язык, мы рассмотрели общие явления. Однако не всегда переводы на французский язык показывают аналогичные принципы членения кадра.

3. Пермутации («шассе-круазе»)

Французский и английский языки нередко по-разному представляют описываемую предметную ситуацию. Они отдают предпочтение той или иной «схеме мысли», отображая в разной последовательности элементы предметной ситуации — «детали кадра». Вине и Дарбельне, сравнивая то, как в сообщениях на французском и английском языках описывается та или иная картина действительности, приводили в качестве примера следующие высказывания:

Il a regardé ( 1 ) dans le jardin (2) par la porte ouverte (3);

He gazed out (1) of the open door (3) into the garden (2).

Французский язык, даже представляя конкретное событие, предпочитает порядок, который не обязательно соответствует последовательности восприятия.

В приведенных в качестве примера фразах видно, что французское высказывание сразу обращает внимание читателя на цель, главный объект — он посмотрел в сад, — а затем уже уточняет, каким образом это произошло: через открытую дверь.

Английское высказывание построено иначе, оно отражает движение взгляда: сначала взгляд обращается к открытой двери и затем скользит дальше, в сад.

Переводческое преобразование высказывания, произошедшее при переходе от французского языка к английскому, определяется термином пермутация.В переводе осуществлено синтаксическое преобразование «хода мысли», которое заключается во взаимном изменении позиций элементов высказывания. Данное переводческое преобразование Вине и Дарбельне определяли также термином шассе-круазе,обозначающим фигуру в танце, чехарду, обмен местами, встречный пробег и называющим такой способ перевода, когда два означающих меняются местами. Переводческая инверсия субъекта и его признака, которую мы рассмотрели в предыдущем параграфе, также относится к пермутации. Однако, как мы видели в примере, приведенном канадцами, пермутация предполагает самые различные типы пространственных модификаций высказывания, обусловленных самыми различными факторами.

Рассмотрим пример, извлеченный из рассказа Чехова «Дом с мезонином»:

«Это было 6—7 лет тому назад, когда я жил в одном из уездов Т-ой губернии, в имении помещика Белокурова, молодого человека, который вставал рано, ходил в поддевке, по вечерам пил пиво и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия».

Обратимся к выделенному нами фрагменту высказывания. В тексте Чехова помещик Белокуров по вечерам пил пиво. Обстоятельство времени по вечерам предшествует собственно описанию действия. Русское высказывание строится по модели, в которой сначала очерчивается временная рамка происходящего события, читатель вводится в определенную временную среду, получает временной фон. На этом фоне и разворачивается главное действие. Временная рамка предстает как сцена. И на этой «сцене времени» происходит некое событие. Время и событие оказываются тесно связанными. Инверсия обстоятельства времени, перенесение его после обозначения события разрывает эту логическую связь. Временная рамка получает самостоятельность, и все высказывание приобретает иной смысл. В этом случае временная рамка сама оказывается событием. Она предполагает имплицитную оппозицию, противопоставляясь иным временным планам (дню, утру, ночи, и т.п.).

В английском же высказывании мы наблюдаем межъязыковую переводческую пермутацию. Английское сообщение строится в соответствии с нормами речи, принятыми в английском языке: глагол — дополнение — обстоятельство: Belokurov... drank beer of an evening...

drank beer of an evening

no вечерам пил пиво

Довольно часто переводчик вынужден прибегать к синтаксическим изменениям в силу того, что субъект предметной ситуации оказывается непременным «началом», базой для развертывания картины предметной ситуации. Если в тексте оригинала, например на русском языке, субъект лишь подразумевается, то в переводах на французский и английский языки он восстанавливается, привносится в сообщение.

Так, в русском языке нередки неопределенно-личные предложения, семантика которых состоит в назывании действия или процессуального состояния, отнесенного к неопределенному субъекту. Субъект, не выраженный эксплицитно, обозначает «некое лицо» и не играет в тексте сколько-нибудь существенной роли. Субъект восстанавливается благодаря общим знаниям человека о процессах, описываемых в высказывании, например: «Ипподром — единственное место, где торгуют в розлив дешевым портвейном» ( С. Довлатов. Компромисс второй). Для автора и читателя не важно, кто торгует. Торгуют те, кто обычнозанимается этим делом.

Грамматическая асимметрия русского и английского языков состоит в том, что в английском языке отсутствует синтаксическая форма, имеющаяся в русском, т.е. формально бессубъектные предложения. Поэтому в английском варианте возникает местоимение they, способное обозначать неопределенный субъект действия.

«The Hippodrome is the only place where theysell port by the glass».

Аналогичные преобразования происходят и в других языках, где требуется обязательная выраженность субъекта. Так, в переводе на французский язык русских неопределенно-личных предложений синтаксическая конструкция из бессубъектной преобразуется в субъектную, где роль подлежащего выполняет неопределенное местоимение on, например: «Бенгальского пробовали уложить на диван в уборной, но он стал отбиваться, сделался буен» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита. Гл. 12).

On essaya d'allonger Bengalski sur le divan, dans sa loge, mais il résista et commença à se débattre comme un fou furieux.