Централизованно-плановое хозяйство СССР

В Советском Союзе сформировалась жестко централизованная бюрократическая система ведения хозяйства. Что же привели к формированию модели, которая просуществовала три четверти века?

Во-первых, это крестьянская мелкотоварная среда, в которой формировались органы хозяйственной советской власти. Крестьяне с их микроэкономическим мышлением всегда были достаточно индифферентны к проблемам макроэкономического мышления, если они не касались их непосредственно.

Во-вторых, в нашей прежней большой стране возникало очень много экстремальных ситуаций, которые требовали мгновенной мобилизации ограниченных ресурсов для решения чрезвычайных задач. Это и порождало сверхцентрализацию решений.

В-третьих, свою роль сыграло то обстоятельство, что в советской России очень узкий слой инженерно-технической и управленческой интеллигенции. В это тяжело поверить, но еще к началу третьей пятилетки в промышленности работало всего 24,2 тыс. инженеров и техников со специальным образованием, что составляло 0,9% от общего числа работающих. Понятно, что лучшие инженерные и управленческие кадры в условиях индустриализации, которая разворачивалась, вынужденно сосредоточивались в центральных наркоматах и ведомствах. На местах действовал институт выдвиженцев из рабочих и партийных функционеров. Это были мужественные люди, преданные делу социальные новаторы, но для управления крупным индустриальным производством этого было мало. Естественно, что руководители предприятий и строительств и работники центральных аппаратов управления поддерживали друг с другом постоянную оперативную связь. Центр контролировал каждый шаг новоявленных управленцев, которые в свою очередь не рисковали принимать самостоятельных технико-технологических и экономических решений. В результате централизация еще более усиливалась, приобретала непробиваемую инерционность. К тому же физическое уничтожение части лучших научно-технических сил в годы репрессий сделало невозможной какую-либо другую ситуацию.

В-четвертых, жесткая централизация была освящена идеологически: среди руководителей большевистской партии и государства долгое время оставалось властвующим представление о социалистической экономике как о единственной фабрике, что управляется из единственного центра. Идеи хозрасчета и коммерческой самостоятельности, намерения развивать кооперативную собственность в Советской России, к которым пришел В.И.Ленин в последние годы жизни так и не были реализованы.

Один раз сформировавшись, сверхцентрализация оказалась весьма инерционной и консервативной системой. В результате появились несколько крайне нежелательных последствий, которые с наибольшей полнотой проявились в середине 1970-х гг.:

· сосредоточив в своих руках массу неадекватных хозяйственных функций, верхние эшелоны власти количественно разбухли, а качественно оказались малоэффективные, неповоротливые и бюрократичны;

· решая текущие тактические и оперативные задачи, субъекты и органы централизованного ведения хозяйства не успевали заниматься делами стратегическими и деквалифицировались;

· на тактическом и оперативном уровнях появились значительные «управленческие пустоты», когда хозяйствующие субъекты формально существовали, а реальных хозяйственных функций у них не оказывалось.

Теряя сначала функции, потом квалификацию, а вслед и желание самостоятельно и рискованно хозяйничать, субъекты нижних этажей управления стали небескорыстно делегировать ответственность все выше по пирамидальным уровням, сохраняя за собой лишь внешнюю атрибутику власти с соответствующими доходами и привилегиями. Чтобы такая неэффективная система управления существовала, ее должны были поддерживать могучие политические, идеологические и репрессивные подпорки (последние при этом назывались правоохранительными органами). Когда в середине 1980-х гг., система не справилась с множеством надвигающихся проблем, сами центральные власти страны стали демонтировать одно за другим сначала идеологически, потом политически и, наконец, репрессивные основы, советская экономика не стала перестраиваться, не показала своей способности к действительному реформированию. Она просто развалилась.

Резкое падение эффективности советской экономики, а затем и ее безропотный развал в очередной раз объективно выдвинул вопросы о реформах. Реформы для России — дело привычное. По-видимому, россияне всех поколений во все времена так или иначе испытывали на себе тяготы реформ и их последствия. В то же время реформы никогда не приносили социального облегчения гражданам. Особенно не удавались рыночные реформы. Исследователям хорошо известен особенный российский феномен: ни одна рыночная реформа не была завершена, ни одна не привела к созданию развитой органической рыночной системы в национальной экономике. Каждый раз дежурный реформатор надеялся, что именно он, именно сейчас сумеет сделать то, что до него не смог сделать никто. И каждый раз рыночные реформы либо прекращались, либо медленно замирали, либо заменялись реакционным движением.

Реформаторы 1990-х гг. знали предыдущий опыт. И сделали еще одну попытку. Это была не первая попытка рыночного реформирования страны в послевоенный период. Ведь даже в советские времена в поисках выхода из частых кризисных ситуаций коммунистические лидеры вопреки нерыночной марксистской доктрине обращались именно к рыночным превращениям.

«Среднее» поколение российских граждан, которые в настоящее время являются взрослыми, еще помнит, например, «косыгинские» (А.Н.Косыгин (1904-1980) – государственный деятель КПСС) реформы середины 1960-х гг., которые дали быстрый результат и заглохли уже к началу 1970-х. Суть этих реформ сводилась к развитию хозяйственного расчета на государственных предприятиях. Число плановых показателей, которые спускаются предприятию, было резко сокращено, а главным показателем становился объем реализованной продукции, что было явно рыночным моментом в проекте реформ. (До 1965 г. главным показателем государственного плана для предприятия был объем выработанной валовой продукции.) Несколько расширялись экономические права предприятий, они получали определенную самостоятельность в развитии горизонтальных связей со смежниками и потребителями. Особые надежды возлагались на то, что за счет прибыли на предприятиях создавались так называемые фонды экономического стимулирования: фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства и фонд развития производства. Понятие окупаемости, рентабельности, материальной заинтересованности, материальной ответственности входили в быт и лексику российских хозяйственников и политиков. Естественно, что цены на продукцию всех предприятий пересматривались так, чтобы предприятию была обеспеченная прибыль.

«Косыгинские» реформы дали кратковременный позитивный результат. Во всяком случае, восьмая пятилетка (1966—1970) была по результатам лучшей за всю послевоенную историю советской экономики. Но уже в следующем пятилетии весь рыночный запал исчез: темпы роста стали резко падать.

Советское государство пыталось идти к рынку, храня свои традиции:

• государственная собственность на средства производства и финансово-кредитные ресурсы, превращалась в моносубъектную;

• государственная распределительная система практически всех факторов производства;

• жесткое директивное планирование;

• государственное ценообразование;

• недемократическое государственное устройство.

В результате с начала 1980-х гг. граждане СССР стали испытывать серьезные социальные трудности: талонное распределение продуктов, изматывающие очереди за товарами повседневного спроса, полнейшее расстройство государственных финансов. С момента прихода к власти в 1985 г. М.С.Горбачева о рынке заговорили снова. Силы российского предпринимательства прорывались наружу через разрешенные арендные отношения, кооперативы, индивидуально-семейную трудовую деятельность. Но поскольку дальше разговоров о рыночной экономике дело не продвигалось, в стране начался системный кризис. Положение усилилось трагикомической антиалкогольной кампанией 1985—1986 гг., которая привела к потере 10% государственного бюджета. Кризису способствовал целый ряд естественных катаклизмов и антропогенных аварий. В апреле 1986 года в Чернобыле произошла самая крупная в истории человечества атомная авария. Кровавые междунациональные конфликты потрясли страну. К лету 1989 г. в России возник «рабочий вопрос»: забастовки охватили много промышленных центров. Такой нагрузки страна не выдержала. Начался распад СССР.

8 декабря 1991 г. президенты России, Беларуси и Украины денонсировали договор об образовании СССР. Через четыре дня Верховный Совет РФСР ратифицировал «договор трех». Это был конец СССР. И это было начало проблем.